загрузка...

Новая Электронная библиотека - newlibrary.ru

Всего: 19850 файлов, 8117 авторов.








Все книги на данном сайте, являются собственностью уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая книгу, Вы обязуетесь в течении суток ее удалить.

Поиск:
БИБЛИОТЕКА / ЛИТЕРАТУРА / БОЕВИКИ /
Альбано Питер / Седьмой авианосец

Скачать книгу
Постраничный вывод книги
Всего страниц: 978
Размер файла: 454 Кб

        Питер Альбано.
        Седьмой авианосец 1-5

        Седьмой авианосец
        Возвращение седьмого авианосца
        Поиск седьмого авианосца
        Атака седьмого авианосца
        Испытание седьмого авианосца


        Питер Альбано.
        Седьмой авианосец

   -----------------------------------------------------------------------
   Peter Albano. The Seventh Carrier (1983) ("The Seventh Carrier" #1).
   Пер. - С.Белов. М., "Яуза", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 July 2002
   -----------------------------------------------------------------------

                     Посвящается Мери Аннис, Карле, Лизе, Винсенту и Лоре,
                     которые оказались пленниками седьмого авианосца.



        "ПРЕДИСЛОВИЕ"

   Отчаянное, фанатичное сопротивление, оказанное японцами в  ходе  второй
мировой войны, сильно удивило и  озадачило  западных  союзников.  В  самом
деле,  что  стояло  за  обреченными  на   поражение   атаками   сухопутных
соединений, за самолетами-снарядами, пилотируемыми летчиками-камикадзе, за
массовыми   самоубийствами   окруженных   солдат?   Что   скрывалось    за
беспрецедентным стремлением продолжать воевать после того, как война  была
окончена. Сержант Сойти Йокои на Гуаме  продолжал  действовать  в  течение
двадцати семи лет,  а  лейтенант  Хиро  Онода  тридцать  лет  сражался  на
Лубанге. Совершенно очевидно, что этими людьми  двигали  силы,  непонятные
западному сознанию.
   Что же побуждало каждого из них  стоять  до  конца?  Это  прежде  всего
уходящий корнями в учения буддизма  и  синтоизма  бусидо  -  кодекс  чести
самураев.  Высшей  ценностью  у  представителей  этого  военного  сословия
являлось беззаветное служение императору Хирохито.  Только  таким  образом
они могли добиться оптимальной кармы, той  самой  совокупности  поступков,
которая, по  буддийским  верованиям,  определяет  судьбу  человека  в  его
следующем существовании.
   В  идеале  жизнь  самурая  подчинялась  строжайшей   самодисциплине   и
отличалась аскетизмом. Он должен был слепо выполнять  приказы  начальства,
отменить которые могли или те, кто их отдавал, или смерть самурая - от рук
врагов либо в результате сеппуку  (харакири)  -  ритуального  самоубийства
путем вспарывания живота. Для восточного человека война сержанта  Йокои  и
лейтенанта Онода - норма, а не исключение,  типичное  проявление  японской
ментальности. В  свете  этого  слухи  об  отдельных  фанатиках  и  группах
фанатиков - о японских военных, все еще скрывающихся в отдаленных  уголках
юго-западной Азии, - не должны вызывать удивления.
   Опасны ли по-прежнему эти люди? Лейтенант  Онода  все  эти  десятилетия
носил военную форму и имел при себе личное оружие. Согласно приказу он вел
партизанскую войну и следил за американскими кораблями,  и  отменить  этот
приказ мог лишь тот, кто его отдал, - майор Йосими Танагути. Онода  и  его
товарищи, последний из которых Кинсии Козука был  застрелен  филиппинскими
полицейскими в 1972 году, продолжали сражаться  десятилетия  спустя  после
капитуляции Японии, не допуская даже мысли, что их родина может  потерпеть
поражение.
   Кто знает,  вдруг  и  сейчас  существует  японское  боевое  соединение,
готовое выполнить  приказ,  данный  сорок  один  год  назад,  когда  шесть
японских авианосцев предприняли атаку на американскую военно-морскую  базу
Перл-Харбор.
   Именно об этом и повествует эта книга.  В  ней  рассказывается  история
СЕДЬМОГО АВИАНОСЦА.



                            "Бусидо - это умение  понять,  когда  умереть.
                         Если существует возможность  выбора,  то  быстрая
                         смерть предпочтительней. Это самая важная истина,
                         которую нужно помнить".
                                  Хага-куре ("Под листьями"), классический
                                  свод правил поведения самурая.


        "1. 1 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Декабрьские  норд-осты  обычно  вызывают  в  Беринговом  море  свирепые
штормы, и огромные валы с белыми барашками несутся  к  юго-западу,  словно
шеренги застрельщиков перед наступающей армией былых времен. Но 1  декабря
1983 года в ста милях к  югу  от  острова  Святого  Лаврентия  наблюдалось
редкое для этих мест затишье. Разумеется, ветер дул довольно приличный, но
до шквала дело не доходило, и вместо валов была  обычная  зыбь.  Все  было
затянуто сплошными  облаками,  отчего  и  вода,  и  небо  приобрели  столь
характерный для этих широт цвет трупа не самой первой свежести.
   Старый пароход "Спарта", груженный оборудованием для  буровых  вышек  и
цистернами со смазочными материалами, шлепал по  этой  зыби  на  север,  к
Теллеру, штат Аляска. После соприкосновения с  очередной  волной  "Спарта"
стряхивала с себя серую воду, очень напоминая  пожилую  гончую,  угодившую
под дождь. Ее нос  то  и  дело  окатывало  брызгами,  а  над  надстройками
клубился легкий туман.
   В рулевой рубке, высоко на мостике, стоял капитан Тед Росс, по прозвищу
Порох. Несмотря  на  немалые  годы  и  седые  волосы,  этот  атлетического
сложения моряк держался прямо, как  юноша.  Он  поглядывал  в  бинокль  на
горизонт со скучающим видом человека,  который  выполняет  необходимую  по
правилам и в общем-то, весьма нудную процедуру. Внезапно он дернулся  так,
словно его ударило электрическим током.  Вцепившись  в  бинокль,  он  стал
напряженно вглядываться в темневшую даль.
   - Черт знает что! Какая-то фантастика, - буркнул он, обращаясь к  двоим
морякам, также  находившимся  в  рубке,  -  к  матросу  Тодду  Эдмундсону,
стоявшему за рулем, и к механику Марку Джуровичу, поддерживавшему связь  с
машинным отделением по телеграфу.
   - Первого... мистера Уайтенера... На мостик, живо! - крикнул Тед Росс и
пулей выскочил на мостик, хотя там было холодно и ветрено.
   Марк Джурович не на шутку удивился такой прыти  капитана,  однако  взял
микрофон, и вскоре по корабельным динамикам понеслось:
   - Мистер Уайтенер, мистер Уайтенер, вас срочно вызывают на  капитанский
мостик...
   Выполнив распоряжение  начальства,  механик  обернулся  к  рулевому  и,
хмыкнув, сказал:
   - Что-то наш старикан чудит... По-моему, все в полном порядке. Что  это
ему примерещилось?
   - Да уж, - ухмыльнулся Тодд Эдмундсон. -  Разве  в  этих  местах  может
что-то случиться?
   Не прошло и минуты, как из штурманской рубки выскочил первый  помощник,
молодой, худощавый и светловолосый Хью Уайтенер, и бросился к капитану.
   - Гляди! - крикнул Тед Росс, показывая пальцем на  запад.  -  Самолеты.
Один... Нет, даже два... Низко-низко...
   - Самолеты? - недоверчиво отозвался первый помощник. -  Где?  Вон  там,
что ли?
   - Ну да. Белые и... - капитан осекся так, словно  поперхнулся  словами.
Затем он махнул рукой и продолжил  неестественно  зазвеневшим  голосом.  -
Разуй глаза! Вон они. Ну что, видишь?
   - Теперь вроде как вижу, капитан, - сказал Уайтенер. - Верно. Два, нет,
даже  три  самолета.  Монопланы.  В  трех-четырех  милях.   Да,   низко...
Поворачивают в нашу сторону...
   - Правильно... Но этого просто не может быть! Это черт знает  что!..  -
капитан сорвался на крик.
   - Не может быть? -  удивленно  переспросил  помощник,  сбитый  с  толку
странным состоянием капитана. - А что такого? Погода неплохая. Я  бы  даже
сказал, для этих мест погода отличная...
   - Нет, нет, не в этом дело, Хью... Разве ты  не  видишь?  Разве  ты  не
видишь!   Белые   фюзеляжи...    черные    обтекатели...    фрикадельки...
[американское  жаргонное  обозначение  опознавательных  знаков   самолетов
японских ВВС, красные круги - "восходящие солнца"] Это же "Зеро", японские
"Зеро"...
   Молодой человек, широко раскрыв  глаза  и  разинув  рот,  посмотрел  на
своего капитана так, словно перед ним был сумасшедший. Он даже забыл,  что
у него на шее висит бинокль и он сам может все проверить.
   - "Зеро"? Самолеты образца второй мировой войны в  Беринговом  море?  В
декабре тысяча девятьсот восемьдесят третьего года?  -  удивленно  говорил
он.
   - Ну да, разуй глаза, погляди на них! Через  полминуты  они  будут  над
нами, над самыми мачтами. Ну конечно, это "Зеро". Плевать я хотел  на  то,
какой нынче год. Я знаю их как облупленных. Четыре года я воевал  с  этими
сволочами!
   Уайтенер наконец вспомнив о  бинокле,  стал  вглядываться  в  самолеты,
которые на глазах увеличивались, приближались к "Спарте".
   - Как в кино, - буркнул он. - Прямо как в кино.
   Капитан  и  помощник  смотрели,  как  загадочные  самолеты,   неумолимо
надвигались треугольным клином. Потом они выровнялись и помчались, едва не
касаясь друг друга кончиками крыльев, словно три стрелы, готовые вонзиться
в правый борт "Спарты". Прошло  еще  несколько  секунд,  и  шум  машинного
отделения корабля и посвистывание ветра в надстройке и такелаже  оказались
заглушенными ревом двигателей  самолетов.  Внезапно  Росс  издал  странное
рычание.
   - Хорошенькое кино... твою мать! - крикнул он, не веря своим глазам.  -
Это же атака с бреющего...
   - Нет, нет, сэр! Этому должно быть какое-то разумное объяснение, сэр...
- Уайтенер так и не докончил фразы. И  он,  и  Росс,  окаменев  от  ужаса,
смотрели, как сначала центральный самолет, а затем и оба  крайних  открыли
огонь из пулеметов и пушек.
   Вокруг корабля стали возникать фонтаны брызг,  долетавших  до  мостика.
Сталь врезалась в сталь, и в этом грохоте и вое тонули все прочие звуки.
   -  Ложись!  На  палубу!  -  кричал  Росс.  -  Это  тридцатый  калибр  и
двадцатимиллиметровый! - Росс упал на колени, одной рукой утянув  с  собой
помощника, а  другой  лихорадочно  нашаривая  микрофон.  Они  оба  кое-как
скрючились за ветровым стеклом. От воя  самолетных  двигателей,  казалось,
лопнут  барабанные  перепонки.  Вокруг  визжали   рикошетировавшие   пули,
взрывались снаряды, стонали раненые. И у капитана, и у  его  помощника  от
ужаса кровь леденела в жилах.
   - Радист! Радист! - кричал в микрофон Росс. -  На  аварийных  частотах!
Срочно  в  эфир.  "Мейдей"!  "Мейдей"!  "Мейдей"!  [международный   сигнал
бедствия] "Зеро". "Зеро". "Зеро"... Нас атакуют... Примерно в ста милях  к
югу от острова Святого Лаврентия. Как меня понял?
   Внезапно рев моторов стал стихать, и крылатое трио  промчалось  дальше,
изрыгая огненные хвосты выхлопных газов.
   -  Капитан,  они  задели   мою   антенну,   -   послышался   испуганный
металлический голос в динамике.
   -  Плевать  мне  на  это.  Сигнал  есть?  Ну,  так  работай.  Передавай
сообщение, пока я не скажу, что хватит.
   - Есть, сэр.
   Росс быстро поднялся на  ноги  и  встал  рядом  с  Уайтенером,  который
направил бинокль на горизонт и дрожащим голосом сказал:
   - Они разворачиваются, сэр.
   Росс почувствовал,  как  в  нем  пробуждается  давно  и,  казалось  бы,
навсегда заснувший ужас, как у него  вдруг  пересохло  во  рту.  Он  снова
ощутил то же удивление, что и тогда: почему люди, которые хоть и не  знают
и не желают знать об его существовании, сосредоточенно, не  жалея  усилий,
наводят на него орудия, стреляют,  норовят  вонзить  в  него  смертоносную
сталь, пытаются пролить  его  кровь,  распороть  живот,  выпустить  кишки.
Впервые это случилось 24 августа 1942 года восточнее Соломоновых  островов
перед тем, как он попал в плен. В то время он обслуживал  крупнокалиберный
зенитный пулемет на авианосце  "Энтерпрайз",  и  стрелял  по  пикировавшим
"Вэлам", пятнистым  зелено-оливковым  машинам  с  нелепыми  неубирающимися
шасси. Тогда-то огромный корабль получил первое повреждение в той войне  -
тысячефунтовая бомба  угодила  в  подъемник.  Росс  надолго  запомнил  тот
страшный  грохот,  когда  во  все  стороны  полетели   обломки   стали   и
искромсанные куски тел моряков. Он подумал тогда то, что думают  все,  кто
впервые попадает под обстрел: "За что?  За  что  меня?  Что  я  им  такого
сделал?"
   Росс  покачал  головой,  словно  пытаясь  вытряхнуть  из  нее  все  эти
воспоминания и возвращаясь к тому безумию, которое  разыгрывалось  сейчас.
Он прекрасно понимал, что у "Спарты" нет никаких шансов. Но он обернулся к
Уайтенеру и сказал голосом, в котором не было ни тени тревоги:
   - Они делают еще один заход.  Эти  двадцатимиллиметровые  штучки  могут
запросто продырявить нашу посудину, и  мы  пойдем  ко  дну.  Короче,  живо
сматывайтесь  вниз!  И  пусть  авральная  команда  соберется  на  камбузе.
Проследи, Хью, чтобы они пошевеливались, а я буду руководить отсюда.
   - Есть, капитан, - рявкнул Уайтенер, скатился по трапу и исчез внизу.
   Росс снова схватил микрофон и крикнул:
   - Всем очистить верхнюю палубу! Живо вниз! Живо вниз! Авральная команда
на камбуз, к мистеру Уайтенеру. - Он швырнул микрофон на место и  заклинил
дверь на мостик так, чтобы  она  оставалась  открытой.  Затем  уверенно  и
громко скомандовал: - Джурович, полный  вперед!  Эдмундсон,  они,  похоже,
собираются еще раз атаковать всей тройкой.  Если  станут  заходить  сбоку,
развернуть  корабль  им  навстречу.  Нельзя  подставлять  им   бок.   Если
продырявят нас по ватерлинии, тогда пиши пропало!  Ясно?  -  Молодые  люди
тупо смотрели на капитана, и он сердито переспросил: - Ну что, усекли?
   Они немного пришли в себя, закивали, что-то забормотали,  но  их  слова
потонули в гуле моторов самолетов.
   - Сволочи! - проорал Порох Росс. - Заходят с  кормы.  А  ну  ложись  на
палубу! - Все трое упали как подкошенные и скрючились, напоминая зародышей
в материнской утробе.
   Теперь самолеты атаковали колонной, открыв  стрельбу  примерно  со  ста
ярдов. Они сосредоточили огонь на том месте,  где  находилась  радиорубка,
чуть дальше к корме  от  ходовой  рубки.  В  надстройку  врезались  потоки
трассеров, напоминая обезумевший рой светляков. Снова все потонуло в диком
грохоте взрывов. Во все стороны летели обломки дерева и металла,  противно
выли рикошетировавшие  пули.  Потом  рев  стал  стихать.  Снова  затявкали
выхлопы  и  самолеты,  промчавшись  над  кораблем,  удалились   и   начали
разворачиваться, но высоту набирать не стали.
   - Встать! Всем встать! - хрипло крикнул Росс.
   Рулевой и механик кое-как приняли стоячее положение  и  заняли  прежние
позиции.
   Росс показал на самолеты и сказал:
   - Смотрите, они уходят влево. Значит, лево на борт, полный вперед и  не
спускать с них глаз. Эдмундсон! Если меня ранит или убьет, то разворачивай
им навстречу и при атаке ложись на палубу. Ясно?
   - Так точно, сэр, - последовал угрюмый ответ. Затем Эдмундсон  добавил:
- А как же радист?
   - Я уже велел передать сигнал бедствия. Райан сейчас  как  раз  этим  и
занимается.
   Но капитан ошибался. Во время второго захода рубка была  обстреляна  из
пушек с удивительной точностью и уничтожена вместе с радистом, кричавшим в
микрофон: "Мейдей! Мейдей! Мейдей! Зеро, зеро, зеро! Нас атакуют..."
   - Господи, Боже мой! - крикнул Джурович. - Они снова заходят! Вот  они.
Все пропало. У нас нет шансов.
   - Ложись! Ложись! - крикнул Порох Росс, бросаясь  на  палубу  вместе  с
Эдмундсоном.
   Но  Джурович  остался  стоять.  Ссутулившись,  он   вцепился   в   свою
аппаратуру, смотрел на стремительно приближавшиеся  самолеты  и  плакал  в
голос. Затем он завизжал:
   - За что? За что меня? За что меня? Что я им всем сделал?
   Медленно,  слишком  медленно  "Спарта"   начала   разворачиваться,   но
самолеты, трое в ряд, изрыгая пламя из пушек и  пулеметов  и  оставляя  за
собой шлейф  коричневого  дыма,  атаковали  ее  с  левого  борта.  Разрывы
снарядов отдавались в ушах Росса, вонзая ему  в  мозг  раскаленные  добела
прутья, окатывая его каким-то странным дождем - крупными и теплыми каплями
вперемежку с острыми и твердыми градинами.
   Снова самолеты унеслись к горизонту, и тогда Эдмундсон  завопил  благим
матом.
   - Марк! - кричал он. - Марк!
   От белого дыма у Росса слезились  глаза,  а  от  едкого  запаха  пороха
щипало в носу. Кое-как он встал на ноги и, ухватившись за дверь,  заглянул
в рубку. В рубке была уничтожена вся левая часть, не  осталось  ни  одного
целого стекла, а все навигационное оборудование было выброшено на палубу и
превратилось в кучу обломков и осколков. Все было усыпано  битым  стеклом.
Эдмундсон, у которого были порезаны в кровь лоб и шея, стоял за  рулем  и,
широко раскрыв глаза, смотрел на Джуровича, не переставая кричать:
   - Марк! Марк!
   Но механик никак не отзывался. Он собственно не мог этого сделать, даже
если бы пожелал: у него не  было  головы.  Впрочем,  как  ни  странно,  он
продолжал  находиться  в  вертикальном  положении,  сжимая  руками  рычаги
телеграфа. Из перерезанных артерий фонтаном била кровь. Росс заметил,  что
его китель и брюки запачканы кровью, заляпаны  мозгами.  "Этого  не  может
быть", - прозвенело в его  воспаленном  сознании.  Он  помотал  головой  и
крикнул, зажав пальцами уши:
   - Прекрати, Тодд! Сейчас же замолчи!
   Он испытал немалое облегчение, когда то, что еще  совсем  недавно  было
Марком Джуровичем, медленно осело на  палубу,  словно  воздушный  шар,  из
которого выпустили весь воздух.
   Но ноздри Росса учуяли новый запах, и это заставило  его  выскочить  на
крыло мостика и посмотреть на корму.  Весь  шкафут  "Спарты"  был  охвачен
огнем. Из поврежденных бочек и цистерн  со  смазочными  материалами  валил
густой черный дым. Некоторые бочонки взрывались, отчего  к  небу  взлетали
гигантские "римские свечи". По  всей  палубе,  от  планшира  до  планшира,
перекатывались потоки горящей жидкости, проникавшей  в  дыры,  проделанные
снарядами в настиле. Корабль резко сбросил  скорость  и  начал  крениться.
"Спарта" явно была обречена.
   Капитану  "Спарты"  следующие  несколько  минут  показались  вечностью,
состоявшей из огня, дыма и новых взрывов. Старый корабль-трудяга умирал на
глазах. Тед Росс отдал приказ покинуть корабль, и слова его  команды  были
подхвачены и повторены членами экипажа, которые бросились  к  единственной
уцелевшей спасательной шлюпке и паре плотов.
   Но самолеты загадочного противника не довольствовались достигнутым. Они
снова и снова возвращались к своей добыче, словно  стервятники  к  падали.
Пулеметные очереди косили людей, скопившихся на накренившейся палубе.  Те,
кому удалось избежать свинцового града,  оступались  и  падали  в  ледяную
воду.
   "Спарта" ушла под воду,  и  лишь  одна  лодка,  в  которой  были  Росс,
Эдмундсон  и   еще   с   полдюжины   членов   экипажа,   сумела   избежать
образовавшегося водоворота. Но очередной заход стервятников  -  и  положил
конец шлюпке, а с ней и тем, кто в ней оказался.  Уцелели  только  Росс  и
Эдмундсон.  Они  кое-как  держались   на   плаву,   поддерживаемые   двумя
спасательными поясами, вцепившись в изрешеченный пулями обломок шлюпки. Из
ран на их головах обильно струилась кровь. Эдмундсон был без  сознания,  а
Росс после холодной ванны  трясся  под  порывами  ледяного  ветра,  словно
паралитик. Прикрывая своим телом Эдмундсона, Росс ждал конца. Его сознание
тускнело - неизбежное следствие замедления кровообращения на таком холоде.
   Уже совсем погружаясь в пучины забытья, Росс вдруг увидел на  горизонте
что-то огромное. Ему показалось, что навстречу движется остров. "Похоже, я
умираю, и это все галлюцинации, - мелькнуло у него в голове. - Да, да, это
явно  галлюцинации".  И  собрав  последние  силы,   он   прошептал   плохо
слушавшимися губами: "Брент... Брент... я тебя люблю".


   - Значит, по-вашему, Квинн,  этот  самый  радиолюбитель  поймал  сигнал
бедствия, так? Он, значит, услышал следующий текст: "Зеро,  зеро,  зеро...
нас атакуют..."? Я вас правильно понял? - спрашивал  энсин  Норман  Марлон
Сэмпсон, дежурный офицер военной базы в Номе, штат Аляска, где размещались
РЛС, Лоран [система дальней радионавигации в авиации и на флоте], а  также
радиостанция.  Сэмпсон  и  не  пытался  скрыть  скуку,  сквозившую  в  его
интонациях. Вместо того  чтобы  сосредоточить  свое  внимание  на  молодом
радисте Фреде Квинне, стоявшем чуть ссутулившись возле стола Сэмпсона, тот
рассеянно смотрел мимо него в окно своего кабинета  на  втором  этаже,  из
которого, по убеждению его хозяина, открывался самый мерзкий вид  на  всем
земном шаре. Сэмпсон устремил свой взгляд на  небольшую  гавань,  кишевшую
рыбацкими баркасами, а затем перевел его на город.  Впрочем,  это  был  не
город, а какое-то издевательство! Только в этой забытой Богом  дыре  можно
было увидеть такое скопление разношерстных домов,  домиков  и  домишек.  У
дурацких бетонных коробок дверные проемы были отделаны китовым усом. Между
домами были протянуты веревки, на которых вялилась на слабом солнце  рыба.
Вокруг простиралось ровное, как стол, царство вечной мерзлоты. Когда земля
не была покрыта снегом, она оставалась отвратительно серой, без намека  на
зелень. Все вокруг в этих местах было либо серым, либо белым, в том  числе
море, небо и облака.
   Сэмпсону был сорок один год, он лысел, толстел и мог похвастаться разве
что тем, что по праву считался самым пожилым  энсином  военно-морских  сил
Соединенных Штатов Америки. "Кто, кто подложил мне такую свинью?" -  снова
и снова  горестно  спрашивал  он  себя.  Сэмпсон  сильно  подозревал,  что
виновником его невзгод является не кто иной, как адмирал Уильям Р.Берк, по
прозвищу Старый Спирт. Не исключено, что этот мерзавец пронюхал про  роман
Сэмпсона с его молодой женой на морской базе в Лонг-Биче в 1967 году.
   После    того    как    Сэмпсон     вторично     трахнул     ненасытную
двадцатичетырехлетнюю  блондиночку-адмиральшу,  его  внезапно  перевели  к
черту на рога, на базу в Диего-Гарсиа, что в Индийском  океане.  Потом  он
служил в Кваджалейне и еще на Джонстоне, коралловом рифе  посреди  океана.
Этот остров  он,  Сэмпсон,  считал  задним  проходом  вселенной,  пока  не
очутился в Номе.
   Женщины, женщины... Как ему их не хватало! Как он по ним соскучился!  В
последних трех местах прохождения энсином службы никаких  представительниц
слабого пола не водилось, а здесь, в Номе, имелось энное количество  белых
проституток, готовых наградить клиента  любой  из  венерических  болезней,
известных медицинской науке. Были тут, естественно, и эскимоски, но до них
было страшно дотронуться. Большинство из них, если верить слухам, в  жизни
не принимали душа или ванной, и все они мыли голову мочой. Ребята  шутили,
что, подходя к ним с подветренной стороны, следовало надевать  противогаз,
а желающим заняться с ними любовью советовали  отрезать  себе  нос  до,  а
половые органы после акта.
   Стареющий энсин вздохнул и заставил себя  перевести  взгляд  на  худое,
молодое лицо Фреда Квинна, который держался так, чтобы в его  осанке  было
ровно столько почтения,  сколько  положено  оказывать  самому  старому  из
младших офицеров.
   - Зеро, зеро, зеро, - уныло повторил Сэмпсон.
   - Так точно, сэр. Именно это и передал тот самый радиолюбитель.
   Марлон выпрямился, почесал ухо, потом спросил:
   - Вы его знаете? Ему можно доверять?
   - Мы с ним давние приятели, мистер Сэмпсон. Это надежный  человек.  Его
зовут Ларе Гундерсон. Старый охотник на тюленей. Он живет  около  Савунги,
на острове Святого Лаврентия. Мы с ним часто беседуем... - Квинн  помолчал
и добавил: - Ну, конечно, когда я не на дежурстве.
   - Значит, он в радио знает толк?
   - Отличный радист, сэр. Настоящий профессионал, уж это точно.
   Энсин рассеянно почесал в паху, потом, прищурившись, сказал:
   - Но, вообще-то,  "зеро,  зеро,  зеро"  или  "ноль,  ноль,  ноль",  это
направление строго на север. Вы уверены, что он сказал именно "зеро", а не
"ноль"?
   - Да, сэр. Он сказал "Зеро".
   - Чушь какая-то получается. Ничего не понимаю.  А  вы-то  сами  что  по
этому поводу думаете? Он нас не разыгрывает?
   - Всякое может быть, конечно. Но у Ларса был  встревоженный  голос.  Он
сказал, что тот, кто передавал  сообщение,  был  в  панике.  Правда,  были
сильные помехи и слабый сигнал.
   - Откуда он  передавал?  Впрочем,  в  этих  местах  никогда  ничего  не
понятно.
   - Да, сэр. Своеобразные условия...
   - Короче, мы сами не в состоянии установить, откуда пришел сигнал, так?
Нужны другие перехваты. Свяжитесь с Береговой охраной.
   - Я уже связывался, мистер Сэмпсон, - отозвался Квинн. - У них там  все
спокойно. Никаких сообщений не получали.
   - Значит, это розыгрыш. Резвился какой-нибудь любителишка,  который  не
умеет отличить бабу от тюленихи...  -  Сэмпсон  сам  же  усмехнулся  своей
смелой метафоре и затем, немного  помолчав,  решил  не  тратить  время  на
идиотский розыгрыш, а лучше  напомнить  Квинну,  как  надо  вести  себя  в
присутствии старшего по званию.
   - Квинн! - рявкнул он.
   - Да, сэр?
   - Пусть дежурные не зевают, может быть, поступят еще какие-то  сигналы.
Предупредите их.
   - Есть, сэр.
   - И доложите об этом в военно-морскую разведку.
   - Есть, сэр, - сказал радист и выпрямился.
   Марлон Сэмпсон посмотрел на него и улыбнулся.


   Коммандер Крейг Белл был невысок, худощав и лыс.  У  него  были  впалые
щеки и круглые, как у филина,  глаза,  казавшиеся  огромными  за  толстыми
стеклами очков. У него  был  вид  стареющего  лемура.  Он  сидел  в  своем
кабинете  в  здании  разведывательного   управления   ВМС   в   Сиэтле   и
сосредоточенно вглядывался в лежавший перед ним документ, отчего  лоб  его
бороздили морщины, а поджатые губы делали щеки еще более впалыми.
   - Ничего не понимаю, энсин, - говорил  он.  -  По-моему,  это  проблема
Береговой охраны. - Оторвавшись от бумажки, он поглядел на  энсина  Брента
Росса, голубоглазого гиганта с четкими чертами лица. Росс стоял  с  прямой
спиной и отведенными назад плечами, чувствуя себя неуютно в форме, которая
была слишком новой и слишком тесной  для  человека,  рост  которого  шесть
футов четыре  дюйма,  а  вес  двести  двадцать  фунтов.  Брент  кивнул,  а
коммандер Белл продолжал:
   - Это нам прислал Сэмпсон. - Он помахал листком бумаги и пробормотал: -
Я знаю его не первый год. По-моему, он просто рехнулся. - Глянув в листок,
Белл сказал: - Время передачи сообщения - одиннадцать ноль-ноль,  то  есть
час назад. Но текст, "зеро, зеро, зеро" лишен смысла. Это  не  пеленг,  не
направление, не указание курса. Что вы думаете по этому поводу, мисс Уорд?
- обратился он к третьему участнику  этого  импровизированного  совещания.
Лейтенант Памела Уорд была стройная  женщина  лет  тридцати  с  рыжеватыми
волосами.  Расположившись  в  одном  из  пухлых  кресел,  обитых  какой-то
синтетикой,   она    воплощала    собой    образцовую    представительницу
военно-морских сил: волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок,  синяя
форма сидела безупречно. Широко расставленные зеленые глаза, высокие скулы
и крепкий подбородок не позволяли  назвать  ее  лицо  красивым,  хотя  оно
вполне заслуживало эпитета "интересное". Однако Брента Росса  интересовало
не столько лицо лейтенанта Памелы Уорд, сколько ее богатые  формы,  удачно
подчеркиваемые форменным костюмом из дорогой ткани, а также стройные ноги,
вызывающе закинутые одна на другую.
   Энсин Росс не раз видел ее  и  раньше:  то  за  столом  в  шифровальном
отделе,  который  она  возглавляла,  то  в  столовой  в  обществе  старших
офицеров. Брент отдавал ей честь, сталкиваясь у  входа  в  здание  РУ  ВМС
[разведывательное управление ВМС США], но они никогда не разговаривали.
   - Вы правы, - говорила между тем Памела Уорд, заглядывая  в  блокнот  у
себя на коленях. Это не курс, не пеленг и, насколько  я  могу  судить,  не
позывные русских. Правда, я имею дело  с  их  шифрами,  а  не  с  открытой
связью... Мое дело - канал "Песец".
   - Да, открытый эфир - не ваша специфика, - кивнул Белл.  -  Но  Сэмпсон
перекинул это нам... У вас есть какие-нибудь  догадки,  что  это  все-таки
может быть?
   - Чтобы расколоть этот орешек,  надо  потрудиться,  -  сказала  Памела,
отрываясь от блокнота и  постукивая  по  нему  пальцами.  -  Восемь  слов,
четырнадцать букв. Семь повторяются.  Я,  конечно,  могу  разбить  это  на
случайные пятерки и обработать по программе известных шифров и кодов. Могу
проверить на последовательное сложение или умножить  сегодняшнее  ключевое
число на обычные десять позиций и возвести в третью степень. Если повезет,
то мы получим текстовые отрезки. Но вы понимаете, что  число  вариантов  и
перестановок колоссально и растет по экспоненте...
   - Разумеется, - отозвался Белл.
   Лейтенант Уорд показала на компьютер в  углу  на  подставке  за  столом
Белла и сказала:
   -  Наши  компьютеры  СВС-16  недостаточно  сильны.  Мне   бы   хотелось
подключить к работе и "Четырнадцать два нуля".
   "Диоды, транзисторы, микрочипы, - пронеслось в голове у  Брента.  -  Не
женщина, а ходячий компьютер". Он не выдержал и пробурчал себе под нос:
   - Какая жалость!
   - Что вы сказали, энсин? - спросил Белл.
   - Нет, нет, ничего, коммандер.
   Белл повернулся к Памеле Уорд и, махнув рукой, сказал:
   - Нет, я просто хотел слышать ваше мнение, вот и  все.  Совершенно  нет
никакой необходимости использовать "Четырнадцать два нуля". НМО [начальник
морских операций, глава военно-морских сил США]  и  так  считает,  что  мы
слишком много им  пользуемся.  Я  не  хочу,  чтобы  Пентагон  устроил  мне
нагоняй. У нас и  так  новый  офис,  -  он  махнул  рукой.  -  Тринадцатый
[комендант тринадцатого военно-морского района США, в который входят штаты
Айдахо, Монтана, Орегон и Вашингтон] предоставил  нам  отличное  помещение
"Терминал девяносто один". Нет, это какая-то неуместная шутка, и,  вообще,
военно-морская разведка тут ни при  чем.  Ума  не  приложу,  почему  вдруг
Сэмпсон отправил нам этот улов. Похоже, он все-таки совсем спятил  там,  в
Номе. Слишком долго жил... без, так сказать, тепла и  внимания...  -  Белл
пожал плечами и умолк.
   Впервые за все это время Памела улыбнулась.
   - Поскольку это первое донесение такого рода,  я  все-таки  поставлю  в
известность наших  радистов,  разведчиков  и  криптографов.  Если  русские
придумали что-то новенькое,  мы  сможем  обнаружить  текстовые  отрезки  с
повторением даже и на нашем СВС-16.
   - Очень разумно, - одобрительно отозвался Белл.
   - Прошу прощения, сэр, - с неожиданным напряжением  в  голосе  произнес
Брент Росс, после чего круглые глаза Белла удивленно уставились на энсина.
Повернула голову в его сторону и  Памела  Уорд,  словно  впервые  обратила
внимание  на  его  присутствие.  На  ее  губах  появилась  легкая  улыбка,
вызвавшая у Брента чувство досады. Как правило, женщины реагировали на его
присутствие в  диапазоне  заинтересованности,  простиравшейся  от  желания
пригласить на чашку кофе до стремления затащить в постель. Но  эта  девица
устроена иначе! В ее глазах было равнодушие. С  тем  же  видом  она  могла
рассматривать кусок ростбифа. Брент откашлялся и сказал:
   - У меня есть идея, которая может показаться несколько надуманной.
   - Надуманной, мистер Росс? - отозвался Белл, подаваясь вперед.  Памела,
со своей стороны, откинулась на спинку кресла, придерживая руками блокнот.
На ее лице отразился легкий интерес постороннего наблюдателя.
   - Возможно, она покажется слишком смелой, даже абсурдной,  -  продолжал
Брент. -  Но,  пожалуйста,  выслушайте  ее,  сэр,  потому  что  чутье  мне
подсказывает: в этом может быть что-то разумное.
   Круглые глаза за стеклами очков с любопытством остановились на  молодом
человеке.
   - Ну что ж, выкладывайте, что там у вас, энсин, - сказал Белл.
   - Это в определенной степени связано с моим отцом, - начал было  Брент,
но Белл перебил его.
   - Я, кстати сказать, с ним знаком.  Это  человек-легенда.  -  В  голосе
начальника Брента послышалось явное уважение. - Но какое отношение имеет к
этому Порох Росс?
   - Порох Росс - ваш отец? - осведомилась Памела Уорд, глядя на Брента  с
новым интересом.
   - Да, - сказал тот, переводя взгляд на девушку. -  Видите  ли,  сэр,  -
продолжал он, снова посмотрев на Белла. - Отец рассказывал мне о войне и о
самолетах...
   - Понятно, энсин, - отозвался Белл. Слова Брента  явно  вызвали  в  нем
любопытство - его глаза сузились, а лоб наморщился. - Но  какое  отношение
имеет вторая мировая война ко  всему  этому?  -  он  помахал  листочком  с
радиограммой. Лейтенант Памела Уорд выпрямилась в  кресле  и  не  спускала
глаз с молодого человека.
   - Зеро, зеро, зеро, - произнес Брент. - Все  говорит  о  том,  что  это
никакой не курс, не пеленг, так?
   - Что же это, по-вашему, энсин?
   - Тип самолета!
   - Вы полагаете, речь идет о самолетах?
   - Разумеется, это лишь гипотеза, сэр. Вероятность... Но нельзя упускать
из виду и вторую часть сообщения: "нас атакуют".
   Коммандер откинулся на спинку кресла, его сотрясал смех.  Памела  Уорд,
напротив, молчала и смотрела на Брента прищурившись. Росс поджал губы,  на
щеках его появился румянец.
   - Вероятность, гипотеза, - произнес Белл. -  Хороша  гипотеза.  Это  же
просто фантастика. - И затем тихо, словно стараясь убедить самого себя, он
сказал: - Нас атакуют японские самолеты? Но это же невозможно!  Вы  просто
шутите, энсин Росс! Какой-то псих напился до чертиков и выдал в  эфир  эту
идиотскую радиограмму. Вместо нулей он сказал "зеро"! Очень  остроумно,  -
он помолчал и, поглядев в потолок, сказал: - Нет, это  все  ерунда.  Какие
тут истребители времен второй мировой войны!
   - Но, сэр, ничего невозможного или невероятного в этом  нет.  Известно,
что некоторые  фанатики-японцы  продолжали  воевать  и  после  капитуляции
Японии, - в голосе Росса послышалось больше уверенности.
   - Знаю, я все прекрасно знаю. Но  поймите,  юноша,  вы  же  говорите  о
самолетах! Откуда тут могут быть те старые  "Зеро"?  Сигнал  бедствия  был
передан пять часов назад, а со дня окончания войны  прошло  три  с  лишним
десятилетия! Так-то, мистер Росс. Жаль, что вам не пришло в голову  ничего
более... так сказать, рационального.
   - Прошу  вас  выслушать  меня,  сэр,  -  молодой  человек  говорил  так
серьезно, что Белл перестал смеяться,  поставил  локти  на  стол,  положил
подбородок на ладони и внимательно уставился  на  Росса.  Тот  же  подался
вперед и, сверкая своими голубыми глазами, заговорил:
   - Мой отец  сражался  против  японцев  несколько  лет...  "Зеро,  зеро,
зеро... нас атакуют". Это вполне может быть сигнал бедствия времен  второй
мировой войны.
   - Неужели вы всерьез верите, что такое возможно!  -  сердито  заговорил
коммандер. - Вы отдаете себе отчет, что вы тут городите? Нет,  это  просто
невероятно! Японские истребители. Авианалет! - Он обернулся к Памеле Уорд,
которая смотрела на него, не выказывая никаких эмоций.
   - Это "Мицубиси А6М2", - гнул свое молодой человек.
   - Знаю, энсин, знаю. Я изучал историю  второй  мировой  войны.  Я  тоже
кончал академию. - Он побарабанил пальцами  по  столу  и,  глядя  в  глаза
Россу, произнес: - Вот что я хочу вам сказать, мистер Росс...
   - Слушаю, сэр.
   - Вы были правы.
   - Прав?
   - Да. Ваша гипотеза абсурдна. Нет, она просто смехотворна! Я  испытываю
глубочайшее уважение  к  вашему  отцу,  но,  возможно,  он  слишком  много
рассказывал вам  всяких  военных  историй...  -  Пальцы  Белла  продолжали
выбивать барабанную дробь. - Вы мой помощник, у вас хорошие перспективы...
Короче, я хочу заключить с вами соглашение.
   - Соглашение?
   - Да. Если вы забудете об этих истребителях, я забуду о том, что вы тут
наговорили.
   Воцарилось молчание. И Памела Уорд, и Крейг Белл уставились  на  Брента
Росса.
   - Забыть о возможности существования  японских  фанатиков?  -  произнес
молодой человек, словно спрашивая самого себя. Он прекрасно  понимал,  что
маленький человек, сидевший за письменным столом, держал в своих руках его
карьеру, но все же в  этой  радиограмме  было  нечто  жуткое,  зловещее...
Вдобавок ко всему, он, Брент, еще ни разу в жизни добровольно  не  уступил
напору со стороны другого человека. Помолчав, Брент сказал: - Хорошо, сэр,
я никогда больше не заговорю об этом в вашем присутствии, но я все-таки, с
вашего позволения, поразмыслю об этом на досуге.
   На лице Белла появилась улыбка. Он решил разрядить напряжение.
   - Отлично, мистер Росс, - сказал он, а затем коротко кивнул  головой  и
добавил: - Что ж, можете возвращаться к исполнению ваших обязанностей.
   - Есть, сэр, - отчеканил энсин  и  отдал  честь  коммандеру.  Затем  он
повернулся кругом  и  двинулся  к  двери.  Памела  посмотрела  ему  вслед,
невольно любуясь его прекрасной атлетической  фигурой.  Дверь  за  Брентом
закрылась, и Памела осталась в кабинете наедине с Беллом.
   - Вы полагаете, я обошелся с ним слишком сурово? - спросил он Памелу.
   Прежде чем ответить, специалист по шифрам чуть поджала губы.
   - Он еще молод, у него живое воображение, - задумчиво произнесла она.
   - Да, он всего полгода как из академии, - ответил  Белл.  -  Думаю,  он
довольно скоро поймет, что самое важное качество разведчика - это цинизм.
   - Особенно, когда имеешь дело с русскими, сэр, - отозвалась Памела.
   - Вот именно, - хмыкнул Белл. - Вот именно, лейтенант.
   Памела Уорд стремительно поднялась с кресла.
   - С вашего разрешения, коммандер, я вернусь в  свой  отдел,  -  сказала
она, на что Крейг Белл только кивнул.


   Выйдя  из  кабинета  коммандера  Белла,  Памела  оказалась  в   большой
приемной, где вовсю трудились шестеро женщин. Четыре из них сгорбились  за
пишущими машинками, а две напротив, с прямыми спинами сидели и смотрели на
экраны "электронных редакторов", напоминавших  глаза  циклопа.  В  комнате
никто не разговаривал,  слышался  только  шум  компьютеров  и  стрекотание
пишущих машинок. В дальнем углу у автомата с питьевой водой, прислонившись
к стене, стоял Брент Росс. В руке у него был бумажный стаканчик,  а  глаза
смотрели на противоположную стену.
   Памела  не  спеша  двинулась  в  его  направлении,  остановилась  возле
автомата с  водой,  наполнила  еще  один  стаканчик  и  сказала  без  тени
снисходительности в голосе:
   - Если хотите, энсин, я могу обработать сообщение - проверю его с точки
зрения шифров и кодов.  Но  только  для  этого  придется  выбрать  окно  -
обработка  может  занять  довольно  много  времени.  -  В  ее   интонациях
чувствовалось явное желание помочь. Ни тени превосходства. Никакой иронии.
   - Спасибо, лейтенант, - сказал Брент и выпрямился. Ему стало интересно,
есть ли и впрямь у этого "компьютера" что-то  человеческое.  -  Это  очень
любезно с вашей стороны. Но  если  я  прав,  то  компьютеры  тут  вряд  ли
помогут.
   - Это верно.
   - Значит, по-вашему, я рехнулся?
   - Нет, - улыбнулась Памела. - Японцы  действительно  продемонстрировали
поразительное умение воевать, даже когда война,  казалось  бы,  окончилась
раз и навсегда. Они способны на  самые  неожиданные  вещи...  Но  японские
самолеты над Беринговым морем... Это уж  чересчур...  Согласитесь,  энсин,
что это и впрямь что-то очень уж необычное.
   - Вы, конечно же, правы, лейтенант. Может быть, все дело в том, что там
находится мой отец... Он капитан старой посудины, доставляет  оборудование
ребятам, которые занимаются разведкой нефти на Аляске, в районе Теллера...
   - Я этого не знала, - сказала Памела и, оглянувшись по сторонам, быстро
добавила:  -  Здесь  слишком  шумно.  Давайте  найдем  какой-нибудь  тихий
уголок...
   Брент внезапно почувствовал себя человеком, который обнаружил на заднем
дворе золотую жилу.
   - Как насчет ленча, лейтенант?  -  осведомился  он,  с  трудом  скрывая
охватившее его воодушевление.
   - Меня  зовут  Пам,  а  ленч  -  это  то,  что  надо!  -  в  ее  голосе
почувствовалась ответная заинтересованность. От былой индифферентности  не
осталось и следа.
   - Меня зовут Брент.
   - Я знаю.
   - В районе порта есть неплохое местечко.  Называется  "Морская  пища  -
вкуснотища!" Неподалеку от Никерсон-стрит. Оттуда отличный вид на канал  к
озеру Вашингтон.
   - Морская пища - вкуснотища! - с улыбкой повторила Памела. - М-да!  Это
что-то новое.
   - И еще, лейтенант...  я  хотел  сказать,  Пам,  -  поправился  заметно
повеселевший Брент. - Я вовсе не посылаю сигналы бедствия. Пока что  я  не
иду ко дну.
   - Я понимаю, Брент, -  рассмеялась  Памела  Уорд.  -  Я  все  прекрасно
понимаю. Это будет увеселительная прогулка.
   У компьютера, оказывается, есть сердце, подумал Брент, открывая дверь.


   Ресторанчик "Морская пища - вкуснотища!" занимал  первый  этаж  старого
дома буквально в нескольких шагах от канала, по которому то и дело сновали
корабли  и  баржи.  Ресторанчик  был  умело  декорирован  сетями,   буями,
фонарями, медными нактоузами. Кроме того, там имелся огромный дубовый руль
с клипера и пол тикового дерева - из  палубной  обшивки  военного  корабля
"Нортхемптон".
   - Просто прелесть, - сказала Памела, отрываясь от врученного ей меню  и
обводя взглядом заполненный посетителями и украшенный всеми этими морскими
аксессуарами зал. Устроившись в полутемном уголке напротив  Брента  Росса,
она видела не только столики  кафе,  но  и  парусные  шлюпки  и  небольшие
пароходики, проходившие по каналу.
   - Я рад, что вам тут нравится, - отозвался Брент. - Но погодите  -  нас
скоро начнут кормить...
   - Что же мы будем есть?
   - Мне нравится тут буйабез. Это их коронное блюдо.
   - Ну что ж, буйабез так буйабез, - весело откликнулась  Памела.  -  Мне
только надо вернуться на службу ровно к четырнадцати ноль-ноль. А вам?
   - И мне  тоже.  В  нашем  распоряжении  целый  час.  Этого  больше  чем
достаточно. Но такую еду нельзя есть  наспех.  Ее  надо  смаковать.  -  Он
поднес пальцы к губам, а потом помахал рукой официантке, добавив:  -  Они,
кстати, славятся своими коктейлями. Лучше всего взять "май-тай"  [коктейль
из рома, ликера "Кюрасао" и сока].
   - Ну что ж, один бокал, так и быть, - с улыбкой сказала  Памела.  -  Но
только один, Брент. Мы как-никак на службе.
   - Понятно, - сказал он. - У меня самого сегодня, кстати, дежурство...
   Брент и Памела сделали заказ, официантка забрала меню, и они не  успели
оглянуться, как на столе уже появились коктейли.
   - Я никогда раньше не пробовала "май-тай", -  сказала  Памела,  поднося
высокий стакан к глазам и рассматривая его содержимое.
   Брент Росс смотрел на Памелу Уорд так, словно  видел  ее  впервые.  Ему
никогда не приходилось видеть такие удивительные глаза. Темно-зеленые, они
сверкали на свету, словно изумруды. И хотя  у  нее  было  упругое,  гибкое
тело, которое тогда, в кабинете Белла, привлекло к себе  внимание  Брента,
теперь его гораздо больше  поразило  ее  лицо.  Оно  возбуждало  его  куда
сильнее, чем ее ноги, бедра, грудь. Он понимал, что  придирчивые  ценители
могли бы остаться неудовлетворенными: узкий нос, слишком выдающиеся скулы,
недостаточно широкий лоб. Но у нее  был  изумительный  подбородок,  полные
губы, гладкая кожа, здоровый цвет лица. Да  и  годы,  а  Памеле  было  лет
тридцать, только шли ей на пользу, служили дополнительным украшением: опыт
и сила характера напоминали о себе в легких складках у рта, прищуре  глаз,
придавали ей  то  неповторимое  обаяние,  которым  не  могли  похвастаться
знакомые студенточки Брента. Но ее главное очарование  заключалось  в  той
грации, с которой она совершала самые простые, самые будничные и заурядные
действия.  То,  как  она  держала  меню,  как  теперь  играла  с  бокалом,
очаровывало, словно прекрасная актерская работа.
   - Ну что ж, - сказал Брент, поднимая бокал  и  чувствуя,  как  в  горле
появился ком, а в висках застучали молоточки. - Выпьем  за  военно-морскую
разведку. Пусть она и впредь остается такой же.
   - Какой?
   - Способной разведывать.
   Памела хмыкнула и лукаво спросила:
   - Все еще не можете забыть эту радиограмму?
   - Так точно.
   - Из-за того, что в этих краях находится корабль вашего отца?
   - Он действительно там. Но я вовсе не утверждаю,  что  с  его  кораблем
могло что-то такое приключиться. Сообщение могло прийти  из  другой  части
света. Арктика вообще выкидывает разные фокусы.  Радиосигналы  скачут  там
как не знаю что...
   - Это верно, - задумчиво проговорила Памела. Затем быстро продолжила: -
Ваш отец - удивительный  человек.  Он  ведь,  кажется,  сбежал  из  лагеря
военнопленных и долго потом добирался до Австралии, верно?
   - Верно, - сказал Брент и заулыбался. - В конце тысяча девятьсот  сорок
второго года его взяли в плен  на  Соломоновых  островах  и  отправили  на
Минданао. Но несколько месяцев спустя ему удалось  устроить  побег,  и  он
добрался до Австралии в шлюпке.
   - Это просто невероятно!
   - Да уж, - согласился Брент Росс. - Пока  сидел  в  лагере,  он  изучил
японский язык. Он даже иногда поет  японские  песни,  -  добавил  Брент  и
усмехнулся.
   - Почему его зовут Порох?
   - У моего отца крутой, вспыльчивый характер, - сказал Брент с  улыбкой.
- Вспыхивает как порох.
   - Вот как?
   - Но это еще не все. После того как он удрал от японцев, он  снова  был
призван во флот. На авианосец "Эссекс". Но поначалу он служил на  "большом
Э".
   - На "большом Э"?
   - Извините. Так называли авианосец "Энтерпрайз". Он был там зенитчиком.
Говорят, когда он стрелял по японским самолетам, то всегда кричал: "У  нас
еще есть порох!"
   Лейтенант Памела Уорд понимающе кивнула головой.
   - А что другие ваши родственники? - спросила она.
   - Мама умерла десять лет назад. Братьев и сестер у меня не  было.  Отец
тогда как раз уволился из ВМС. Но на берегу ему стало страшно не по  себе,
он скучал и потому пошел служить в торговый флот. - Брент сделал глоток из
бокала и продолжил. В его голосе звучала гордость. - Отец начал войну  как
старшина-артиллерист, а закончил  уже  при  штабе  Нимица  -  сначала  как
переводчик, а затем как офицер разведки.
   - Способный человек...
   - Да. А потом, в тысяча девятьсот сорок пятом, его  прикомандировали  к
штабу генерала Макартура вместе с Мейсоном Эвери и Марком Алленом.
   - Кэптен Мейсон Эвери и адмирал  Марк  Аллен,  -  задумчиво  произнесла
Памела.
   - Вот именно,  -  кивнул  головой  Брент,  и  в  глазах  его  появилось
удивление. - Вы, как я погляжу, кое-что знаете про этих морских волков.
   - Еще бы, - рассмеялась Памела. - Как-никак  кэптен  Эвери  -  советник
нашего шефа адмирала Стэнтона. Я видела его однажды на брифинге.
   - Ну, а Марк Аллен? - спросил Брент, чуть приподнимая брови.
   Ее смех напомнил ему журчание горного ручья по камешкам.
   - Это совсем просто. Он мой дядя. Он много рассказывал мне  о  подвигах
Пороха Росса. Вы себе не представляете, какое количество  морских  историй
знает этот человек.
   - Наверное, вы правы, - улыбнулся Брент Росс. - Но в одном я могу  быть
уверен.
   - В чем же?
   - Мой отец знает их еще больше. - Они оба  рассмеялись,  Росс  постучал
пальцами по крышке стола и сказал: - Могу  я  задать  вам  вопрос  личного
характера?
   - Милости прошу.
   -  Когда  мы  впервые  встретились  в  кабинете  коммандера  Белла,  вы
держались несколько... отстраненно.  Так,  словно  для  вас  я  вообще  не
существовал. Я не вызывал  у  вас  никакого  интереса,  -  Росс  замолчал,
продолжая выбивать пальцами дробь. - Надеюсь, мои слова не  покажутся  вам
проявлением мании величия, но...
   В ее голосе снова появились прежние серьезные интонации.
   - Брент, вы отдаете себе отчет в том, что приходится  вынести  женщине,
когда она пытается успешно действовать в мужском мире?
   Это прозвучало настолько откровенно, что Бренту сделалось немного не по
себе.
   - Если честно, то нет, - сказал он, поколебавшись.
   - Я понимаю, что это, наверное, звучит  страшно  банально,  но  женщине
приходится и стараться произвести впечатление и в то же время быть начеку.
   - Да, бывают, наверное, проблемы... - задумчиво протянул Брент.
   - Проблемы? - Памела  Уорд  горько  усмехнулась.  -  Иногда  это  самая
настоящая война. Я прекрасно знаю, чего можно ожидать от мужчины в театре,
на официальном обеде или в дружеском застолье, но когда  ты  сидишь  перед
компьютером вот в этом наряде, - она показала на свою синюю форму, - то ты
играешь совсем в другую игру, вы уж мне поверьте.
   - Значит, вы просто проверяли меня?
   - Я проявляла осторожность,  -  начала  Памела  и  поморщилась.  Ну  и,
конечно, подсознательно проверяла. Такая уж у меня профессия... Приходится
подвергать проверке всех и вся.
   Воцарилось  долгое  молчание,  наконец  Брент  осмелился  его  нарушить
вопросом:
   - Ну и как, Пам... Я выдержал экзамен?
   - Первый, да. И на "отлично". - От ее улыбки у  него  сразу  повысилось
настроение  и  мрачные  предчувствия  растворились,  словно  их  вовсе  не
существовало.
   - Первый? - повторил он, улыбаясь ей в ответ.
   - Да, проверка, как правило, бывает достаточно  длительной,  -  сказала
она, глядя ему прямо в глаза.
   Брент почувствовал, как сердце гулко забилось в груди. "Как удивительно
меняет свои настроения эта женщина, словно хамелеон цвета", - подумал он и
спросил: - Ну, а когда можно сдать остальные экзамены?
   - Вы действительно этого хотите?
   - Конечно, - глухо отозвался он. - И  причем  отнюдь  не  из  праздного
любопытства.
   - Ну что ж, всему свое время, - услышал Брент.  -  Я  не  викторианская
ханжа, но стоит ли так уж торопить события?
   Ладонь Памелы Уорд опустилась на запястье Брента.
   - Так-то оно так. Но, с  другой  стороны,  говорят,  что  для  здоровья
вредно особо мешкать.  -  Теперь  ее  смех  вызвал  у  него  ассоциации  с
пузырьками, вскипающими в  бокале  шампанского.  Их  взгляды  встретились.
Казалось, между их глазами  протянулись  какие-то  невидимые,  но  прочные
нити. Но  это  впечатление  оказалось  мимолетным.  Вскоре  Памела  отвела
взгляд, убрала руку. Бренту захотелось застонать, и он с трудом сдержался.
   - Ну, а когда вы закончили учебу в  академии?  -  спросила  она,  снова
меняя тон.
   - Примерно полгода назад, - медленно ответил Брент, потом сказал: - Все
это время я говорю исключительно о себе. Ну, а что вы можете поведать  мне
про себя? Кто ваши родители?
   - В общем-то, ничем особенным я похвастаться не могу, -  Памела  быстро
поведала  своему  спутнику  о  детстве  на  Лонг-Айленде,   об   учебе   в
Вассаровском колледже, о работе в военно-морской разведке, куда она попала
благодаря математическому диплому, о тайнах мира криптографии, о том,  что
такое шифровка и дешифровка. - Наши моряки так нуждались в математиках,  -
сказала Памела в завершение рассказа,  -  что  мне  удалось  обойтись  без
обычной долгой подготовки. Вы просто не поверите...
   - Ну, ну!
   - С меня сняли мерки для формы, научили отдавать честь, и потом я вошла
в комнату, где стояли компьютеры, и начала работать. Я никогда в жизни  не
была  на  военном  корабле.  Я  вообще  очень  мало  знаю  о  кораблях,  о
современном оружии...
   - Зато вы разбираетесь в компьютерах. В шифрах.  Очень  немногие  могут
этим похвастаться.
   - Спасибо, Брент.
   - А братья и сестры имеются?
   - Нет, я единственный ребенок в семье. Отец наш вышел в отставку. Они с
мамой живут в Вермонте. Мама - сестра Марка Аллена...
   - Ясно, - кивнул Брент.
   Тут к столику подошла официантка и принесла буйабез, большую плошку,  в
которой дымилось  нечто  восхитительное  из  крабов,  омаров,  креветок  и
каких-то моллюсков. Пока официантка раскладывала это варево  по  тарелкам,
Памела нетерпеливо вздыхала.
   - Немножко интереснее, чем в нашей столовой, - заметил Брент.
   - Готова обедать здесь хоть каждый день, - сказала Памела и  зачерпнула
полную ложку буйабеза.


   - Восхитительно! - воскликнула Памела,  вытирая  губы  краем  салфетки.
Кивнув головой в сторону пустой плошки, она сказал: - Вот  уж  не  думала,
что у нас хватит сил съесть все, что там было.
   Не успел Брент ответить, как услышал громкий возглас: "Привет, Росс! Эй
на палубе! Ложитесь в дрейф, сейчас к вам подойдет Джефф Фоулджер!"
   - Есть лечь в дрейф! - отозвался Брент, поднимаясь из-за стола.  Широко
улыбаясь,  он  протянул  руку  высокому  стройному  энсину  с  каштановыми
волосами и пронзительными карими глазами. Держа в руке  бокал  с  какой-то
выпивкой, он, пошатываясь, продвигался к их столу. За  ним  шел  еще  один
энсин - темноволосый крепыш. Казалось, он был сделан из камня  и  твердого
дерева. У него в руках ничего не было.
   - Джефф! Рад тебя видеть, Джефф Фоулджер, - сказал Брент, пожимая  руку
подошедшему приятелю.
   - А это Майк Хьюз, - сообщил Джефф, махнув в  сторону  своего  спутника
рукой с бокалом, отчего часть содержимого  выплеснулась  на  пол.  Мужчины
обменялись рукопожатиями, после чего Брент представил  Фоулджера  и  Хьюза
Памеле.
   - Присаживайтесь, - предложил молодым людям Брент.
   - Спасибо, - отозвался Фоулджер, - но в баре нас  ждут  полные  бокалы.
Неверной рукой он показал на дверной проем,  ведший  в  темный  альков.  -
Просто хотел поприветствовать тебя... - Хьюз между тем, сохраняя молчание,
изучал Памелу. В отличие от своего говорливого спутника,  он  держался  на
ногах твердо и не шатался.
   - Мы только что прилетели из Чикаго в майковой "Сессне-441", -  доложил
Бренту Джефф, а потом, ухмыльнувшись, добавил: -  В  Вашингтоне  захватили
пару кисок и подбросили их до Денвера. Стали членами клуба Одной Мили  над
Средним Западом.
   - Это точно, - подтвердил Хьюз гулким басом. -  Я  врубил  автопилот  и
занялся своим делом. Отлично повеселились, - сказал он и рыгнул.
   - Да, полет получился незабываемый, - подтвердил Джефф, глядя куда-то в
пространство. - Работали в поте лица всю дорогу над Средним Западом.
   - Прямо уж! - пренебрежительно  фыркнул  Хьюз.  -  Ты  выдохся  еще  до
Детройта. Я-то, по крайней мере, продержался до Вичиты.
   - Зато потом... - хихикнул Джефф.
   - В следующий раз поработаем над Тихим океаном на высоте тысяча  футов,
- пообещал Хьюз, не спуская глаз с Памелы. Он был очень похож на охотничью
собаку, учуявшую дичь. Памела спокойно встретила этот взгляд и  не  отвела
глаз.
   - Мы празднуем, дружище, - сообщил Джефф Бренту, - потому как  получили
назначение на "большой Джей".
   - На "большой Джей"? - переспросила Памела, внезапно ожив.
   - Би-би-шестьдесят два. Линкор "Нью-Джерси", - весело пояснил Фоулджер.
- Перед вами два новых помощника командира БЧ оружия. Завтра мы вылетаем в
Перл. -  Он  попытался  распрямить  свою  узкую  грудь,  но  вместо  этого
пошатнулся.
   - Осторожно! - отозвался Брент, протягивая ему руку.
   - "Томагавки", "Гарпуны",  "Вулканы",  шестнадцатидюймовые  снаряды,  -
продолжал Фоулджер, решительно отказываясь от подпорки. - Мы  в  состоянии
справиться в одиночку со всем флотом Иванов.
   - А ты любишь зрелых женщин, энсин, -  перебил  приятеля  Хьюз,  буравя
своими черными глазами Брента.
   Брент  почувствовал,  как  в  груди  у  него  нагревается,   постепенно
раскаляясь, спираль, которая  посылает  сигналы  тревоги  по  всему  телу,
заставляя напрягаться мускулы и сжиматься кулаки. Этот человек использовал
в  своих  интересах  деликатную  ситуацию,  провоцируя  его   воинственные
инстинкты,  которые  проклинали  правила  цивилизованного   существования,
мешавшие  вступить  в  поединок.  Цивилизация  требовала  действий  не  от
мускулов, а от мозга, но ее влияние слабело на глазах.
   - А ну, кончай, -  буркнул  Брент  неожиданному  сопернику.  -  У  тебя
слишком длинный язык.
   Хьюз дернул головой так, словно его только что  ударили.  Не  успел  он
открыть рот, чтобы что-то сказать, между ними с  поднятыми  руками  возник
Джефф.
   - Кончайте, парни, - сказал он.  -  Отбой,  отбой!  Не  надо  поднимать
волну, Брент. Майк сильно надрался, вот и все. Он сам не знает, что несет.
Все в порядке, все в полном порядке. Верно я говорю, парни?
   Майк не спускал глаз с Брента. Он фыркнул.
   - Конечно, все в порядке. Но все было бы еще  нормальнее,  если  бы  на
"большом Джее" имелись бабы. Тогда долгие плавания показались  бы  гораздо
короче, верно я говорю, дружище Росс?
   Не успел Брент что-то ответить, он почувствовал, как Памела  взяла  его
за руку и сказала:
   - Наверное, женщины были бы там очень даже  к  месту.  Они  помогли  бы
помощникам командира БЧ оружия повысить свой  Ай-Кью!  [IQ  -  коэффициент
умственного развития, определяется с помощью специальных тестов и является
во многих государственных и частных организациях в  США  важным  критерием
подбора кадров]
   Буравя Брента глазами, горевшими как угли, из-под густых черных бровей,
Хьюз прорычал:
   - Ты хорошо плаваешь  за  своим  письменным  столом,  энсин.  Все  ваше
геройство, береговые крысы, состоит в том, чтобы тра...
   Здоровяк Хьюз не успел докончить фразу. Кулак Брента  метнулся,  словно
кобра, угодив противнику в зубы, отчего во все стороны  брызнули  кровь  и
слюни. Хьюз отшатнулся назад, зажав рот рукой, сплевывая кровь. Он  быстро
принял боевую стойку, расставив пошире ноги, сжал кулаки.  Брент,  стиснув
зубы и прищурившись, шагнул в  его  сторону.  На  его  шее,  как  веревки,
натянулись жилы. В зале  воцарилось  гробовое  молчание.  Все  собравшиеся
устремили взоры на двух противников.
   - Отставить! - крикнула Памела, вставая из-за стола.  Хватит.  Я  здесь
старший по званию офицер. Ну-ка кончайте, иначе я позову патруль и вы  оба
окажетесь на гауптвахте. Это я вам обещаю.
   Медленно противники повернулись и посмотрели на  лейтенанта  Уорд.  Они
поняли, что она права насчет своего  старшинства,  а  кроме  того,  по  ее
выражению лица, по тому, как были поджаты ее губы, они  увидели,  что  она
вполне готова выполнить свою угрозу.
   Затем в зале возникла  легкая  суматоха,  и  из  кухни  выбежал  хозяин
ресторанчика в поварском колпаке и белом халате.
   -  Что  тут  происходит?  -  встревоженно   выкрикнул   он,   оглядывая
собравшихся.
   - Ничего, - коротко ответила Памела.
   - Дружеская дискуссия, - сообщил ему Джефф. Он внезапно утратил прежнюю
расхлябанность и, перестав шататься, крепко  и  решительно  взял  за  руку
своего приятеля. Здоровяк-энсин  неохотно  подчинился  призывам  Джеффа  и
отступил.
   - Все в полном порядке, - уверил Джефф хозяина. - Никаких проблем.
   Но  Брент  прекрасно  понимал,  что  это  совсем  не  так,  и  проблемы
оставались. Впрочем, он надеялся, что они еще увидятся с Майком Хьюзом,  а
увидевшись, разберутся, кто есть кто в военно-морских силах США.
   Впрочем, он был готов выяснить это с Хьюзом когда угодно. Хоть сейчас.



        "2. 2 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Примерно миллиард лет тому назад, в археозойскую  эру,  северная  часть
Тихого океана бурлила, словно котел на плите.  Это  давали  о  себе  знать
многочисленные вулканы. В результате деятельности восьми с лишним десятков
таких вулканов с океанского дна поднялись острова, впоследствии получившие
название Алеутских. Они  образовали  своеобразную  дугу,  протянувшись  на
тысячу сто миль от Аляски на запад,  напоминая  собой  гигантский  кинжал.
Острие этого кинжала оказалось  нацелено  на  полуостров  Камчатка.  Самый
кончик этого кинжала, остров Атту, выступает из воды, словно  закругленный
серый  могильный  камень.  Столетиями  мореходы,  проходившие  мимо  этого
большого камня - пятнадцать миль в ширину и тридцать  пять  в  длину  -  и
державшие курс на  Командорские  острова  в  двухстах  милях  от  Атту,  с
благоговейным страхом взирали на  один  из  самых  мрачных  ландшафтов  на
земном шаре. Отвесные склоны гор вулканического происхождения с вершинами,
достигавшими трех тысяч футов,  голые  заболоченные  долины  и  изрезанные
бухточками берега, окаймленные белой полосой прибоя, - все это  напоминало
о том, что эти края шутить не любят.
   Эти  промерзшие,  пустынные,  каменистые   берега   стали   домом   для
рыбаков-алеутов,       потомков       переселенцев        из        России
восемнадцатого-девятнадцатого столетий. Они  ютятся  в  убогих  землянках,
носят  куртки  с  капюшонами  и  брюки  из  тюленьих  шкур  и   существуют
исключительно  промыслом  рыбы  и  тюленей.   Но   здешние   воды   с   их
непредсказуемыми ветрами, туманами и снежными  бурями  коварны  и  опасны.
Службе Береговой охраны США, патрулирующей Берингово море, снова  и  снова
приходилось высылать на остров вертолеты в поисках пропавших рыбаков.
   В десять ноль-ноль утра 2 декабря лейтенант Соломон Ливайн  из  летного
отряда Береговой охраны США вел свой вертолет "Сикорский НН-52" над  южной
оконечностью острова Атту.  Худой,  угловатый,  кареглазый  и  большеносый
лейтенант постоянно наклонялся то вперед, то вправо, ругая  на  все  корки
приборную панель, заслонявшую ему обозрение,  ручку  управления,  рукоятку
шага  винта  и  педали  рулей,  не  дававшие  покоя  его  рукам  и  ногам.
Доставалось комбинезону, в котором томилось  его  тело,  а  также  шуму  и
вибрации. Шлемофон не заглушал ни рева двигателя "Дженерал электрик Т-58",
ни стрекотания трехлопастного несущего винта.
   - Нет, мы совсем офигели! Какого хрена мы тут  делаем?  Какого  дьявола
гоняем эту дребезжащую дуру  над  морем?  Зачем  ищем  раздолбаев-рыбаков?
Надрались, небось, до чертиков, и дрыхнут себе в пещере с тюленями...
   Последняя реплика заставила усмехнуться второго пилота, дюжего молодого
негра энсина Тайрона Джонса:
   - Первый раз в жизни ты прав, белый хозяин.  Тюлени  и  то  лучше,  чем
здешние бабы.
   -  Еще  бы!  Тюлени  хоть  купаются.   -   Ливайн   щелкнул   тумблером
переговорного устройства. - Эй, как  ты  там,  Девис?  -  обратился  он  к
третьему члену экипажа.
   Механик Тим  Девис,  прижатый  к  откидному  сиденью  задвижной  дверью
вертолета, которая  была  закреплена  в  открытом  положении,  как  всегда
делалось во время поисково-спасательных полетов, откашлявшись, сказал:
   - Все в порядке, лейтенант, если, конечно, не считать сущего пустяка!
   - Что там у тебя? - буркнул Ливайн.
   - Левое яйцо.
   - Ну, что с ним?
   - Отмерзло и отвалилось, лейтенант.
   - Отлично. Стало быть, ты теперь легче на одну унцию,  -  Ливайн  снова
щелкнул тумблером переговорного устройства, обратившись к Джонсу: - Ну,  а
что подсказывает тебе волшебная шкатулочка? Где эти сволочи-алеуты?
   Джонс глянул на мерцающий красноватый экран компьютера, подключенного к
Лорану.
   - Истинный два-семь-восемь. Дальность тридцать миль...
   - Ползем, стало быть, правильно?
   - Правильно, босс.
   - Только мы не знаем, есть ли у этих жоп радарный отражатель, верно?
   - Верно, хозяин, - сказал  Джонс,  глянув  на  прикрепленный  к  колену
планшет. - Сегодня ты что ни скажешь - все в самую  точку.  Мы  увидим  их
жестянку невооруженным глазом.
   - Черта лысого, -  буркнул  Ливайн.  -  А  впрочем,  кто  знает...  Как
говорится, бабушка надвое  сказала.  Вдруг  и  повезет.  Ладно,  продолжай
наблюдение, - Ливайн посмотрел на остров, который  проплывал  под  ними  в
каких-то нескольких сотнях футов. - Ну и ну. Прямо как могильный камень, -
заметил он, впрочем, не выказывая особых эмоций.
   - Так оно и есть, белый хозяин, - кивнул Тайрон  Джонс.  -  Еще  с  той
войны тут валяются сотни японских скелетов.
   - Знаю. Говорят, тут шныряет старик японец... капитан вроде, так он все
ищет эти кости.
   - Зачем? Он что - охренел? Почему бы им не оставить в покое  мертвецов?
Воевали, воевали за эту чертову дыру...
   Ливайн пожал плечами и сказал:
   - Они сжигают кости, а пепел помещают в белые шкатулочки, которые везут
домой, в Японию. А потом помещают их в храме. Считается, что так покойники
попадают на небеса. В японский рай, так сказать...
   Чернокожий посмотрел вниз, на остров, и буркнул:
   - А по-моему, Сол, это все хренотень. Такая же долбаная глупость, как и
твой обрезанный член.
   Лейтенант  улыбнулся  краешком  губ.  Ему  нравилось  летать   с   этим
чернокожим  грубияном.  Одинокие,  полные  обид  и   страхов,   эти   двое
игнорировали третьего члена экипажа и пользовались отгороженностью  кабины
вертолета от внешнего мира для того, чтобы всласть поиздеваться  друг  над
другом. Подобные выходки доставляли им странное удовольствие.  Причем  они
проделывали это именно в  своей  холодной,  грохочущей  машине,  во  время
длинных унылых полетов, когда усталость и напряжение брали свое. На  земле
они вели себя совсем иначе.
   - Эй, белый хрен! Наш радар что-то заприметил, - сказал второй пилот  и
быстро добавил: - Нет, эта мамочка великовата для рыбацкой посудины.
   - Успокойся,  Братец  Кролик.  А  то  сблюешь  всей  съеденной  с  утра
требухой. Твое дело давать мне пеленг,  а  не  рассуждать,  у  кого  какие
размеры.
   - Два-восемь-ноль. Восемьдесят миль.
   - Восемьдесят миль. Долбать  твою  мать!  Только  эти  алеуты-разгребаи
могут заплывать так далеко. Это  же  половина  расстояния  до  Командоров.
Практически русские воды. - Покосившись на топливный расходомер, он тронул
пальцем кнопку газа. - Ну держись за свою шерсть,  Братец  Кролик.  Сейчас
рванем.
   С полчаса в кабине царило молчание,  перебиваемое  только  переговорами
насчет пеленга. Ливайн и его второй пилот никак не  могли  понять,  в  чем
дело. Объект двигался слишком  быстро  для  рыбацкого  судна  и  даже  для
торгового корабля. Отсутствие видимости также действовало на нервы. Облака
и туман  окутывали  "Сикорского"  серой  пеленой,  и  лишь  изредка  внизу
проглядывало такое же серое море.
   Наконец Ливайн выругался и сказал:
   - Это, наверное, русский крейсер.
   - В этом районе?
   - А что такого? По крайней мере, у наших тут ничего такого похожего  не
водится. У тебя есть какое-то другое объяснение? - спросил Ливайн  второго
пилота, на что тот, подумав, коротко ответил:
   - Нет.
   - В общем, сейчас все проверим. Все равно залетели  к  черту  на  рога.
Может, они увидели алеутов и подобрали их, кто  знает...  -  Ливайн  пожал
плечами и продолжил: - Когда их увидим, попробуй обе аварийные частоты.
   - Сам знак", - буркнул Джонс, напряженно вглядываясь перед собой.
   - Ну, приметил что-нибудь?
   - Ни хрена. Это все равно как отыскать крайнюю плоть раввина. - И вдруг
чернокожий крикнул: - Батюшки! Это же целый остров!
   - Где? Где?
   - На двух часах, дальность две мили.
   - Понял. Это авианосец, - с удивлением в голосе произнес первый  пилот.
- Вот уж не думал не гадал... Неужели у нас тут есть авианосцы? У  русских
их точно нет. Значит, это все-таки наш. Ничего не понимаю... - Он постучал
себя по виску и затем уверенно взялся за  ручки  управления.  -  Сейчас  я
сделаю облет на тысяче метров, а  ты  попытайся  выйти  с  ним  на  связь.
Попробуй  частоту  FM-шестнадцать  и  "рубка-рубка".  Вдруг,  они   видели
алеутов, - он нажал на педаль и отклонил ручку управления вправо.
   Второй пилот хмыкнул, поднял руку  к  верхней  панели  и  повернул  две
ручки. Затем он начал бубнить нараспев:
   - Неопознанный  авианосец...  неопознанный  авианосец...  Это  вертолет
Береговой охраны один четыре шесть пять... Как поняли? Прием!  -  Снова  и
снова он повторял заклинание, а НН-52 сделал круг  над  кораблем,  который
было очень плохо виден сквозь пелену тумана. Но ни Ливайн, ни Джонс ничего
не слышали в наушниках, кроме треска помех.
   - Черт! Почему они молчат? Тайрон,  ты  не  видишь,  какого  цвета  эта
посудина?
   - Хрена тут  увидишь  в  таком  тумане.  Но  вроде  для  авианосца  она
маловата, для вертолетоносца великовата.
   - Долбать их во все дырки! - раздраженно  буркнул  Ливайн.  -  По  всем
морским правилам они обязаны откликнуться. Давай узнаем  номер  и  доложим
куда следует. Мне осточертели эти  бравые  морячки.  Сейчас  пройдемся  на
бреющем.
   - Эй, дружище, спокойно! Ты же знаешь правила насчет бреющих полетов!
   Лейтенант с досадой махнул рукой, и вертолет,  сделав  вираж,  оказался
справа от загадочного корабля. Ливайн снизился до ста футов, бормоча:
   - Сейчас пройдем вдоль левого борта и проверим номерок.
   - Если ты очень снизишься, то подставишь им свою жопу, - сказал Тайрон.
- Не нравится мне эта штучка. Странная у нее какая-то форма... И на  связь
не выходят... - И вдруг с испугом он воскликнул:  -  Эй,  Сол!  У  нее  на
палубе какие-то  старые  монопланы.  Они  готовятся  взлететь.  Нет,  дело
нечисто. Уходи вверх.
   - Не свисти! Они идут  по  ветру.  А  чтобы  запустить  самолеты,  надо
разворачиваться против ветра. Сейчас я обгоню ее, а ты  запиши  номер.  Им
это так даром не пройдет. Уж это как пить дать. Они еще у меня попоют!
   Делая восемьдесят узлов, вертолет быстро догнал корабль. Вскоре  Ливайн
спросил второго пилота.
   - Ну что, видишь номер?
   - Сейчас... Нет, номера не вижу... Никакого номера нет, а есть какая-то
картинка. Да, точно. Вроде как огромный цветок, - затем после паузы Таиров
крикнул: - Господи, они целятся в нас. Там сотня зениток, никак не меньше.
   - Не может быть, - крикнул ему Ливайн.
   Внезапно поднялся фейерверк - зенитки начали обстрел вертолета.
   - Стреляют! - крикнул второй пилот. - Сматываемся!
   Ливайн в ужасе смотрел, как  весь  левый  борт  корабля  стал  изрыгать
пламя.  Казалось,  десятки  вулканчиков   по   команде   стали   извергать
огнедышащую лаву. Эти огненные  потоки  устремились  к  вертолету,  словно
желая поскорее поглотить его.
   Объятый паникой Ливайн молниеносно прибавил газу, рванул ручку  вправо,
дернул вверх рукоятку шага винта и дал правую педаль. Вертолет задрал  нос
кверху. Угол атаки несущего винта увеличился, отчего НН-52 рванулся ввысь,
словно  испуганная  птица.  Но  шансов  на  спасение  у  него   не   было.
Ослепительная вспышка, грохот - и на  голову  лейтенанта  упала  панель  с
передатчиком. Он был еще в сознании, когда в лицо ему брызнули  плексиглас
и обломки рычагов управления. Лейтенант Соломон Ливайн успел лишь  коротко
вскрикнуть, и затем новый снаряд разорвал его в клочья,  забрызгав  энсина
Тайрона Джонса кровью, осколками ребер,  кусками  легких.  Другие  снаряды
пробили фюзеляж, уничтожили задний винт. Вертолет  1465  Береговой  охраны
США, кувыркаясь, рухнул в море.


   Даже во сне Пороху Россу не давали покоя двигатели "Спарты".  "Работают
плавно, несмотря на старые поршни, чудеса!.. - вертелось у него в  голове.
- Прямо как турбины... Прямо как турбины..." Затем  сквозь  гул  машинного
отделения он услышал до боли знакомый голос: "Капитан!  Капитан!  Капитан!
Не умирайте! Не умирайте, как все остальные".
   Росс открыл глаза. Он лежал на спине,  и  над  ним  маячило  искаженное
болью лицо матроса Тодда Эдмундсона, причем и голова, и  шея  были  все  в
бинтах.
   - Где мы, Тодд? - спросил его Росс.
   - Вы мне не поверите, капитан!..
   - Сейчас я поверю чему угодно.
   - На авианосце. Он нас подобрал. Я уже решил, что вы тоже погибли...
   - Слава Богу, вроде бы,  нет,  -  пробормотал  Росс,  принимая  сидячее
положение и морщась от судорог в спине и плечах. Он быстро  окинул  взором
спартанскую  обстановку  каюты  -  две  койки,  два  маленьких   шкафчика,
умывальник, зеркало, динамик, светильник на потолке в проволочной оплетке,
а также медные часы, показывавшие десять. К его удивлению, его форма  была
высушена и выглажена, на рукавах сверкали по четыре золотых нашивки.
   - Десять часов? - удивленно проговорил он, показывая на часы. - Но  это
какая-то чушь, Тодд. Сколько же я, черт возьми, проспал?!
   - Двадцать четыре часа, сэр. Сейчас третье  декабря.  Вы  не  дали  мне
замерзнуть, капитан, но я решил,  что  вы  сами  погибли.  С  вами  все  в
порядке, капитан?
   - Вроде бы.
   - Тогда крепитесь.
   - Крепиться? Это еще почему?
   - Мы с вами на авианосце.
   - Хорошо...
   - Нет, капитан, ничего тут хорошего нет.
   - Почему?
   - Мы на японском авианосце.
   - Этого не может быть, -  отрезал  Росс,  поднимаясь  с  кровати.  -  У
японцев нет авианосцев. - Он подошел к железной двери и  начал  барабанить
по ней двумя кулаками.
   Дверь отворилась, и вошел невысокий японский моряк в  зеленой  форме  и
бескозырке, нахлобученной на глаза. Хотя в его черных волосах  не  было  и
намека на седину, морщины на лице свидетельствовали о  том,  что  ему  уже
немало лет. Он похлопал по пистолету в кобуре, а затем  рукой  показал  на
койки и поднес палец к губам.
   Он вышел, закрыв за собой дверь, и Росс с Эдмундсоном вернулись на свои
койки. Они недоуменно переглянулись. Какое-то время в каюте стояла тишина,
нарушаемая   лишь   гулом   корабельных   двигателей   и    посвистыванием
вентиляторов. Затем Эдмундсон сказал:
   - Неужели это все происходит на самом деле, капитан?
   - Нет, конечно, - отозвался Росс. - Похоже, у нас с тобой  коллективная
галлюцинация. Может, какой-то подлец подсыпал нам в суп ЛСД или мы  просто
умерли? Или умер я один, а ты мне примерещился? И  вообще  все  это  часть
ада...
   Неожиданно распахнулась дверь, и в каюту вошли двое японских  офицеров.
Они были в безукоризненно пригнанной синей форме, на боку у каждого висело
по кривому мечу. Оба были маленького роста, кареглазые,  а  лица  их  были
изборождены морщинами. Один был скрючен, словно сосна на  морском  берегу,
второй держался прямо. Оба двигались как-то скованно.
   - Встать, немытые варвары!  -  рявкнул  тот,  что  держался  прямо,  на
безукоризненном   английском   языке.   Американцы   медленно   поднялись,
недоверчиво глядя на говорившего. - Я Сатору Хирата, капитан второго ранга
японского императорского военно-морского  флота,  а  это  капитан  второго
ранга Масао Кавамото.
   - Нет никакого японского императорского флота, - глухо проговорил Порох
Росс. Зрачки его глаз расширились, он почувствовал, как  у  него  кружится
голова. Что за безумный корабль,  что  за  странные  маленькие  человечки,
называющие себя офицерами императорского флота? Живые они или просто  тени
прошлого.
   - Тихо! -  Пронзительный  голос  Кавамото  обжигал,  как  плеть,  гулко
разносясь эхом в пустой комнате. Затем этот скрюченный гном из мультфильма
показал на дверь со словами: - Сюда. Адмирал Фудзита желает  поговорить  с
вами.
   Когда все четверо вышли из каюты, Росс  понял,  что  они  находятся  на
галерейной палубе, где обычно располагаются флагманский отсек, капитанские
апартаменты, а также помещения для дежурных летных экипажей. Как это  было
принято на авианосцах  старых  моделей,  эта  палуба  тянулась  через  всю
надстройку, располагаясь  между  взлетно-посадочной  и  ангарной  палубами
корабля.
   К четверке присоединились еще два дюжих матроса, по всей видимости  для
охраны. Росс смотрел вниз и удивлялся: он никогда до этого не видел  такой
огромной ангарной палубы. Там стояли ряды хорошо  знакомых  ему  с  давних
времен  самолетов,   вокруг   которых   копошились   фигурки   в   зеленых
комбинезонах. По бесконечному ангару гулко разносились возгласы летчиков и
обслуживающего  персонала,  стук  инструментов  и  грохот  стальных  колес
вагонеток. В кабинах самолетов, согнувшись над приборами, сидели  техники,
проверяли действие рулей, элеронов, закрылков. Движения их были  какими-то
судорожными, порывистыми. Механики с масленками, гаечными ключами возились
с двигателями.
   - "Вэлы", "Кейты", "Зеро"... - пробормотал Порох, сам себе не веря.
   - Неплохо  разбираетесь,  янки,  -  хмыкнул  Хирата.  -  Это  и  правда
"Накадзима B5N2", "Айти D3A1", "Мицубиси  А6М2".  Лучшие  самолеты  своего
класса в мире!
   Внезапно, словно повинуясь какому-то таинственному  сигналу,  в  ангаре
воцарилась тишина. Работа прекратилась. Сотни людей застыли на  местах  и,
подняв головы, уставились  на  шестерку,  двигавшуюся  по  проходу.  Затем
послышался  смех.  Поначалу  он  напоминал  журчание   ручья,   но   потом
превратился  в  грохот  прибоя,  бившегося  о  стальные   склады   ангара.
Американцы тревожно переглянулись.
   Росс почувствовал  немалое  облегчение,  когда  Хирата  поднял  руку  и
процессия остановилась, после  чего  он  показал  на  трап.  Хирата  начал
подниматься первым, за ним Росс с Эдмундсоном, сзади Кавамото и охранники.
Они медленно, но без остановок совершили восхождение  и,  протиснувшись  в
люк, оказались в штурманской рубке,  которая,  как  и  предполагал  Порох,
находилась неподалеку от капитанского мостика, ближе к корме.
   Оказавшись в этом  небольшом  помещении,  Росс  увидел,  что  над  ярко
освещенным столом склонился офицер,  сосредоточенно  работавший  линейкой.
Рядом с ним стояли двое матросов - они то и  дело  заглядывали  ему  через
плечо.  Затем  медленно,  словно  по  команде,  все  трое  повернулись   и
уставились на вошедших, забыв про карту.
   Хирата что-то коротко сказал и показал рукой на дверь  в  задней  части
рубки. Проходя мимо стола, Росс мельком обратил  внимание  на  карту:  это
была  меркаторская  проекция  [цилиндрическая,   равноугольная   проекция,
применяющаяся в морских картах; названа по имени  фламандского  картографа
Герарда Меркатора (1512-1594)] северной части Тихого океана. Между Атту  и
Командорскими островами карандашом была прочерчена жирная линия.
   Хирата судорожно вскинул руку,  остановив  группу  у  двери.  Затем  он
постучал.
   Когда Порох Росс  вошел  в  каюту,  то  увидел,  что  за  столом  сидит
маленький тщедушный старичок, одетый в  синюю  форму.  Безжалостное  время
оставило на нем свои неизгладимые следы. Он сильно напоминал  распеленутую
мумию. За его спиной висела огромная карта северной части  Тихого  океана,
закрывая собой всю переборку  большой  каюты.  К  другой,  противоположной
переборке были прикреплены различные  телефоны  и  аппараты  связи,  возле
которых за столиком дежурили двое  матросов.  Над  составленными  четырьмя
стульями к стальной переборке был прикреплен портрет  императора  Хирохито
на большом белом коне. Возле стола в форме военно-морского  летчика  стоял
высокий стройный человек. Его черные волосы были подернуты  сединой.  Лицо
его  было  покрыто  сетью  морщинок,  напоминая  собой   рельефную   карту
разбомбленной местности, но глаза его зорко и внимательно поблескивали.  У
стола сидел еще один весьма немолодой офицер с блокнотом  и  карандашом  в
руке. Справа и слева от карты застыли двое вооруженных матросов. Все взоры
были устремлены на американцев.
   Чувствуя, как чужие руки  подталкивают  их  вперед,  Росс  и  Эдмундсон
подошли к столу и остановились в нескольких дюймах от него.
   - Кланяйтесь, собаки, - крикнул Хирата.
   Американцы поклонились.
   - Ниже! - Порох получил  такой  удар  кулаком  по  спине,  что  у  него
перехватило дыхание. Он услышал,  как  издал  хриплый  возглас  Эдмундсон.
Американцы поклонились ниже.
   - Теперь стоять смирно, - пролаял Хирата. - Это адмирал Хироси Фудзита.
   Американцы стояли по  стойке  "смирно"  и  смотрели  на  привидение  за
столом. У Пороха вскоре заломило поясницу.
   К удивлению американцев, мумия обладала даром речи. Снова они  услышали
безукоризненный английский язык.
   -  Здравствуйте,  джентльмены.  Добро   пожаловать   на   корабль   его
императорского величества "Йонага".
   Росс таращился на сморщенного лысого крошечного человечка, и наконец до
него дошло: они и впрямь оказались  на  японском  авианосце.  Его  экипаж,
разумеется, целиком и полностью состоит из психов, но  тем  не  менее  это
исправно функционирующая военная машина. Она  находится  в  полном  боевом
порядке  и  представляет  собой   большую   опасность.   Приступ   ярости,
захлестнувшей Росса, быстро утопил все страхи и тревоги.
   - Зачем вы уничтожили моих людей? - запальчиво проговорил он,  глядя  в
глаза старичку адмиралу.
   На окаменевших устах адмирала изобразилось подобие улыбки.
   - Это были обычные военные действия, - услышал Росс фальцет  японца.  -
Если верить сообщениям вашего  собственного  радио,  среди  многих  других
проявлений варварской жестокости по приказу американского адмирала Уильяма
Хэлси были уничтожены ни в чем не повинные японские рыбаки.
   - Адмирал Хэлси? Уничтожены  японские  рыбаки?  -  растерянно  повторил
Росс.
   - Ничего не понимаю, - пробормотал Эдмундсон, оборачиваясь к  своему...
капитану:
   - Молчать! - крикнул Хирата. - Адмирал обращается к старшему офицеру!
   - Вот именно, - с сарказмом в голосе  произнес  адмирал.  -  Знаменитый
рейд Дулиттла восемнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок второго года  -
что это, как не одно из многих  оскорблений  Сына  Неба?  Японские  рыбаки
заметили американский авианосец "Хорнет" в  шестистах  милях  от  японских
берегов.   Хэлси   приказал   их   всех   уничтожить.   Вы   увидели   мои
самолеты-разведчики. Так что не надо говорить об убийстве невинных, янки.
   - Но рейд Дулиттла  имел  место  сорок  с  лишним  лет  назад!  Америка
победила в той войне. Господи, это же плавучий дурдом!  -  сказал  Росс  и
замолчал, сердито сопя.
   Дряхлый адмирал устремил на Росса свои старческие слезящиеся  глаза.  В
них зажегся огонек любопытства.
   - Америка победила? Этого не может быть.
   - Не может быть? - удивленно переспросил Росс.
   - Конечно. Победа  Америки  означала  бы  капитуляцию  Японии.  Но  это
исключено. Самураи, да будет вам известно,  не  сдаются  никогда.  Ни  при
каких обстоятельствах.
   - Прошу прощения, - начал было Росс. - Но...
   - Тихо! - в один голос  крикнули  Хирата  и  Кавамото.  Затем  Кавамото
добавил: - Разве не видишь, животное, что адмирал  еще  не  закончил  свою
речь?
   Адмирал тем временем кивнул в сторону высокого летчика.
   - Это подполковник Сусуми Аосима. Его патруль потопил ваш корабль.
   Тут-то капитан Росс  полностью  оправдал  свое  прозвище  Порох.  Издав
звериное рычание, он прыгнул на Аосиму. Надо  сказать,  что,  несмотря  на
свои лета, тот проявил завидное проворство, умело избежав  столкновения  с
разъяренным американцем. Краем глаза Порох  увидел  сбоку  зеленое  пятно,
после чего на его голову и бок обрушился град ударов. Последовал толчок, и
он полетел через стул и  врезался  головой  в  переборку.  Оглушенный,  он
рухнул на пол. Затем крепкие руки подняли его, двое матросов заломили  ему
руки за спину и стояли, готовые снова вмешаться.
   - Варвар, грязный подлый варвар! - завизжал адмирал.
   - Убийца! - крикнул в ответ Росс. - Мои люди были безоружными.  Они  не
могли оказать сопротивления.
   - Молчать! - рявкнул  старик-адмирал  на  удивление  громко  для  своих
преклонных лет. - Ведите  себя  как  подобает  офицеру,  иначе  я  прикажу
заковать вас в кандалы.
   Тед Росс уставился на пергаментное лицо адмирала, на котором, как угли,
горели узкие глаза. Он прекрасно понимал, что  адмиралу  ничего  не  стоит
выполнить свою угрозу, и  тогда  он  окажется  совершенно  беспомощным.  В
животе у него сжались стальные тиски, губы превратились в песок Сахары.
   - Обещаю, что этого не повторится, - с трудом выдавил  он  из  себя.  -
Слово офицера.
   - Слово чести?
   - Слово чести, адмирал.
   Адмирал кивнул, тотчас же охранники отпустили  его  руки  и  отошли  на
несколько шагов.
   - Я хотел бы задать вам несколько вопросов, капитан, - сказал  адмирал,
- и имейте в виду, что Япония не подписывала Женевской конвенции...
   - Я прекрасно знаю, как японцы обращаются со своими военнопленными.
   На шероховатом лице адмирала появилось подобие усмешки. Затем он  снова
сделался совершенно серьезным и спросил:
   - Каков статус американских вооруженных сил на Алеутских островах?
   - Я не имею никакого представления о том, что там делают  военные.  Это
секретная информация, а я человек гражданский, - сказал Росс. Он не кривил
душой. Так, собственно, и было.
   - Как называлось ваше судно? Я надеюсь, эта информация не  относится  к
разряду секретной? - осведомился адмирал и сам же хмыкнул, довольный своим
остроумием.
   - "Спарта".
   - Под каким флагом оно плавало?
   - Под американским.
   - Куда следовало?
   - В Теллер, на Аляску.
   - Груз?
   - Оборудование для нефтяников.
   - Расчетное время прибытия?
   - Мы должны были прибыть в порт в десять часов  этим  утром,  -  угрюмо
отозвался Росс. - Боюсь, произошла задержка.
   - Прежде чем "Йонага" выполнит свое боевое задание, очень  многие  суда
не сумеют вовремя прибыть в порт назначения,  капитан.  -  Адмирал  окинул
взглядом  каюту,  потом,  когда  его  подчиненные   отозвались   негромким
почтительным смехом, снова уставился на Росса, продолжив допрос.
   - Вооружение?
   - Мы не были вооружены.
   Летчик не выдержал и глубоким грудным голосом обиженно возразил:
   - Это ложь, адмирал, я видел их трассеры.
   - Трассеры! - возмущенно воскликнул Порох Росс. - Это взрывались  бочки
на палубе. Вы видели  горящие  обломки  и  ваши  собственные  рикошеты.  -
Возникла пауза, и тогда Росс продолжал с сарказмом в голосе, тыча  пальцем
в пилота: - Значит, этот ваш человек сказал, что, рискуя жизнью,  атаковал
вооруженный  до  зубов  военный  корабль?  -  Он  презрительно  фыркнул  и
продолжал: - "Спарта" была старой черепахой.  Абсолютно  беспомощной.  Это
была учебная мишень.
   Адмирал с непроницаемым лицом смотрел  то  на  Пороха,  то  на  Аосиму.
Летчик потемнел от ненависти, но  не  сказал  ни  слова.  Наконец  адмирал
поднял костлявую руку.
   - Хватит, - сказал он. - Не в  этом  суть  -  затем  он  повернулся  на
кресле, посмотрел на большую карту, висевшую у него за  спиной,  и,  снова
приняв прежнюю позу, проговорил  что-то  по-японски  одному  из  матросов,
стоявших позади американцев. В ответ последовала короткая реплика, и  Росс
услышал, как хлопнула дверь.
   Маленькие глазки адмирала снова впились в Росса.
   - Где же было ваше сопровождение, капитан?
   - Какое еще сопровождение?
   - А как же? Во время войны...
   - Позвольте мне сказать, адмирал, - почтительно  попросил  Кавамото  и,
когда тот кивнул, продолжил: - Наш императорский флот  потопил  так  много
кораблей противника, что, возможно,  у  американцев  просто  нет  кораблей
сопровождения.
   - Разумеется, -  сказал  Хирата.  -  Они,  наверное,  приберегают  свои
миноносцы для сопровождения линкоров.
   - Если у них достаточно кораблей, чтобы сформировать  такой  конвой,  -
сказал Кавамото.
   - И если у них вообще остались миноносцы, - добавил Аосима.
   Внезапно каюта наполнилась громким хохотом. Кавамото, Хирата  и  Аосима
качались из стороны в сторону, взад и  вперед  и  хлопали  друг  друга  по
спине. Старичок  адмирал  качался  на  своем  кресле  и  издавал  какие-то
рыгающие звуки, а старый секретарь тихо квохтал, уставясь в блокнот.  Даже
рядовые матросы смеялись в голос и шутливо тыкали  друг  друга  в  бока  и
животы.
   - Психи, - буркнул себе под нос  Росс.  -  Маньяки-убийцы.  Хорошенькая
компания...
   Внезапно зазвонил  телефон.  Оборвав  свое  веселье,  дежурный  схватил
трубку и приложил ее к уху. Он что-то  крикнул,  и  в  комнате  воцарилось
молчание.  Затем  он  и   адмирал   обменялись   возбужденными   репликами
по-японски. Фудзита  мгновенно  погасил  ликование  взмахом  руки,  что-то
пролаял  второму  дежурному  связисту.  Тотчас  же  тот  щелкнул  какой-то
рукояткой, и по всему кораблю вдруг завыли  клаксоны.  Сразу  же  за  этим
раздались гулкий топот сотен ног и  хлопанье  стальных  дверей.  Казалось,
огромный корабль затаил дыхание, когда сотни вентиляторов вдруг замолчали,
перестав гнать воздух.
   Порох чуть повернулся к Эдмундсону и тихо сказал уголками губ:
   - Тодд, это боевая тревога. Они собираются кого-то атаковать.
   - Отлично, шкипер, - буркнул в ответ Эдмундсон. -  Глядишь,  кто-нибудь
пустит их ко дну, даже если и мы с ними утонем за компанию.
   Адмирал наставил скрюченный палец на Росса.
   - Тихо! Может, вы нам кое-что сейчас  растолкуете,  капитан,  -  мрачно
сказал он. - Что вы можете сказать про автожир? Что он тут делает?
   - Где?
   Адмирал нетерпеливо поморщился.
   - В восьмидесяти милях западнее острова Атту.
   - Я могу только предположить...  Это  скорее  всего  патруль  Береговой
охраны в Беринговом море, и это не автожир, а вертолет.
   Нетерпение сменилось у адмирала яростью.
   - Автожир! Вертолет!  Береговая  охрана!  Чья  это  охрана?  -  рявкнул
Фудзита и показал на дверь. - Уведите их, быстро.
   - Но, адмирал, если это патруль  Береговой  охраны,  то  они  вовсе  не
представляют  собой  никакой  опасности,  -  начал  было  Росс,   но   его
бесцеремонно вытолкали из каюты, а за ним и Эдмундсона.
   Когда Порох вышел из каюты, то холодный воздух  подействовал  на  него,
словно удар кулака в солнечное сплетение. Порывы ветра швыряли ему в  лицо
мельчайшие частички льда и уносили  вырывавшийся  изо  рта  теплый  воздух
белыми лентами. Он с благодарностью кивнул головой, когда какой-то  матрос
накинул ему на плечи бушлат. Второй матрос подал перчатки и бинокль.
   Росс  оказался  на  узкой  площадке,  огороженной   леером,   прикрытым
парусиной. Он подошел к ограждению, за ним вышел  адмирал  Фудзита,  потом
Хирата и Кавамото. Все трое были тепло одеты, в головных уборах, и на шеях
у них болтались бинокли. Матрос в огромном шлеме и с телефонным  аппаратом
на груди вставил штепсель в  розетку.  Два  других  матроса  таращились  в
бинокли пытаясь что-то разглядеть в тумане.
   Оказавшись между Хиратой и Фудзитой, Росс оглянулся через плечо. Как он
и предполагал, они находились на флагманском мостике,  чуть  ниже  ходовой
рубки и  пункта  управления  зенитным  огнем.  Вытянув  шею,  Росс  увидел
корабельный фор-марс, а также дула по меньшей мере полудюжины  зениток  на
открытых платформах, повернутые к левому борту. Дальше к корме  он  увидел
единственную трубу корабля, скошенную в типично японской манере  к  одному
борту и увешанную добрым десятком спасательных плотов и с  площадками  для
прожекторов. Высоко на гафеле полоскался на  ветру,  дувшем  со  скоростью
тридцать узлов, огромный императорский стяг. Дальше надстройка  спускалась
уступами от  одной  зенитной  установки  к  другой,  завершаясь  орудийной
установкой на полетной палубе.
   На  того,  кто  видел  ее  впервые,  палуба  производила   неизгладимое
впечатление. Она достигала примерно тысячи футов в длину и двести футов  в
ширину. Посредине, в зоне технического обслуживания, стояло шесть  "Зеро",
наглухо прикрепленных тросами и колодками. Их двигатели  урчали.  У  машин
стояли летчики, словно потолстевшие в своих  коричневых  комбинезонах.  Но
Порох понимал, что самолетам никак не взлететь. Палуба была покрыта  слоем
льда.  По  палубе  перебегали  сотни  фигур  в  шлемах,  устраивались   за
противоосколочными щитами у  зениток,  которые  окаймляли  палубу,  словно
молодые деревца. Вой клаксонов стих.
   И тогда Порох услышал гул двигателя и уханье винта. Послышались крики с
ходового  мостика,  к  ним  присоединились  возгласы  впередсмотрящего  на
фор-марсе. Все показывали налево, где  вдруг  на  какое-то  мгновение  над
самой водой мелькнула белая машина и тотчас же снова скрылась в тумане.
   - Это всего-навсего вертолет  Береговой  охраны.  Спасательная  машина.
Абсолютно безобидная... Они ищут кого-то в море. Вам они  не  опасны.  Они
решат, что вы американцы, - кричал Росс, надеясь, что его все же правильно
поймут.
   Но адмирал Фудзита сердито стукнул кулаком по перилам.
   - Капитан, на мостике положено молчать. Отвечайте лишь на мои вопросы!
   Порох почувствовал, как в животе у него образовалась какая-то  пустота,
а к горлу подступил ком.
   - Его скорость в боевом режиме, капитан? - осведомился Фудзита.
   - В лучшем случае около ста узлов. Не больше.
   - Он с базы на Алеутах?
   - Вряд ли. Думаю, что его запустили с корабля. У Береговой  охраны  нет
базы на Алеутах. - Теперь гул вертолета доносился  через  туман  сзади  от
корабля. У Пороха мороз  пробежал  по  коже,  когда,  глянув  на  полетную
палубу, он увидел, как лес стволов двигался  туда-сюда,  пытаясь  нащупать
невидимую цель. - Он же вам не опасен! - снова воззвал Росс.
   Адмирал молча кивнул одному из матросов. Тот коротко ударил  американца
в живот, отчего тот, задохнувшись от боли, перегнулся почти пополам.
   - Только отвечать на вопросы! - крикнул адмирал. - Ясно?
   Порох прикусил губу и с трудом кивнул.
   - Каков его обычный порядок действий?
   - Совершить облет корабля. Кроме того,  как  я  могу  предположить,  он
пытается  вступить  с  вами  в  контакт  по   радио.   Либо   на   частоте
FM-шестнадцать, либо "рубка-рубка".
   Адмирал пожал плечами.
   - Эти частоты нам неизвестны. К тому же мы сохраняем  радиомолчание,  -
затем он бросил взгляд на полетную палубу, на  истребители  с  работавшими
двигателями, на густой туман. Он отрывисто скомандовал что-то телефонисту.
Все шесть двигателей боевых машин затихли. Затем старик-адмирал  обернулся
к Россу. - У "Йонаги" тридцать две пятидюймовых пушки  и  сто  восемьдесят
шесть  двадцатипятимиллиметровых  скорострельных  орудий.  Вы  никогда  не
видели,   как   стреляют   наши   двадцатипятимиллиметровые    пушки?    -
поинтересовался он  у  американца  и,  усмехнувшись,  сам  же  ответил:  -
Разумеется, не видели.
   - Нет! - воскликнул Порох. - Вы не имеете права!.. -  Но  не  успел  он
сделать и шага к адмиралу, как сильные руки охранников снова  вцепились  в
него, заставили остаться на месте.
   - Капитан! - воскликнул адмирал. - Вы, кажется, дали мне честное слово.
   - Ладно, - с  тяжким  вздохом  отозвался  Порох.  -  Но  я  отказываюсь
работать в вашей службе управления огнем.
   Адмирал кивнул, и Порох снова оказался на свободе. Теперь гул вертолета
доносился с правого борта, заглушаемый массивными сооружениями  надстройки
авианосца.
   - Он ведь приблизится к нам вплотную, так, капитан? - спросил адмирал.
   Порох  только  насупился  и  не  ответил.  Адмирал   хмыкнул,   облизал
пересохшие старческие губы кончиком языка. Внезапно Росс увидел, как прямо
по курсу авианосца вынырнул вертолет. До него было не больше тысячи ярдов.
   Росс понимал, что адмирал постарается не пускать в  ход  мощные  пушки,
потому что расстояние между ними и вертолетом было слишком мало.  Это  все
равно, что кидаться булыжниками в муху.  Тем  не  менее,  тысяча  ярдов  -
достаточно далеко  для  двадцатипятимиллиметровых  орудий.  "Адмирал  явно
решит подождать, - подумал  Росс.  -  Пока  "Сикорский"  не  приблизится".
Ждать, впрочем, пришлось очень недолго.
   Когда вертолет внезапно изменил курс  и  оказался  возле  левого  борта
"Йонаги", ближе к носу, Росс неистово зашептал:
   - Нет, нет, ни в коем случае.
   Зрачки его расширились. Адмирал прокричал что-то  телефонисту,  который
кивнул головой и забубнил в телефон. Тотчас же все  зенитки  левого  борта
пришли в действие, нацелились на приближающийся вертолет.
   Туман здесь уже не был таким густым, и Порох завороженно всматривался в
приближавшийся вертолет, разглядывая его в деталях. Белый фюзеляж,  черный
обтекатель антенны под плексигласовым носом, поплавки,  колеса  и,  словно
раскрытый в зевке, круглый рот единственного  турбореактивного  двигателя,
расположенного над фюзеляжем.
   Внезапно  строенная  зенитная  установка  на  носу  "Йонаги"  выпустила
очередь трассеров по вертолету, взяв, однако, слишком  высоко.  Адмирал  в
ярости  постучал  кулачками  по  перилам,  что-то  прокричав  телефонисту.
"Кто-то поторопился", - решил  Росс  и  выругался.  Он  знал,  что  сейчас
произойдет.  Он  также  прекрасно  понимал,  что  не  может  ничем  помочь
вертолету. Охваченный ужасом, он смотрел, как вся левая сторона  авианосца
начала изрыгать языки пламени и испускать клубы белого и коричневого дыма.
Заработали все зенитки левого борта. Сотни трассеров устремились навстречу
вертолету, который вдруг на какое-то мгновение словно остановился, а затем
подпрыгнул вверх, повернувшись вокруг своей оси.  Стиснув  зубы  и  затаив
дыхание, Росс наблюдал мрачный праздник искусства  пиротехники  двадцатого
столетия. Зенитки авианосца эпохи второй мировой войны работали на  полную
мощь. Доли секунды вертолет пребывал  в  состоянии  полной  неподвижности,
словно  зацепившись  за  верхушки  пирамиды  трассеров,   потом   началась
последняя сцена трагедии.
   Росс стал колотить себя по голове кулаками, вопя что есть  мочи:  "Нет!
Нет! Нет!", но его крики утонули в грохоте зенитной канонады.
   Вертолет был так близко, что можно было  разглядеть  каждое  попадание.
Сначала ему разнесло  нос,  потом  полетели  обломки  алюминиевой  обшивки
фюзеляжа и поплавков, потом  раздался  взрыв,  и  хвостовой  винт  взлетел
вверх, словно перепуганный тетерев. Цель была поражена,  но  остервеневшие
зенитки продолжали неистовствовать. Вскоре загорелся двигатель  вертолета,
и  машина  перевернулась  и  устремилась  вниз,  дергаясь  из-за  все  еще
вращающегося  винта,  словно  удавленник  в  петле.  Прежде  чем  вертолет
вонзился в Берингово море, вздымая фонтаны брызг и  осколков,  Росс  успел
разглядеть на его белом борту надпись: "БЕРЕГОВАЯ ОХРАНА США 1465".


   Росса и Эдмундсона увели, но не в их прежнюю  каюту.  Вместо  этого  их
поместили  в  капитанскую  "морскую  каюту",  небольшое  помещение   возле
флагманского отсека. По сравнению с первой  каютой-пристанищем  эта  каюта
показалась роскошной: помимо обычных динамика, вентилятора и часов, в  ней
также  имелись  ковер,  две  койки  с  матрасами,  стол  с   блокнотом   и
карандашами, а также два  стула.  Одну  переборку  украшала  карта  Тихого
океана, а с другой на пленников снисходительно взирал  император  Хирохито
на уже знакомом белом коне.
   Американцы медленно подошли к своим койкам и без сил опустились на них.
Эдмундсон закрыл лицо  руками.  Какое-то  время  в  каюте  стояла  тишина,
которую нарушал лишь шум двигателей корабля и гудение вентиляторов.  Затем
Эдмундсон пробормотал сквозь пальцы:
   - Ужас... Ужас... Ужас... У этого вертолета не было шансов. Никаких...
   - Это был вертолет Береговой охраны, - отозвался Росс.  -  Да,  он  был
обречен с самого начала. Японцы открыли огонь с трехсот ярдов. Хорошо, что
ты не видел всего этого, Тодд.
   Молодой человек поднял голову.
   - Этот авианосец, самолеты, экипаж...  Все  из  второй  мировой  войны.
Психи-фанатики. Где, черт  возьми,  они  все  это  время  скрывались,  где
прятались?
   - Судя по всему, в Арктике, у берегов Сибири. Но главное состоит  не  в
этом, а в том, что они существуют, они горят желанием  убивать,  и  у  них
есть какое-то задание, которое они постараются  во  что  бы  то  ни  стало
выполнить.
   - Неужели им это так сойдет с рук?
   - Пока эти психи действуют безнаказанно,  но  ничего,  Тодд,  авианосцы
достаточно уязвимы.
   - Правда? - откликнулся молодой матрос с надеждой в голосе.
   - Правда. Большинство авианосцев, уничтоженных в  годы  второй  мировой
войны, пострадало вовсе не от бомб и торпед, которые были по ним выпущены.
   - Это что-то непонятное...
   - "Хорнет", "Уосп", "Лексингтон", "Кага", "Акаги",  "Сорю",  "Хирю",  а
также  многие  другие,  разумеется,  получили  повреждения  при  попадании
снарядов противника. Но разнесли их в клочья их собственные запасы бомб  и
горючего. Ты обратил  внимание  на  снаряды  и  торпеды  на  стеллажах  по
переборкам  ангарной  палубы?  К  тому  же  там  хранится  высокооктановое
горючее.
   - Вы хотите сказать, капитан, это все большая пороховая бочка, и  нужно
лишь вовремя зажечь спичку?
   - Надо попробовать. Все авианосцы - большие пороховые бочки...
   - Так когда же и как зажечь эту самую спичку?
   - Надо дождаться благоприятного  момента.  А  пока  незачем  понапрасну
раздражать их. Изобразим готовность к сотрудничеству. Эти психи так  долго
находились  наедине  друг  с  другом,  что  до  смерти  рады   возможности
пообщаться с кем-то со стороны. Кто бы ни были эти  люди.  Даже  если  это
американцы вроде нас.
   - Что вы, капитан, - вздохнул Тодд, понурившись. -  Они  же  с  нас  не
спускают глаз. - Но затем  он  снова  поднял  голову  и  с  воодушевлением
воскликнул: - Радар! Ну, конечно, радар, капитан. Ведь эта  железяка  дает
хорошее отражение!
   - Верно, - отозвался  Росс,  довольный  такой  переменой  настроения  у
своего  младшего  товарища  по  несчастью.  -  АВАКС   [система   дальнего
радиолокационного обнаружения и оповещения] обязательно вычислит их, да  и
НОРАД [система аэрокосмической обороны США] тоже вряд ли  пропустит  такой
улов. Русские тоже в этих краях не дремлют.
   - Точно, капитан.
   - "Медведи" и "Барсуки" русских постоянно летают над Беринговым  морем.
Они действуют с баз у Владивостока, и спутники контролируют этот район.
   -  Верно,  капитан.  А  ведь  есть  еще  подводные   лодки,   траулеры,
китобойцы... Кто-то непременно заметит японскую посудину.
   - Вне всякого сомнения.
   - Но с другой  стороны,  -  продолжал  молодой  моряк,  теряя  недавнее
воодушевление, - кому взбредет  в  голову  искать  старый  корабль  времен
второй мировой  войны?  А  эти  ребята  -  эти  старые  психи  -  намерены
сражаться. До последней капли крови, верно? Они ведь  уверены,  что  война
еще не окончена.
   Росс  посмотрел  на  Эдмундсона,  который  старался  изо  всех  сил  не
поддаться  унынию  и  надеяться  на  лучшее.  Он  знал,  что  Тодд  жил  в
Лос-Анджелесе с матерью, разведшейся с его отцом. Этот  девятнадцатилетний
стройный юноша со светлыми волосами и карими  глазами  уже  несколько  лет
зимой нанимался на торговые корабли, чтобы  оплатить  свою  учебу  в  УКЛА
[Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе,  одно  из  крупнейших  высших
учебных заведений США]. Теперь Порох получил  возможность  убедиться,  что
молодой человек очень даже неглуп.
   - Ты прав, Тодд, - сказал Росс после небольшой паузы. - Ты  рассуждаешь
верно. Но если мы будем держаться заодно,  если  мы  сохраним  присутствие
духа, мы сможем помешать им, может быть, даже нам  удастся  остановить  их
раз и навсегда.
   - Верно,  капитан,  -  сказал  Эдмундсон,  поднимая  голову.  -  Нельзя
сдаваться так рано.
   - Молодец, - с улыбкой отозвался Росс.
   - Если надо вступить с врагом в сражение, полезно иметь о нем  какое-то
представление. Ну а я почти ничего не знаю об этих...  об  этих  людях,  -
Тодд махнул рукой. - О поколении времен второй мировой войны...
   - Зато я их отлично знаю,  Тодд,  -  грустно  улыбнулся  Росс.  -  Тебе
известно, что я был в японском плену?
   - Слышал.
   Росс начал свое мрачное повествование о том, как  в  1942  году  легкий
транспортный самолет, в котором он находился, был сбит японцами  в  районе
Соломоновых   островов.   Оказавшись   в   печально   знаменитом    лагере
военнопленных Тоза на  острове  Минданао,  он  испытал  голод  и  жестокое
обращение  охраны.  Примерно  половина  всех  заключенных,   не   выдержав
нечеловеческих условий содержания, умирала, но в феврале 1943 года Россу и
двум его товарищам удалось бежать. Они  украли  шлюпку  и  взяли  курс  на
Австралию.  Переплывая  с  острова  на  остров,  они  медленно,  но  верно
двигались на юг. Наконец после трех месяцев пути на берег  возле  Дарвина,
шатаясь, вышел Росс. Единственный  уцелевший  из  троих,  он  являл  собой
ходячий скелет. После лечения он был снова призван на флот и отправлен  на
авианосец "Эссекс". После войны он работал при штабе  генерала  Макартура,
занимался Японией, пытаясь найти рациональное объяснение  внезапной  атаке
японцев  на   Перл-Харбор   седьмого   декабря   1941   года,   отчаянному
сопротивлению солдат в самых безнадежных ситуациях  и  какой-то  радостной
готовности умереть.
   - Мы сражались с этими негодяями четыре года и так и не  сумели  понять
их, - закончил свой грустный рассказ капитан Росс. - Возможно, нам никогда
это не удастся.
   Тодд задумчиво постучал себя по виску и сказал:
   - Старик адмирал утверждает, что они  самураи.  Но  это  же  возврат  в
средневековье...
   - Вот именно, Тодд. Фудзита  говорил  об  этом  с  гордостью.  Конечно,
японцы развили у себя промышленность,  усвоили  очень  многие  современные
принципы поведения, но по сути дела они так и не избавились от  феодальных
оков  -  в  отличие  от  европейцев.  Поколение  Фудзиты  жило  по   книге
"Хага-куре", своду правил поведения самурая. Эти люди выполнят свой приказ
во что бы то ни стало - или погибнут. - А затем, увлекшись  этой  темой  и
воодушевленный вниманием, с которым слушал его Тодд,  Росс  стал  излагать
ему основы уходящего корнями в глубокую древность учения самураев. Сверкая
глазами, оживленно  жестикулируя,  Росс  рассказывал,  как  самураи  чтили
буддийское учение о карме - смысл которого заключался в том, что  поступки
человека в этой жизни определяют его судьбу в  последующем  существовании.
Снова  и  снова  возрождаясь  к  новой  жизни,  человек  пытался  добиться
совершенства, высшего состояния, являвшего собой  цель  всех  человеческих
устремлений.  Нирвана  представляла  собой  освобождение   от   наносного,
преходящего, внешнего. Там не было прошлого и будущего,  лишь  бесконечное
сейчас. Росс также рассказал своему юному слушателю  о  синтоизме,  бывшем
долгое время государственной религией Японии, согласно  которой  император
Хирохито являлся прямым потомком высшего  божества  Аматэрасу.  Смерть  за
императора на поле боя гарантировала воину место  в  усыпальнице  Ясукуни,
месте обитания душ героев. -  Ну,  а  само  по  себе  слово  "самурай",  -
заключил Росс, - означает "доблестно служить". Служить своему сюзерену.
   - Но бусидо...
   - А ты, значит, кое-что читал, - улыбнулся Росс. - Бусидо - это  кодекс
самурая. В переводе это означает "путь воина". Бусидо во многом напоминает
рыцарский кодекс эпохи средневековья, только гораздо суровее.
   - Суровее?
   - Да, в нем излагаются традиционные представления о чести  и  верности,
но бесчестье ведет к харакири. К самоубийству  путем  вспарывания  живота.
Ритуальное самоубийство. И японцы совершают его...
   Тодд молча смотрел на своего капитана, затем словно сам себе сказал:
   - Мы  должны  найти  способ  им  помешать.  Нельзя  дать  им  выполнить
приказ... Хватит им убивать.
   - Согласен, Тодд, - отозвался капитан Росс, а затем, показав на  карту,
добавил: - Не знаю, в  чем  заключается  их  боевое  задание,  но  я  могу
предположить, куда они направляются.
   - Как вам это удалось?
   - Я понимаю по-японски. Только не надо, чтобы они догадались об этом, -
Тодд кивнул, а Росс продолжил: - Помнишь, адмирал что-то крикнул одному из
своих людей?
   - Да. А потом они словно с цепи сорвались.
   - Да. Он велел ему передать штурману, что "Йонага" должен пройти  между
Командорами и Атту.
   - Значит, они направляются в северную часть Тихого океана?
   - Вот именно, Тодд. Теперь попытаемся понять, какое задание  они  могли
получить, - и с этими словами Росс обернулся к карте на переборке.
   - Но как это можно сделать? - удивленно осведомился Эдмундсон.
   - Корабль - сам по себе уже подсказка. От  него  пахнет  самым  началом
второй мировой...
   - Почему вы так считаете?
   - На это указывает  очень  многое,  Тодд.  Во-первых,  самолеты.  "Айти
D3A1". "Накадзима B5N2", "Мицубиси А6М2" - это все ранние модели. К  сорок
третьему году все B5N2 были заменены на B6N, а А6М2 - на А6М5. Только D3A1
летали до самого конца войны.
   - Это которые с неубирающимися шасси?
   - Да, эту модель у нас называли "Вэл". Пикирующий бомбардировщик. И еще
одна деталь: форма офицеров. У этих стоячие воротнички старого образца,  а
знаки различия на рукавах, а не на обшлагах.
   - Господи, вы и это заметили!
   - Говорю тебе, я же был военнопленным, - фыркнул в ответ Росс.  -  Меня
допрашивали  такие  вот  джентльмены.  Это  запоминается  надолго.  Ну  и,
конечно, еще их зенитки. Корабль оснащен старыми  пятидюймовыми  бортовыми
орудиями, - они не годятся, если самолеты противника находятся  высоко.  К
концу сорок третьего на авианосцах появились универсальные зенитные пушки,
калибра пять и двадцать пять сотых дюйма. Нет, эта старая пташка и  должна
была выполнить задание, связанное с началом войны.
   - Только вот какое? Вот в чем вопрос.
   - Именно Тодд, - с сухим смешком отозвался  Росс.  -  В  первые  недели
войны японцы нанесли удар с Малайского полуострова по Гавайским  островам,
- Порох встал  и  подошел  к  карте.  -  Иди  сюда,  Тодд.  Давай  немного
пораскинем мозгами.
   Стоя плечом к плечу, оба американца стали  внимательно  изучать  карту.
Порох провел пальцем вниз от Берингова моря  через  проход  между  Атту  и
Командорскими островами. Он задумчиво сказал:
   - Они где-то на  этой  долготе.  Если,  конечно,  собираются  атаковать
Алеуты, Уэйк, Мидуэй или Перл.
   - Или западное побережье Соединенных Штатов...
   - Не исключено. Правда, у них могут возникнуть проблемы с горючим, но в
принципе это возможно.
   - Может, их все-таки  интересуют  Алеуты?  Они  развернутся  и  атакуют
Датч-Харбор.
   - Не думаю.
   - Почему?
   - Их манит добыча покрупнее. Обрати внимание на их самолеты на ангарной
палубе. Разве ты  не  помнишь,  что  они  проверяли  приборы,  возились  с
двигателями. Слишком много самолетов проходило  профилактику.  И  бомбы  с
торпедами были по-прежнему на стеллажах. Кроме того, слишком  слабо  пахло
бензином. Эти  старые  авианосцы  всегда  страшно  воняли  бензином  перед
атакой. Нет, их не интересуют Алеутские острова. Если бы  они  планировали
удар по Алеутам, то сейчас загружали бы свои самолеты бомбами и заправляли
горючим. Нет, тут что-то совсем другое.
   Какое-то время  оба  американца  молча  стояли  и  смотрели  на  карту,
размышляя над происходящим.
   - Перл-Харбор, - вдруг сказал Порох, нарушив молчание. - Перл-Харбор.
   Эдмундсон ничего не сказал в ответ. Он стоял, окаменев, словно статуя.
   Перл-Харбор...
   Час от часу не легче.



        "3. 3 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Коммандер Крейг Белл стоял на кафедре перед  экраном  и  картой  Тихого
океана. Он водил указкой по району Берингова моря и говорил:
   -  Этот   брифинг   проводится   по   распоряжению   Тринадцатого   для
корректировки данных в  связи  с  исчезновением  "Спарты",  имевшим  место
первого декабря сего года. - В его голосе было необычное напряжение,  и  в
большой, устроенной амфитеатром аудитории, где присутствовали двадцать три
офицера, этот голос казался не таким уж сильным.
   Сидевшие в аудитории офицеры при  этих  словах  подались  чуть  вперед,
раскрыв блокноты и приведя в состояние готовности ручки и карандаши. Крейг
между тем положил на полочку указку и вернулся на кафедру.
   - Этим делом поручено заниматься военно-морской разведке, - сказал  он,
- поскольку очень  похоже,  что  все  это  дело  русских.  Наши  поисковые
самолеты обнаружили останки корабля примерно в ста милях севернее  острова
Холл. - Белл кивнул сержанту, сидевшему перед монитором  на  подставке.  -
Это технический сотрудник отдела шифросвязи Кристофер Де Санто, -  пояснил
Белл, - который обслуживает компьютер СВС-16. Я знаю, что  многие  из  вас
связисты или летчики, и потому дайте сразу знать, если мы начнем  утомлять
вас нашей тарабарщиной. -  Тут  в  зале  прокатился  смешок.  -  Тогда  мы
постараемся перейти на нормальный английский язык...
   - Это распространяется и на энсинов? - спросил молодой летчик в  первом
ряду, и снова по залу прокатился смешок.
   - Так точно, энсин Бэнкс, - с улыбкой отозвался Белл, -  это  относится
ко всем - от энсинов до адмиралов. -  Затем  уже  совершенно  серьезным  и
деловым тоном он продолжил, обернувшись к  монитору.  -  Де  Санто  сейчас
подключился через спутник  к  ребятам  из  Вашингтона.  Нам  предоставлено
тридцатиминутное прямое окно для  связи  с  "Микроваком  четырнадцать  два
нуля". К сведению тех, кто еще не знаком с этой машиной, - тут взор  Белла
упал на энсина Бэнкса, - "Микровак четырнадцать два нуля" - самый  большой
из обычных компьютеров. Он находится под  Пентагоном  в  особо  защищенной
камере  и  хранит  в  себе,  как  нетрудно  догадаться,  миллионы   байтов
информации о советских вооруженных силах.
   - "Спарта", Де Санто, - сказал Белл, показав рукой на монитор.
   Техник застучал по клавишам. Какое-то время слышалось  только  щелканье
разных приспособлений клавиатуры. Затем на мониторе  Де  Санто  показались
зеленые мерцающие строчки, которые тотчас же возникли и на большом экране.

   "Спарта": Владельцы - "Америкен петролеум экспорте". Пункт  назначения:
Теллер,  Аляска.  Расчетное  время  прибытия:  10:00,  2  декабря.   Груз:
оборудование для буровых установок.  Водоизмещение  -  6750  т.  Последние
координаты: 172 градуса 19 минут западной  долготы,  61  градус  49  минут
северной широты.

   - Вы упоминали русских, коммандер, - сказал Бэнкс, глядя  на  экран.  -
Почему именно они?
   - Потому что, энсин Бэнкс, у нас есть  заключение  баллистиков.  Против
"Спарты" были использованы снаряды калибра  двадцать  миллиметров  и  семь
целых семь  десятых  дюйма.  Из  остатков  спасательной  шлюпки  извлечены
неразорвавшийся снаряд и осколки разорвавшихся.
   - Есть уцелевшие, мистер Белл? - осведомился младший лейтенант.
   - Пока нет, лейтенант Макхью, - ответил Белл. - В том районе  находятся
"Локхид Р3С Орион" из Кодиака, а также японское  рыболовное  судно  "Огава
мару". Туда направляется и американский танкер  "Гилмор".  Кроме  того,  в
десять часов утра из Сан-Франциско туда же вышел корабль Береговой  охраны
"Гамильтон".
   - А как насчет патрульного судна Береговой охраны в Беринговом море?  -
снова задал вопрос младший лейтенант Макхью.
   - "Моргантау"? Они потеряли вертолет НН-52, который находился в  районе
острова Атту. Судно возвращается в Сан-Франциско.
   - Мистер  Белл,  -  внезапно  заговорил  немолодой  кэптен.  -  Давайте
вернемся к русским. Можно ли действительно утверждать, что они причастны к
инциденту? С какой стати им было топить "Спарту"? Это же  грузовое  судно,
которое перевозило оборудование для нефтяников. Никаких стратегических или
тактических грузов на нем не было.
   -  Верно,  кэптен  Эвери.  Мы  предполагаем,  что   командир   русского
разведывательного корабля просто спятил и открыл огонь по  "Спарте"...  Не
исключено, что это AGI [принятое у  американских  военных  сокращение  для
обозначения советских судов радиолокационной разведки] из Петропавловска.
   В   голосе   Крейга   Белла   почувствовались    нотки    уважения    к
присутствовавшему на брифинге старшему офицеру. Худощавый,  со  сверкающей
лысиной на макушке, с выразительным морщинистым лицом он выглядел таким же
древним и таким же вечным, как калифорнийское  мамонтово  дерево.  Ветеран
трех войн Мейсон Эвери считался крупнейшим специалистом и по Японии, и  по
России. Все присутствовавшие знали о его блестящих познаниях,  но  им  еще
предстояло узнать его надменный характер.
   - Но позвольте, коммандер, - говорил тем временем Эвери. - Я  еще  могу
представить себе калибр семь и семь, но  двадцать  миллиметров  -  это  уж
чересчур. Это совершенно нетипичный калибр для AGI, да и вообще для любого
русского корабля. - Он кивнул головой в сторону компьютера. - Может  быть,
"Четырнадцать два нуля" нам сможет посодействовать?
   Белл отдал необходимые распоряжения технику, и снова взоры  собравшихся
устремились  на  большой  экран,  на  котором  опять  проступили   зеленые
мерцающие строки.

   AGI - разведывательное судно ВМФ СССР.  52  единицы.  Зоны  постоянного
патрулирования: Рота (Испания), Холи Лох (Шотландия), Апра-Харбор  (Гуам),
Чарлстон (Южная Каролина), Гавайские острова. Контролируют запуск ракет  с
военных  кораблей  США  "Джордж  Вашингтон"  и  "Джордж  Мадисон".   Часто
встречаются  в  Средиземном  море,  а  также  в  Тихом  океане.  Настроены
агрессивно. Нередко вклиниваются в  американские  оперативные  соединения.
Обычно оснащены радарами типа "Слим нет", "Поп груп", "Топ стир". Не имеют
вооружений, кроме класса "Бальзам".

   - Посмотрим класс "Бальзам", - произнес Эвери.

   AGI, класс "Бальзам". Водоизмещением - 5000 тонн. Дальность действия  -
10.000. Экипаж - 233 человека. Скорость - 16 узлов.  Радары:  "Слим  нет",
"Поп груп", "Топ стир",  "Хеднет  А",  "Хеднет  С",  а  также  "Топ  нот".
Вооружение: одна 30-миллиметровая ADMG-630, шестиствольный "Гатлинг".

   - Это не то, - сказал Эвери, посмотрел на экран еще раз  и  лишь  потом
обернулся к Беллу. - Вы упоминали Петропавловск. Почему?
   - Потому что, если бы AGI базировались во Владивостоке или на Сахалине,
то их бы заметили наши подлодки или АВАКС. Тот, кто атаковал  "Спарту"  не
был замечен радарами.
   - Может, это военный самолет дальнего  действия,  -  предположил  энсин
Бэнкс. - Например, "Туполев"? Они иногда  проверяют  наши  корабли.  Вдруг
это...
   Энсин не докончил  фразы,  потому  что  Эвери  издал  пренебрежительный
смешок:
   - Дальнего действия, говорите? - хмыкнул он. - Вы, видать, летаете  без
кислорода, сынок. Нет, у них есть,  конечно,  свои  психи-пилоты,  но  вот
двадцатимиллиметровок нет. Верно я говорю, коммандер,  -  обратился  он  к
Беллу.
   -  Верно,  кэптен.  НОРАД  обычно  фиксирует  все  подобные  вылеты  из
Владивостока. Ни один из таких самолетов не спускался ниже, чем на  восемь
тысяч футов, - сказал Белл с подчеркнутой почтительностью. - Если желаете,
сэр, можем посмотреть все технические данные.
   - Только на Ту-16, коммандер.  Шестнадцатый  и  двадцать  второй  очень
похожи.
   Белл кивнул Де Санто, и опять на экране  загорелись  зеленые  мерцающие
строки.

   ...ТУПОЛЕВ (ТУ)-ШЕСТНАДЦАТЬ. В  терминологии  НАТО  -  "Барсук".  Макс,
горизонтальная скорость на высоте 19700 футов -  535  узлов.  Практический
потолок: 40350 футов. Размах крыльев - 108 футов. Длина - 114 футов. Колея
- 32 фута. Нормальный взлетный вес - 158.730 фунтов.  Два  турбореактивных
двигателя АМЗ Микулина, тяга - 19285 фунтов. Экипаж - от 6 до  7  человек.
Вооружение - 3 сдвоенных 23-миллиметровых пушки NR-23. Дальность полета  -
4470 миль.

   - Ну что ж, - сказал Мейсон Эвери, медленно переводя взгляд с экрана на
энсина Бэнкса. - Стало быть, "Туполевы" тут ни при чем, энсин.
   На это Бэнкс лишь слегка прищурился и невозмутимо сказал:
   - А как насчет ядерной подводной  лодки  или  быстроходного  надводного
судна? При скорости тридцать узлов агрессор может быть уже на тысячу  миль
южнее места атаки, вне параметров поиска.
   - Ну, чтобы выяснить  это,  нет  необходимости  лишний  раз  беспокоить
"Четырнадцать два нуля", - сказал Белл, делая знак технику и заглядывая  в
блокнот. - Как вам известно, все более или менее важные советские  военные
единицы постоянно отслеживаются и НОРАДом, и  спутниками,  и  авиацией,  и
флотом НАТО, и хорошо защищенные  компьютеры  "Четырнадцать  два  нуля"  в
Денвере и Вашингтоне постоянно корректируют поступающие данные и  передают
соответствующую информацию нашим ракетам -  как  на  подлодках,  так  и  в
шахтах. До начала нашего брифинга Де  Санто  сделал  вывод  данных.  -  Он
посмотрел свои записи,  потом  продолжил:  -  Что  касается  подлодок,  то
субмарины класса "Альфа" в состоянии развивать скорость до  сорока  узлов,
что верно, то верно. Но нам удалось обнаружить лишь две такие  подлодки  в
Тихом океане, одна находится у берегов Сан-Диего, а другая - в четырехстах
милях восточнее Токио.  Есть  еще  одна  "Дельта-1",  атомная  подлодка  с
баллистическими ракетами, в двухстах милях севернее Уэйка.  Это  их  новая
модель водоизмещением девять тысяч тонн, на которой  находится  двенадцать
баллистических ракет подводного базирования МИРВ [ракета с  разделяющимися
боеголовками индивидуального наведения],  с  радиусом  действия  в  четыре
тысячи миль. Но она явно не  имеет  к  нам  отношения.  От  Тихоокеанского
побережья до Индийского океана в разных точках находятся  восемь  "Виски",
но они тихоходны и опять же не имеют никакого отношения к нашим проблемам.
- Белл оторвал взгляд от блокнота.  -  Теперь  о  надводных  судах.  -  Он
постучал по кафедре пальцем. - Что и говорить, мы не в  состоянии  держать
под контролем все плавсредства  на  земном  шаре.  Но  вооруженное  судно,
способное  развивать  высокую  скорость,  безусловно,  представляет  собой
особый интерес и попадает в ЗУПВ нашего "Микровака".
   - Что такое ЗУПВ? - осведомился Бэнкс.
   - Прошу прощения. Это запоминающее устройство с произвольной  выборкой.
- Энсин понимающе кивнул, а Белл показал на компьютер. - Спасибо  за  вашу
гипотезу, но я думаю, что ни субмарины, ни обычные надводные суда в данном
случае не представляют для нас никакого интереса.
   - Совершенно верно, - заметил Мейсон Эвери. - Когда мы  можем  получить
заключение от баллистиков?
   - С минуты на минуту, кэптен, - отозвался Белл. - Надеюсь, еще до конца
нашего совещания.
   Словно только  и  дожидаясь  этой  фразы,  энсин  Брент  Росс  вошел  в
аудиторию через единственную  дверь,  прошел  по  центральному  проходу  к
кафедре, вручил Беллу листок бумаги и, сев  в  первом  ряду,  стал  ждать,
когда его шеф ознакомится с документом.
   Белл  долго  вглядывался  в  текст.  Зрачки   его   расширились,   щеки
побагровели, и он стиснул зубы.
   - Я... я... - забормотал он и умолк, словно прочитанное начисто  лишило
его дара речи.
   - Крейг! Крейг! - тревожно окликнул его Эвери, вставая с места.
   - Нет, нет, все в порядке, кэптен... - наконец заговорил Белл. - Просто
здесь приводятся удивительные... да, да, удивительные данные.
   - Крейг, прошу вас... - не удержался Эвери.
   - Все в порядке, кэптен. - Крейг наконец полностью взял себя в руки.  -
Баллистическая экспертиза определила, что выстрелы производились снарядами
японского производства... - Он замолчал, ибо это сообщение вызвало в  зале
гул  двадцати  с  лишним  голосов.  Его  взгляд  упал   на   сидевшего   с
непроницаемым  лицом  Росса.  Потом  Белл,  вскинув  вверх  руки,  призвал
аудиторию к порядку и продолжил:
   - Установлено, что как фрагменты  снарядов  калибра  семь,  целых  семь
десятых, так и неразорвавшийся  снаряд  из  двадцатимиллиметрового  орудия
изготовлены в тысяча девятьсот сорок первом году. Джентльмены, получается,
что "Спарту" уничтожили с помощью боеприпасов времен второй мировой войны.
- Это сообщение снова вызвало гул в зале. - Джентльмены, прошу  тишины,  -
повысил голос Белл и, когда его слушатели немного успокоились, обратился к
технику: - Де Санто, выключите экран. - Тот  кивнул,  и  тотчас  же  экран
погас. Крейг  повернулся  к  аудитории  и  сказал:  -  Джентльмены,  прошу
высказывать ваши соображения.
   Тотчас же из зала  полетели  реплики.  Все  догадки  и  гипотезы  затем
воспроизводились на большом  экране.  Вскоре  на  экране  мерцали  строки:
"Пираты", "Русские под  камуфляжем",  "Конкуренты  "Спарты",  "Экологи"  и
"Психи". Все собравшиеся говорили  одновременно,  толком  не  слушая  друг
друга.
   Брент Росс смотрел на экран, не обращая внимания на гвалт в зале. Затем
он пробормотал себе под  нос:  "Они  все  сошли  с  ума.  Словно  японские
самолеты" - потом встал и, глядя на коммандера  Белла,  крикнул,  заглушая
голоса коллег:
   - Мои "Зеро" не большая глупость, чем все это.  -  Он  махнул  рукой  в
сторону экрана. - Почему бы нам не добавить туда и мою абсурдную гипотезу,
коммандер?
   Коммандер кивнул и призвал собравшихся к порядку.
   - Джентльмены, - сказал он в тишине, - мой помощник Брент  Росс  -  сын
Пороха Росса, который был капитаном "Спарты". - И, когда в зале  наступило
гробовое молчание, добавил: - У Брента Росса есть... своя теория...  Прошу
вас, энсин.
   Теперь все взоры устремились на Брента. Он сказал:
   - Благодарю вас, коммандер, - а затем  обратился  к  технику:  -  Крис,
пожалуйста, выведите на экран "Японские самолеты "Зеро".
   Когда на экране загорелась новая надпись, по залу прошел гул, но  смеха
не последовало.
   - Энсин Росс, - подал голос кэптен Эвери. - Я хорошо знал вашего  отца.
Мы вместе служили на "большом Э" почти весь сорок второй год...  Но  вы...
вы...
   - Прошу прощения, сэр, - неумолимо продолжал Брент. - Вы же  понимаете,
что речь идет о сигнале "Мейдей".
   - По неподтвержденным сведениям, - поспешно вставил Белл.
   - Верно, сэр. Моя гипотеза основана на интуиции, а также на  информации
от первого декабря. Признаться, я и сам считал, что это глупость,  до  тех
пор,  пока  я  не  познакомился  с  заключением  баллистиков.   Они   ведь
подтвердили,  что  речь  идет  о  боеприпасах  японского  образца.  -   Он
наклонился к Де Санто, что-то прошептал, и на  экране  загорелась  зеленая
надпись: "Мейдей, мейдей, мейдей, зеро, зеро, зеро... нас атакуют".
   В аудитории возникло замешательство. Затем Мейсон Эвери вскочил на ноги
и с раздражением прокричал:
   - Вы хотите сказать, энсин Росс, что это сигнал бедствия времен  второй
мировой войны?
   - Почему бы нет, кэптен? - твердым голосом отозвался Брент Росс,  решив
не уступать позиций.
   - Потому что это чистое безумие, вот почему!
   - Это предположение не более безумно,  чем  все  прочие,  -  запальчиво
возразил Росс.
   - Ничего подобного! Кто отправил этот сигнал? - обратился побагровевший
Эвери к Беллу.
   - Мы не знаем, - услышал он в ответ.
   - Не знаете?!
   Белл  быстро  изложил  историю  таинственной  радиограммы,  а  пока  он
говорил, Росс сидел, скрежеща зубами, и то стискивал, то разжимал кулаки.
   - Выходит, это вполне может быть розыгрыш,  чья-то  дурацкая  шутка?  -
ехидно спросил Эвери.
   - Да, - ответил Белл. - Но любопытно, что "Спарта" до атаки,  двигалась
по курсу ноль-ноль-ноль или, если угодно, зеро-зеро-зеро от острова  Холл,
а остров Святого Лаврентия находился точно на север от "Спарты" - опять же
"зеро-зеро-зеро" или "ноль-ноль-ноль". Вы прекрасно знаете, -  сказал  он,
кивнув собравшимся, что в аварийных ситуациях положено сразу же передавать
свои координаты.
   - В таком случае, это вполне могло быть сообщение о местонахождении,  -
задумчиво произнес  кэптен  Эвери,  потирая  подбородок.  -  Но  с  другой
стороны, вам, энсин, - его взгляд отыскал  Брента,  -  явно  примерещились
"Мицубиси"...
   Брент понял, что сейчас самое главное  -  проявить  выдержку,  не  дать
увлечь себя эмоциям. Собрав все свои  силы,  все  свое  самообладание,  он
сказал:
   - С вашего позволения,  сэр,  они  мне  не  примерещились.  Это  просто
гипотеза, не более того. Рабочая гипотеза.  К  тому  же,  как  вам  хорошо
известно, кэптен, мой отец воевал с японцами и отлично знает их  самолеты.
Он сразу их узнал бы. А у "Зеро" на вооружении, между прочим,  как  раз  и
двадцатимиллиметровые пушки и пушки калибра семь целых семь десятых.
   В молчании собравшиеся смотрели на молодого офицера. Затем Эвери мрачно
произнес:
   - Да, молодой человек. Я знаю вашего  отца  не  один  десяток  лет.  Вы
правы, он их сразу узнал бы,  в  этом  нет  никакого  сомнения.  И  "Зеро"
действительно были оснащены именно такими пушками. Но с другой стороны,  -
он повысил голос, - ваше предположение основано  на  обрывке  радиограммы,
происхождение которой пока  не  удалось  установить,  а  также  на  старых
боеприпасах, которые существуют и по сей день  в  изрядных  количествах  и
вполне могут использоваться для обслуживания десятков, а возможно и  сотен
тысяч способных стрелять орудий. И на основе всего этого вы полагаете, что
самолеты "Мицубиси А6М2" по-прежнему функционируют в районе Берингова моря
и сейчас в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Абсурд! - Он шлепнул
себя ладонью по лбу. - Нет, я прекрасно  понимаю  ваше  волнение.  Мы  все
переживаем, смею вас уверить. Что и говорить,  происходят  вещи  странные,
непонятные, и все же я не могу принять вашу  гипотезу.  Для  этого  у  нас
недостаточно доказательств. - Затем, махнув рукой  Крейгу,  он  сказал:  -
Почему бы нам, коммандер, не проанализировать и прочие варианты? Они  ведь
не менее сумасбродны.
   По аудитории прокатился легкий  смешок,  снимая  напряжение.  Некоторое
время Брент Росс стоял, чувствуя, что во рту у него  пересохло,  в  животе
образовалась странная пустота, а к горлу  подкатывает  тошнота.  Затем  он
медленно опустился на стул.
   - Коммандер, - начал младший лейтенант со своего места. - Мы знаем, что
пираты действовали в Южно-Китайском море, в Целебесском и Яванском  морях.
Почему, спрашивается, они не могут появиться и в Беринговом море? - Сделав
жест рукой в сторону карты, он спросил: - Вы  позволите,  коммандер?  -  И
когда Белл кивнул, младший лейтенант подошел к карте, взял указку и  ткнул
ее кончиком в Маньчжурию. - Всем известно, что здесь в годы второй мировой
войны японцы проводили интенсивные военные операции.
   - Верно, - подтвердил коммандер Крейг. - Они  называли  эти  территории
Маньчжоу-го.
   - Давайте разберем такой сценарий, - продолжал Макхью. -  Пираты  могут
устраивать свои набеги с базы где-то в  районе  Камчатки.  Для  этого  они
используют старые японские боеприпасы, захваченные где-то в  Азии,  ну  и,
конечно, быстроходные катера. Или катер.
   - Ну что ж, это лучше, чем ноль или, как у нас теперь принято говорить,
зеро, - ухмыльнулся Эвери.
   Собравшиеся отреагировали на каламбур дружным смехом. Брент Росс  встал
со стула и проговорил сквозь зубы:
   - Коммандер Белл, могу я вернуться к исполнению моих обязанностей?
   Загадочно улыбаясь, Белл кивнул.


   - Они  подбили  меня,  Пам,  -  мрачно  говорил  Брент  Росс,  запуская
двигатель своего автомобиля марки "Дацун 280-Х" и бросая низкую спортивную
машину вперед - подальше от "Терминала-91", где происходило совещание. Они
поехали от Торндайк-авеню в северном направлении - к  Никерсон-стрит  и  к
"Морской пище-вкуснотище".
   Чуть повернув голову влево, Памела Уорд смотрела  на  своего  спутника.
Она испытывала и сострадание, и возбуждение. Она знала немало  мужчин,  но
никто еще не оказывал на нее такое воздействие, как этот молодой человек с
сильным интеллектом и крепкими мускулами. Он был молод - лет на  шесть  ее
моложе, и тем не менее в нем  чувствовались  глубина  и  проницательность,
которые приходят со  зрелостью.  Памела  Уорд  никогда  не  встречалась  с
мужчинами моложе себя, и на тебе - она ехала обедать с этим почти юношей и
- главное - волновалась, словно  шестнадцатилетняя  школьница  в  ожидании
своего первого бала. Она посмотрела на его руку, лежавшую на переключателе
передач: крупная кисть, мощное запястье, покрытое волосами,  -  и,  ощутив
легкий трепет, отвернулась. Ей очень хотелось ощутить  прикосновение  этой
могучей руки. Но его стиснутые зубы, мрачные интонации охлаждали, как вода
из ручья, гасили разгоравшийся огонь. Он явно нуждался в поддержке.
   - Подстрелили, Брент?
   - Да, да, именно подстрелили! - Он с такой силой стиснул  руль,  что  в
тусклом освещении было видно,  как  побелели  костяшки  пальцев.  Коротко,
отрывистым голосом он рассказал о совещании по баллистической  экспертизе,
о своей теории и о том, как от нее отмахнулись.
   - Японские пули, снаряды? - встревоженно отозвалась Памела. - Я об этом
и не знала... - Потом мягким тоном осведомилась: - Уцелевшие-то есть?
   - Пока никого не обнаружили, - выдавил из себя  Брент.  -  Недалеко  от
места гибели "Спарты" есть японское рыбацкое  судно.  И  еще  американский
грузовой пароход идет в тот район из Бристольского залива.
   - А что Береговая охрана? Они же патрулируют Берингово море...
   - Вчера их корабль "Моргантау" потерял вертолет неподалеку  от  острова
Атту, - сказал Брент, пожимая плечами. - Судно возвращается во Фриско. Ему
на смену выходит "Гамильтон". На это уйдет время.  А  вода  там  холодная,
очень холодная...
   Памела поежилась. Потом сказала:
   - Но моряков могли подобрать другие суда. Там  есть  местные  рыбаки...
Может, их нашли русские.
   - Может быть, и так, Пам, - сказал Брент, кивая головой.
   - Кроме того, их ищут с воздуха...
   - Обломки "Спарты" обнаружил "Локхид Р3С" из Кодиака.  Они  работают  в
том  квадрате...  Осматривают  район  между  островами  Холл   и   Святого
Лаврентия.
   - Ну и, конечно, вертолет с "Гамильтона" тоже будет кстати. Кроме того,
Брент, я слышала, для  Берингова  моря  там  сейчас  как  раз  очень  даже
неплохая погода.
   - Это  точно,  -  задумчиво  произнес  он.  -  Вообще,  зима  выдалась"
странная, необычно теплая. Я бы сказал даже, что погода в  тех  местах  не
просто необычная, она именно странная.
   - Странная?
   - Ну да. Алеутские острова славились отвратительным климатом  -  холод,
льды, снег. Но сейчас там прямо-таки курорт. Лето там  оказалось  рекордно
жарким, да и зима мягкой, спокойной...
   - Значит, можно хорошо провести поисковые работы.
   - Да, - сказал он, несколько веселее. - Может, им и впрямь удастся  как
следует  там  поработать.  -  Какое-то  время  в  машине  стояла   тишина,
нарушаемая лишь гулом  мотора  и  шелестом  шин  по  бетону.  Затем  Брент
произнес, обращаясь как бы сам к себе: - Они ничего не желали слышать.  Ни
коммандер Белл, ни кэптен Эвери. Они решили, что я сошел с ума. Они сами в
полном тупике. Одни считают, что это русские  корабли  из  Петропавловска,
другие утверждают,  что  это  происки  пиратов,  которые  облюбовали  себе
укромное местечко на Камчатке и  пользуются  старыми  японскими  пулями  и
снарядами. - Он выразительно постучал себя по лбу и замолчал.
   -   Пираты?   Петропавловск?   Где,   черт   побери,   находится   этот
Петропавловск?
   - Небольшой  порт  почти  на  самом  кончике  Камчатского  полуострова.
Русские проводили там работы по углублению дна.  Эвери  считает,  что  там
могут стоять  корабли  водоизмещением  пять  тысяч  тонн.  -  Презрительно
фыркнув, Брент добавил: - Держи карман шире.
   - Но вы изложили им вашу теорию?
   - Да.
   - А вас подняли на смех?
   - Совершенно верно.
   Снова наступило молчание, снова был слышен  лишь  рокот  мотора.  Затем
медленно Памела спросила:
   - Вы считаете, что японские "Зеро" могли и в самом  деле  устроить  все
это?
   - И вы тоже надо мной смеетесь?
   - Ни в коем случае!
   Брент убрал руку с руля, почесал подбородок сжатым кулаком и сказал:
   - Сразу после совещания  я  провел  кое-какие  исследования.  -  Памела
кивнула, и он  продолжал:  -  "Зеро"  -  необычный  самолет:  маневренный,
спокойно делающий триста тридцать узлов  и  с  большой  огневой  мощью.  В
начале сороковых в мире не было самолета,  который  мог  бы  противостоять
"Зеро". Они хозяйничали вовсю. Во время  их  первой  боевой  операции  над
Чунцином в августе сорокового года они уничтожили все китайские  самолеты.
Они расправлялись и с ИЛами, и с Р-40.
   - Там были ИЛы и Р-40?
   - Да, на большинстве китайских самолетов летали русские  и  американцы.
И,  между  прочим,  неплохо  летали.  Американцы   входили   в   АДО   под
командованием Шено.
   - АДО? Это Летающие Тигры?
   - Да. АДО -  это  Американский  добровольческий  отряд.  Там  собрались
настоящие профессионалы. Но даже им оказалось  не  по  силам  сражаться  с
"Зеро". - Брент аккуратно переключил передачу. - Но главное у  них  -  это
дальность полета. "Зеро" могли брать  две  тысячи  галлонов  горючего.  По
сегодняшним стандартам, это, конечно, не Бог весть что, но тогда это  было
здорово. Но с помощью их  двигателя  "Сакаэ"  -  девятьсот  двадцать  пять
лошадиных сил и две тысячи оборотов в минуту - и на  бедной  смеси  "Зеро"
может находиться в воздухе до десяти часов, делая по сто  двадцать  узлов.
При благоприятном ветре,  дальность  полета  может  достигать  тысячи  ста
миль... Вы меня понимаете?
   - Пытаюсь.
   - Я это ценю, Пам. Это, конечно, может показаться абсурдным, но уж,  по
крайней мере, не намного абсурднее, чем Петропавловск,  пираты  и  снаряды
калибра двадцать миллиметров. - Помолчав,  Брент  внезапно  воскликнул:  -
Нет, это все чистой воды безумие! Пам, скажите честно, я псих?
   - Нет, нет, Брент. - Она положила руку ему  на  плечо.  -  Успокойтесь,
Брент, у вас светлая голова, и вы все  хорошенько  обдумали,  правильно  я
говорю?
   - Да.
   - Ну так где же база этих мерзавцев?
   - На Чукотке. Оттуда рукой подать до места катастрофы.
   - Чукотка? Прошу прощения,  Брент,  но  я  специалист  по  шифрам.  Моя
область - криптография. А вы говорите о сферах, где я ничего не понимаю.
   - Чукотский полуостров вклинивается в Берингово море, - начал пояснения
Брент, - это часть Сибири...
   - Ну да, - сказала Пам, - Чукотка подходит к самой Аляске.  Между  ними
расстояние всего ничего...
   - Да. Каких-нибудь пятьдесят миль. Причем уже  за  Полярным  кругом.  В
основном там голая  тундра.  Места  практически  безлюдные.  Эти  японские
фанатики вполне могли там находиться очень долго, и никто не заподозрил бы
об их существовании.
   -  Но  тогда  потребуется  содействие  русских...  Иначе  будет  трудно
выяснить, так ли это на самом деле.
   - Черта с два они  пойдут  навстречу!  -  буркнул  Брент,  потом  вдруг
просиял: - Стало быть, вы не считаете, что я законченный псих?
   - Нет, - сказала Памела Уорд и весело  рассмеялась.  -  И  вообще  пора
обедать. Вперед! - воскликнула она и  показала  рукой  туда,  где  мерцали
огоньки столь полюбившегося им ресторанчика.


   - Ну как, отошли немножко, Брент? - осведомилась Памела, накрывая своей
ладонью очень незначительную часть его руки.
   -  Не  мешайте  мне,  женщина,  -  с  улыбкой  отозвался  он.   -   Мои
пищеварительные соки должны полностью сосредоточиться на здешнем буйабезе,
лучше  которого  нет  рыбного  блюда  по  эту  сторону  горы  Олимп.   Нам
позавидовал бы сам старик Зевс. - Тут улыбка исчезла  с  его  лица,  глаза
сузились. - Но у бедняги Зевса не  было  богини,  достойной  сравниться  с
вами. - На  какое-то  мгновение  они  утонули  в  глазах  друг  друга.  Он
проклинал стол, ставший преградой, мешавшей ему обнять ее, прижать к себе.
Он поднял пустой бокал и сказал: -  Еще  один  "май-тай",  и  нас  посетит
райское блаженство, и мы окажемся в лучшем из миров.
   Памела улыбнулась. Ей было приятно, что у него повысилось настроение.
   - Да вы философ и поэт, - шутливо заметила она. - Я и не подозревала  в
вас подобные таланты.
   - У меня много разных талантов, -  сказал  он  с  какой-то  неожиданной
решимостью в голосе. Он повернул руку так, что его пальцы сомкнулись на ее
запястье, словно щупальца какого-то хищного плотоядного, и поползли  выше,
выше, отчего у Памелы по телу пробежал  озноб.  -  Возможно,  -  продолжал
Брент, - настанет время, когда нам удастся проверить, кто из  нас  на  что
реально способен.
   - Брент, держите себя в руках, - с улыбкой отозвалась Памела.  -  Я  не
хочу разыгрывать из себя первокурсницу,  но  не  забывайте  -  мы  знакомы
всего-навсего два Дня.
   - О Господи! - простонал Брент, уставясь в стол. - Ладно.  Еще  парочка
этих, - он кивнул на бокал, -  и  я  отвезу  вас  домой.  Договорились?  -
спросил он, глядя ей в глаза. В его голосе появилось железо.
   - Договорились, договорились, - сказала она, и кончики ее губ  поползли
вниз. - Брент! - окликнула она его после небольшой паузы.
   - Да?
   - Давайте я сама сделаю вам "май-тай".
   - Вы?
   - Да, у меня дома.
   Он вдруг погрузился в теплую изумрудную пучину ее глаз.
   - Пошли отсюда поскорее, - глухо сказал энсин, вставая из-за стола.
   Памела тоже поднялась.
   - ...Я вовсе не собираюсь "набрасывать на себя что-то более  домашнее",
Брент, - сказала Памела,  стоя  у  небольшого  столика  и  смешивая  гостю
коктейль. - Но просто мне надоело находиться в военной форме и пора забыть
о службе.
   На это Брент отозвался лишь довольной улыбкой. Он удобно  устроился  на
пухлом велюровом  диване  у  стены.  Ему  нравилась  приятно  обставленная
гостиная лейтенанта Уорд в квартире, расположенной у Линден-авеню с  видом
на озеро Грин. Эта сияющая чистотой новенькая  квартирка  вместе  с  семью
другими создавала симпатичный жилой комплекс с открытым двориком, комнатой
отдыха, бассейном с подогревом и сауной.
   Когда Памела вошла в свою  спальню  и  глянула  на  большую  кровать  с
парчовым бирюзовым покрывалом, она испытала легкий трепет, но быстро взяла
себя в руки, пробормотав: "Сегодня ни-ни!". Затем она подошла к  платяному
шкафу и извлекла оттуда зеленую атласную блузку и зеленые же легкие брюки.
   Одеваясь и поглядывая на себя в большие зеркала на створках шкафа,  она
думала о Бренте Россе. Он был молод и привлекателен.  Причем  его  обаяние
заключалось в удивительном сочетании юных мускулов и сильного  интеллекта.
Памела весьма ценила интеллектуальное начало.  Ей  было  мало  одной  лишь
физической привлекательности.  Но  сегодня  имел  место  и  дополнительный
нюанс. Брент нуждался в ее обществе - не только потому, что поддался  зову
плоти, но и из-за всех этих жутких событий в Беринговом  море.  Она  плохо
понимала, как может ему помочь. Ей только было ясно одно: она  никогда  не
ложилась в постель с мужчинами из сострадания и не собиралась делать этого
и сейчас.
   Заправив  блузку  в  брюки,  она  повернулась  к  зеркалу,   придирчиво
оглядывая себя. Груди, обычно успешно  скрываемые  от  посторонних  взоров
строгим покроем военной  формы,  теперь  наслаждались  свободой,  и  соски
проступали сквозь легкую  ткань.  Памела  всегда  гордилась  своей  тонкой
талией и округлыми  ягодицами.  Плотно  облегающий  фигуру  атлас  выгодно
подчеркивал и то, и другое. Длинные изящные ноги тоже смотрелись  неплохо.
Памела провела руками по бедрам, потом показала зеркалу язык и сказала:
   - Самовлюбленная, сексуально озабоченная нахалка!
   Затем она вышла в  гостиную,  опустилась  на  диван  рядом  с  Брентом,
подняла свой стакан и сказала:
   - Свое получат те, кто лишь стоит и ждет...
   - Это точно, - отвечал он с улыбкой. -  Кажется,  это  Мильтон.  -  Она
кивнула, а он чокнулся своим стаканом с ее и сказал: - О'кей, Пам.  Теперь
до самого конца вечера ни слова о Беринговом море. -  Какое-то  время  они
сидели и молча отхлебывали из стаканов. Затем их руки снова встретились. -
Пам, помните тот случай с Хьюзом?
   - Как не помнить, - усмехнулась она. - Это было всего два дня назад.
   - Вы говорили, что отправите нас обоих на гауптвахту.  Как  старший  по
званию. - Она кивнула, и Брент спросил: - Вы действительно были готовы  на
это?
   - Вы не оставляли мне другого выбора. Этот Хьюз - животное и получил по
заслугам. У меня самой руки чесались дать ему по морде. Но,  увы,  другого
выхода у меня не было... - Она сделала еще один  глоток,  потом  добавила:
Эти мальчишки так гордились, что получили  назначение  на  "Нью-Джерси"...
Они убеждены в собственной непотопляемости.
   - "Нью-Джерси" - серьезный корабль.
   - Я знаю, что такое "Томагавки", что такое  "Гарпуны",  но  первый  раз
услышала от этого самого Фоулджера про "Вулканы". Это что такое?
   - Новое оружие. Для ближнего боя.  Оно  сделалось  особенно  популярным
после  того,  как  англичане  потеряли  много  кораблей  на   Фолклендских
островах, когда самолеты противника  атаковали  их  на  бреющем  полете  и
сбрасывали неуправляемые бомбы старого образца. - Брент поставил стакан на
тщательно отполированную крышку столика и продолжил: -  Это  системы  типа
"Гатлинг": шесть двадцатимиллиметровых стволов с автоматической  наводкой.
Они в состоянии выпустить до трех тысяч зарядов в минуту.  У  "Нью-Джерси"
четыре таких установки.
   - Всего-то?
   - Разве этого мало? Они не оставят шанса дюжине самолетов противника  и
такому же количеству крылатых ракет.
   - А как насчет сотни?
   - У русских нет такой мощи, - Брент усмехнулся, снова  взял  стакан  со
стола и сделал глоток.
   -  Брент,  -  тихо  сказала  Памела.  -  Может,   на   сегодня   хватит
профессиональных разговоров?
   - Пам, совсем  недавно  кто-то  говорил  мне,  что  не  стоит  торопить
события... - напомнил с усмешкой Брент Росс.
   - Верно.
   - Что же может быть платоничнее артиллерийских установок?
   - Сдаюсь, - усмехнулась, в свою очередь, Памела. Она подняла  стакан  и
сказала:  -  За  непотопляемые  корабли  "Нью-Джерси",   "Андреа   Дориа",
"Лузитанию" и "Титаник". - Они осушили стаканы до дна.
   Затем  Памела  проворно  поднялась  с  дивана,  взяла  стакан  Росса  и
направилась к  маленькому  бару  в  углу.  Брент  не  спускал  глаз  с  ее
грациозной фигуры, все изгибы которой умело подчеркивал атласный наряд.  У
него вдруг пересохли губы, и он  облизал  их  кончиком  языка.  Когда  она
смешивала коктейль, он с улыбкой спросил:
   - Как же вести себя бедному пай-мальчику, когда вы так нарядились?  Это
же все равно, что натянуть на себя второй слой кожи. Чем вы пользовались -
краскопультом?
   Памела рассмеялась и, продолжая наполнять стаканы, сказала:
   - Вообще-то, у меня есть му-му [просторное, похожее на  балахон  платье
жительниц Гавайских островов, также домашнее платье в гавайском стиле].
   - Нет, уж, покорно благодарю, - сказал Брент. - Я  ведь  мазохист.  Мне
нравится такая изощренная пытка.
   Она подошла и вручила ему стакан.  Села  рядом.  На  этот  раз  гораздо
ближе. Они посмотрели друг на друга, потом сделали по глотку.
   - Поставьте стакан,  -  распорядился  Брент,  опуская  свой  стакан  на
столик. Памела подчинилась его команде.
   Он притянул ее к  себе.  Она  почувствовала  его  крепкую  грудь,  чуть
приподняла голову. Затем их губы встретились. Его язык легко  дотрагивался
до ее губ,  обжигая  огнем.  Затем  язык,  словно  змея,  юркнул  в  узкую
расселину и стал тыкаться в десны, зубы, пока не  отыскал  ее  язык  и  не
затеял с ним отчаянную дуэль. Затем Брент просунул руку под колени Памелы,
приподнял ее и уложил на диван.
   - Брент, не надо... Пожалуйста... Не здесь. - Но его губы сомкнулись на
ее устах, заставив замолчать. Памела почувствовала, как  ее  решительность
тает, расплавляется в жаркой волне, окатившей  всю  ее  без  остатка.  Она
обняла его за спину,  притянула  к  себе.  Брент  обрушился  на  нее  всей
тяжестью, вдавив ее в подушки дивана. У нее кружилась голова,  а  дрожащие
пальцы Брента судорожно пытались расстегнуть пуговицы ее  зеленой  блузки,
но те никак не желали слушаться,  и  он  теребил  зеленый  атлас,  дергая,
отчего материя трещала, рвалась, освобождая мягкие  теплые  возвышенности,
увенчанные коричнево-розовыми пиками...
   Еще  мгновение,  и  Памела  почувствовала,  как  рука  Брента  пытается
расстегнуть ей брюки, дергает их  вниз.  Она  чуть  приподнялась,  помогая
Бренту поскорее выполнить эту нехитрую операцию.
   Тем временем его губы настойчиво исследовали  ее  уши,  ее  шею,  затем
затвердевшие  соски.  Ей  давно  не  было  так  упоительно   хорошо,   так
замечательно...  Но   путешествие   только   началось   и   сулило   новые
головокружительные впечатления.
   Пожар перемещался все ниже и  ниже,  пальцы  Брента  скользнули  по  ее
плоскому животу к потайной теплой влажной ложбинке  между  ног.  Его  губы
продолжали зажигать новые костры, прочерчивая  огненные  линии  на  груди,
животе, ниже, ниже...
   Памела издала короткий стон,  потом  обхватила  руками  голову  Брента,
прижала к своему животу изо всех сил, потом  чуть  подтолкнула  ее  своими
коленями. Тогда губы  Брента  начали  медленное,  но  неуклонное  обратное
восхождение - от  живота  к  грудям.  Задержавшись  на  этих  холмах,  они
двинулись выше. Затем их губы встретились, впились друг в дружку, не желая
разъединяться. Памела еще раз простонала. Брент пытался  рукой  раздвинуть
ей ноги, он оказался сверху, и снова  она  почувствовала  эту  упоительную
тяжесть...
   - Брент, милый, - еле слышно  проговорила  Памела.  -  Не  здесь...  Не
здесь...
   Не сказав ни слова, Брент встал. Затем  легко,  словно  большую  куклу,
поднял Памелу на руки. Растерзанная блузка упала на пол, как тряпка.
   Несколько мгновений спустя  Памела  оказалась  на  своей  кровати.  Она
лежала на животе совершенно обнаженная  и  смотрела  на  молодого  атлета,
который лихорадочно, путаясь  в  пуговицах  и  застежках,  снимал  с  себя
одежду. Он действовал руками,  а  сам  смотрел  на  голую  Памелу,  на  ее
стройные  ноги,  ляжки,  ягодицы,  словно   боясь,   что   она   исчезнет,
растворится, если он хоть на секунду отведет взгляд.
   Памела  глядела  на  его  широкие  плечи,  узкую  талию,  на  мощные  с
шарами-бицепсами руки и уже не  удивлялась  тому,  что  так  неистово  его
хотела. Брент Росс и вправду был совершенно великолепен.
   Сбросив остатки одежды, он шагнул  по  направлению  к  кровати.  Памела
перевернулась на спину и раскрыла ему свои объятия, призывая в путь. Брент
медленно опустился на нее, и  она  раздвинула  ноги,  потом  крепко-крепко
прижала  его  к  себе.  Приподняла  колени,  простонала,  закрывая  полные
вожделения глаза. Протянув руку,  она  ощутила  в  ней  нечто  удивительно
твердое и  теплое,  направила  эту  восхитительную  плоть  в  себя,  глухо
пробормотав:
   - Давай! Вот теперь давай...
   Брент откликнулся на этот призыв, пошел в наступление. Ощутив, как  его
твердь проникает все глубже  и  глубже,  Памела  снова  простонала.  Брент
медленно, осторожно продвигался все дальше и дальше, пока  не  понял,  что
пути нет. Памела вдруг испытала чувство редкостной наполненности  во  всех
мыслимых значениях этого слова - и буквальном, и переносных.
   Между тем Брент начал двигаться короткими толчками -  то  наступая,  то
отступая. Памела крепко прижимала его к себе, поглаживала рельефные  мышцы
на руках и спине.  Его  губы  не  желали  расставаться  с  ее  -  мягкими,
податливыми, влажными, его  руки  ласкали  ее  ягодицы,  окатывая  волнами
страсти. Памела трепетала, называла его по имени, всхлипывала. Затем из ее
груди вырвался стон, больше похожий на вопль.
   - Я сделал тебе больно? - встревоженно спросил Брент, готовый  покинуть
ее.
   - Нет, нет!.. Оставайся! Хорошо... Хорошо! Глубже! Глубже!..
   Памела держалась за него,  как  за  спасательный  круг.  Прижимала  все
крепче и крепче, если можно  было  вообще  говорить  тут  о  сравнительных
степенях. Она купалась в жарких волнах океана их единой страсти, она и  он
плыли дальше, дальше, дальше... Брент усилил натиск. Памела подняла  ноги,
взяв в кольцо его поясницу.
   Затем в Брента вселились какие-то демоны. Он неистовствовал в  экстазе,
обрушивался на нее шквалом,  грозя  унести  неведомо  куда,  словно  малую
былинку. С него градом катил пот, смешиваясь с ее испариной. Она же тяжело
дышала, и  с  каждым  выдохом  из  ее  груди  вырывался  новый  стон.  Она
извивалась все отчаяннее в такт партнеру, потом заплакала, потом  внезапно
их обоих настиг миг последних содроганий.
   - О Боже... - только и простонала Памела.
   Такого она еще не испытывала никогда.
   Они по-прежнему лежали в переплетении рук и ног, прильнув губами друг к
другу, тихо целовались, легонько вздыхали, что-то бормотали, вспоминая эти
недавние упоительные мгновения. Памела почувствовала, что его плоть в  ней
теряет прежнюю твердость. Он сделал попытку покинуть ее.
   - Не надо, -  прошептала  она.  -  Погоди...  Побудь  еще,  милый.  Еще
немножко...
   Он тихо вздохнул, ничего не имея против этого чудесного сладкого плена.
   Они  долго  так  лежали  и  нежно  целовали  друг  друга.   Потом   она
почувствовала, как в ней  что-то  снова  опять  разбухает,  увеличивается,
твердеет. Она чуть покачала бедрами -  туда-сюда,  туда-сюда...  Он  издал
какой-то горловой звук, и снова  началось  это  сладостное  наступление  и
отступление,  наступление  и  отступление.  Натиск  становился  все  более
неистовым, а его руки подхватили снизу ее извивающиеся ягодицы. Снова  они
поплыли в бушующем океане страсти, снова их качало из стороны  в  сторону,
вверх и вниз, снова их  одновременно  посетил  острый  до  боли  пароксизм
последнего восторга. Снова Брент остался бездыханным, пленником ее рук, ее
ног...
   - Как было  бы  здорово,  если  бы  можно  было  так  лежать  всегда...
всегда... - говорила Памела, проводя пальцем по мокрым спутанным  завиткам
волос своего возлюбленного. Но ответа не последовало.
   Брент Росс спал богатырским сном.



        "4. 4 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Майор Андрей Васильев не любил север. Ему не нравилось  летать  в  этих
краях. Он с отвращением смотрел на парочку снегоуборщиков, которые скребли
ВПП-4 аэродрома морской авиации под Владивостоком. Андрей отрывисто буркал
в ответ на привычные фразы второго пилота лейтенанта Григория Бокановича.
   - В-один, ВР, В-два... [В-1 - скорость подъема носовой ноги (шасси); ВР
- скорость отрыва; В-2 - скорость безопасного взлета]
   - Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят пять,  -  говорил  в  микрофон
Васильев, радуясь, что еще немного, и вся эта бодяга закончится. Двигатели
урчали, бесцельно сжигая горючее.
   - Рули?
   - Установлены.
   - Закрылки...
   - Взлет, - зевнул Андрей.
   - Ответчик, - продолжал Боканович.
   Васильев щелкнул рычажком. Загорелась зеленая лампочка.
   - Нам не страшны свои, нам не нужны чужие, - сказал он.
   - АНО? [аэронавигационные огни]
   Васильев выпрямился, окинул взглядом приборную доску, чуть вытянув шею,
посмотрел на верхнюю панель.
   - Выключены, - сказал он и взялся за колонку. Затем, ткнув пальцем себе
за спину, процедил сквозь зубы: - Разбуди этих медведей.
   Лейтенант щелкнул тумблером на  верхней  панели,  переключив  связь  на
"экипаж". Потом вяло спросил:
   - Экипаж готов?
   Пока члены экипажа докладывали о своей готовности, Васильев расслабился
в кресле. Четыре года пашет в этом Владивостоке, летает на Ту-16  и  Ту-22
по одним и тем же маршрутам над дикой глушью. Охренеть!  Тут  всегда  было
холодно и сыро. И еще эти  старые,  дребезжащие  самолеты  с  командой  из
тупых, необученных крестьян. Правда, последние два года вторым  пилотом  у
него был Григорий Боканович, который хоть знал  толк  в  летном  деле.  Но
видный  собой  лейтенант  все  время  пребывал  в  состоянии  усталости  -
результат постоянных подвигов на любовном фронте.
   Несмотря на трудную и скучную работу, в целом Андрей был доволен  своей
карьерой. Сын старого коммуниста Александра Васильева, чудом уцелевшего  в
сталинских чистках, в 1965 году, в возрасте  пятнадцати  лет,  Андрей  был
отдан в Нахимовское училище, куда принимали, в основном,  детей  партийных
функционеров. Андрей хорошо учился и был на хорошем счету  у  "замполита".
Когда  тот  начинал  разводить  канитель   насчет   таких   святынь,   как
Коммунистическая партия, марксизм-ленинизм, и про необходимость постоянной
бдительности, ибо враг не  дремлет,  Андрей  изображал  на  лице  живейший
интерес и внимание, хотя все это вызывало у  него  ассоциации  с  коровьим
навозом.
   Уже в летной школе он вступил в ряды КПСС, надеясь тем самым обеспечить
себе безбедную будущность. Первые семь лет службы  под  Одессой  оказались
сплошным праздником. Он наслаждался теплым морем, с его пляжами,  вином  и
женщинами. Особенно любил он район Ялты  в  Крыму.  Здесь  проводили  свой
отдых большие партийные шишки со своими  семьями.  Те  из  них,  кто  имел
партстаж побольше, посмеиваясь вспоминали о бедняге Рузвельте, которого  в
этих благословенных местах Сталин легко обвел  вокруг  пальца  и  заставил
уступить коммунистам половину земного шара.
   Именно  в  Ялте   Андрей   и   познакомился   с   Надеждой   Русаковой,
двадцатилетней дочкой контр-адмирала Николая Русакова. Он был  начальником
штаба командующего морской  авиацией  генерал-полковника  Мироненко.  Надя
была светловолосой, податливой и  очень  страстной.  Лето  1977  года  она
проводила на огромной даче отца на горе с видом на  море.  Кроме  нее  там
было только двое человек прислуги. Господи, как  он  жаждал  ее  во  время
долгих полетов над Болгарией, Албанией, Ионическим,  а  также  Средиземным
морями, где находились корабли американского Шестого флота, за которыми он
и присматривал. А за ним  присматривали  американские  истребители.  Жутко
агрессивный народ! Время от времени они  норовили  напугать  его,  устроив
движение на встречных курсах. "Прямо как казацкая конница", - буркнул  его
второй пилот, когда в результате такой психической атаки воздушным потоком
от промчавшегося над ними истребителя чуть не сорвало верхнюю антенну.
   Тогда Васильев думал не столько о службе,  сколько  о  Наде,  о  теплых
вечерах, когда они нежились на чистом песочке  у  моря,  а  ветер  доносил
звуки балалайки с танцплощадок соседних курортов.  О  ее  теле  -  мягком,
податливом. Если бы она тогда не забеременела! Он помнил, как  удивил  его
приказ о переводе во Владивосток. Это было что-то из ряда  вон  выходящее!
Но приказ спустили из  канцелярии  самого  Мироненко,  и  нужно  было  его
выполнять! Но Сибирь и то была бы лучше.
   Как и все советские летчики-офицеры, Васильев был готов  к  глупости  и
некомпетентности рядового и сержантского состава. Недаром  его  подготовка
включала изучение функционирования всех узлов самолета - как механической,
так и  электронной  части.  Но  механики,  с  которыми  он  столкнулся  во
Владивостоке, по своей тупости могли дать сто очков вперед кому угодно  во
всей  советской  морской  авиации.  Офицеры  поговаривали,  что  за  этими
молодцами дальше уже идут непосредственно ишаки. Андрей понимал,  что  его
главная задача - уцелеть, выжить, и потому досконально  изучил  устройство
двигателей, знал как действуют четыре спаренных пушки калибра двадцать три
миллиметра NR3, и даже освоил радар, хотя в нем сам черт ногу  сломит!  Не
проверив самолет от носа до хвоста, майор Васильев никогда не поднимался в
воздух. И потому пока был жив...
   Его штурман Оник Гукасян, сидевший в бронированном  кресле  в  передней
части самолета, был поистине дитя  природы!  Этот  остолоп  никак  не  мог
сложить два двузначных числа. Но Андрей неплохо разбирался  в  штурманском
деле и был готов довести самолет до  базы,  если  бы  компьютер  вышел  из
строя. Что касается двух стрелков - казаха Турсуна Засураева и узбека Сади
Бесхалатова  -  то  эти  кретины  ухитрились  бы  не   попасть   даже   по
матушке-земле, даже если бы зафигачили по ней своими пушками.  К  счастью,
грузину Гиви Джапаридзе нужно было только сидеть  и  таращиться  на  экран
радара. Для этого ни ума, ни сноровки не требовалось,  но  если  бы  радар
забарахлил, от Джапаридзе толка  не  было  бы.  Второй  радарщик  украинец
Михаил Ковороденко, гордившийся званием оператора третьего класса, мог  не
только тупо пялиться на экран, но  и  обращаться  с  рацией.  Хорошо,  что
кодирующее устройство работало исправно,  превращая  его  грубый  голос  в
четкую последовательность знаков.
   Андрей был также политруком, отвечал за идеологическую  благонадежность
своего экипажа. Вообще-то, эти болваны разбирались в политике, как  бараны
в балете, но зловещий  Комитет  государственной  безопасности  был  всегда
начеку и всюду выискивал крамолу. Нельзя было поручиться,  что  кто-то  из
этих кретинов - Джапаридзе, Засураев или Бесхалатов - не служил стукачом и
не доносил на своего командира. Впрочем, Васильев не особенно удивился бы,
если бы сексотом оказался и его второй пилот. Между гэбэшниками  и  армией
никогда не было братской любви, и майора  Васильева  пробирала  дрожь  при
мысли   о   повальных   арестах,   пытках,   "добровольных    признаниях",
показательных  процессах  и  ночных  расстрелах  в  знаменитой  тюрьме  на
Лубянке. В тридцатых годах шквал репрессий обрушился на армию и  уничтожил
лучшие командирские кадры, из-за чего страна  осталась  беззащитной  перед
Гитлером. Кто знает, вдруг такое безумие  повторится  и  сейчас.  Так  или
иначе Васильев действовал по принципу "ешь пирог с грибами, а  язык  держи
за зубами".
   Майор еще  раз  покачал  головой.  Хмуро  глянул  на  взлетную  полосу.
Господи, почему  эти  мудаки  так  медленно  откликаются?  Он  нетерпеливо
заерзал в кресле, потом сказал второму пилоту:
   - Григорий, свяжись с КДП [контрольно-диспетчерский пункт].
   Боканович кивнул, и Андрей услышал в наушниках его скучный голос:
   - Контрольная? Это "сокол шесть-восемь". Просим разрешения на взлет.
   - "Сокол шесть-восемь", - затрещало в наушниках после небольшой  паузы.
- Взлет разрешаю. Взлетная полоса - четыре. Ветер  ноль-пять-ноль,  десять
метров, порывы до семнадцати. Как поняли?..
   Боканович отозвался, потом взглянул на  Васильева.  Тот  кивнул,  убрал
тормоз, прибавил газу. Могучая машина  двинулась  вперед.  Двинув  колонку
штурвала вправо, майор выровнял  "Туполева"  по  осевой,  снова  приглушил
двигатели и, глядя на длинную серую ленту бетона, тянувшуюся до  горизонта
на три километра, снова поставил тормоз.
   Контрольная проверка.
   - Снегоуборщиков нет, полоса  свободна,  -  сказал  Григорий,  поднимая
вверх большой палец. Майор буркнул:
   - Вот и отлично.
   Он взялся за оба РУДа [рукоятка управления двигателем], подал их вперед
до отметки "50 процентов". Восьмидесятитонная махина  задрожала,  двадцать
тысяч фунтов тяги боролись с тормозами. Андрей быстро  осмотрел  приборную
доску.
   - Все в порядке, товарищ майор, - сказал Григорий, подавшись  вперед  в
своем кресле.
   Но что-то было явно не так. Андрей чуял это нутром. Затем он увидел,  в
чем дело. Сравнив показания  двух  соседних  приборов,  он  чертыхнулся  и
сказал:
   - Второй! На  десять  процентов  меньше  оборотов.  Двигатели  работают
несинхронно.
   - Виноват,  товарищ  майор,  -  откликнулся  лейтенант,  спешно  наводя
порядок.
   - Проснись, приятель! - обернулся к Григорию Андрей.  -  Ты  бы  сейчас
наломал дров. Не уподобляйся этим, - он презрительно ткнул пальцем  назад,
через плечо.
   Второй пилот прикусил губу, но промолчал.
   Андрей снова убрал тормоз. Машина Медленно  двинулась  по  дорожке.  Он
прибавил газу. Его прижало к спинке кресла, машина бежала  по  бетону  все
быстрее и  быстрее.  Постепенно  ощущение  тяжести,  давившей  на  Андрея,
пропало. Машина рвалась в небо. Андрей любил момент  взлета,  несмотря  на
все опасности, с ним связанные. Это было упоительное чувство  освобождения
от всего земного, возврата в поднебесье.
   Он услышал голос Григория:
   - ВР! Обороты.
   Снова что-то было не так. Андрей посмотрел на  летевшую  навстречу  ему
серую ленту бетона, на приборы и снова обнаружил непорядок. Он чертыхнулся
еще раз:
   - Мы делаем сто двадцать В-один, а ВР - это сто сорок.  -  В  наушниках
стоял треск, Григорий молчал, и Андрей добавил: - Ты хочешь нас  завалить?
Тогда ты окажешься не в теплой постели  со  своей  татаро-монголкой,  а  в
холодной могиле!
   - Виноват, товарищ майор.
   - Конечно, виноват.  -  Васильев  посмотрел  на  указатель  скорости  и
сказал: - А вот теперь обороты! - и взял колонку штурвала на  себя.  Затем
уже тихо сказал: - Поздравляю, лейтенант. Ты мог укокошить нас  дважды  за
какие-нибудь пять минут.
   Большая машина медленно набирала высоту. Андрей глянул на загрустившего
второго пилота и усмехнулся:
   - По-моему, ты  слишком  много  времени  проводишь  в  постели  с  этой
азиаткой. Тратишь  силы,  теряешь  остроту  реакции.  Либо  эрекция,  либо
реакция, дружище.
   Григорий вздохнул, поджал губы, затем не утерпел  и  обиженным  голосом
произнес:
   - Шура помогает скрасить холодные вечера. - Потом, немного  оживившись,
добавил: - У нее  есть  подруга,  Наташа,  секретарша.  -  Покосившись  на
приборы на боковой панели, он продолжил, тщательно подбирая слова:  -  Она
могла бы скрасить унылые вечера и вам, товарищ майор.
   - Секретарша Наташа, - фыркнул Васильев,  с  удовольствием  подхватывая
разговор на эту тему, которую, как  он  прекрасно  понимал,  второй  пилот
затронул   специально,   чтобы    избежать    нагоняя.    -    Еще    одна
интеллектуалка-азиатка.
   - Между ног мозгов не бывает ни у кого, - возразил лейтенант.
   - Что верно, то верно, Гриша. Но нам  надо  держать  ухо  востро  и  не
якшаться с кем попало.
   - Верно, но одно дело, на людях, а другое - в постели. В конце  концов,
про Александру я рассказывал только вам. Я знаю одно  курортное  местечко,
где мы можем отлично провести время с этими кисками, - там мало кто бывает
из народа, потому как дорого.
   Андрей коротко кивнул, ощутив ком в горле и легкий зуд  в  промежности.
Давно, слишком давно не был он  в  постели  с  женщиной.  Впрочем,  он  не
собирался признаваться в этом второму  пилоту.  И  вообще  лучше  поскорее
забыть о постели: слишком волнующей была эта тема.
   - Поговорим после полета, - только и сказал он лейтенанту.
   Вскоре они вошли в облака. Васильев подался вперед,  внимательно  следя
за приборами. Но прошло еще  несколько  минут,  и  снова  засияло  солнце,
облака оказались внизу. Андрей уверенно работал колонкой и педалями,  ведя
машину по заданному маршруту над Японским морем и через Сахалин,  стараясь
избегать докучливых F-16. Протянув руку к верхней  панели,  он  переключил
связь на "экипаж". Затем кивнул Бокановичу. Типичная для русских любовь  к
секретности  являлась  причиной  того,  что  на  предполетный   инструктаж
допускались только командир корабля, второй пилот и штурман. Прочим членам
экипажа военные  тайны  доверяли,  лишь  когда  самолет  уже  находился  в
воздухе. Но все, кто сейчас были на борту Ту-16, знали в деталях  задание.
Они уже много раз выполняли его.
   Поглядывая  на  планшет,  прикрепленный  к  колену,  Андрей  бубнил   в
микрофон:
   - Мы совершаем очередное патрулирование северной части  Тихого  океана.
Наш полет пройдет над Сахалином, южной частью Камчатки и над Командорскими
островами. Затем  мы  поворачиваем  на  юг  до  сорок  четвертого  градуса
северной широты - на запад и домой. В точке с  координатами:  сорок  шесть
градусов двадцать минут северной широты и сто  пятьдесят  девять  градусов
тридцать минут  восточной  долготы  нас  встретит  заправщик.  Скорость  -
четыреста узлов, высота - десять тысяч метров. Сообщать командиру  корабля
показания  радара  каждые  пятнадцать  минут  независимо  от  наличия  или
отсутствия цели. Сводка погоды благоприятная. Действует готовность  два  -
оставаться на местах. - Затем, покосившись на второго пилота, он кивнул на
приборы и сказал: - Займись. - После чего откинулся на спинку кресла.
   Второй пилот взял на себя управление, а Андрей думал о том, что впереди
еще долгие часы полета. Ну что может оказаться на экранах радаров? Все как
обычно. Несколько пассажирских  самолетов,  американский  самолет  системы
АВАКС, танкер-другой. Может, какие-нибудь безумные японские  рыбаки.  Если
погода и впрямь окажется хорошей, над  Алеутами  будут  кружить  вертолеты
американских нефтяников, словно пчелы над ульем. Ну и,  конечно,  не  надо
забывать о "Петрове". Вот  именно.  Это  судно  радиолокационной  разведки
находилось  сейчас  севернее  Гавайских  островов  и  двигалось   на   юг,
отслеживая  перемещение  кораблей   у   этого   военно-морского   бастиона
Соединенных  Штатов.  Там,  кстати,  имелся  линкор  "Нью-Джерси".  Ерунда
какая-то! Линкор в космический век.  Он  щелкнул  переключателем  связи  и
обратился к лейтенанту:
   - Гриша, у американцев на Гавайях имеется линкор!
   - Никак они решили потопить парочку наших  атомных  подлодок  из  своих
шестнадцатидюймовок, товарищ майор.
   Когда самолет наконец вышел на заданную  высоту,  Васильев  поглядел  в
голубую даль  с  шапками  кучевых  облаков,  напоминавших  кудрявые  горы.
Васильев зевнул, откинулся на спинку кресла, и снова в его памяти  всплыла
Надежда Русакова.
   Примерно три часа спустя Гиви Джапаридзе, обнаружив на своем радаре два
пассажирских авиалайнера, танкер и китобоец, вдруг воскликнул:
   - Товарищ майор, на воде крупный объект: истинный пеленг один -  два  -
ноль, триста километров. Движется по курсу примерно один - шесть  -  ноль,
скорость - двадцать пять узлов.
   - Это точно? - осведомился майор.
   - У меня он тоже на экране, - послышался голос Михаила Ковороденко.
   - Похоже, военный корабль, - изрек Васильев. - Сколько у него  кораблей
сопровождения?
   - Ни одного.
   - Ни одного? - Васильев задумчиво посмотрел на второго пилота, барабаня
пальцами по колонке штурвала. - Ерунда какая-то. Вы не ошибаетесь?
   - Никак нет, товарищ майор, - услышал он нестройный хор из двух голосов
в наушниках.
   Он щелкнул переключателем связи.
   - Сопровождение отсутствует, - сказал  он,  обращаясь  к  самому  себе.
Затем спросил Бокановича: - Григорий,  у  них  там  случайно  нет  бутылки
водки?
   Второй пилот хихикнул. Он был рад, что командир корабля  не  держит  на
него зла за промашку при взлете.
   - По крайней мере, в самолет они садились трезвые, - хмыкнул он.  -  Но
даже если они и нажрались в полете, им вряд ли примерещилось бы одно и  то
же.
   Васильев кивнул и сказал:
   - Короче, с такой скоростью способен двигаться только военный  корабль.
Но где сопровождение? Что задумали эти долбаные штатники? -  Помолчав,  он
сказал: - Знаешь, Григорий, а  вдруг  их  радар  нас  не  засек?  Давай-ка
устроим им сюрприз. Снизимся  и  разберемся,  что  к  чему.  Займемся  ими
всерьез.
   - Верно, товарищ майор, - поддакнул второй  пилот,  щелкнув  тумблером,
сказал: - Всем  членам  экипажа!  Снижаемся  для  визуального  наблюдения.
Готовность три!
   Вскоре Григорий сообщил Васильеву:
   - Экипаж готов.
   - Вот и отлично, - сказал  Васильев,  а  затем,  положив  обе  руки  на
колонку штурвала, сказал: -  Теперь  поведу  я.  -  Второй  пилот  кивнул,
уступая ему место, а Васильев продолжал: - Снижение - две тысячи метров  в
минуту. Заданная высота - триста метров. - Он толкнул колонку штурвала  от
себя и убавил газ. - Выпустить тормозные щитки!
   - Тормозные щитки выпущены! - доложил Боканович, произведя  необходимые
манипуляции.
   "Туполев" сбросил скорость и пошел на снижение описывая круги,  которые
постепенно делались все меньше. Каждую тысячу метров Боканович  докладывал
Васильеву высоту. Джапаридзе и Ковороденко сообщали пеленг цели.  Наконец,
когда самолет пошел на высоте тысячи метров, а  стрелка  гироретранслятора
закачалась на отметке один - шесть  -  ноль,  Андрей  поставил  колонку  в
нейтральное положение.
   - Объект точно по курсу.  Григорий,  возьми-ка  бинокль,  -  сказал  он
Бокановичу.
   Тот кивнул, отстегнул ремешок, которым крепился к его  креслу  бинокль,
приложил его к  глазам.  Наступило  молчание,  нарушаемое  лишь  выкриками
Джапаридзе и Ковороденко, сообщавшими показания радаров. Наконец Андрей не
выдержал:
   - Ну что, еще не увидел? - нетерпеливо спросил он.
   - В этом гребаном тумане хрен разберешь, - выругался  Боканович.  -  Не
туман, а молоко...
   Внезапно раздался голос Ковороденко:
   - Десять воздушных целей, товарищ майор. Истинный пеленг ноль - один  -
пять. Дальность один - семь - ноль. Высота... Летят  очень  низко,  трудно
определить.
   - Гиви, подтверждаешь? - крикнул Васильев.
   - Подтверждаю, товарищ майор. Много воздушных целей. Совсем много...  И
очень низко. Прямо над нашим объектом. На малых скоростях.
   - Это часом не вертолеты? - спросил Васильев.
   -  Запросто...  Вдруг  это  вертолетоносец...  -  бормотал   лейтенант,
вглядываясь в окуляры бинокля.
   - Высота пятьсот, что-нибудь видишь? - нервно осведомился у него майор.
   - Ни хрена!.. - И вдруг Боканович исступленно крикнул. -  Мамочки!  Это
авианосец. Громадный, как Днепрогэс какой-то! Пеленг ноль - один  -  ноль,
дальность тридцать...
   - Эй, радар! - крикнул майор Васильев. - Ну что, подтверждаете?
   - Так точно, - отозвался Джапаридзе.
   Туман рассеялся, и летчики увидели громадный серый корабль.
   - Вот это да! - ахнул Васильев. - Ты прав, Гриша! Эта посудина, похоже,
имеет метров триста в длину и  шестьдесят  в  ширину.  -  И  затем  быстро
скомандовал: - Радар! Как насчет воздушных целей?
   - Пеленг ноль - девять - ноль, дальность один - пять -  ноль,  скорость
сто сорок.
   - Авианосец меняет курс, товарищ майор, - доложил Боканович, -  ноль  -
шесть - пять...
   - Идет по ветру, - сказал Андрей. - Он  бы  этого  не  делал,  если  бы
принимал вертолеты. Нет, значит,  речь  идет  о  самолетах,  -  озадаченно
произнес майор. - Он стиснул колонку. - Это не площадка для вертолетов, но
полетная  палуба  совершенно  прямоугольная,  нет  наклона   для   запуска
реактивных самолетов. И нет кораблей сопровождения. Ничего нельзя  понять.
Тут сам черт ногу сломит! - Помолчав, он медленно сказал: - Американцы или
совсем спятили, или придумали что-то  новенькое.  Корабль  снова  исчез  в
тумане, и  Васильев  выругался.  Затем  рявкнул:  -  Михаил!  -  И,  когда
стрелок-радарщик отозвался, скомандовал: - Передавай-ка шифровку: "Замечен
большой  авианосец  без  сопровождения.  Пятьдесят  один  градус  северной
широты, сто семьдесят два градуса тридцать минут восточной долготы. Меняет
курс. Скорость - двадцать восемь узлов. Иду на  сближение".  Повтори,  как
понял.
   Ковороденко повторил текст, Андрей улыбнулся. Он  знал,  что  донесение
будет принято на военно-морской базе  во  Владивостоке  и  переправлено  в
Москву. Потом мощные передатчики дадут сигнал спутнику "Молния", а тот,  в
свою очередь, передаст его новой атомной  подлодке,  находящейся  севернее
острова  Уэйк.  Компьютеры  автоматически  передадут  информацию   ракетам
подлодки. Затем одно нажатие кнопки  -  и  в  считанные  минуты  авианосец
превратится в радиоактивную пыль.
   - Американские истребители постоянно лезут на нас, прямо как британская
кавалерия лезла на наши батареи при Балаклаве, - мрачно изрек Андрей. - Ну
что ж, пора нам русским, вернуть должок.  -  Он  двинул  ручку  вперед.  -
Пройдем-ка на бреющем от кормы до носа, пусть узнают, что такое форсаж!  -
Это вызвало большое одобрение  у  экипажа,  в  наушниках  Андрея  раздался
веселый гогот. - Затем сделаем над ним  круг  и  узнаем  все,  что  нужно.
Готовность четыре. Занять места по боевому расписанию! Это новая модель! -
И с этими словами Васильев прибавил газу.
   - Чертов туман! - буркнул Боканович.
   Майор Васильев прищурился, подался вперед.
   - Вот она, птичка, - процедил он сквозь зубы. - Дальность, Гиви!
   - Пять тысяч метров.
   - Скорость, Гриша! - Андрей  крепко  стиснул  завибрировавшую  колонку,
пристально вглядываясь перед собой.
   - Триста сорок, товарищ майор! - И затем с  нотками  тревоги  в  голосе
добавил: - Высота двадцать метров.
   - Отлично, - сказал Андрей, глядя в боковое окно на море, серое пятно с
белыми полосками. - Сейчас мы пройдемся над ними.  Может,  наш  форсаж  их
разбудит. А то, по-моему, они там все дрыхнут. - Он взял колонку на  себя,
выровнял машину чуть не у самой воды, и авианосец стал расти  и  шириться,
превращаться в  серого  исполина.  До  него  оставались  считанные  метры.
Григорий Боканович испуганно ерзал в кресле.
   - Ну! - крикнул Васильев. - Дави. На всю катушку!
   Григорий двинул оба РУДа.
   Сорок тысяч фунтов тяги несли ревущее крылатое чудовище вперед.  Андрей
затаил дыхание. Самолет был уже у самого корабля, причем  так  низко,  что
полетная палуба по  сути  дела  была  выше  их.  Григорий  фыркал,  словно
перепуганный конь.
   Когда корабль превратился в серую стену, заслонив Васильеву весь обзор,
майор рванул колонку - сначала на себя, потом от себя.  "Туполев"  оставил
корму в каких-то пяти метрах под собой,  едва  не  проехавшись  брюхом  по
полетной палубе.
   - Форсаж! - крикнул Васильев второму пилоту, и Боканович двинул  рычаг,
отчего загорелись две красные  лампочки  на  приборной  доске.  "Туполева"
тянули  уже  не  сорок,  а  шестьдесят  тысяч  фунтов,  и  он  несся,  как
обезумевший заяц.
   Самолет промчался над полетной палубой  в  считанные  доли  секунды  со
скоростью  550  узлов,  отразившись  тучей  в   стеклах   рубок.   Матросы
разбегались во все  стороны,  как  перепуганные  мыши.  Еще  мгновение,  и
самолет проскочил нос корабля.
   - Убрать форсаж, - крикнул Андрей, беря колонку на себя, сбавляя газ  и
давя правую педаль. Григорий убрал защелку. Красные лампочки погасли.
   "Туполев" сбросил скорость и пошел на разворот.
   - Теперь они поняли, что мы туточки, - сказал Андрей и, выровняв машину
на трехстах метрах, начал облет авианосца. Он слышал в  наушниках  веселый
смех членов экипажа. - А теперь мы тихо-мирно покружим  над  ними.  Первый
раз  вижу  такую  посудину.   Это   все-таки,   наверное,   новая   модель
вертолетоносца. - Повернувшись к Бокановичу, он сказал: - Лейтенант, нужно
подробное описание этого зверя.  -  И  добавил  в  микрофон,  обращаясь  к
Ковороденко: - Михаил, срочно передать шифровку описания.
   - Есть!
   - Покружим над самой жестянкой, поглядим, что это за птица.
   Внезапно туман рассеялся,  и  огромный  корабль  засверкал  под  лучами
солнца.
   - Михаил, -  скомандовал  Васильев.  -  Передавай:  "Вижу  неопознанный
авианосец, длина триста метров, семьдесят в бимсе. Одна  наклонная  труба,
есть палуба, способная принимать летательные средства. Таковых  на  палубе
не имеется. Похоже на вертолетоносец". - Он заработал рычагами управления,
продолжая облет на высоте тысячи метров.
   - Товарищ майор! -  крикнул  Боканович,  вглядываясь  в  корабль  через
окуляры бинокля. - Вон их зенитки!
   - Точно.
   - У них, видать, пара сотен пушек малого калибра. Да и  покрупнее  тоже
имеются.
   - Странно, - пробормотал  Андрей,  задумчиво  поглаживая  ручку.  Затем
внезапно спросил: - Гиви, а где же самолеты-вертолеты?
   - По-прежнему  пеленг  ноль  -  девять  -  ноль,  дальность  пятьдесят,
скорость сто сорок.
   - Григорий, ты их видишь?
   Второй пилот поднял голову и снова впился в бинокль.
   - Никак нет, товарищ майор. Они слишком далеко, и туман мешает.
   - Сейчас  мы  снизимся  до  двадцати  метров.  И  еще  разок  над  ними
пройдемся. Тогда их вертолеты разлетятся, как воробьи.
   - Товарищ  майор,  -  подал  голос  Гиви.  -  Объекты  в  воздухе.  Два
отделились, приближаются со скоростью триста.
   - Вот-вот!  Секретная  модель  вертолетоносца  с  новыми  сверхбыстрыми
машинами, - сказал майор Васильев, потянул ручку, нажал  на  педаль  руля.
Самолет снизился, выровнялся прямо по курсу корабля и пошел ему навстречу.
- Здравствуйте, янки, - крикнул Васильев. - А вот и мы!
   Снова он услышал в наушниках гогот экипажа.
   Все шло отлично.
   Лучше не придумать.



        "5. 5 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   - Это еще что такое? - осведомился  Эдмундсон.  Он  сидел  на  койке  и
показывал на металлический поднос с какими-то длинными ломтиками.
   - Сырая рыба. Японцы обожают ее. Называется сасими. - Порох Росс  ткнул
пальцем в серую, вязкую массу-А это  моржатина  или  тюленина,  называется
адзараси. А вот это, - он приподнял пучок чего-то косматого и коричневого,
- жареные морские водоросли, нори-но-темпура. - Увидев  это,  Эдмундсон  с
отвращением  поморщился,  он  сказал:  -  Съешь,  Тодд.  Это  полезно  для
организма. Придает силы. Зажми нос и угощайся.
   - Я не умею есть палочками, капитан.
   -  Тогда  действуй  руками.  Эмили  Пост   [американская   писательница
(1872-1960), автор книг и статей по вопросам этикета  и  умению  правильно
вести себя в обществе] за нами  не  следит,  -  добавил  Росс  с  улыбкой,
надеясь немножко ободрить своего юного спутника.
   Эдмундсон слабо улыбнулся, закрыл глаза и начал жевать. Он жевал,  пока
не съел все, что было на его подносе.
   - Молодчина,  Тодд,  -  сказал  Росс,  видя,  что  Эдмундсон  и  впрямь
несколько повеселел. Подкрепившись, он поставил оба подноса  на  маленький
столик, наглухо принайтованный к палубе.
   Внезапно корабль стал поворачивать.
   - Капитан, мы меняем курс, - сказал Эдмундсон, выпрямляясь.
   - Я это заметил. Взяли право на борт, против ветра. Тут ведь в основном
западные ветры.
   - Да? А я-то думал, норд-осты...
   - Это не  обязательно,  особенно  если  мы  южнее  Алеутских  островов.
Норд-осты начинаются на сорок восьмом градусе северной широты.
   - Ничего не могу понять, капитан. Ведь, если  они  решили  двигаться  к
Перл-Харбору, им следует взять курс на юго-восток, верно?
   - Вовсе необязательно, - задумчиво отозвался Росс. - К  тому  же,  если
они решили поднять в воздух самолеты, корабль должен идти против ветра.  -
Словно  подтверждая  правоту  Росса,  вдруг  заработал   один   самолетный
двигатель, потом к нему присоединился второй, и наконец  загремел  хор  из
десятка авиамоторов.
   Тодд повернул голову, стал прислушиваться.
   - Может, мы ошиблись насчет Перл-Харбора, капитан? Может,  их  все-таки
интересует Датч-Харбор?
   - Все может быть. Мы вполне могли ошибиться. Но они поднимают в  воздух
машины по самым разным причинам - разведка, тренировочные полеты...
   - Но  если  их  интересует  Перл-Харбор,  тогда  они  идут  в  неверном
направлении, шкипер.
   - Да, Тодд. Пока да! Но когда самолеты взлетят, авианосец снова изменит
курс и пойдет на восток. Чтобы самолеты  могли  сесть,  им  надо  идти  по
ветру. - Росс соорудил из пальцев пирамиду и стал задумчиво ее изучать.  -
Мне кажется, мы сейчас находимся на ста семидесяти пяти градусах восточной
долготы. Перл-Харбор  -  расположен  на  ста  пятидесяти  восьми  градусах
западной долготы. Они вполне могут сделать крюк и выйти на долготу Перла.
   Молодой матрос стиснул  ладони,  переплетя  пальцы  так,  что  побелели
костяшки.
   - Нами никто не интересуется, капитан, - сказал он с мрачными нотками в
голосе. - Нас обязан был засечь чей-то радар. Такая махина просто не может
разгуливать по всему Тихому океану незамеченной.
   - Мы уже говорили об этом, Тодд, - отозвался  Росс.  -  Система  АВАКС,
подводные лодки, торговые корабли, даже рыболовецкие баркасы вполне  могли
нас заприметить.
   - Но прошло уже целых три дня...
   - Знаю. Но нельзя взять под контроль все корабли на нашей планете.
   - Господи! Они сделают то, что задумали.
   - Я так не думаю, - сказал Росс, постаравшись, чтобы реплика прозвучала
с той самой уверенностью, которой он сам, признаться, не испытывал. - Рано
или поздно на них выйдут. И учти: даже если они доберутся до Перла, им еще
надо будет прорваться через оборонительные рубежи...
   Глаза молодого матроса превратились в две голубые льдинки.
   - Если они доберутся до цели, нам придется своими силами помешать им.
   - Да, мы попробуем...
   - Капитан, вы сами говорили, что авианосец -  это  пороховая  бочка,  и
надо только поднести спичку...
   - Говорил.
   - И самое уязвимое место - ангарная палуба.
   - Верно. Там бомбы, торпеды, горючее.
   - Вот мы и нанесем удар в самое уязвимое место...
   - Но при этом и сами погибнем.
   - Мне все равно, капитан. Даже если они не убьют нас, это сделают  наши
же ребята...
   Росс еще раз убедился, до чего  разумно  мыслит  его  молодой  спутник.
Оказывается, они  оба  рассуждали  примерно  одинаково.  Но  не  успел  он
ответить, как дверь распахнулась и в каюту вошел Хирата.
   - Пошли со мной, - скомандовал он  Россу.  -  А  эта  свинья  останется
здесь, - добавил он, злобно  глядя  на  Эдмундсона.  Тот  бросил  на  него
взгляд, полный ненависти, но не сказал ни слова.
   - Спокойно, Тодд, - сказал Росс, вставая. -  Они  в  нас  нуждаются.  Я
скоро вернусь.
   - Быстрее! - рявкнул Хирата. - Адмирал Фудзита ждет.
   -  Да,  да,  капитан  не  заставит  ждать  его  превосходительство,   -
саркастически заметил Эдмундсон.
   - Молчать, круглоглазая собака! - взвизгнул  Хирата.  -  А  то  я  велю
охране заткнуть тебе глотку.
   - Тодд, этим мы ничего не добьемся, - обеспокоенно сказал Росс.  -  Так
что, пожалуйста, сохраняй выдержку и спокойствие.
   - Есть, капитан, - сказал Эдмундсон и, стиснув зубы, сел ссутулившись.
   Когда Порох Росс выходил из каюты, он услышал  за  своей  спиной  нечто
очень напоминавшее рычание.


   Вскоре Росс вошел в каюту, где обнаружил адмирала Фудзиту в  кресле,  а
также капитана второго ранга Кавамото и секретаря, сидевших на стульях. По
одну сторону от адмирала между двух  других  летчиков  стоял  подполковник
Аосима.  Все  трое  были  в  полной  боевой   летной   форме:   коричневые
комбинезоны,  подбитые  мехом  шлемы  с  наушниками  и  очками-консервами,
поднятыми на лоб. На  левом  плече  у  каждого  была  эмблема  восходящего
солнца, на правом - знаки различия. На лбах  виднелись  белые  повязки,  к
ремням были пристегнуты длинные кривые мечи. Росс остался  стоять.  Хирата
не отходил от него.
   Возле портрета императора  стоял  еще  один  высокий  офицер,  также  в
комбинезоне. У него было длинное узкое лицо удивительно невосточного типа,
орлиный нос и близко  поставленные,  злобно  смотревшие  на  Росса  глаза.
Появление американца явно не вызвало у него восторга.
   Адмирал жестом указал на летчиков, стоявших рядом с Аосимой, и сказал:
   - Это лейтенант Тадаси  Киносита  и  младший  лейтенант  Рийки  Майеда.
Сегодня они будут ведомыми у подполковника Аосимы. - Затем он обернулся  к
высокому офицеру возле портрета императора и добавил: - А это подполковник
Масао Симицу. Сегодня он командир отряда.
   Порох Росс крайне  неохотно  поклонился  сперва  адмиралу,  затем  всем
остальным. Он с удивлением смотрел на Киноситу, Майеду и  Симицу.  У  всех
троих лица были гладкие, без  морщин,  из-под  шлемов  выбивались  завитки
черных, без седины волос. Они выглядели весьма  моложаво.  Им  можно  было
дать лет по сорок, хотя Росс понимал, что им никак не меньше  шестидесяти.
И еще одно обстоятельство  весьма  удивило  его:  почему  он,  недостойный
пленник, оказался приглашен на этот инструктаж?
   Надтреснутый голос адмирала перебил раздумья Росса и дал ответ  на  его
невысказанный вопрос:
   - Сегодня у нас второй вылет, капитан. Первый проходил  при  необычайно
благоприятных погодных условиях и был связан с появлением вашей  "Спарты".
Сейчас вы можете оказать помощь -  и  нам,  и,  в  первую  очередь,  вашим
соотечественникам. - Стены каюты затряслись от безумного хохота японцев.
   Пороху удалось перекричать этот гвалт, задав простой вопрос:
   - Каким образом, адмирал?
   Фудзита поднял руки. Смех оборвался.
   - Вы знаете район Алеутских островов с точки зрения  и  мореходства,  и
воздушного сообщения...
   - Вы что, повернули назад?
   - Капитан, прошу не забывать,  что  курс  "Йонаги"  -  это  моя  личная
забота.
   В голове у Пороха замелькали догадки:  может,  все-таки  их  интересует
Датч-Харбор, может, они готовят внезапное  нападение?  Но  Датч-Харбор  не
имеет никакой стратегической ценности. Правда, эти места японцы бомбили  в
годы второй  мировой  войны,  но  исключительно  для  отвлечения  внимания
американцев перед наступлением в районе Мидуэя. Кроме того, японцы  сейчас
явно  не  собирались  наносить  массированный  удар.  Росс   слышал,   как
прогреваются двигатели лишь нескольких машин. Нет, этих психов трудно было
раскусить.
   - Адмирал, - быстро сказал он. - В этих местах  вы  вряд  ли  встретите
кого-то или что-то, способное причинить вам ущерб.
   - Что вы имеете в виду?
   - Судно, с которого был  запущен  уничтоженный  вами  вертолет,  скорее
всего находится где-то далеко на северо-западе, возле Атту, ищет пропавшую
машину.
   - Мы тоже так считаем.
   - Вы можете встретить рыбаков,  парочку  грузовых  судов,  может  быть,
танкер. Разумеется, нельзя забывать и вертолеты нефтяных компаний, но  они
в основном действуют возле  Алеутских  островов.  Все  они  -  и  суда,  и
самолеты с вертолетами - не имеют никакого отношения к вооруженным  силам.
Вам они не опасны. - Снова раздался взрыв  жуткого  истерического  хохота.
Росс  стоял,  то  сжимая,  то  разжимая  кулаки.  Он   почувствовал,   что
покрывается  испариной.  -  Ну  а  Датч-Харбор  вообще  ни  для  кого   не
представляет интереса. Там даже не бывает кораблей Береговой охраны.
   - С вашего разрешения, капитан, вопросы тактики будем решать мы сами, -
саркастически  заметил  адмирал.  -  Но  я  готов  успокоить  вас   насчет
Датч-Харбора. Планируется учебно-тренировочный и разведывательный вылет. -
Затем он повернулся к летчикам и сказал: - По машинам.
   Все четверо отвесили поклоны и удалились.
   Когда дверь за ними закрылась, адмирал посмотрел  на  Росса,  и  в  его
водянистых близоруких глазах загорелся новый интерес. Он заговорил уже без
привычной властности. В его голосе появилось нечто похожее на уважение.
   - Капитан, - сказал он. - Вы хоть и американец, но  в  вас  чувствуется
благородство, порода. - Кто-то хмыкнул  за  спиной  Росса.  -  Вы  храбрый
человек, а храбрость - замечательное  свойство  в  любой  нации.  В  самое
ближайшее время вам выпадет большая честь: вы  будете  присутствовать  при
особой церемонии.
   Все, кто сидел, вскочили на ноги и проревели:
   - Банзай!
   Пороху показалось, что он находится в палате для буйных психиатрической
лечебницы.
   - Особая церемония, - пробормотал он себе под нос. - Большая радость! -
Он  подумал  о  корабле,  полном  психов,  которые  за  четыре  с   лишним
десятилетия изоляции от мира лишились остатков рассудка. - Что вы имеете в
виду,  адмирал?  -  громко  спросил  он,  пытаясь  пробиться  сквозь  этот
неистовый ор.
   - Всему свое время, - кратко ответствовал адмирал,  давая  понять,  что
эта тема исчерпана. - Пока же вы отправитесь со мной на мостик  управления
полетами. - И он кивком головы показал на дверь.


   Порох стоял у леера, смотрел по сторонам и никак не  мог  поверить  что
эта прекрасная погода ему  не  примерещилась.  Несмотря  на  типичные  для
Алеутских островов туманы и мглу, море было спокойным, ветер -  слабым,  и
солнце проглядывало сквозь дымку именно там, где Росс и ожидал его увидеть
- слева по борту. Сориентировавшись по  солнцу,  он  еще  раз  убедился  в
верности своих расчетов: безумный авианосец шел на запад. Сейчас они  были
примерно в двухстах милях юго-западней Алеутских островов.  Вчерашний  лед
на палубах растаял. На полетной  палубе  -  от  центра  к  корме,  в  зоне
технического обслуживания - находилось десять самолетов. В первых рядах он
увидел "Зеро". Всего он насчитал четыре "Зеро", три "Вэла" и три "Кейта".
   Он вспомнил военные годы. Да, японцы всегда летали тройками. Три тройки
и командир отряда. Адмирал сказал правду.  Десять  самолетов  -  это  лишь
патруль. Возможно, тренировка для ведущих. Для нанесения воздушного  удара
они бы запустили, как это всегда делали японцы, девять троек, или двадцать
семь боевых машин.
   Росс облегченно вздохнул. Уже хорошо, что Датч-Харбор вне опасности. Но
тут его словно окатили холодным  душем:  он  вспомнил,  что  скорее  всего
мерзавцев интересует Перл-Харбор. И они пока просто отрабатывают  маневры.
Тут он обратил внимание на необычный вид самолета. Ни у одного из  них  не
было знаков принадлежности к авианосцу - кругов на фюзеляжах за  кабинами,
ближе к хвосту, да и на хвостах не было номеров эскадрилий.
   Внезапно адмирал Фудзита поднял  вверх  скрюченный  тоненький  палец  и
начал что-то  говорить  телефонисту,  пытаясь  перекрыть  рев  двигателей.
Матрос кивнул головой и послушно  забубнил  в  телефонную  трубку.  Первый
"Зеро",  вокруг  которого  суетились  шестеро  матросов,  вдруг   запустил
двигатель на полную мощь. Летчик в кабине обернулся к мостику. Росс поймал
себя на том, что не может оторвать глаз  от  подполковника  Масао  Симицу,
который своими очками-консервами  и  впалыми  щеками  напоминал  богомола,
готового убивать.
   Симицу повернулся и посмотрел на регулировщика взлета,  стоявшего  чуть
правее и впереди "Зеро". Тот оказался  в  фокусе  всеобщего  внимания.  Он
жестом показал на  нос,  где  труба  клапана  вентиляции  посылала  тонкую
полоску пара точно по осевой линии полетной палубы. Мгновение спустя  были
убраны колодки и отвязаны тросы. Когда самолет оказался освобожден от пут,
четверо матросов отбежали в сторону и укрылись за орудиями. Остались  лишь
двое матросов, они держали самолет за оконечности крыльев, проверяя замки.
   Затем регулировщик несколько раз выбросил руку вперед. Самолет двинулся
вперед,  освободившись  от  двух  последних  матросов,  которые  поспешили
присоединиться к своим товарищам. Тед увидел, как Симицу дал полный газ.
   Изящная белая машина рванулась вперед  и  футов  за  двадцать  до  носа
взмыла ввысь. Сердито урча, самолет резко набрал высоту - дитя  небес,  он
возвращался в свою обитель.
   Несколько минут спустя  четыре  "Зеро"  уже  поднялись  в  воздух.  Они
кружили  над  авианосцем,  словно  собираясь  уберечь  его  от   возможных
посягательств со стороны противника. Они кружили очень низко, примерно  на
высоте сто метров над морем. Тем временем  по  палубе  покатились  зеленые
пятнистые "Кейты". Двигатели их ревели, под фюзеляжем у каждой машины было
прикреплено по  торпеде.  За  ними  тронулись  груженные  бомбами  "Вэлы",
крашенные в такой  же  тускло-зеленый  защитный  цвет.  Порох  увидел  эти
бомбардировщики,  потом   вдруг   выпрямился   и   стал   внимательно   их
разглядывать. Что-то было не так.  Наконец  он  понял,  в  чем  дело:  под
фюзеляжами у них торчали не обычные авиабомбы, но  артиллерийские  снаряды
большого калибра, снабженные стабилизаторами.
   Вскоре под одобрительные возгласы сотен моряков все самолеты  оказались
в воздухе. Некоторое время они барражировали над кораблем  против  часовой
стрелки. Потом истребители образовали три клина из  трех  машин  каждый  и
устремились на север, только что не касаясь брюхом пенистых гребней  волн.
С удалением самолетов стало стихать и ликование. Симицу летел чуть сзади и
выше.
   Скрепя сердце Росс отметил, что японские летчики действовали очень даже
неплохо, во всяком случае они мало чем  уступали  американским  пилотам  с
авианосца "Энтерпрайз". Росс покосился на собравшихся на мостике. Фудзита,
Хирата, Кавамото и двое впередсмотрящих по-прежнему внимательно следили  в
бинокли за быстро удалявшимися самолетами.
   Росс посмотрел на полетную палубу и тихо присвистнул. Чтобы измерить ее
площадь, квадратные футы не годились. Тут уместнее были акры - четыре  или
пять акров. Затем взгляд Росса упал  на  зенитные  установки,  окаймлявшие
полетную  палубу.  Японцы  явно  не  хотели,  чтобы  противник  застал  их
врасплох: наводчики сидели на местах  у  снарядных  ящиков,  рядом  стояли
заряжающие, офицеры стояли со стеками, вглядывались в небо.
   Фудзита что-то прокричал телефонисту, и вскоре "Йонага"  изменил  курс,
двинувшись на юго-восток, по ветру. Росс услышал, как  адмирал  пробурчал:
"Все орудия готовы к бою, нас не застать врасплох проклятым янки".  Быстро
повернувшись, Росс заглянул в  темные  глубины  старческих  глаз.  Адмирал
показал на дверь своей каюты и сказал:
   - Прошу, капитан. Нам есть о чем поговорить.
   Росс поморщился, вспоминая услышанное ранее.
   - Особая церемония? - спросил он.
   - Пока что нет, - загадочно улыбаясь, отозвался  адмирал,  потом  резко
добавил: - Прошу!


   - Еще раз хочу напомнить, что вы дали  мне  честное  слово  офицера,  -
сказал Фудзита, сев за свой стол и откидываясь на спинку кресла.
   - Да, адмирал.
   Адмирал показал на стул перед своим столом. Росс опустился на  него,  и
Кавамото с Хиратой пододвинули еще два стула и  сели  по  обе  стороны  от
Росса. Секретарь по-прежнему сидел на своем месте с блокнотом и карандашом
наготове. Двое охранников стояли, как две статуи Будды, у  карты,  а  двое
матросов дежурили у телефонов.
   Росс внимательно разглядывал старого адмирала за столом. Казалось,  это
просто скелет, обтянутый кожей, в синем форменном саване. Росс решил взять
инициативу в свои руки.
   - Ваша попытка атаковать Перл-Харбор неуместна, вас быстро обнаружат  и
уничтожат.
   Скелет вдруг ожил, глаза засверкали. Он обрушил поток японских фраз  на
Хирату и Кавамото, что вызвало у Росса  улыбку.  Адмирал  говорил  быстро,
словно строчил из пулемета, но Россу удалось уловить достаточно  из  этого
монолога, чтобы понять: старик на чем свет костерит своих  подчиненных  за
то, что те якобы не сохранили  в  секрете  от  американца  боевое  задание
корабля.
   Хирата  ежился,  морщился,  моргал,  к  большому  удовольствию   Росса.
Усмехнувшись, он поднял вверх руки и сказал:
   - Прошу прощения, адмирал, но эти офицеры ничего мне не говорили. Да  в
этом не было никакой необходимости. Я и сам обо всем догадался.
   - Пожалуйста, объяснитесь...
   - Сам ваш корабль, зенитки, самолеты - все это образца начала сороковых
годов или даже конца тридцатых. Да и ваша  форма:  длинные  синие  кителя,
нашивки на воротниках, отсутствие погон, головные  уборы  с  императорской
хризантемой - такие же, кстати, должны быть на бортах корабля  -  все  это
относится к самому началу войны. Я никогда не  видел  на  головных  уборах
моряков хризантемы. Так или  иначе  потом  их  заменили  на  якоря,  а  на
воротниках появилась кружевная отделка...
   - Хризантема с шестнадцатью  лепестками  означает  солнце,  символ  его
императорского величества, - пояснил адмирал. При этих словах  все  японцы
поклонились. Получив тычок от Хираты, наклонил голову  и  Росс.  -  Только
офицеры "Йонаги" удостоились чести носить эту эмблему на  своих  фуражках.
Потому-то вы никогда не видели  хризантем  у  других  моряков.  -  Адмирал
сделал паузу, явно наслаждаясь  собственными  словами.  Затем  с  каким-то
благоговением в голосе осведомился. - Откуда вы столько знаете о Японии?
   - Я был военнопленным, - усмехнулся Росс. -  Меня  допрашивали  офицеры
его императорского величества в неподражаемо  японской  манере.  -  В  его
голосе послышалась ничем не прикрытая горечь.
   - А, значит, вы уже второй раз проиграли нам! - обрадованно  воскликнул
Хирата.
   - Да, первый раз это был беззащитный транспортный самолет,  теперь  вот
безоружная "Спарта". - Росс бросил на Хирату взгляд,  полный  ненависти  и
отвращения.  -  Зато  ваш  военно-морской   флот   успел   доставить   мне
удовлетворение.
   - Это в каком смысле? - подозрительно осведомился Хирата.
   Пороха захлестнули ярость и негодование. Он вспомнил свой  уничтоженный
экипаж, сбитый вертолет Береговой охраны. Глядя в  змеиные  черные  глазки
Хираты, он цедил слова сквозь зубы, еле сдерживая себя:
   - Я лично сбил один из ваших драгоценных "Зеро". - Японцы окаменели,  а
он продолжал: - Я был зенитчиком на "Энтерпрайзе"  в  сорок  втором  году.
Тогда мы находились на востоке от Соломоновых  островов.  "Зеро"  атаковал
нас на бреющем полете со скоростью триста узлов. Я улучшил  карму  пилота,
всадив  в  машину  сотню  крупнокалиберных  зарядов.  -  Росс  по  очереди
разглядывал японцев, пытаясь обнаружить признаки ярости, но  те  сохраняли
невозмутимость. Тогда он заговорил дальше. - Это было нетрудно. Болван шел
прямо на меня. Идеальная мишень. Тут  уж  я  никак  не  мог  промазать.  Я
отлично видел, как кувыркался летчик, когда летел  вниз.  Он  был  весь  в
огне. Я видел его головную повязку - хатимаки, кажется, да? И наверное, на
нем был еще пояс из тысячи стежков для защиты от врагов. Черта  с  два  он
его защитил! - Росс расхохотался. - Ничего, теперь-то он уж точно в  храме
Ясукуни. Там, где обитают души героев. Можете сказать мне спасибо  за  то,
что я отворил ему дверь в рай. - Росс окинул  взглядом  свою  аудиторию  с
нарочито безразличным видом,  потом  снова  сосредоточился  на  Хирате.  -
Всегда готов оказать  вам  подобную  услугу.  Буду  просто  счастлив  быть
полезным доблестным самураям.
   Хирата и Кавамото вскочили на  ноги,  схватившись  за  рукоятки  мечей.
Встал и Росс со словами:
   - Ну, кто первый?
   Адмирал Фудзита махнул рукой. Охранники сделали шаг вперед.
   - Всем сесть! - приказал  адмирал.  Все  трое  неохотно  опустились  на
стулья, а Фудзита продолжал, обращаясь к  Кавамото  и  Хирате.  -  Вы  оба
забыли одну из основных заповедей бусидо - держать себя под контролем,  не
выказывать никаких эмоций. Вы же позволили этому американцу выставить  вас
на посмешище.
   Оба офицера отвесили глубокие поклоны, бормоча извинения.
   - Хватит, - оборвал их адмирал  и  обернулся  к  Россу.  -  Вы  умны  и
отважны, капитан, и я готов  выслушать  вашу  историю,  но  прошу  вас  не
провоцировать  больше  этих  ронинов  [самурай  без   сюзерена,   бродячий
самурай].
   Хирата и Кавамото дернулись, словно получили по пощечине, так задело их
это страшное слово.
   - Хорошо, адмирал, - сказал  Росс.  Охватившая  его  ярость  постепенно
остывала, уступая место слабой  надежде,  что,  быть  может,  ему  удастся
убедить адмирала в том, что Япония давным-давно  капитулировала,  или,  по
крайней мере, заронить в него семена сомнения. Твердо вознамерившись более
не давать воли чувствам, он заговорил опять: - Я многое понял  по  бомбам,
которыми  оснащены  ваши  B5N2.  -  Японцы  насторожились.  -   Это   ведь
четырнадцатидюймовые  бронебойные  снаряды,  снабженные   стабилизаторами.
Изобретение подполковника Минору  Генды  для  бомбежек  с  горизонтального
полета  стоящих  на  якоре  линкоров.  Да  и  ваши  торпеды  тоже  кое-что
разболтали! Готов побиться об  заклад,  что  если  бы  я  мог  внимательно
осмотреть их, то обнаружил бы  деревянные  стабилизаторы  для  бомбежек  в
гаванях, где мелко, не больше сорока  двух  футов.  Это  тоже  изобретение
Генды. Кроме того, вы упоминали радиомолчание. Готов предположить, что для
наиболее надежного его обеспечения, вы извлекли ваши кварцевые пластины  и
заперли их в какой-нибудь сейф.
   Фудзита поочередно впился глазами в каждого из своих подчиненных, затем
спросил Росса:
   - Откуда вы обо всем этом знаете?
   -  У  раций  всех  кораблей,  принимавших  участие   в   нападении   на
Перл-Харбор, были удалены такие пластины.
   Воцарилась мертвая тишина. Затем  японцы  разом  загомонили,  перебивая
друг друга. Росс поднял вверх руки,  и  то  же  самое  сделал  адмирал.  В
установившейся тишине все взоры устремились на американца. Он же сказал:
   - Ну, теперь-то вы наконец верите, что война окончилась? Иначе откуда я
мог бы все это знать? Откуда мне знать о Генде, об  оружии,  об  удаленных
кварцевых пластинах, о вашем секретном приказе идти на Перл-Харбор? Я  все
это знаю, потому что это уже достояние истории и, следовательно,  доступно
каждому. Война окончена. Раз и навсегда.
   - Ваша разведка могла снабдить вас сведениями о подполковнике Генде,  -
подал голос Кавамото.
   - Разведка! Вот умора! Я лично встречался с ним в сорок шестом году.  Я
хорошо знал его. В пятьдесят шестом  он  стал  генералом,  а  в  пятьдесят
девятом главнокомандующим силами воздушной самообороны.
   -  Капитан,  -  медленно  произнес  Фудзита.  -   Вы,   кажется,   были
военнопленным?
   - Совершенно верно. Причем я дважды военнопленный. Однажды меня  сбили,
когда я летел в беззащитном  транспортном  самолете,  а  второй  раз  меня
захватили после того, как был потоплен мой невооруженный грузовой пароход.
   - В  качестве  военнопленного  вы  могли  ознакомиться  с  информацией,
недоступной американским военным, - невозмутимо продолжал адмирал,  и  его
подчиненные с готовностью закивали головами.
   - Доступ к информации относительно  того,  каким  оружием  пользовались
японцы при Перл-Харборе?
   - Почему бы нет, капитан? Мы не оккупировали Гавайи. Авианосцы  "Сорю",
"Хирю", "Сокаку", "Цуйкаку", "Кага" и "Акаки" выполнили боевое задание  и,
нанеся удар, отошли назад. Мы потеряли ряд самолетов...
   - Двадцать девять, - устало произнес Росс.
   - Нетрудно предположить, что остались неразорвавшиеся снаряды, - как ни
в чем не бывало продолжал адмирал. - Нет, капитан, ваша  информированность
насчет наших бомб и торпед легко объяснима. Ничего удивительного тут нет.
   Порох Росс почувствовал, как задыхается. Холодная могучая рука стиснула
ему легкие. Но тут ему в голову пришла новая  мысль,  и  он  воскликнул  с
воодушевлением:
   - А как насчет капитуляции императора  Хирохито?  Ведь  он  выступил  с
обращением по радио...
   - Мы записали эту речь, - сказал  Фудзита,  а  его  подчиненные  только
рассмеялись.
   Кавамото вскочил на ноги и нараспев заговорил:
   - Враг стал применять  новое  и  страшное  оружие.  Если  мы  продолжим
сопротивление, это приведет  не  только  к  полному  уничтожению  японской
нации, но и может стать причиной конца всей человеческой цивилизации...
   Слова капитана второго ранга заглушили раскаты хохота. Сам он,  утратив
дар речи, упал на стул, сотрясаясь от смеха.
   - Погодите! Погодите! - удивленно воскликнул Росс.  -  Вы  что  же,  не
верите своему собственному императору?  Вы  только  верите  тому,  во  что
хотите поверить?
   - Нет, мы верим в истину, - возразил адмирал.
   - В чем же она заключается?
   - В том, во что мы верим.
   Россу показалось, что он кружится на вышедшей из-под контроля  человека
карусели.
   - По-вашему, выходит, император Хирохито солгал? -  язвительно  спросил
он, обводя присутствующих взглядом.
   В молчании пять пар темных глаз впились в Росса.
   - Император - это священная особа, -  холодно  заметил  адмирал.  -  Он
потомок Аматэрасу, богини солнца,  сто  двадцать  четвертый  представитель
династии, правившей столетиями... Вам приходилось  слышать  о  кокутаи?  -
осведомился Фудзита у Росса.
   - Понятие, смысл которого состоит в том,  что  император  -  воплощение
нации, - немедленно отозвался Росс. Японцы быстро переглянулись.
   - Отлично, - без особого энтузиазма признал  адмирал.  -  Вы  и  впрямь
много знаете о Японии, капитан. Но в таком случае скажите  сами:  возможно
ли, чтобы  человек,  который  является  не  только  главой  страны,  но  и
воплощением нации и духа самураев, мог капитулировать,  оказался  способен
позволить, чтобы такое обращение передавали по радио?  -  Адмирал  подался
вперед и  твердо  сказал:  -  Нет,  капитан.  Это  обращение  по  радио  -
фальшивка.
   Снова воцарилось молчание. Росс, воздев вверх руки, спросил:
   - Ну, а атомная бомба?
   - Ложь, - внезапно вмешался Хирата. - Ложь, призванная вселить панику в
японские  войска,  заставить  их  капитулировать.  -  Японцы  одобрительно
загудели, а Хирата обратился к Россу. - Кстати,  капитан,  ведь  император
Хирохито по-прежнему на своем троне, не так ли?
   - Да, но...
   - Что  за  отговорки,  капитан?  Если  бы  Япония  и  впрямь  потерпела
поражение, то Сын Солнца был, наверное, казнен?
   - Мы не  дикари-самураи,  о  доблестный  воин,  -  резко  сказал  Росс,
надеясь, что его слова надолго запомнятся слушателям.
   - Сволочь! - взвизгнул Хирата, вскакивая на ноги.  -  Он  ударил  Росса
рукой и попытался выхватить из ножен меч. Порох тоже вскочил на  ноги,  но
прежде, чем он успел дать сдачи, охранники схватили его за руки. Его грубо
пихнули назад на стул и продолжали держать в этом положении.
   -  Хватит!  -  воскликнул  адмирал.  -  Хирата  и  Кавамото,  займитесь
исполнением ваших непосредственных обязанностей. - А затем, обернувшись  к
секретарю, сказал: - И вы, Хиронака, тоже выйдите.
   Офицеры  отвесили  поклоны  и  удалились.  Затем  адмирал  поглядел  на
дежурных связистов и сказал:
   - И вы уходите, Тойофуку и Сато. Я обойдусь  этим,  -  он  похлопал  по
телефону на своем столе. Матросы тотчас же вскочили со  стульев  и,  отдав
честь и поклонившись,  присоединились  к  офицерам.  Фудзита  обернулся  к
Россу, которого по-прежнему держали за руки охранники.  -  Вы  заставляете
меня постоянно напоминать вам о честном слове, капитан, - с упреком сказал
он Россу.
   - Он спровоцировал меня, адмирал...
   - Я готов снова простить вас, если вы будете все  же  помнить  о  слове
чести.
   - С одной лишь оговоркой, если позволите. - Адмирал кивнул, и  Росс  на
мгновение  замешкался,  подыскивая  формулировку,  которая  прозвучала  бы
убедительно для самурая. Затем сказал: - Я не стерплю ничего  от  капитана
второго ранга Хираты, что унижало или оскорбляло бы мое звание.
   Пергамент лица адмирала покрылся новыми линиями. Фудзита заулыбался.
   - Я не возражаю. Но позвольте напомнить вам, что капитан второго  ранга
Хирата вооружен и может вернуть потерянное лицо, только убив вас, капитан.
   - С вашего позволения, адмирал, это уже моя проблема, - отозвался Росс.
   - Договорились, капитан. - Затем Фудзита обернулся к охранникам.  -  Вы
свободны. Можете идти.
   Мгновение спустя адмирал и Росс остались в каюте наедине друг с другом.
   - Капитан, - начал Фудзита. - Ваши знания японской  жизни  удивительны,
просто невероятны для американца.
   Росс усмехнулся этому двусмысленному комплименту. Тут и  впрямь  трудно
было понять, похвала это или оскорбление.
   - Мы говорили об истории, адмирал, -  напомнил  он.  -  В  исторических
фактах нет ничего таинственного, открывающегося лишь избранным.
   - У вас свое понимание истории, у нас  свое,  -  дипломатично  произнес
старик. - Но я не сомневаюсь, что вы сумели прийти к определенным  выводам
насчет того, где находился авианосец "Йонага" последние сорок два года.
   Итак, адмиралу не терпелось  поговорить  на  эту  животрепещущую  тему.
Собственно, всем  японцам  на  этом  судне  хотелось  общения.  Видя,  как
поглощенно ловят они каждое его слово, Росс понимал: им смертельно надоело
общество друг друга. Теперь  же,  пользуясь  своим  старшинством,  адмирал
предъявил свои права на нового человека, даже если тот был проклятым янки.
Росс почувствовал прилив воодушевления. Он ответил так:
   - Адмирал, не надо быть ясновидцем или колдуном, чтобы понять: все  это
время вы находились - уж не знаю, по своей воле или в результате  стечения
обстоятельств, - где-то в районе Арктики. Это единственное место,  где  вы
могли спрятаться.
   - Мы не прятались, капитан, - сказал  адмирал,  и  Росс  уловил  в  его
интонациях новые, человеческие нотки.
   Росс сам был командиром и потому прекрасно понимал, почему адмирал  так
изменился. В присутствии подчиненных командиры вынуждены  сохранять  фасад
сдержанной властности и умения действовать, не поддаваясь никаким эмоциям.
Он и сам так держался в присутствии Тодда Эдмундсона.  Но  сейчас  адмирал
чувствовал  себя  свободным  от  этой  роли.  Ему  хотелось  выговориться,
поделиться мыслями, которые не давали ему покоя и которые адмирал  не  мог
доверить своим приближенным. Это выглядело  бы  проявлением  слабости,  не
положенной командиру. Росс понимал это лучше чем кто бы то ни был.
   Старик между тем продолжал:
   - Тут вы как раз изменили  своей  прежней  точности  и  безошибочности,
капитан. - Росс удивленно вскинул брови, а  адмирал  продолжал:  -  Знаете
Чукотский полуостров? К югу от Северного полярного круга?
   - Сорок два года, - повторил Росс, словно, произнося вслух  эти  слова,
он мог придать им больше правдоподобия. Как ни странно, но его  злость  на
человека, который приказал уничтожить его  корабль,  а  затем  и  вертолет
Береговой охраны, стала уступать любопытству. Росс наконец смог  отставить
все эмоции. Он чувствовал, что адмирал хочет пооткровенничать. Ну  что  ж,
как говорится, в добрый час!
   - Вы слышали о том, что такое "Ямато", капитан? - осведомился Фудзита.
   - Да, адмирал. Это были самые большие суда времен второй мировой войны.
   - Отлично, - сказал Фудзита тоном учителя, довольного ответом  ученика.
- Два линкора водоизмещением шестьдесят две тысячи тонн,  с  девятнадцатью
орудиями  калибра  восемнадцать  и  две  десятых  дюйма.  "Синана"  -  это
авианосец водоизмещением семьдесят две тысячи тонн.
   - Я знаю, адмирал. Всего три судна...
   - Нет, неправильно. Всего их было четыре. "Йонага" - четвертый  корабль
этого класса.
   Теперь уже настала очередь Пороха Росса удивляться.
   - Вот, значит, как?! - воскликнул он и задумчиво почесал подбородок.  -
Но как насчет Чукотки?
   - Всему свое время, капитан.
   - Ваш  корабль  побольше,  чем  авианосец  "Ямато",  -  решил  проявить
учтивость Росс.
   -  Верно.  Корпус  удлинили  с  восьмисот  семидесяти  двух  до  тысячи
пятидесяти футов. Была расширена и полетная палуба - до  ста  восьмидесяти
футов. "Йонага", имеет не двенадцать  котлов  "Канпон",  а  шестнадцать  и
шесть турбин. Ее мощность - двести тысяч лошадиных сил, на пятьдесят тысяч
больше, чем у трех других.
   - Она явно способна развивать скорость до тридцати узлов, - предположил
Росс.
   - До тридцати двух, - уточнил адмирал, постучав пальцами  по  столу.  -
"Йонага" несет на себе  сто  двадцать  самолетов.  -  В  его  голосе  была
нескрываемая гордость.
   - И все же как вы оказались на Чукотке?
   Старик кивнул головой.
   - Вы были правы насчет штурмовой группы,  атаковавшей  Перл-Харбор.  Но
дело в том, что задание нанести удар получили не шесть, а семь  авианосцев
- "Кага", "Акага", "Сорю", "Хирю",  "Цуйкаку",  "Сокаку"  и  "Йонага".  Но
"Йонага" был самым крупным, что создавало проблемы.
   - Я вас не понимаю.
   Адмирал поднял руку, призывая не перебивать.
   - Остальные шесть авианосцев могли  находиться  в  заливе  Хитокапу  на
Курильских островах, не подвергаясь риску быть замеченными. Но "Йонага"...
- рука его описала в воздухе круг, - так велик. Существовало опасение, что
иностранные  шпионы,  которыми  кишели   все   посольства,   заметят   его
перемещения. После того как он был спущен на воду 11 ноября 1940 года,  мы
держали его под маскировочной сетью на далеком рейде в районе Кицуко.
   - На острове Кюсю?
   - Да. Строительство "Йонаги" держалось в глубочайшей тайне, и сам  факт
его существования тоже оставался тайной.
   - Вы неплохо умеете хранить тайны, - усмехнулся Росс.  -  Существование
всего этого класса "Ямото" было тайной. Не ходило даже отдаленных  слухов,
как, например, про самолеты "Зеро" и торпеды "Длинное копье". Да  уж,  вам
прекрасно удалось сохранить тайну, - сказал он с горечью.
   -  Значит,  все-таки  вы  готовы  признать,  -  удовлетворенно  хмыкнул
адмирал,  -  что  мы  вовсе  не  кучки  кривоногих   близоруких   обезьян,
неспособных придумать что-то  оригинальное.  -  Старик  подался  вперед  и
продолжил: - Чукотский полуостров - одно из самых безлюдных  и  отдаленных
мест на Земле.
   - Я знаю.
   - В августе сорок первого "Йонагу" отправили туда дожидаться  условного
сигнала "Покорим вершину Нитака". Это был приказ атаковать Перл-Харбор.
   - Но "Йонага" не мог стоять на рейде, укрывшись в каком-то гроте,  даже
на Чукотке?
   - Капитан, вы когда-нибудь слышали о группе Семьсот тридцать один?
   - Еще одна прекрасно хранившаяся тайна? Только в последние годы  правда
всплыла наружу. - Росс побагровел от ярости и повысил голос: - Убийцы! Это
специальная команда, проводившая смертельные эксперименты на военнопленных
в лагерях Маньчжурии. Все офицеры ушли из жизни, надо  полагать,  совершив
харакири, кроме одного, который решил  принять  какой-то  яд.  Теперь  он,
говорят, навсегда поселился в сумасшедшем доме.
   - Капитан, только не надо читать мораль, - резко перебил Росса адмирал.
- Вы хотите услышать продолжение истории авианосца "Йонага"?
   - Да, адмирал. Я постараюсь не выражать своих чувств.
   Адмирал продолжил уже мягче.
   -   Если   отбросить   ваши   комментарии,   в   целом   вы   правильно
охарактеризовали роль группы семьсот тридцать один.  Они  также  проводили
опыты с бактериологическим оружием и  воздушными  шарами.  Предполагалось,
что шары будут запускаться в Японии и ветры перенесут  их  через  северную
часть Тихого океана.
   - Нечто вроде этого японцы делали в  сорок  пятом,  только  шары  несли
бомбы. Одна из них убила детей...
   - Может быть. Но главное тут - переменчивость  ветров.  Были  опасения,
что при неожиданной перемене ветра шары может отнести на японские острова,
что приведет к гибели наших людей. - Старик откинулся  на  спинку  кресла.
Ему нужно было немного перевести  дух.  На  его  лице  появились  признаки
большой усталости, но он заговорил опять:
   - Потребовалось найти безопасную в этом отношении базу. Полковник Акира
Сано, руководивший группой Семьсот тридцать  один,  направил  подлодки  на
разведку к востоку от Алеутских островов. Его люди побывали  в  Беринговом
море.  Там,  на  южной  оконечности  Чукотского  полуострова  в  шестистах
пятидесяти километрах от Японии, Сано обнаружил идеальную базу -  укромный
залив  и   гигантскую   пещеру,   созданную   ледниковыми   образованиями.
Направления  ветров  как  нельзя  лучше  отвечали   поставленной   задаче.
Воздушные потоки должны были подхватить шары и доставить их на  юго-запад,
южнее Алеутских островов. А там западные ветры - а сейчас мы как раз  идем
по западному ветру на восток - должны были направить шары  через  северную
часть Тихого океана к западному побережью Соединенных  Штатов.  -  Старик,
задыхаясь, подался вперед. Росс привстал со  стула,  но  внезапно  адмирал
выставил вперед ладонь, приглашая его сесть  на  место.  -  Мне  пришла  в
голову одна мысль, - сказал Фудзита.
   - Какая, адмирал?
   - Я старый человек. Вы можете со мной легко справиться.
   - Я дал честное слово.
   - Вы не всегда о нем помните. Но я все же не сомневаюсь, что вы помните
о том, что такое честь офицера. - Он прокашлялся и с новым  воодушевлением
заговорил:
   - Но вернемся к Сано-ван.
   - Сано-ван? - удивленно переспросил Росс.
   - Да, мы  назвали  эту  стоянку  в  честь  полковника  Сано.  -  Старик
несколько  раз  провел   тонким   скрюченным   указательным   пальцем   по
отполированной крышке стола. -  Теперь  вы,  наверное,  пытаетесь  понять,
почему вы провели там сорок два года, а также, откуда у нас горючее.
   - Меня удивляет не только это, адмирал. Но для начала я буду рад узнать
ответы на эти две загадки.
   - Сорок два года... Это результат рокового стечения обстоятельств.
   - Рокового стечения обстоятельств?
   - Да. В сентябре  сорок  первого  "Йонага"  и  подводная  лодка  "L-24"
находились в  этом  ледяном  укрытии.  Восьмого  сентября  полковник  Сано
собирался выйти в море на своей подлодке, но тут случилось  землетрясение.
Ледник  не  выдержал,  и  вход  в  пещеру  оказался   заблокирован   почти
километровой глыбой льда.  Подлодка  "L-24"  была  раздавлена  в  лепешку.
Экипаж был уничтожен, и "Йонага" оказался в плену.
   Вновь наступила пауза, во время которой  старый  моряк  молча  сидел  и
тяжело дышал. К собственному удивлению, Росс почувствовал сострадание.
   - С вами все в порядке, адмирал?
   - Да, да, благодарю вас. Теперь горючее. Вы знаете  о  том,  что  такое
Огненное кольцо?
   - Да, в тех местах существует цепь вулканов...
   - Да, если быть точным, то от  Новой  Зеландии  через  Японию,  Курилы,
Командорские и Алеутские острова, Камчатку, Сибирь и так до самой  Аляски.
В   районе   Сано-ван   имелся   источник   геотермальной   энергии.   Его
соответствующим образом оборудовали, после чего у нас уже не было  проблем
с теплом.
   - Теоретически это возможно.
   - Теоретически? Ха-ха. Вот они мы...
   - Но как же бензин, горючее? Как оно сохранялось все эти годы?
   - Мы герметически закупорили  все  емкости.  Нефть,  как  известно,  не
портится.
   - Но бензин, адмирал. Он же испаряется.
   - Мы герметизировали и цистерны с бензином.
   - Но как насчет конденсата - воды.
   - Верно, капитан, конденсации не избежать. Но бензин легче,  чем  вода,
которая оказывается на дне. Бензин, как и  нефть,  может  храниться  очень
долго.
   - Вы запускали двигатели?
   - Да, и авианосца, и самолетов. Раз в год.
   Внезапно огромный  корабль  начал  дрожать,  а  вокруг  началась  самая
настоящая какофония воя и грохота. Грохот нарастал,  заставляя  барабанные
перепонки Росса и Фудзиты выдерживать нагрузки, близкие  к  предельным.  И
американец и японец, как по команде, зажали пальцами  уши,  раскрыли  рты.
Казалось, в каюте  выстрелила  пушка,  в  голове  Росса  заломило,  обдало
нестерпимым жаром. Фудзита раскачивался в кресле и  стонал.  От  переборки
отлетела заклепка и со звоном упала на пол. Телефоны  выскочили  из  своих
гнезд, ручки, чернила, бумаги полетели со стола. Затем грохот стал стихать
так же стремительно, как и возник.
   - Великий Будда! - взвизгнул адмирал. - Мы подорвались на торпеде!
   - Нет, адмирал. Это форсаж.
   - Как вас прикажете понимать?
   - Самолет - русский или американский  -  прошел  над  вами  на  бреющем
полете со скоростью, близкой к сверхзвуковой. Ну, теперь-то  вы  поверили,
что вас засекла по меньшей  мере  дюжина  радаров?  Пора  кончать  с  этим
безумием.
   - Прошу! - крикнул Фудзита, показывая на дверь, ведущую на мостик.  Вся
его учтивость  исчезла.  Затем  он  поднял  трубку  телефона  и  выстрелил
очередью японских слов. Он явно отдал какой-то приказ.
   Завыли клаксоны.


   - Это "Туполев-шестнадцать", - сказал Росс, вглядываясь в бинокль  и  с
трудом различая в тумане очертания самолета. Фудзита,  Хирата  и  Кавамото
тоже напряженно смотрели в бинокли.
   - Теперь он совершит медленный облет судна. Сейчас их  радист  передает
детальное описание вашего корабля. После этого русские подлодки и  обычные
корабли  будут  следить  за  каждым  вашим  шагом.  Их  компьютеры  задают
программу ракетам, которые должны будут вас уничтожить.  Вы  отдаете  себе
отчет, адмирал, в том, что "Йонагу" обнаружили, а стало быть,  у  вас  нет
шансов?
   Адмирал опустил бинокль, внимательно посмотрел на Росса.
   - Но  они  ведь  не  поставят  в  известность  американцев,  правильно,
капитан?
   - Неужели вы собираетесь рассчитывать на эту малую вероятность?
   - Разумеется, - усмехнулся  старый  моряк.  -  Русские,  как  известно,
отличаются поразительной подозрительностью. Они подозревают всех и вся.  Я
воевал с ними в девятьсот пятом. Они упрямо хранят тайны, даже когда в  их
собственных интересах лучше не делать этого. - Затем адмирал  обернулся  к
телефонисту и пролаял какое-то распоряжение.
   - Вы не сумеете перехватить его, адмирал, - поспешил заметить  Росс.  -
Вполне можете не тратить зря горючее и оставить ваши "Зеро" в ангарах.
   Старик махнул рукой сначала в сторону  носа,  затем  кормы.  Тотчас  же
восемь пятидюймовых орудий взметнулись к небу. Росс выругался, поняв,  что
дал маху и что у японцев есть универсальные зенитки.
   - Адмирал, - сказал он, - вы не собьете самолет этими вашими игрушками.
Он летит слишком низко. Это все равно что бросать камнями в колибри.
   Ответ последовал моментально.
   - Вы хороший советчик, капитан, но я сам разберусь с  нашими  зенитными
проблемами, - иронически заметил Фудзита. Затем, удивленно вскинув  брови,
он осведомился: - А почему вы, собственно, помогаете нам?
   Росс с удивлением понял, что адмирал прав. Он и  впрямь  был  готов  им
помогать.
   - Я не любитель русских, адмирал, - отозвался американец.
   - Русский самолет вооружен?
   - Несколько спаренных пушек.
   - Бомбы есть?
   - Скорее всего нет. Похоже, это обычный разведывательный полет.
   - Он будет еще сближаться?
   - Трудно сказать. Иногда эти русские ведут себя, как азиаты!
   - Как азиаты? - переспросил Фудзита, и японцы недоуменно переглянулись.
   - То есть способны совершать безумные поступки, - мрачно пояснил  Росс,
покосившись на Хирату.
   Хирата что-то пробормотал себе под нос, дотронувшись до рукоятки  меча.
Адмирал приложил бинокль к глазам и сказал:
   - Надо подождать. Может, наши самолеты на обратном пути его перехватят.
Если, конечно, он не наберет высоту. Они имеют инструкции  уничтожать  все
самолеты, которые ведут за нами наблюдение.
   - Боюсь, у них это может не  получиться,  -  фыркнул  Росс.  -  Тут  им
придется иметь дело  с  военными  профессионалами,  а  не  с  беззащитными
торговыми моряками и службой Береговой охраны.
   Самолет продолжал описывать круги  над  авианосцем,  время  от  времени
прорываясь сквозь туман. Росс заметил, что круги  делаются  все  меньше  и
меньше, да и самолет с каждым заходом оказывался все ниже и ниже.
   - Хотят рассмотреть вас получше, адмирал, - заметил он. - Снижаются.
   - Он слишком  далеко  для  наших  двадцатипятимиллиметровых  орудий,  -
отвечал Фудзита.
   - Я не большой охотник до русских, адмирал, - сказал Росс, - но было бы
глупо ввязываться с ним в  бой.  Вы  все  равно  его  не  собьете,  только
создадите себе лишние проблемы.
   Старый моряк опустил бинокль, резко обернулся к Россу.
   - Практически уже целое столетие с  небольшими  перерывами  мы  с  ними
сражаемся, капитан, - сказал он резким тоном. - Я  требую,  чтобы  вы  или
соблюдали положенное на мостике молчание, или вернулись в свою каюту. Я не
потерплю повторения того спектакля, который  вы  нам  устроили,  когда  мы
встретили автожир.
   - Есть,  адмирал,  -  мрачно  отчеканил  Росс.  -  Но  я  категорически
отказываюсь оказывать вам дальнейшую помощь.
   - Отлично. Что ж, все зависит от Ивана, - сказал Фудзита, махнув  рукой
туда, где за пеленой слышался рокот самолета. - Может,  он  приблизится  к
нам еще. Ну Иван, давай спускайся, разгляди все хорошенько.
   Словно услышав приглашение адмирала, "Туполев", сделав вираж,  снизился
еще больше и медленно  стал  приближаться  к  авианосцу  спереди.  Фудзита
что-то крикнул телефонисту, который снова забубнил в телефон.  Более  двух
сотен орудийных стволов повернулись к носу, словно лес под напором  ветра.
Затем раздался крик впередсмотрящего, который  показывал  за  корму.  Там,
сверкая пропеллерами, показались два "Зеро" так низко, что  их,  казалось,
обдавали брызги волн. Дальше у горизонта показалась и третья машина.
   Внезапно Росс почувствовал, как  былая,  годами  питаемая  неприязнь  к
русским  уступает  место  тревоге.   Теперь   русские   были   союзниками,
сражавшимися с общим и сильным противником.
   - Нет, нет, - пробормотал он сквозь  зубы.  -  Русские,  не  лезьте  на
рожон! Возвращайтесь! Уходите от греха!
   "Туполев", изящно снизившись, оказался совсем рядом, так что можно было
разглядеть его в подробностях: четыре антенны - одна под самым носом,  три
в обтекателях снизу фюзеляжа, под каждым крылом контейнеры  с  электронным
разведоборудованием, кабина штурмана, пилотская кабина, две задних  кабины
с  хвостовой  пушкой,  две  пушки  сверху,  красные  звезды  на  фюзеляже,
объемистые воздухозаборники двух мощных двигателей, крупный  черный  номер
"68" на вертикальном стабилизаторе. Лениво, словно гигантская  стрекоза  в
погожий летний день, "Туполев" подлетал к "Йонаге". Казалось,  он  задумал
совершить посадку. Тут вдруг  проглянуло  солнце  и  залило  своим  светом
авианосец. Самолет же, находясь уже метрах в пятистах  от  носа  "Йонаги",
стал сворачивать, обходя  судно  с  левого  борта.  Двигатели  его  грозно
ревели.
   - Они увидели ваши зенитки, - крикнул Росс адмиралу, затем добавил  уже
в сторону: - Задайте-ка им жару, русские!
   Фудзита что-то крикнул телефонисту.  Тотчас  же  батарея  левого  борта
открыла огонь. Мостик сотрясали взрывные волны, едкий коричневый  и  белый
дым окутал корабль, не пощадив и мостика. В  нос  Россу  шибануло  запахом
пороха. Ураган трассеров обрушился на  самолет.  Он  был  так  низко,  что
верхние зенитки надстройки стреляли по сути дела вниз.  Очереди  пробивали
дыры в верхней части фюзеляжа, вздымали гейзеры морской воды в  отдалении.
Самолет сделал резкий вираж, вздрогнул, словно раненый орел,  и  попытался
набрать высоту. Очередное попадание подняло фейерверк алюминиевых осколков
левого крыла. Из левого двигателя повалил дым.
   Затем Росс услышал  новый  вой.  Это  надрывались  моторы  "Зеро".  Они
приближались к "Туполеву", неистово  обстреливая  его.  Росс  увидел,  как
замигали огоньки пушек "Туполева". Один "Зеро" закачался, вильнул, отвалил
в  сторону.  Затем  японский  самолет  разлетелся  на   тысячи   осколков.
Причудливо кувыркаясь и дергаясь, словно манекен, летчик рухнул в море.
   "Туполев" сделал вираж и, набирая высоту, начал удаляться, преследуемый
потоками трассеров и пятидюймовых снарядов. Невзирая на  канонаду,  второй
"Зеро" помчался прямо на неприятеля, прошив нос и кабину  огромной  машины
длинной очередью.
   Не дрогнув, не уклонившись в самый последний  момент  от  столкновения,
японский летчик протаранил своим истребителем огромный самолет,  угодив  в
переднюю часть, чуть дальше пилотской кабины. Брызнули  осколки  алюминия,
японский самолет потерял крыло, резко  отлетел  вправо  и,  дико  завывая,
устремился вниз, оставляя за собой  дымный  хвост.  Еще  мгновение,  и  он
врезался в воду. "Туполев", однако, выдержал удар. Он  продолжал  набирать
высоту, хотя дым, валивший из левого двигателя, делался все гуще и гуще.
   Росс увидел третий "Зеро", лишь когда тот оказался у самого  "Туполева"
и, прошив его левый борт длинной очередью,  промчался  мимо,  буквально  в
каких-то дюймах от хвоста. Самолет-гигант отчаянно уходил от жаждавших его
металлической плоти трассеров "Йонаги". Между  тем  "Зеро",  метнувшись  в
сторону, словно ошалевший ястреб, атаковал противника с другой  позиции  -
сзади и снизу. Хвостовые пулеметы "Туполева" изрыгали огонь и  свинец,  но
длинная  очередь  "Зеро"  заставила  их  смолкнуть.  Из  левого  двигателя
"Туполева" уже вырывались языки пламени. Самолет качался, словно  раненый,
но еще не побежденный гладиатор.
   Фудзита что-то прокричал телефонисту, и зенитки "Йонаги" разом умолкли.
"Зеро" догнал "Туполева" и прошил ему брюхо  от  хвоста  до  носа,  отчего
полетели осколки и бешено закружились в стремительном вихре.
   Из левого бензобака "Туполева" показалось пламя. Завалившись  на  левое
крыло, оставляя за собой  тучи  черного  дыма,  "Туполев"  стал,  описывая
длинную кривую, падать вниз, приближаясь к "Йонаге".
   Адмирал Фудзита истошно вопил, стучал сухоньким  кулачком  по  поручню.
Снова  вовсю  заработали  зенитки  "Йонаги".  Они   исступленно   дырявили
приближавшееся к их кораблю  огнедышащее  чудовище.  Разлетелся  вдребезги
остекленный нос самолета, распался на части фонарь, отскочил хвост. "Зеро"
настойчиво преследовал гибнущего гиганта. Казалось, он был крепко-накрепко
привязан к нему своими же трассерами.
   Свирепо оскалившись, вцепившись в перила мертвой  хваткой,  Порох  Росс
смотрел на объятую пожаром почти стотонную махину, лихорадочно шепча:
   - Врежься, врежься в нас! Ну давай, ударь! Ударь!
   Казалось, столкновение неизбежно. Но в самый последний момент "Туполев"
вдруг резко вильнул в сторону и вонзился  в  воду  буквально  в  считанных
ярдах от авианосца, подняв колоссальный  столб  брызг  и  обломков.  Тонны
соленой воды обрушились на батарею левого борта. Росс исступленно  дубасил
кулаками по перилам, пока не заболели руки, тупо уставясь  на  шлейф  дыма
над  морской  могилой  самолета.  По  всему  авианосцу  лавиной   катилось
"банзай!". "Зеро",  торжествуя  победу,  сделал  круг  над  местом  гибели
русского самолета.
   Но тут послышались возбужденные крики впередсмотрящих на  фор-марсе,  и
все, кто был на мостике, судорожно схватились за бинокли.  Росс  посмотрел
туда, где скрылся под водой самолет, и понял, в чем дело. Теперь на волнах
покачивалась маленькая надувная лодочка, в которой сидели двое летчиков.
   Адмирал выкрикнул команду. Авианосец стал поворачивать и двинулся прямо
на уцелевших русских. Росс отчетливо видел  их  -  молодые,  в  коричневых
комбинезонах, они сидели молча и смотрели, как надвигается  на  них  серая
громадина корабля. Они были так близко, что Росс мог разглядеть "крылышки"
на груди одного из них.  Внезапно  русские  задрали  головы  и  уставились
вверх. Прямо на лодочку пикировал ненасытный "Зеро".  Еще  немного,  и  на
лодочку обрушился смертоносный град. Один  из  пилотов  высоко  взлетел  в
воздух, потом стал падать вниз, таща за собой  выпущенные  из  распоротого
живота кишки. Его товарищ задергался, словно эпилептик, а потом его голова
треснула, как переспелый арбуз. В какие-то доли секунды он  разлетелся  на
мельчайшие частицы, как и сама лодка. Еще немного, и на  поверхности  воды
осталось лишь колыхавшееся алое пятно.
   Снова японцы завопили "банзай!", снова стали возбужденно  хлопать  друг
друга по спинам. Росс лишился дара речи.
   Он остолбенело смотрел на воду не в силах выговорить ни  слова.  Зрачки
его расширились, лицо побагровело, жилы на  шее  превратились  в  стальные
тросы. Он обернулся к своему мучителю, но так ничего и не смог сказать.
   Он мог только издавать какое-то  рычание.  Хирата  усмехнулся.  Наконец
Росс прорычал, дрожа от ненависти:
   - Убийцы! Убийцы!
   - Вот так сражаются самураи, янки, -  наставительно  заметил  Хирата  и
засмеялся.


   Росс сидел возле стола адмирала. Он был слишком  ошарашен  случившимся,
чтобы  удивляться,  почему  его  пригласили  присутствовать  при   докладе
подполковника Масао Симицу.  Адмирал  Фудзита  сидел,  выпрямив  спину,  и
слушал летчика. Симицу говорил  на  том  безупречном  английском,  который
словно берег исключительно для Росса:
   - К югу от Алеутских  островов  пропал  подполковник  Аосима.  Исчез  в
тумане, и больше мы его не видели.
   - Где именно?
   - Сто семьдесят девять градусов десять минут восточной  долготы,  сорок
девять градусов тридцать две минуты северной широты. Примерно  в  двухстах
километрах южнее острова Тагату.
   -  Возможно,  вышел  из  строя  двигатель.   Боги   оказались   к   нам
неблагосклонны. Он заслужил право на то, чтобы умереть  в  бою  с  врагом.
Аосима обладал истинным духом ямато [древнее название Японии].
   - Верно, адмирал, - сказал Симицу, глядя на безмолвного  американца,  -
истинно японским духом.
   Порох Росс прекрасно понимал значение словосочетания "ямато дамаси", но
и не подумал кивнуть  головой  в  знак  согласия.  Перед  глазами  у  него
по-прежнему стояли  сцены  уничтожения  русского  самолета.  У  него  было
скверно во рту, бурлило в животе, к горлу подступала  тошнота,  как  у  не
привыкшего к алкоголю человека, вдруг сильно  перебравшего  спиртного.  Он
сидел в каком-то отупении, слушал, но не  мог  заставить  себя  произнести
хотя бы слово.
   - "Зеро" проявили себя неплохо, - сказал Фудзита.
   - Просто отлично, адмирал. Двигатели не подвели, даже когда работали на
полную  мощность.  И  пулеметы  ни  разу  не  заклинило.  Наши  оружейники
постарались на славу.
   Адмирал посмотрел  на  Росса,  который  сидел,  качая  головой,  словно
отгоняя призраки.
   -  Снаряды  были  распакованы  и  запакованы  заново,  -   пояснил   он
американцу, а затем обратился к Симицу: - Отличная стрельба, подполковник.
   Губы мертвеца расплылись в подобие улыбки.
   -  Всего  лишь  четырнадцать  двадцатимиллиметровых  снарядов  и  сорок
калибра семь и семь против лодки.
   - Это точно, - вдруг вышел из своего ступора  Росс.  -  Что  верно,  то
верно. Отличная стрельба, старина. Дух ямато в чистом  виде!  Эти  бедняги
представляли  собой  смертельную  опасность!  Мои  глубочайшие   и   самые
искренние поздравления.
   - Капитан, - в голосе  адмирала  была  сталь.  -  Вы  находитесь  здесь
исключительно по причине вашего знания этих районов. - Затем, смягчившись,
он добавил: - Никто не требует, чтобы вы повели себя  бесчестно,  и,  если
вам угодно, я велю проводить вас в каюту.
   Росс уже поборол в себе приступ ярости  и  лихорадочно  искал  разумное
решение конфликтной ситуации. Если он выберет каюту, то  утратит  связь  с
руководством "Йонаги". Но нет, адмирал проявлял интерес к своему пленнику.
Даже что-то похожее на привязанность. Надо воспользоваться этим  и  узнать
побольше. Может, удастся понять, как остановить этих безумцев!  Он  сделал
усилие и ответил спокойным тоном:
   - Я бы предпочел остаться, адмирал.
   - Отлично. Но мы вполне можем обойтись без  ваших  иронических  шпилек.
Они решительно здесь неуместны.
   - Есть, адмирал.
   Фудзита обратился к Симицу:
   - Младший лейтенант Майеда и лейтенант Киносита погибли смертью героев,
не так ли?
   - Да, адмирал, - отозвался тот. - Они отдали жизнь за императора, как и
подобает самураям.
   - Не сомневаюсь, что их душам обеспечено место в храме Ясукуни.
   - Совершенно справедливо, адмирал.
   Росс посмотрел сначала на  одного,  потом  на  другого,  но  промолчал.
Адмирал тем временем говорил:
   - Мы берем курс на Перл-Харбор и будем проводить учебные  занятия,  как
только позволит погода. Я приказал двигаться не так быстро. Похоже, радары
противника гораздо эффективнее, чем  мы  предполагали.  Если  наш  корабль
будет двигаться медленно,  операторы  радаров  сочтут,  что  это  торговое
судно. И пусть ваши летчики летают на малой высоте.  Тогда  их  не  смогут
запеленговать.
   - Все летчики соблюдали  потолок  в  сто  метров,  адмирал.  Мы  сумеем
прибыть вовремя, седьмого  декабря,  в  установленное  место,  адмирал?  -
спросил Симицу.
   - Надо. Мы  начнем  решающий  бросок  вечером  шестого  декабря,  делая
тридцать узлов. - Симицу понимающе кивнул.
   Росс с ужасом понял, до чего хитер и проницателен этот старик.  Он  был
отменный тактик и стратег.
   - Я понимаю, - сказал адмирал Симицу, - что вам  не  терпится  провести
разбор полета с вашими летчиками. Поэтому вы свободны.
   Симицу отдал честь,  поклонился  и  исчез,  оставив  адмирала  и  Росса
наедине друг с другом. Росс понимал, что сейчас  должен  каким-то  образом
заставить старика  изменить  свое  решение.  Другой  возможности  ему  уже
никогда не представится.  Несмотря  на  ясное  осознание  трудности  своей
задачи, он все-таки начал:
   - Вы абсолютно непоколебимы в своей  решимости  атаковать  Перл-Харбор,
адмирал?
   -  Таков  приказ,  капитан.  Я  получил   его   от   главнокомандующего
Объединенным флотом адмирала Исоруку Ямамото лично.
   - Адмирала Ямамото вот уже сорок лет нет  на  этом  свете,  адмирал,  -
заметил Росс. - Он погиб, совершая инспектирование. Его самолет  "Мицубиси
G4M" был сбит над Соломоновыми островами. Хочу еще раз напомнить, что  ваш
поход состоится на сорок два года позже, чем следовало бы.
   - Это не существенно. Приказ есть приказ. Это самое главное, капитан.
   - Самое главное? - переспросил Росс, чувствуя, что его решимость  тает.
Вы уничтожили мой корабль, вертолет  Береговой  охраны,  русский  самолет.
Когда прекратятся эти убийства?
   - Никогда, - твердо отчеканил адмирал, затем с легким упреком в  голосе
добавил:  -  Прошу  вас,  капитан,  держите  себя   в   руках.   Вы   ведь
профессиональный военный. Разве разумно оставлять свидетелей?
   - Но вас уже  обнаружили.  Русские,  несомненно,  успели  передать  все
необходимые сведения.
   Старый моряк пожал плечами и ответил:
   - Я не желаю иметь  ничего  общего  с  кораблями,  которые  ползут  как
черепахи. Я мчусь навстречу беде.
   -  Господи,  вы  же  цитируете  Джона  Пола  Джонса?  [Джон  Пол  Джонс
(1747-1792) - американский  моряк-авантюрист;  занимался  работорговлей  в
Вест-Индии, в 1775 г. поступил на службу в  американский  флот,  воевал  с
англичанами]
   - Почему бы нет, капитан? Он знал толк в морском деле  и  был  неплохим
командиром. Разве вы забыли его девиз?
   - Нет, не забыл, -  отозвался  Росс.  -  Только  я  никогда  не  убивал
беззащитных людей. Вы же просто наслаждаетесь этим.
   - Ха! Вы знаете, сколько по вашему радио говорили  об  атомных  бомбах?
Согласно вашей версии истории,  две  из  них  были  сброшены  на  японские
города. Сколько же человек погибло в Хиросиме и Нагасаки? Пятьдесят тысяч?
Сто тысяч? Разве тамошние женщины и дети были вооружены до зубов? Угрожали
вашим войскам? Не говорите мне про убийство беззащитных граждан, янки!
   - Это были военные операции,  цель  которых  -  скорее  положить  конец
войне. Те же, кого вы убили, не были вашими  врагами,  они  никак  вам  не
угрожали. Да, да! Вы же хладнокровно убивали мирных граждан.
   - Какие формулировки, капитан. Значит,  если  убивают  американцы,  это
военная необходимость во имя гуманных целей, а вот когда убивают японцы  -
это чудовищное проявление бесчеловечности. Каков же ваш общий знаменатель?
Чем вы руководствуетесь?
   - Соображениями гуманизма.
   - Гуманизм! -  горько  усмехнулся  адмирал.  -  Значит,  по-вашему,  вы
проявили гуманизм, когда запретили иммиграцию из Японии в двадцатые  годы,
а потом велели нам убираться из Китая и наложили эмбарго на поставки нефти
в Японию в тридцатые? Одной рукой вы даете нам пощечины, а другой  мешаете
защищаться? - Глаза старика воинственно засверкали. - Когда же мы начинаем
отстаивать наше право бороться за Азию для азиатов, вы  начинаете  убивать
всех подряд.
   - Значит, вы верите в то, что атомные бомбы были и впрямь сброшены?
   Старик выставил руки ладонями вперед:
   - Это все не имеет никакого значения. Когда  же  вы,  капитан,  поймете
главное!
   - Главное? В чем оно состоит?
   - "Йонага" получил  боевой  приказ,  капитан.  Мы  сделаем  все,  чтобы
выполнить поставленную перед нами задачу.
   - Вы хотите уничтожить Перл-Харбор?
   - Ну да. Поймите, раз нам дан приказ, мы обязаны его  выполнить.  Любой
ценой.
   -  Приказ  -  мчаться  навстречу  беде?  Неужели,  адмирал,   это   ваш
единственный разумный довод? Неужели у вас не существует иного оправдания?
   - Вы сами командовали, капитан.  Меня  удивляет,  что  вы  задаете  мне
подобные вопросы.
   - Есть пределы, за которыми командир уже не имеет  права  ссылаться  на
полученный им приказ. Командир обязан взвесить шансы на успех,  подсчитать
возможные потери. Приемлемы ли ваши предполагаемые потери? В состоянии  ли
вы нанести противнику достаточный урон? Да и вообще можете ли вы добраться
до цели? Или вы готовы поступиться "Йонагой", бросить  корабль  в  костер,
как обломок доски,  выброшенный  на  берег  волнами?  В  костер  во  славу
проигранного дела?
   Лицо старика сморщилось еще больше. На нем появилось подобие улыбки.
   - Капитан, вы сделались очень красноречивым, и в  вашей  риторике  есть
своя убедительность.  -  У  Росса  снова  затеплилась  надежда.  -  Вы  бы
предпочли, чтобы "Йонага"  развернулся,  отправился  назад,  в  Японию,  и
спокойно бросил якорь в Токийском заливе?
   - Ну да...
   Фудзита долго и пристально смотрел на Росса.
   - Не для того строили этот авианосец, не для того его оснащали, не  для
того готовились члены его экипажа, чтобы вдруг взять и повернуть  обратно,
не выполнив боевого задания.
   - Это уже не имеет никакого значения, адмирал. Война давно окончена.
   - Предположим, вы правы, -  Росс  снова  воспрял  духом.  Неужели  дело
сдвинулось с мертвой  точки?  -  Но  скажите,  капитан,  когда  в  истории
человечества люди создавали военную машину и не пользовались ею?
   Порох вздрогнул, словно его ударило током.
   - Вы хотите сказать: "Йонага" должен атаковать Перл-Харбор, потому  что
"Йонага" существует?
   - Разве человечество не руководствуется в своих действиях именно  такой
логикой?
   - Нет!
   - Да!
   - Нет!!! - чуть не крикнул Росс.
   - Ошибаетесь, капитан. Если уж человек брал в  руки  оружие  и  взводил
курок, он всегда стрелял.
   - Даже если целился себе в голову?
   - Даже тогда. Должен ли я еще раз напомнить  вам  о  ваших  собственных
атомных бомбах?
   Росс в отчаянии воздел вверх руки.
   - Значит, задание надо выполнить только потому, что "Йонага" оказался в
этой точке и у него есть приказ. Ну где тут логика, адмирал?
   - Прецедент, капитан. Прецедент.
   - Какой прецедент?
   - Вы верите в то, что нюрнбергские процессы действительно имели место?
   - Это факт истории.
   -  Мы  собрали  огромное  количество   информации   относительно   этих
процессов. Предположим даже, что они и впрямь состоялись? - Росс кивнул. -
Скольких невинных людей уничтожили немцы в газовых камерах?
   - От восьми до десяти миллионов.
   - Какой аргумент в защиту Геринга, Йодля, Риббентропа, Кейтеля и прочих
подсудимых приводили адвокаты?
   - Выполнение приказа, - неохотно буркнул Росс.
   - Вот именно, капитан. Итак, немцы просто выполняли данный им приказ.
   - И с десяток из них были за это казнены, адмирал.
   - Если все  это  действительно  так,  то  это  просто  неслыханно.  Это
беспрецедентно. Незаконно.
   - Незаконно?
   - Да, законы,  по  которым  они  были  осуждены,  вошли  в  силу  после
совершения деяния.
   - Неважно...
   - По-моему, это как раз самое важное...
   - Но при чем тут Нюрнберг? При чем тут нацизм?
   - Дело в том, капитан, что мы, военные,  при  наличии  соответствующего
вооружения и имея приказ, обязаны его выполнить. Мы  делаем  то,  что  нам
велят. Мы обязаны так поступать. У нас нет выбора. В противном случае  моя
или ваша жизнь теряет смысл. Приказ - это святое. Он существует для  того,
чтобы его выполнять. В  каком-то  смысле  все  те,  кто  облечен  властью,
являются самураями. - Сухой кулачок Фудзиты ударил по крышке стола. Затем,
отчеканивая каждое слово, он произнес: - Мы выполняем приказы.  Понимаете?
Мы их выполняли, выполняем и будем выполнять, не обсуждая последствия.
   - Значит, погибнут еще сотни, тысячи людей.
   - Я мчусь навстречу беде, капитан, - старый моряк улыбнулся так, что от
него повеяло вечностью.
   В дверь постучали. Вошел Хирата.
   - Адмирал, - сказал он, выпрямившись. - Лейтенант Мори готов.
   - Отлично.
   Затем, поглядев на Росса, Хирата продолжил:
   - Лейтенант  требует  присутствия  двух  волосатых  варваров,  адмирал.
Собственно, он обещает, адмирал,  провести  всю  церемонию  на  английском
языке.
   - Церемония? - переспросил Росс, вцепившись в подлокотники. - Та самая?
   - Вы пытаетесь понять нас, наши мотивы, источники,  откуда  мы  черпаем
силы, - говорил адмирал с улыбкой. - Вам не терпится узнать  нашу  логику.
Раньше вы упомянули об  обломке  дерева,  выброшенном  морем  на  сушу,  и
сравнили  с  ним  "Йонагу".  Вам  никогда  не   доводилось   рассматривать
древесину, побывавшую в море?
   - Я вас не совсем понимаю...
   - Японцы убеждены, что природа - хороший учитель. Когда-нибудь возьмите
в руку кусочек такого дерева и внимательно его разглядите. Вы увидите, что
море вымывает все мягкое, податливое,  оставляя  лишь  самое  прочное.  Вы
поймете, как укрепляются волокна японского характера, узнаете то, чего  не
в силах постичь  западное  сознание.  Через  несколько  минут  вы  станете
свидетелем события, которое убедит вас в нашей силе, в нашей верности духу
бусидо. Вы поймете, что означает умение самурая выполнять приказ и к каким
последствиям может привести ослушание.
   - О каких последствиях идет речь?
   - Лейтенант Мори  ослушался  приказа.  Теперь  он  искупит  свою  вину,
реабилитирует себя тем, что совершит харакири, ритуальное самоубийство.
   - Он вспорет себе живот?
   - Да. Ведь он открыл огонь  по  автожиру  Береговой  охраны  без  моего
приказа.
   Росс начал смутно  припоминать  тот  инцидент.  Да,  он  наконец  снова
вернулся памятью к недавним событиям. Адмирал тогда еще пришел в ярость.
   - Неужели из-за этого пустяка он выпустит себе кишки?
   - У нас есть пословица, капитан. "Истинное мужество заключается в  том,
чтобы жить, когда надо жить, и умереть,  когда  надо  умереть",  -  сказал
адмирал и затем проговорил, словно отрезал: - Приказ есть  приказ,  и  его
необходимо выполнять. Только так ведут себя люди чести.


   Двое охранников отвели Росса на ангарную палубу, где он оказался  перед
помещением, сооруженным из некрашеных досок. Внутрь вела одна-единственная
дверь. Возле нее Росс увидел Эдмундсона под  охраной  еще  двоих  японцев.
Американцы обменялись приветствиями, а японцы молча стояли и  смотрели  на
них.
   Палуба  была  заполнена  рядами  самолетов.  В  лучах  прожекторов,  на
потолке, Росс  прекрасно  видел,  как  вокруг  них  копошились  техники  и
механики,  проверяли  двигатели,  закрылки,  элероны,   щелкали   рычагами
управления. Бомбы и торпеды по-прежнему находились на стеллажах,  бензином
пахло все так же слабо.
   - Похоже, через задний подъемник они  отправляют  самолеты  наверх  для
нового патрулирования. А всерьез атаковать пока не  собираются,  -  сказал
Росс Эдмундсону, на что тот кивнул.
   - Что случилось, капитан? -  спросил  Тодд  после  паузы.  -  Я  слышал
стрельбу, вой, грохот.
   Капитан  коротко  поведал  матросу  о  том,  что  случилось  с  русским
самолетом.
   - Господи, капитан, неужели они не соображают, что  русские  не  просто
запеленговали их, но и навели на них свои ракеты. Ядерные ракеты!
   - Им все равно, Тодд. Самурай живет  для  того,  чтобы  умереть.  -  Он
показал рукой на вход в помещение и сказал: - Мы будем  свидетелями  того,
что делает самурай, который нашел подходящий повод расстаться с жизнью.
   - Что-что?
   - Видишь цветы по обе стороны от двери? Это  императорские  хризантемы.
Символ его императорского величества. А вот  эта  позолоченная  доска  над
входом  называется  тори.  -  Молодой  матрос  кивнул.  -  Это,  наверное,
сочетание  буддийского  храма  и  синтоистской  усыпальницы.   Мы   станем
свидетелями того, как один из этих головорезов вспорет себе брюхо!
   - Что? Но почему?  -  Тодд  слегка  побледнел.  -  Он  совершил  что-то
ужасное?
   - Нет, сущий пустяк. На какое-то мгновение, как они выражаются, потерял
лицо.
   В этот момент появился адмирал Фудзита в сопровождении капитана второго
ранга Хираты и капитана второго ранка Кавамото.  Хирата,  сжимая  рукоятку
меча, злобно покосился на Росса. Тот  только  плюнул  на  палубу.  Фудзита
кивком головы показал на  загадочное  помещение,  и  Росса  с  Эдмундсоном
затолкали внутрь.
   ...Оказавшись внутри, Росс обнаружил там многое из того, что  и  ожидал
там увидеть. Действительно, это было нечто вроде храма.  Но  там  не  было
большого нефа с нишами. Вместо этого он увидел около сотни офицеров в  три
шеренги, смотревших на алтарь, устроенный у переборки. По обе  стороны  от
алтаря  были  полки,  а  на  них  сотни  маленьких  белых   шкатулочек   с
иероглифами. Алтарь находился между двух статуй Будды. В центре  помещения
имелось небольшое возвышение, примерно в десять квадратных  футов.  Помост
был покрыт алым ковром. Палубного настила  не  было  видно  нигде.  Вокруг
помоста все было застлано красивыми белыми циновками.
   - В этих шкатулках, -  прошептал  Росс  Тодду,  -  находится  пепел  их
умерших. Они готовы на все, лишь бы доставить эти штучки назад в Японию. -
Ради этого они готовы бросить вызов кому угодно и даже умереть.
   Тодд мгновение подумал, затем тихо прошептал:
   - Им предстоит заполнить еще пару тысяч таких  шкатулочек.  Тогда  дело
будет сделано.
   Росс обратил внимание, что над алтарем имеется большой  каллиграфически
выписанный черным иероглиф.
   - Вечное спасение, - прошептал он  перевод  на  ухо  Эдмундсону.  -  Мы
увидим спасение лейтенанта Тако Мори на кончике его вакидзаси.
   - Вакидзаси?
   - Ритуальный кинжал.
   Внезапно, без команды, офицеры в парадной  синей  форме  повернулись  к
адмиралу и поклонились. Фудзита поприветствовал каждую из шеренг отдельным
кивком.
   Американцев вытолкнули вперед.
   - Кланяйся, краснорожая свинья, -  прошипел  Хирата,  тыкая  кулаком  в
поясницу Росса. Иноземцы поклонились трижды по разу каждой шеренге.  Затем
их пихнули в шеренгу, где Росс и Эдмундсон оказались рядом с Фудзитой.
   В задней части помещения произошло какое-то движение,  и  гулкие  крики
механиков,  обслуживавших  самолеты,  и  соответствующие  лязг  и   грохот
прекратились. Затем в помещении воцарилось молчание. Вошел лейтенант  Тако
Мори, за которым следовали трое офицеров. Худощавый,  с  длинными  черными
волосами, собранными в узел на затылке,  лейтенант  был  облачен  в  белую
накидку с крыльями.
   Фудзита обернулся к Россу и тихо сказал:
   - Вы, капитан, конечно, неплохо разбираетесь во  всем,  что  связано  с
Японией, но вряд ли когда-либо были свидетелем харакири.
   Росс посмотрел на плоское морщинистое лицо старика и ответил:
   - Верно, адмирал, но, признаться, это то, без чего  я  как  раз  вполне
могу обойтись.
   - Вам обоим полезно посмотреть на это, - возразил адмирал. - Мир должен
видеть проявление истинного духа ямато.
   - То бишь японского духа, - пояснил Росс своему молодому спутнику.
   Снова наступило молчание. Лейтенант Мори и его свита остановились перед
адмиралом. Человек в белом  глубоко  поклонился.  На  этот  низкий  поклон
адмирал ответил коротким кивком. Затем Мори поклонился каждой из шеренг, и
офицеры ответили на его приветствие также поклоном.
   Медленно, с большим достоинством, осужденный на смерть взошел на помост
и распростерся ниц перед алтарем. Так он  провел  несколько  минут,  затем
встал, повернулся лицом к адмиралу и сел, скрестив  ноги.  Слева  к  нему,
крадучись, стал подходить офицер, не спуская глаз с лица Мори.
   -  Лейтенант  Мори  попросил,  чтобы  все   детали,   все   подробности
предстоящего были как следует  объяснены  вам,  -  мягко  сказал  адмирал,
повернувшись к  американцам.  -  Офицер  слева  -  капитан  второго  ранга
Иоситомо Ота. Он лучший друг лейтенанта  Мори.  На  него  возложена  очень
важная  обязанность.  Если   лейтенант   Мори   проявит   нерешительность,
колебания, Ота должен немедленно обезглавить его. Если же Мори  безупречно
выполнит все, что положено для харакири, капитан второго ранга  Ота  затем
нанесет один удар мечом и завершит церемонию.
   Американцы переглянулись и молча кивнули. Адмирал Фудзита посмотрел  на
обреченного и поднял руку. Один из офицеров сделал шаг вперед. В  руках  у
него был поднос, на котором лежал кинжал, завернутый в папиросную бумагу.
   - Это вакидзаси, - сказал адмирал Фудзита как бы  самому  себе.  В  его
голосе чувствовалось благоговение. - Длина - девять  с  половиной  дюймов,
острие и кромки - как бритва.
   У Росса внутри что-то оборвалось. На ладонях выступила испарина.
   Человек с  ритуальным  кинжалом  опустился  на  пол  и  передал  оружие
осужденному, который с почтением принял его, поднял к лицу  и  внимательно
осмотрел, затем положил перед собой.
   - Я, и я один, - внезапно  заговорил  лейтенант  Мори  глухим  голосом,
доносившимся словно из кратера, - приказал открыть огонь по автожиру -  до
того как наш высокочтимый командир соблаговолил отдать такое распоряжение.
За это преступление я сейчас убью себя, вспоров себе живот, и  прошу  всех
быть тому свидетелями. - Обреченный на смерть  вынул  из-за  пояса  листок
бумаги.
   - Его предсмертное стихотворение, - сказал Фудзита краешком рта.
   Мори стал читать:
   - Голубое небо и море - единое целое, они сливаются  в  отдалении,  как
сливаются жизнь и смерть, становясь вечностью, совершенным сейчас. - Затем
он отпустил листок, и тот стал падать вниз.  На  помосте  остались  только
лейтенант Мори и каисаку. Мори поклонился и затем снял накидку,  подоткнув
рукава под колени.
   - Он сделал это, чтобы не дать себе упасть вперед, - пояснил Фудзита. -
Тогда  бы  ассистенту  пришлось   изрядно   потрудиться,   чтобы   нанести
один-единственный точный удар.
   Словно в трансе, Росс наблюдал, как Мори твердой  рукой  взял  лежавший
перед ним  кинжал,  посмотрел  на  него  задумчиво,  с  какой-то  странной
любовью, затем несколько раз глубоко вздохнул, словно  желая  в  последний
раз в жизни сосредоточиться. Затем он приставил  острие  кинжала  к  левой
части живота.
   Шум турбин авианосца и гудение вентиляторов словно  утонули  в  тяжелом
безмолвии, установившемся в этом помещении. Это  безмолвие  тяжким  грузом
давило на  Росса,  словно  пытаясь  расплющить  его.  Росс  слышал  только
собственное дыхание. Он не отрываясь смотрел на Мори. Тот  же,  решительно
стиснув зубы и  поджав  губы,  надавил  на  рукоятку  кинжала.  Тотчас  же
брызнула кровь, обагрив белую ткань. Мори сделал горизонтальное  движение,
и хлынул новый поток крови. Она побежала по скрещенным  ногам  лейтенанта,
на ковер. Ота подался вперед. Внимательно следя за каждым движением  Мори,
он держал наизготовку длинный изогнутый меч.
   Откуда-то с другой планеты до Росса донесся голос адмирала:
   - Горизонтальный разрез освобождает "вместилище души", коротко  пояснил
он. - Теперь нужен завершающий, вертикальный разрез.
   Медленно Мори повернул лезвие у себя в животе и потянул  кинжал  вверх.
На его лице не дрогнул ни единый мускул. Он не издал ни звука. Он выдернул
кинжал и подался вперед, вытянув шею. Внутренности стали выползать ему  на
колени, на пол. В этот момент Ота вскочил на ноги, занес над головой  свой
меч и со свистом опустил его.  Раздался  тот  самый  звук,  который  можно
услышать в мясной лавке, когда сталь врезается в мясо и  кости.  С  глухим
стуком отрубленная голова упала на помост и скатилась на палубу. Его глаза
были по-прежнему открыты. Обезглавленное тело застыло в сидячем положении,
чуть наклонившись вперед. Из перерубленных яремных вен на помост  фонтаном
била кровь, кишки громоздились серо-красной кучей.
   Росс с трудом подавил стон. Он никак  не  подозревал,  что  в  человеке
столько крови. Эта кровь образовывала лужи,  свертывалась,  превращаясь  в
толстую корку на помосте, на палубе, у ног самого Росса. Японцы,  стоя  по
стойке "смирно",  безмолвно  смотрели  на  происходящее.  Наконец  фонтаны
прекратились, но кровь продолжала вытекать из тела.
   Росс почувствовал, что его взял  за  руку  Эдмундсон.  Молодой  человек
показал на пол. У ног Росса на щеке лежала голова лейтенанта  Мори.  Глаза
были широко открыты, смотрели на Росса. Росс  почувствовал  горечь  желчи,
Эдмундсона вырвало.
   Росс услышал, как где-то в отдалении злобно  рассмеялся  Хирата.  Затем
Росс услышал его слова, полные сарказма:
   -  Значит,  зрелище  смерти  самурая  вам  не   по   нутру,   волосатые
круглоглазые обезьяны. - Хирата брызгал  слюной,  и  глаза  его  светились
опасным  огнем.  Судя   по   всему,   случившееся   только   усилило   его
кровожадность.
   Порох  почувствовал  знакомое  покалывание:  словно   тысячи   иголочек
вонзились  в  его  плоть.  В  висках  застучали  молоточки,  все   чувства
обострились. Показав рукой на помост, он сказал:
   - Как только ты пожелаешь совершить такое же восхождение,  приятель,  я
буду рад оказаться твоим помощником, о доблестный воин.
   Издав  звериное  рычание,  Хирата  одним  прыжком  выскочил  из  строя.
Выхваченный из ножен меч со свистом  разрезал  воздух.  Хирата  бросил  на
Росса взгляд, полный ненависти. Он расставил ноги, а  страшный  меч  занес
над правым плечом, ухватившись за рукоятку  обеими  руками.  Сзади  кто-то
грубо обхватил Росса так, что он не  мог  пошевелиться.  Охранники?!  Росс
забыл об их существовании. Как выяснилось, совершенно напрасно.
   - Нет! - крикнул Эдмундсон и тотчас же простонал от  боли,  потому  что
другие охранники ловко и безжалостно вывернули ему руки за  спину.  Больше
никто не шелохнулся. Офицеры оставались в шеренгах,  безучастно  глядя  на
американцев.
   - Адмирал! - воскликнул Росс. - Это, стало быть, и есть бусидо? Значит,
у самураев принято нападать на безоружных людей? Нападать с мечами?
   На Росса уставилась голова мертвеца.
   - Ваша жизнь и  ваша  смерть  -  это  ничто.  Вы  имели  неосторожность
оскорбить самурая вашим сарказмом. Да, он имеет право поступить с вами  по
своему усмотрению. Я же предупреждал вас,  капитан:  Хирата  должен  снова
обрести лицо.
   - Уничтожением безоружных, да? - запальчиво крикнул Эдмундсон,  на  что
адмирал сухо ответил:
   - Это не средневековая Европа, и  мы  не  рыцари  Круглого  стола.  Наш
корабль -  микрокосм  Японии.  Да.  И  согласно  древнему  учению  бусидо,
японский офицер-самурай имеет  право  убить  любого  -  будь  то  японский
крестьянин или американский капитан, - кто стоит ниже  его,  хотя  бы  для
того, чтобы проверить, хорошо ли отточен его  меч.  Кодекс  чести  самурая
распространяется только на самих самураев. Вы вне его.
   - Отпустите вонючего варвара! - взвизгнул  Хирата,  и  тотчас  же  Росс
почувствовал, что его никто не  удерживает.  -  Не  надо  его  держать.  Я
предпочитаю убивать тех, кто может  свободно  передвигаться.  Так  гораздо
интереснее.
   - Оружие! - крикнул Росс. - Дайте  мне  оружие,  и  мы  посмотрим,  кто
кого!..
   - Вы сами пошли на риск, капитан, - сказал адмирал. - Мы уже говорили о
том, что подобное может случиться. Капитан второго  ранга  Хирата  проявил
великодушие. Он разрешил освободить  вас.  Теперь  он  вступит  с  вами  в
поединок. Один на один. - Хирата отвесил низкий поклон и опустил меч.
   Росс сделал шаг вперед, наклонился и схватил то, что попалось  ему  под
руку. Его  пальцы  вцепились  в  длинные,  собранные  в  пучок  волосы  на
отрубленной  голове  лейтенанта  Мори.  Он  поднял   голову,   у   которой
по-прежнему были открыты глаза, отвисла челюсть, и из нее все  еще  капала
кровь. Хирата поднял меч, желая поскорее исполнить задуманное.
   Росс изучал противника наметанным  глазом  человека,  которому  не  раз
приходилось сражаться  за  свою  жизнь.  Хирата  был  невысок  и  худощав,
движения его отличались легкостью,  проворством.  Собственно,  большинство
японцев  на  этом  загадочном  корабле,  несмотря  на  возраст,  проявляли
быстроту реакций. Росс вспомнил, что тогда в каюте  адмирала  подполковник
Аосима без труда увернулся от его атаки.  Хирате  было  явно  семьдесят  с
небольшим, то есть лет на десять больше, чем ему, Россу.  Порох  Росс  был
крупнее, сильнее и моложе, но у японца в руках имелся длинный меч.
   Причем какой! Росс не мог без содрогания смотреть  на  его  отточенное,
как бритва, лезвие. Он понимал, насколько уязвима  его  плоть  перед  этой
безжалостной сталью. Причем Хирата, совершенно очевидно, отлично обращался
с мечом. Он мог нанести точный удар с  расстояния,  причем  одного  такого
удара будет  достаточно,  чтобы  распотрошить  противника,  заставить  его
потроха смешаться с внутренностями лейтенанта Мори. Но вспыхнувшая в груди
Росса ярость заслонила страх. Чувствуя, как в  груди  бушует  пожар,  Росс
стал медленно пятиться к помосту, кровь хлюпала под его подошвами.  Подняв
руку, он высоко поднял голову Мори. Он был  весь  внимание.  Пламя  ярости
сочеталось с ледяным спокойствием.
   Хирата двигался за ним боком, как краб, занеся меч над  правым  плечом.
Он выжидал удобного момента, чтобы нанести  удар.  Один-единственный.  Как
это делают японские воины. Но американец все же был далековато.
   Внезапно Росс услышал глухой звук за своей спиной. Он быстро оглянулся.
Тело Мори соскользнуло  с  помоста  и,  волоча  за  собой  кишки  и  комья
застывшей крови, упало на палубу, у самых ног Росса. Где чертов вакидзаси?
Наверное, в руке трупа.
   Росс перешагнул через труп Мори. Хирата неумолимо наступал. Он был  уже
совсем близко. Росс переместил  центр  тяжести  тела,  и  вдруг  нога  его
поехала по застывшей луже крови. Он  ощутил  панику,  но  успел  сохранить
равновесие и присутствие духа. Хирата улыбнулся. Снова, как краб, боком он
двинулся вперед. Росс ожидал, что японец свернет  в  сторону,  постарается
обогнуть труп, но вместо этого, словно хищник, улучивший  удобный  момент,
Хирата перепрыгнул через труп, и меч со свистом рассек воздух.  Росс  упал
на левое колено, пригнулся. Меч просвистел выше. Собрав все свои силы,  он
схватил голову лейтенанта и ударил ею противника.
   Голова Мори врезалась Хирате  в  правый  висок,  отчего  тот  грохнулся
наземь. Меч вылетел из его руки и, со звоном отлетев в  сторону,  исчез  в
скопище японцев. Никто не поспешил  поднять  и  подать  его  Хирате.  Росс
понял, что этого не предусматривал  самурайский  кодекс.  Хирата  вызвался
расправиться с врагом собственноручно, и бусидо требовало, чтобы  он  смыл
оскорбление, не прибегая к посторонней помощи.
   Когда Росс поднялся на ноги, Хирата уже стоял, и взор  его  блуждал  по
обезглавленному трупу лейтенанта. Они оба одновременно увидели вакидзаси в
руке Мори, кинжал был  весь  в  крови  и  покоился  на  серо-красной  горе
внутренностей.  Оба   противника   бросились   за   ним.   Но   американец
поскользнулся и, выругавшись, упал на колено.
   Японец радостно взвизгнул, склонился над трупом и выхватил из его  руки
вакидзаси. Вытерев лезвие о свой китель, он продолжил наступление.
   По-прежнему крепко сжимая  в  руке  свое  единственное  оружие,  голову
лейтенанта, Росс стал медленно пятиться.  Хирата,  держа  вакидзаси  перед
собой, наступал. Росс почувствовал неприятное шевеление  в  животе.  Снова
плоть против стали. Этот кинжал казался Россу  еще  опаснее,  чем  меч,  -
особенно в руках у человека, охваченного безумной жаждой смыть  нанесенное
ему оскорбление кровью того, кто по сути дела оставался безоружным.  Россу
случалось убивать людей из  огнестрельного  оружия.  Порой  оно  причиняло
ужасный, страшный урон. Но на расстоянии. Даже меч  убивал  на  расстоянии
вытянутой руки. Но в кинжале было что-то  особенное,  почти  интимное.  Он
соединял убийцу и  жертву  в  нечто  единое,  чего  не  удавалось  сделать
никакому другому оружию. Росс помотал головой. Оторвал взгляд  от  лезвия.
Нашел бездонные черные глаза Хираты и заглянул в них,  сам  не  зная,  что
надеется там увидеть.
   Противники кружили вокруг трупа  лейтенанта  Мори.  Осторожно  ощупывая
носком пол, прежде  чем  сделать  новый  шаг,  Росс  обнаружил  ступеньку.
Поднялся на помост. Наконец-то  сухое  место,  где  можно  находиться  без
опасения поскользнуться. Хирата продолжал  наступать,  держа  перед  собой
вакидзаси. Он не торопился, зная, что преимущество на его стороне.
   Затем он сделал стремительный выпад. Порох Росс ловко увернулся, махнул
головой Мори. Но и он не сумел задеть противника. Хирата оказался  на  том
самом месте, где Мори совершил ритуальное самоубийство. Американец  сделал
ложное движение.  Японец  увернулся.  Рассмеялся.  Росс  отскочил  вправо.
Хирата бросился в новую атаку и поскользнулся...
   Росс понял, что ему предоставляется тот  самый  случай,  о  котором  он
молил небеса. Голова лейтенанта Мори, описав алую дугу, выбила нож из руки
Хираты. Росс бросился на  противника,  они  сцепились,  упали  на  помост,
истошно вопя. Голова лейтенанта, как мяч, покатилась по алому ковру.
   Росса поразила сила маленького японца. Они катались по помосту,  колотя
друг друга руками, ногами, изрыгая рычание, пронзительно крича друг  другу
в уши, свернувшаяся кровь обволакивала их, словно  красное  тесто.  Хирата
рычал, словно волк, жаждущий напиться крови неподатливой жертвы.
   Они  находились  слишком  близко   друг   от   друга,   чтобы   нанести
действительно сокрушающий удар.  Тогда  Хирата  попытался  выдавить  глаза
американцу. Росс резко откинул голову,  стараясь  уберечь  свои  глаза  от
пальцев японца, и, когда они в очередной раз  перевернулись,  ударил  того
локтями в живот.
   Росс вдруг почувствовал, как в горло ему  впиваются  зубы  хищника.  Он
отчаянно  изогнулся.  Попытался  ударить  Хирату  коленом  в   подбородок.
Получилось. Высвободил кулак, врезал Хирате в челюсть,  почувствовал,  как
та обмякла. Удар оказался отменным.
   Теперь американец возил японца по скользкой палубе, левой рукой  держал
его за китель, а правой обрабатывал. Снова и  снова  большой  кулак  Росса
врезался в лицо японца. Летели зубы. Из носа Хираты  брызнула  кровь.  Еще
один страшный удар разбил Хирате губы. Японец явно  сдавал.  Росс  услышал
звериное рычание. Оказалось, что это рычит он сам. Он быстро посмотрел  на
офицеров.  Они  стояли  не  шелохнувшись.  С  помоста   скалилась   голова
лейтенанта Мори.
   Еще мгновение, и Росс схватил Голову  Мори.  Потом,  оседлав  Хирату  и
крепко ухватив голову лейтенанта обеими  руками,  он  стал  дубасить  этим
тупым орудием Хирату по лицу. Снова и снова голова Мори врезалась  в  лицо
Хираты.  Хрустели  хрящи,  вылетали  зубы,  сочилась  кровь.  Росс   начал
выкрикивать нараспев:
   - "Спарта", Береговая охрана, русские...  "Спарта",  Береговая  охрана,
русские...
   По палубе покатился один глаз, затем второй. Росс уже не  понимал,  чьи
это глаза - Мори или Хираты. Впрочем, ему было  все  равно.  Он  продолжал
дубасить.
   - Капитан! Капитан! - кричал Эдмундсон. - Ради Бога! Хватит!  Не  надо!
Хватит! Ради всех святых! Перестаньте! Капитан!
   Тяжело дыша, Росс перестал наносить удары. Обернулся, но увидел  только
синюю стену. Потом он снова посмотрел перед  собой.  Красная  бесформенная
мякоть. Лицо Хираты. Глаз не было. Вместо носа - дыра, вместо рта -  щель,
из которой вырывались красные пузыри. Порох Росс схватил голову Хираты  за
уши, приподнял ее и пробормотал:
   - Ну теперь, сукин сын, ты действительно потерял лицо. Раз и навсегда.
   Затем, схватив голову лейтенанта Мори, он поднял ее высоко-высоко и что
было сил опустил на лицо Хираты, вернее, на то, что когда-то им  являлось.
Потом откуда-то издалека, из глубокого  каньона  послышался  тяжкий  стон.
Японец  затрепетал,  задергался  в  конвульсиях,  потом   затих.   Раз   и
навсегда...
   Росс медленно, с трудом поднялся на  ноги.  Уронив  руки,  сгорбившись,
стоял он над трупом того, кто еще  недавно  был  капитаном  второго  ранга
Хиратой. Его китель, брюки, руки, лицо были в  крови.  Глаза  блуждали  по
синим шеренгам. Офицеры по-прежнему безмолвствовали. Наконец взгляд Пороха
Росса остановился на адмирале Фудзите. Старик стоял очень прямо,  надменно
вскинув  подбородок,  его  глаза  влажно  поблескивали.  Очень  тихо  Росс
произнес:
   - Цена славы, адмирал, никогда не бывает слишком высокой, не так ли?
   Фудзита промолчал.
   Ему было нечего сказать.



        "6. 4 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Несмотря на то, что в Военно-морской академии очень неплохо преподавали
математику, Брент Росс все же почувствовал себя как-то  неуверенно,  когда
оказался в комнате полной компьютеров. Он сидел в стеклянном кубике  офиса
Памелы Уорд, поставив свой портфель  рядом  со  стулом.  Отсюда  ему  было
прекрасно видно соседнее, набитое вычислительной  техникой  помещение.  Но
думал он не о компьютерах и даже не  о  Памеле  Уорд,  сидевшей  за  своим
столом в каких-то двух футах от него. Сейчас он думал о  своем  отце,  вот
уже три дня числившемся без вести пропавшим. "Скорее  всего,  -  размышлял
Брент, - отца уже нет в живых, и его тело постепенно превращается в  мумию
в холодных глубинах Берингова моря".
   - Но они по-прежнему ведут поиск. Брент, - нарушила молчание Памела.
   - Да, да... Конечно. Но им не удастся его спасти. Он погиб... Как и вся
его команда.
   - Брент, тебе дадут короткий отпуск... - тихо сказала Памела,  и  глаза
ее предательски заблестели.
   - Как понесшему утрату, - механическим тоном отозвался Брент. -  Только
кого мне оплакивать? Когда умерла мама, что-то такое оставалось.  Конечно,
это уже была не она, но тем не менее существовало нечто осязаемое. На  это
можно было смотреть, вспоминать, скорбеть...
   - Но у тебя есть воспоминания, - напомнила Памела. - Разве этого мало?
   - Это все верно... Сегодня утром коммандер Белл предложил мне не ходить
на работу до конца недели. Но у меня никого  нет.  Остается,  значит,  или
сидеть у себя дома, или ходить по знакомым. Вся моя родня - тетка и дядя и
двое кузенов - на Востоке. Я уже отправил им телеграмму. И еще  есть  одна
вещь... - Он наклонился к Памеле.  -  Я  нужен  коммандеру,  ведь  в  этой
конторе я держу руку на пульсе всех  событий.  -  Внезапно  в  его  голосе
появилась жестокость. - "Спарта" была уничтожена, и рано или поздно  через
нашу контору пойдет  какая-то  дополнительная  информация.  Лучший  способ
почтить память отца - помочь найти  его  убийц.  -  Он  вздохнул  и  снова
откинулся на спинку стула. - И ты мне поможешь. -  Она  удивленно  подняла
брови, а Брент продолжал: - Ты поможешь мне поймать его убийц, а  потом...
Когда все это окончится, - его  голос  сделался  мягче,  -  потом,  может,
закатимся куда-нибудь в Снахомиш на лыжах, ты да я...  -  Потом  он  вдруг
прищурился. - Кстати, Пам, я ведь забыл тебя  спросить.  Ты  катаешься  на
лыжах?
   - Да, Брент, и очень люблю,  -  отозвалась  она,  подаваясь  вперед.  -
Спасибо за приглашение. Я там никогда  не  бывала.  Но  слышала,  что  это
здорово.
   - Я был там в ноябре. Лучше, чем в Аспене. Не так много  людей.  Кругом
снег, горы и все твое... Ты хозяин белого безмолвия...
   Памела рассмеялась, явно обрадованная такой переменой его настроения:
   - И мы могли бы потанцевать у  Берта  Дальгрена.  Говорят,  там  играют
только польки и шотландки.
   - Да, это в Ботеле. Можно попробовать. - Впервые за все  это  время  он
улыбнулся и, посмотрев на часы, сказал: - В десять ноль-ноль мне надо быть
у Белла.  То  есть  через  пятнадцать  минут.  -  Он  потянулся  за  своим
чемоданчиком, стал подниматься со стула.
   - Погоди, Брент, не уходи, - сказала Памела, и он снова сел на стул.  -
Ты знаешь, у нас тут возникла новая проблема.
   - Русские?
   - Да, их самолет-разведчик.
   - Это тот, о котором сообщил НОРАД? Тот,  который  якобы  упал  в  море
сегодня утром?
   - Да, к югу от Алеутов.
   - Так им и надо. Не будут соваться куда не следует. И так уже обнаглели
до неприличия. Они вечно "бреют" наши корабли, даже рыбацкие суда.
   - Они вещали на двух частотах - через скремблер и с помощью кода.
   -  Я  слышал,  Паи.  Обычное  дело.  Ну  и  как,  тебе  удалось  что-то
расшифровать?
   Она махнула рукой в сторону отсека,  где  за  приборами  работали  двое
техников.
   - Русские пользуются новым шифром "Голубой песец", так что, увы, его не
с чем сравнивать. - Она посмотрела в окно и задумчиво сказала:  -  Самолет
спустился, по-видимому, описал круг, что-то передал - голосом и поток  без
пробелов буквенно-числовых символов. Семьсот  двадцать  знаков  за  четыре
минуты.
   - Мы даже не уверены, что он потерпел катастрофу.  НОРАД  потерял  его,
когда он снизился до двух тысяч метров. Просто он мог  закончить  связь  и
преспокойно удалиться на низкой высоте.
   - Так-то оно так, только вот выглядит это крайне нестандартно.
   Брент почесал подбородок, потом сказал:
   -  Русские,  конечно,  большие  хитрецы.  Но  думаю,  самолет  все   же
грохнулся. Возможно, снизился, "побрил" китобойца,  а  может,  и  свою  же
родимую подлодку. Русские пилоты порой бывают такими неумелыми...
   - И не обратил внимание на систему опознавания "свой - чужой"?
   - А! Эти опознаватели постоянно выходят из строя. Ты сама  это  отлично
знаешь.
   Она кивнула и сказала:
   - Так или иначе, все это нам спущено от  Тринадцатого.  Обычно  нам  не
предоставляют такого неограниченного доступа  к  компьютеру  "Четырнадцать
два нуля".
   Тут зазвонил телефон. Она сняла трубку, приложила к правому уху.
   - Лейтенант Уорд. Да, коммандер Белл... Есть, сэр. - Положив трубку  на
место, она посмотрела на Росса. - Белл вызывает  меня  на  совещание.  Там
будет и кэптен Мейсон Эвери.
   - А! - воскликнул Брент, и щеки  его  залил  румянец.  -  Не  дает  им,
значит, покоя этот русский самолет.
   - А сейчас у нас будет гость - энсин Деннис Бэнкс.
   - Он тоже будет на совещании? Я встретил его на том самом брифинге.  Он
летчик. Его пригласили туда, похоже, потому, что он летал над Аляской и  в
зоне Берингова моря.
   - Не знаю, - пожала плечами Памела. - Коммандер Белл велел мне показать
ему нашу компьютерную, а затем явиться к нему в десять ноль-ноль.
   В этот момент дверь в компьютерную открылась, и вошел  высокий,  худой,
светловолосый энсин с живыми серыми  глазами.  Улыбаясь,  молодой  человек
пробрался через заставленную приборами комнату и открыл стеклянную дверь.
   - Я - Деннис Бэнкс, - сказал он, закрывая дверь за собой.
   Брент встал, пожал руку вошедшему, представился:
   - Я - Брент Росс. Мы виделись на брифинге.
   - Верно... Вы еще говорили о... самолетах.
   - Да... о "Зеро", - сказал Брент, пытаясь  понять,  не  принял  ли  его
Бэнкс за психа.
   Увидев Памелу, Бэнкс напрягся.
   - Извините, лейтенант. Меня направили к вам.
   - Вольно, энсин, - улыбаясь, отозвалась Памела.  -  Мы  здесь  общаемся
неформально. Присаживайтесь. - Она показала на стул рядом с Брентом.
   - Чем же может быть полезно РУ  ВМС  летчикам,  энсин?  -  осведомилась
Памела, когда Бэнкс уселся.
   - Я вертолетчик, лейтенант.  Но  я  попросил,  чтобы  меня  перевели  в
разведку. - Он ткнул пальцем в аппаратуру. - Вообще-то, я  по  образованию
математик и в школьные годы очень даже увлекался компьютерами. Я так и  не
смог избавиться от этого хобби. Я даже сам собрал терминал.
   - Но все-таки вы профессиональный летчик, - напомнил ему Брент Росс.
   - Да, но я попросил о переводе. У меня еще один, так  сказать,  тур,  и
затем я поступаю в распоряжение НМО!
   - Понятно, - кивнула Памела. - Служба в Вашингтоне - это  уже  кое-что.
Как-никак там  сердце  РУ  ВМС,  и  тот,  кто  хочет  стать  асом,  должен
поработать там.
   - А что вы делаете в Сиэтле? - осведомился Брент.
   - Это мой родной город. Сейчас у меня увольнительная.
   Памела и Брент переглянулись.
   - Вы хотите сказать,  что  проводите  отпуск  здесь,  в  военно-морской
разведке? - недоверчиво осведомился Брент.
   - Отчасти, - рассмеялся Бэнкс. - Здесь есть чему поучиться.  Он  махнул
рукой. - На брифинге пару раз я попадал в глупое положение. Ваши термины и
оборудование иногда ставят меня в тупик, мистер Росс.
   - Брент, - поправил тот.
   - Тогда я Деннис. Мои родители живут на Девятнадцатой  улице  в  районе
Краун-Хилл. Это буквально в нескольких минутах отсюда, - весело сказал он,
на что Брент и Памела только кивнули.
   - Вы говорили о том, что  вам  предстоит  еще  один  тур,  -  напомнила
Памела.
   - Да, на "Тараве".
   - Это УДК [универсальный десантный корабль], - сказал Брент. -  Морской
десант.
   - Верно. Я летаю на "Белл АН-1-Т" - "Морской кобре". Сегодня вечером  я
отправляюсь на Оаху. Моя эскадрилья находится на базе в Уилере. В среду мы
должны оказаться на борту "Таравы".
   - Разве "Тарава" сейчас не в плавании? - спросил Брент.
   - Да, она возвращается из Индийского  океана.  Должна  прибыть  в  Перл
шестого декабря. Мы как раз перебазируемся на нее, пока она будет в доках.
   - "Тарава"  -  это,  кажется,  новый  тип  кораблей,  -  сказал  Брент,
прикидываясь несведущим. Он понимал, что гордость помешает Памеле задавать
лишние вопросы.
   - Верно, Брент. Это, вообще-то, вертолетоносец. Но особого  назначения.
Для  переброски  десанта.  Это  не  обычный   вертолетоносец.   Он   может
перебросить две тысячи человек. На нем девять СН-53, "Морские  коньки".  И
двенадцать СН-42 - "Морские  рыцари".  Наши  четыре  "Кобры"  обеспечивают
огневую поддержку.
   - Это не так уж и мало, - заметила Памела.
   - Хотите послушать еще? - с улыбкой осведомился Бэнкс.
   Его собеседники кивнули, и он продолжил:
   - Длина "Таравы" - восемьсот  футов,  водоизмещение  -  примерно  сорок
тысяч тонн. - Молодой летчик составил кончики пальцев двух  рук  вместе  и
сказал: - Еще у нее есть  большой  затопляемый  док  на  четыре  десантных
судна.
   - Вы явно уже успели послужить на "Тараве", - предположила Памела.
   - Да, я проходил там стажировку в прошлом году.
   - Но ведь по своей огневой мощи эти корабли уступают авианосцам  времен
второй мировой войны, - сказала Памела, провоцируя Бэнкса на продолжение.
   - Что вы, лейтенант! - воскликнул  Бэнкс,  изумленно  подняв  брови.  -
Учтите, наши авианосцы опираются на вспомогательные корабли и самолеты для
перехвата самолетов или  ракет  противника.  -  Памела  кивнула,  а  Бэнкс
продолжил: - Но  "Тарава"  отнюдь  не  так  беспомощна.  У  нее  есть  три
полностью  автоматизированных   пятидюймовых   зенитных   установки,   два
корабельных зенитных ракетных комплекса, которые  поражают  цели  ракетами
типа "Морской воробей". - В его интонациях появилась  ничем  не  прикрытая
гордость. - Кроме того, лейтенант, у нас имеются и  компьютеры.  -  Памела
улыбнулась, и энсин, ободренный  этим,  сообщил:  -  Так,  например,  наша
Тактическая   Система    Обеспечения    Высадки    Десанта    связана    с
радиолокационными станциями SPS-10 надводного поиска  и  SPS-40  -  поиска
воздушных целей.
   - Сдаюсь, - воскликнула Памела, вскидывая руки вверх. -  Брент  обратил
внимание, как грациозно получился у нее этот, казалось бы, простой жест. -
Достаточно! Вы меня убедили.
   Она улыбнулась Бренту, который с трудом сдерживал желание наклониться и
коснуться ее рукой. - Ну, а теперь, энсин, - обратилась она к Бэнксу, - мы
совершим маленькую экскурсию и затем отправимся к коммандеру Беллу. Идет?
   - Разумеется, лейтенант, - сказал Бэнкс, поднимаясь со стула.
   Вскоре возглавляемая Памелой маленькая процессия отправилась в комнату,
где находились компьютеры. Теперь настал черед Памелы гордиться.
   - Поглядите на пол, видите вентиляционные  отверстия?  -  сказала  она.
Бэнкс  кивнул.  -  У  нас  поддерживается  постоянная  температура   между
шестьюдесятью шестью и  семьюдесятью  четырьмя  градусами  [по  Фаренгейту
(соответствует 18-22 градусам Цельсия)]. Влажность сорок четыре  процента.
- Они остановились посреди комнаты, а вокруг гудели и шумели на  все  лады
хитрые машины.
   - Боже, ничего себе принтер, - сказал Бэнкс, показывая на большую белую
машину размерами с хороший домашний холодильник.
   - Это наш лазерный принтер "микро-пятьсот-двадцать-пять".  Он  печатает
триста строк в секунду. А вон там, - сказала Памела, показывая в угол, где
перед компьютером сидел оператор, устремив взгляд на экран и держа  пальцы
на клавиатуре, - это наш СВС-16.
   - Он умный мальчик? - спросил Бэнкс.
   - Да, вполне. Но сейчас он подключен к еще более умному.
   - А, это тот, что в Пентагоне?
   - Да, - кивнула Памела. - Связь между "Четырнадцать два нуля" и  СВС-16
осуществляется по последовательному порту в синхронном режиме и  достигает
скорости девяти тысяч шестисот битов в секунду.
   - Неплохо. Побыстрее, чем "Пони экспресс" [американская почтовая служба
в шестидесятых  годах  прошлого  столетия,  которая  доставляла  почту  из
Миссури в Калифорнию с помощью  почтальонов  на  верховых  лошадях;  "Пони
экспресс" отличалась большей быстротой доставки,  чем  аналогичные  службы
того времени], - присвистнул энсин Бэнкс.
   Брент и Памела рассмеялись. Памела продолжала:
   - Оператор может  использовать  набор  языковых  программ:  английскую,
японскую, китайскую, русскую, французскую, испанскую, датскую,  норвежскую
и итальянскую.
   - Сколько у вас СВС-16?
   - Восемь.
   - Значит, они имеют доступ к центральному терминалу,  -  сказал  Бэнкс.
Брент с удивлением смотрел то на Бэнкса, то на Памелу и молчал.
   - Да, мы работаем  в  режиме  "каскадного  доступа",  мистер  Бэнкс,  -
сказала Памела. Тот кивнул. Показав на маленький черный ящичек  на  полке,
Памела сказал:
   -  Это  наш  процессор.  "Терминал   мультиплексор"   для   подключения
восемнадцати терминалов. - Затем, обвела комнату  рукой,  сказала:  -  Там
есть еще два принтера,  четыре  модема  и  четыре  дисковых  подсистемы  с
двойной плотностью записи. - Молодой летчик поджал губы и тяжело вздохнул.
Памела же, взглянув на часы над дверью, сказала: - Пора.
   Все трое отправились на совещание, которое  устраивал  коммандер  Крейг
Белл.
   Вскоре они уже были в кабинете Крейга  Белла.  Увидев  кэптена  Мейсона
Эвери, Брент почувствовал, как у него загорелись щеки. Мейсон Эвери  сидел
неподалеку от стола непосредственного начальника Брента, коммандера Белла.
   - А, вот и вы, - сказал Белл. - Прошу садиться. - Он показал  рукой  на
три стула, стоявшие перед столом. - Кэптен, вы помните  энсина  Бэнкса?  -
осведомился он у Эвери.
   - Да, виделись на брифинге, - сказал кэптен Эвери. - Пираты с Камчатки.
Как же, как же...
   - Нет, кэптен, - возразил молодой летчик. - Это был  младший  лейтенант
Макхью. - Я предложил быстроходное  судно  или  русский  самолет  дальнего
действия.
   Эвери коротко кивнул на эти слова, потом обернулся к Бренту.
   - Жаль, что с вашим отцом случилось такое несчастье. Он  был  достойный
человек. - Странным образом  в  его  голосе  не  было  не  только  никакой
теплоты, но даже сочувствия или искренности.
   Брент, стиснув зубы, посмотрел на кэптена. Он никак  не  мог  раскусить
этого человека.
   - Благодарю вас, кэптен, - отозвался он. - Вы правы, он  был  достойным
человеком.
   - Кэптен, - поспешно вставил Крейг Белл. - Энсина  Бэнкса  переводят  в
распоряжение РУ ВМС.
   Эвери измерил Бэнкса холодным взглядом от головы до ног.
   - Самолеты дальнего действия или быстроходное судно, - фыркнул он.
   Бэнкс напрягся. Памела и Брент Росс недоуменно переглянулись.
   Белл громко прокашлялся.
   - Мы собрались, чтобы  обсудить  проблему  русского  самолета,  который
исчез в северной части Тихого океана.
   - Похоже, он потерпел аварию,  -  спокойно  отозвался  Брент  Росс,  не
дожидаясь,  пока  выскажется  Эвери.  Как  это  было   принято   во   всех
разведывательных службах земного шара, РУ ВМС США поощряло свободный обмен
мнениями по поводу тех или  иных  возникавших  проблем.  Идеи  и  гипотезы
предлагались, обсуждались и либо принимались, либо отвергались  независимо
от звания тех, кто их выдвигал.
   -  Похоже,  Брент,  -  согласился  Белл.  -  Судя  по  всему,  это  был
"Туполев-шестнадцать" или "двадцать два". Многие из них такие же старички,
как и наши В-52.
   - Им уже четверть века, коммандер, - доложил Росс.
   - Правильно, Брент. Короче, машина не из самых надежных. Однако русские
пока не сделали никакого  заявления.  Но  они  обычно  в  таких  делах  не
проявляют спешки.
   - Они не доверяют даже своим собственным людям, - мрачно сказал Брент.
   - Это точно, - опять согласился Белл. - Иногда у  них  уходит  два  дня
только на то, чтобы подтвердить факт потери их гражданского судна.
   - Они должны были получить сигнал от этого самолета, - сказал Брент.
   - Это не имеет значения, - отозвался коммандер. -  Вы  же  знаете:  они
подозрительны, методичны и очень, очень осторожны,  особенно,  когда  дело
касается военных проблем. Много ли мы с вами знаем о том,  что  делают  их
войска в Афганистане? Много ли знают об этом в России?
   - Они знают одно: война порождает трупы, - сказала Памела.
   - Не более того, - кивнул ей Белл. Пока мы лишь подозреваем,  что  один
из русских самолетов исчез с экранов и их собственных радаров. Они выслали
два самолета из Владивостока, и радиообмен усилился.  Мы  имеем  основания
полагать, что "Туполев" по каким-то причинам потерпел аварию.
   - Новая и ценная информация, - заметил Эвери.
   В этот момент на столе у Белла зазвонил телефон. Коммандер снял трубку.
После короткого обмена репликами, он закончил разговор кратким: "Отлично".
Затем он бросил трубку на рычаги, обвел взглядом присутствующих и сказал:
   - Окончательное подтверждение от НМО. Наши станции слежения в Японии не
зафиксировали возвращавшегося во Владивосток самолета.
   Мейсон Эвери поморщился и обернулся к Памеле:
   - Есть какие-нибудь успехи в расшифровке их последнего сообщения?
   - Они пользуются новым кодом, - ответила Памела.
   - Они передавали и с помощью  скремблера,  и  кодом,  -  пояснил  Белл,
поворачиваясь к капитану Эвери. - По  сведениям  ЦРУ,  это  новая  система
"Голубой песец". Мы пытаемся расколоть шифр...
   - Они передали семьсот  двадцать  буквенно-числовых  знаков  за  четыре
минуты, - сказала Памела. - И больше ничего не повторяли.
   - Значит, групп не выявлено?
   - Нет, - ответила Памела. - Совершенно очевидно, что  у  нас  нет  пока
текстовых моделей. Мы еще в первой  стадии.  Обрабатываем  все  это  через
известные нам шифры и коды  на  "Четырнадцать  два  нуля",  что,  конечно,
позволяет нам действовать с большой скоростью...
   - Ничего не понимаю, - буркнул Эвери. - Если сообщение зашифровал  один
компьютер, то другой компьютер может его  расшифровать...  -  Затем  он  с
презрительной усмешкой произнес. - Вам,  видать,  лейтенант,  нужно  нечто
вроде Розеттского камня [базальтовая плита 196 г. до н.э.  с  параллельным
текстом  на  древнеегипетском  и   древнегреческом   языках;   расшифровка
Ф.Шампольоном иероглифического текста  на  этой  плите  помогла  разгадать
тайну древнеегипетских иероглифов], не иначе.
   Памела Уорд  в  упор  посмотрела  на  кэптена  Эвери  и  ледяным  тоном
ответила:
   - Нас интересует вовсе не последовательное сложение,  кэптен,  мы  ищем
ключи к шифру. Но, как вам, наверное, известно, сложности при этом  растут
по экспоненте со всеми вытекающими последствиями.
   - Тем не менее эта задача не из разряда неразрешимых?
   - Кэптен, - продолжала Памела. - "Голубой песец" - многоалфавитный шифр
с неизвестными нам незаполненными "окнами". Они добились  экспоненциальной
многовариантности,  компьютеризовав  систему  генерации  ключевых   чисел.
Собственно, компьютер величиной с транзисторный приемник,  подключенный  к
телетайпу  или  скремблеру,   может   создать   экспоненциальную   систему
порождения ключевых чисел.
   Брент увидел остолбеневшее лицо у Бэнкса и улыбнулся. Он перевел взгляд
на Памелу. Она,  напротив,  сохраняла  непроницаемое  выражение.  "Что  за
женщина, - подумал он. - Что за женщина!"
   - Вы хотите сказать, что мы проиграли? - раздался голос Мейсона Эвери.
   - Ни в коем случае, кэптен, - с  нажимом  ответила  Памела.  -  Я  лишь
хотела сказать, что для этого потребуется время. Вот и все.
   - У нас нет времени, лейтенант, - буркнул Эвери.
   У Памелы расширились зрачки. Она сказала:
   - С вашего разрешения, коммандер, - она посмотрела на Белла, не обращая
внимания ни на кэптена Эвери, ни на протокол, -  я  вернусь  к  исполнению
моих обязанностей. - Памела встала.
   Белл  нервно  кашлянул  и,  посмотрев   на   каменное   лицо   кэптена,
пробормотал:
   - Да, да, конечно.
   Специалист по шифрам тотчас же удалился. Тут заговорил кэптен Эвери:
   - У нас нет кораблей или самолетов в районе, где в  последний  раз  был
замечен русский самолет?
   - Нет, сэр, - покачал головой Белл. -  Он  встал,  подошел  к  огромной
карте Тихого океана, ткнул пальцем в какую-то точку. - НОРАД отмечает, что
последний контакт имел место вот здесь. Примерно сто семьдесят два градуса
восточной долготы, пятьдесят градусов северной широты.
   - В этом районе есть самолет АВАКС? - спросил Эвери.
   - Нет, кэптен, - сказал Белл, возвращаясь от карты к своему столу.
   - Когда исчезла "Спарта", в Беринговом  море  находилось  два  японских
китобойца. Береговая охрана проверила и тот, и другой, но так ничего и  не
нашла. - Белл подался чуть вперед. - Этим бы и дальше занималась Береговая
охрана, если бы не проблема снарядов японского образца, короче, начальство
хочет, чтобы ВМР возглавляла это расследование.
   - Ну, да. У Вашингтона и так  забот  полон  рот,  -  иронически  сказал
Эвери. - Каддафи мутит воду в Средиземном море,  аятолла  Хомейни  норовит
покакать в Персидский залив, а русские накаляют страсти во всех  остальных
горячих точках... Значит, тут нам предоставлена  полная  инициатива,  так,
коммандер?
   - Так, сэр, - сказал Белл. - Это  наш  ребеночек,  и  они  очень  хотят
получить от нас отчет к седьмому декабря.
   - Мы усилили патрулирование  в  Беринговом  море,  сэр?  -  осведомился
Бэнкс.
   - Береговая охрана  и  так  уже  работает  с  полной  выкладкой,  -  но
военно-морские  силы  отправили  к  месту  катастрофы  ARS-46  и  еще  два
дополнительных патрульных "Ориона".
   - Поисково-спасательная операция, - сказал Бэнкс.
   -  Так  точно,  энсин,  -  кивнул  Белл.  -  НМО...  нет,  бери   выше,
госдепартамент вступил в контакт с Москвой и пытается добиться  разрешения
на проведение разведывательных полетов над Камчаткой и Чукоткой.
   - Так они и разрешат, держи карман шире! - презрительно фыркнул Эвери.
   - А как насчет спутникового наблюдения? - поинтересовался энсин Бэнкс.
   Белл покачал головой.
   - Секретная, хорошо замаскированная база вряд ли может быть  обнаружена
со спутников. Вашингтон исключает такой вариант.
   - А как же теплоизлучение? - не унимался молодой летчик. -  Спутники  в
состоянии это  зафиксировать.  Такая  база  должна  выделять  значительное
количество тепла.
   - Исключено, - отозвался Белл. - В тех краях слишком  активны  вулканы.
Сенсоры не улавливают различия между такими источниками тепла. Кроме того,
Вашингтону нужно заниматься и другими кризисными ситуациями. -  Он  развел
руками.
   - Весь мир бурлит как паровой котел, - пробормотал Эвери. -  Вашингтону
не усидеть на крышке. Вот мы и отсасываем пар из заднего клапана.
   - Под  названием  "пираты",  -  внезапно  проговорил  Брент,  до  этого
сохранявший полное молчание.
   Эвери сверкнул глазами и злобно спросил:
   - У вас  есть  нечто  более  впечатляющее,  энсин?  Например,  самолеты
"Зеро"?
   Брент был готов принять вызов.
   - Чем "Зеро" хуже пиратов или  безумцев,  кэптен?  -  невинным  голосом
осведомился он.
   Мейсон Эвери хмыкнул. Пожал плечами. Затем  выставил  вперед  ладони  в
знак смирения.
   - Продолжайте, Брент, - вяло сказал  Белл.  Он  как-то  обмяк  в  своем
кресле, руки его безжизненно лежали на столе. У  него  был  вид  человека,
которого заставляют слушать сказку для самых маленьких. Зато Деннис  Бэнкс
подался вперед, глядя на Брента с большим интересом. Тот сказал:
   - Как известно, самолеты "Зеро" обладают большой дальностью действия  -
свыше тысячи миль.  -  Он  подошел  к  карте  и  установил  расстояние  на
измерительном циркуле. - Пятьсот миль, - объявил он, затем приставил  один
конец инструмента к южному побережью Чукотского полуострова  и  повел  его
дальше, проводя дуги. - Как нетрудно убедиться, место  гибели  "Спарты"  в
пределах досягаемости таких самолетов, если у них есть база на Чукотке.
   - Но как, черт побери, японцы могли устроить там  базу?!  -  воскликнул
Эвери. - Как быть с проблемами снабжения?
   В наступившем молчании Брент  положил  на  место  циркуль,  вернулся  к
своему стулу, сел, открыл свой  чемоданчик.  Вынул  и  проглядел  какие-то
бумаги. Затем сказал:
   - Я связался с архивом Военно-исторического центра в Вашингтоне.  -  Он
взглянул на компьютерную распечатку и продолжил: - В годы  второй  мировой
войны японцы потеряли сто девять подводных лодок,  причем  девять  из  них
пропали бесследно. До сих пор их  судьба  остается  неизвестной.  Из  этих
девяти лодка типа "I-12" могла брать на борт один летательный  аппарат,  а
лодка типа "ST-зеро" - целых три.
   - Три? - удивленно воскликнул Бэнкс.
   - Да, Деннис, - подтвердил Брент. - У них было семь разных модификаций,
способных брать на борт летательные средства. - Брент стал листать бумаги,
выбрал еще какой-то документ, прищурился. -  Итак,  было  тридцать  восемь
лодок типа I, которые могли брать одно летательное  средство,  но  гораздо
интереснее лодки типа "ST-зеро".
   - А, - подал голос кэптен Эвери. - Это те,  что  были  разработаны  для
Панамского канала.
   - Совершенно верно, кэптен, - сказал Брент уже без той обычной стали  в
голосе, которая возникала, когда он общался с Мейсоном Эвери.
   - Для Панамского канала? - снова удивленно переспросил Деннис Бэнкс.
   - Да, дело в том, что японцы планировали уничтожить Панамский канал.  С
этой целью они построили три самые большие подводные лодки в мире. По  тем
временам.
   - Итак, тип "ST-зеро", - напомнил Бэнкс.
   Брент кивнул и начал:
   - Это была  удивительная  подводная  лодка.  Гигантская,  по  тогдашним
меркам. - Он поднял листок, стал  читать.  -  Водоизмещение:  шесть  тысяч
пятьсот шестьдесят тонн. Длина - четыреста  футов.  Два  дизеля  и  четыре
электромотора мощностью соответственно семь тысяч  семьсот  и  две  тысячи
четыреста лошадиных сил. Скорость -  восемнадцать  узлов  на  поверхности,
шесть с половиной под водой. Дальность - тридцать семь тысяч пятьсот миль,
одна   пушка    калибра    пять    с    половиной    дюймов    и    десять
двадцатипятимиллиметровых, восемь  торпедных  аппаратов  в  двадцать  один
дюйм, двадцать торпед, и... - он опустил листок, посмотрев на собравшихся,
- три гидросамолета.
   - Но японцы так и не атаковали Панаму, - сказал Бэнкс. - Почему?
   - Неизвестно, - ответил Брент. - Но для нас самое важное - это то,  что
такие лодки существовали.
   - Брент, - медленно заговорил Крейг Белл. - Не хотите  ли  вы  сказать,
что такая вот лодка пряталась там, -  он  показал  рукой  на  карту,  -  в
течение этих десятилетий. В районе Берингова моря! Признаться,  мне  очень
трудно поверить в  такую  теорию.  Она,  так  сказать,  плохо  выдерживает
проверку... логикой.
   - Понимаю, сэр, - сказал Брент. -  Но  все  же,  чем  она  хуже  теории
пиратов или психов?
   - Где же они, по-вашему, находились все эти годы? - осведомился Эвери.
   - В ледовом плену, - ответил Брент. - На секретной базе.  -  Он  встал,
снова подошел к карте и провел пальцем по Камчатке. - В этих местах  может
быть до сотни секретных баз, о которых никто еще не знает.  Мы  же  вполне
допускаем такую вероятность, когда заводим речь о пиратах.
   - Но как насчет горючего, Брент? - напомнил Крейг Белл.  -  Как  насчет
пищи?
   - Что касается нефти, - ответил Брент, снова садясь на место, - то, как
я слышал, порой она проступает сквозь грунт в подобных прибрежных  пещерах
не только в более теплых широтах, но и в Сибири. Почему бы нет, коммандер?
Они вполне могли оказаться запертыми там в годы второй мировой войны.  Ну,
а что касается продуктов питания, там имеются рыба, моржи, тюлени, морские
водоросли. Японцы в основном живут дарами моря. Они совсем не едят мяса. И
они   отличаются   поразительной   дисциплиной.    -    Окинув    взглядом
присутствовавших, Брент подвел итог своим наблюдениям: -  Японские  моряки
вполне в состоянии выдержать такую многолетнюю зимовку.
   - И теперь, в тысяча девятьсот восемьдесят  третьем  году,  они  решили
организовать боевые действия? - недоверчиво спросил Эвери.
   - Да. Я полагаю, им удалось каким-то образом освободиться из заточения.
В этом нет ничего удивительного. В  атмосфере  собирается  много  двуокиси
углерода. Климат на Земле теплеет. Льды стали таять, и японцы оказались на
свободе.
   Мейсон Эвери поднес к своему лбу кулак, потом медленно поднял голову.
   - Вы и впрямь  верите  в  эту  фантазию?  -  спросил  он,  с  искренним
удивлением глядя на молодого человека.
   -  Да,  -  отчеканил  Брент.  -  Особенно,  если  учитывать   тот   тип
боеприпасов, которыми  они  пользовались  при  атаке  на  "Спарту".  -  Он
продолжал, тщательно подбирая слова. - Вполне вероятно, что именно  так  и
обстоит дело. Это все отголоски второй мировой.
   Удивление сменилось у кэптена Эвери явным раздражением.
   - Просто уму непостижимо, как взрослый человек способен сочинять  такие
невообразимые сказки! - Брент выпрямился на стуле, стиснул зубы,  а  Эвери
продолжал:  -  Разумеется,  нам   приходилось   сталкиваться   с   очагами
сопротивления остатков японских отрядов в южной и центральной части Тихого
океана. Тихий океан имеет одиннадцать с половиной тысяч  миль  в  длину  и
более девяти с половиной тысяч миль в ширину, в нем десять тысяч островов.
Но вы-то говорите о Беринговом море.  Об  Арктике!  Чтобы  подлодка  могла
столько продержаться в таком климате! - Кулаком правой руки  Эвери  ударил
по ладони левой. - Кончайте, энсин. Это не "Остров фантазий". Пора бы  вам
и повзрослеть.
   - Сэр, я готов выслушивать от вас  критику,  но  не  издевательства,  -
сказал Брент, и его голос зазвенел от клокотавшей в груди ярости.
   - Если каждый щенок... - начал было кэптен Эвери.
   - Джентльмены, прошу вас, -  сказал  Белл,  вставая  с  кресла.  -  Его
перебил звонок телефона. Пока он отвечал, Брент смотрел волком  на  Эвери.
Тот кусал губы, а Деннис Бэнкс уставился  на  карту.  Крейг  Белл  положил
трубку и сказал: - Ну вот, в виде разнообразия неплохие новости.
   - Какие? - буркнул Мейсон  Эвери,  бросив  свирепый  взгляд  на  своего
оппонента Брента.
   - Нашли одного из вертолетчиков Береговой охраны.
   - Вертолетчика Береговой охраны? - переспросил кэптен Эвери.
   - Да, - с  улыбкой  отозвался  Белл.  Он  был  явно  рад,  что  получил
возможность сменить тему и тем самым разрядить обстановку.  -  Это  Тайрон
Джонс, второй пилот вертолета  НН-52,  который  исчез  второго  декабря  в
районе острова Атту.
   - И мы узнали об этом только сейчас? - спросил  Брент  с  любопытством,
заглушившим гнев.
   - Да, его  нашли  те  самые  алеутские  рыбаки,  которых  и  разыскивал
вертолет. Им понадобилось  целых  два  дня,  чтобы  сообщить  об  этом  на
радиостанцию на острове Атту. Но он в тяжелом состоянии. Несмотря на  свой
спецкомбинезон, он слишком долго пробыл  в  ледяной  воде.  И  к  тому  же
получил множество ранений. Короче, сейчас он в коме.
   - Где он? - спросил Брент, охваченный надеждой.
   - Здесь, в Сиэтле, в военно-морском госпитале. Его  доставили  сюда  по
воздуху.
   - Разрешите мне посетить госпиталь и навестить Тайрона Джонса, - сказал
Брент. - Мне хотелось бы оказаться рядом, если он придет в сознание.
   - Вам хочется знать, не увидел ли он ваши "Зеро"? - с противной улыбкой
осведомился Эвери.
   Брент холодно посмотрел на своего пожилого противника и сказал:
   - Он может сообщить кое-что полезное. Он действительно мог увидеть  то,
что поможет нам понять, что происходит. Что еще у нас с вами есть, кэптен?
- осведомился он. - Ничего. Вот и приходится хвататься  за  все  соломинки
подряд.
   Эвери  поднял  вверх  руки,  помотал  головой.  Белл   кивнул   Бренту,
довольный, что страсти явно поостыли.
   - После пятнадцати часов, Брент, -  сказал  он.  -  Северней  Гавайских
островов у русских есть AGI и китобоец. По  сведениям  ЦРУ  разведкой  там
занимается судно "Петров"  класса  "Бальзам".  Мне  нужна  справка  о  его
оснащенности спецаппаратурой, план ее оперативных действий. "Петров"  явно
пытается учуять след "Нью-Джерси". - Белл пристукнул кулаком по столу. - И
еще мне нужно все, что у нас есть - про их китобойцы и про обычные суда, и
про плавбазы. В северной части Тихого океана у них там целая флотилия.
   - Есть, сэр, - сказал Брент, вставая со  стула.  Затем,  обернувшись  к
Деннису Бэнксу, он сказал: - Если  есть  охота,  пойдемте,  я  покажу  мой
кабинет. Если тебе больше нечего делать.
   Бэнкс встал и с улыбкой сказал, как того требовал протокол:
   - Если кэптен не возражает.
   Эвери кивнул на Белла, который, поняв знак, сказал:
   - Благодарю вас, джентльмены. Все свободны. - Бэнкс и Росс отдали честь
и удалились.
   Молодые люди вышли в приемную, остановились  у  автомата  выпить  воды.
Наполнив стаканчик и передавая его Бренту, Бэнкс сказал:
   - Честно говоря, времени у меня в обрез. К восемнадцати  ноль-ноль  мне
надо быть на аэродроме, чтобы успеть на самолет в Перл. Но я хотел кое-что
сказать вам. - Он налил воды и себе и замолчал.
   - Мой кабинет прямо по коридору, - сказал Брент.  Молодые  люди  залпом
осушили стаканчики и бросили их в ведро.
   - Это, конечно, не Бог весть что, Деннис, но я называю это своим домом,
- сказал Брент, устраиваясь за  столом,  с  серой  металлической  крышкой,
который казался огромным в маленьком кабинетике, где еле хватало места для
этой махины, двух стульев и четырех ящиков картотеки.
   - Тебе приходилось  видеть  апартаменты  младшего  офицера  на  УДК?  -
осведомился Деннис.
   - Нет, зато я бывал на обычных вертолетоносцах. Так что я, в  общем-то,
могу вообразить, как ты роскошествуешь.
   - Это бальный зал, Брент, ты уж мне поверь. - Затем  Бэнкс  сказал  уже
без тени улыбки. - Брент, я насчет "Спарты" и этих самых чертовых  "Зеро".
- Увидев, как напрягся Брент, он поспешно добавил: -  Я  внимательно  тебя
выслушал, и, по-моему, в том, что ты говорил, есть свой смысл.
   - Но подлодка... - со вздохом отозвался Брент.
   - Это не обязательно должна  быть  подлодка.  Но  насчет  японцев,  для
которых война еще не окончена, это очень даже вероятно. Даже кэптен  Эвери
признает, что таких примеров хоть отбавляй. И тут вполне может  куролесить
подводная лодка. - Он пожал плечами. - В годы второй мировой японцы  вовсю
орудовали в районе Алеутских островов.
   - Они захватили острова Атту и Киска.
   - Верно, Брент. Алеутская цепочка раскинулась на тысячу миль. Там сотни
островов, на многих никто не живет. Там запросто можно было устроить базу,
о существовании которой все давным-давно забыли.
   - Но ты не думаешь, что это воздушная база, Деннис?
   - Кто знает. ВПП можно замаскировать. Но я-то  думаю,  что  это  скорее
быстроходный корабль или канонерка. Она потопила "Спарту" и ушла на юг.
   - В таком случае русские самолеты, которые  ищут  пропавший  "Туполев",
вполне могли бы ее обнаружить, так?
   -  Вовсе  не  обязательно,  Брент.  Мне  пришлось  участвовать  в  двух
поисковых операциях. Они в таких случаях летают  низко,  что  ограничивает
поле действия их радаров. Эти бандиты могут быть южнее Алеутов  на  тысячу
миль, вне зоны нашего  поиска.  -  Молодой  летчик  задумчиво  забарабанил
пальцем по подбородку. - Имей в виду, они начинают искать с той точки, где
в последний раз был запеленгован русский самолет.
   - Деннис, ты начинаешь нести ту же чушь, что и я,  -  улыбнулся  Брент.
Они оба рассмеялись. - Но чертовы снаряды действительно ставят все  с  ног
на голову. Ты со мной не согласен, Деннис?
   Летчик кивнул.
   -  Ты  прав.  Рациональный  подход  не  годится,  если   задача   носит
иррациональный характер. - Он некоторое время смыкал  и  размыкал  пальцы,
потом внимательно посмотрел на кулак и сказал: - Брент,  у  меня  какое-то
смутное чувство... мне трудно его объяснить. Но интуиция подсказывает, что
в тех местах объявилась какая-то страшная смертоносная сила. - Он  сомкнул
пальцы обеих рук в кулаки и стал потирать их друг  о  друга.  -  Тут  есть
некая закономерность. Сперва "Спарта", потом  вертолет  Береговой  охраны,
затем  русский  самолет.  Какая-то  зловещая   сила   движется   в   южном
направлении. - Бэнкс разомкнул  кулаки,  вцепился  в  подлокотники  стула,
потом подался вперед. - Если бы эти  русские  не  были  такими  скрытными,
то...
   Наступила пауза. Затем Брент пробормотал:
   - Ума не  приложу,  почему  Белл  и  Эвери  отказываются  принять  наши
гипотезы.
   - Они старше нас, консервативнее, - спокойно заметил Бэнкс.
   Брент понимающе кивнул и продолжил.
   - Дело даже не столько  в  этом,  Деннис,  а  в  том,  что  они  боятся
ошибиться,  предстать  в  невыгодном  освещении.  Они   боятся   выглядеть
идиотами. В отличие от нас, - он усмехнулся.
   - Это случается со многими  по  мере  продвижения  вверх  по  служебной
лестнице, - усмехнулся в ответ Бэнкс. Затем встал и, протянув руку Бренту,
сказал: - Мне пора.
   - Надеюсь, когда тебя окончательно переведут в ВМР, ты будешь  работать
здесь, у нас.
   -  Очень  хотелось  бы.  Кстати,  Брент,  ты  немного  разбираешься   в
математике?
   - В математике? Ну, немного разбираюсь.
   - Тогда помни. Зеро это вовсе не обязательно ноль!
   Оба рассмеялись.
   ...После смерти матери Брент  Росс  возненавидел  больницы.  Подходя  к
Военно-морскому госпиталю, он увидел у входа изобилие тщательно  ухоженных
кустов. Еще более пышная растительность открылась его взору  в  вестибюле.
Растения живут, а люди умирают, мелькнуло у него в голове. Он остановился,
выискивая взором справочную. Затем быстро направился  к  ней,  поскрипывая
ботинками по отполированному  линолеуму.  Оглянувшись,  он  увидел  мягкие
диваны, на  которых,  как  это  водилось  в  подобных  заведениях,  сидели
молчаливые, взволнованные люди, ожидая вестей из мрачных операционных.
   Даже здесь, внизу, пахло антисептикой. Прошли две  медсестры  -  обе  в
белом, существа из иного мира. Затем появился врач в  белом  халате  и  со
стетоскопом, словно напоминавшем о  его  особом  положении.  "Не  лицо,  а
холодная, профессиональная безликая маска, которую надевают на врачей  еще
в медицинских колледжах", - мрачно  подумал  Брент.  Все  врачи  выглядели
одинаково,  излучая  уверенность  и  спокойствие.  "Но  как  ни  верти,  -
размышлял Брент, - это все напускное, а на самом-то деле они  понимают  не
многим больше, чем их пациенты, а боятся не меньше".
   Тяжело вздохнув, Брент облокотился на  стойку  справочной,  заглянул  в
большие глаза хорошенькой и совсем юной девицы в обычной  полосатой  форме
вольнонаемной, излучавшей из  себя  совершенно  неуместную  здесь  радость
жизни, и сказал:
   - Энсин Таиров Джонс.
   Девица улыбнулась, нажала на кнопки клавиатуры своей панели, посмотрела
на экран и сказала:
   - Он в отделе интенсивной терапии, на четвертом этаже.
   По пути  к  лифту  Брент  миновал  двери  с  табличками  "лаборатория",
"радиология", "ЭКГ", "капелла"... Тут Брент обернулся и  прочитал  надпись
на бронзовой табличке: "Да найдет утешение всякий, кто придет сюда".
   Брент  хмыкнул,  вошел  в  лифт,  нажал  кнопку.  Он  был  единственным
пассажиром. Когда лифт поехал, он вдруг подумал о Памеле Уорд.  Ему  вдруг
стало остро ее не хватать в этих стенах. Но она была  у  себя  на  работе,
сражалась с русским шифром. Он  вздохнул.  Ничего,  вечером  они  все-таки
увидятся.  Ему  очень  не  хотелось  с  ней  расставаться,  но  ничего  не
поделаешь! Дверь лифта отворилась, Брент вышел и направился к медицинскому
посту, к длинной ярко освещенной стойке.
   - Я энсин Брент Росс. Пришел навестить энсина Тайрона Джонса, -  сказал
он, облокачиваясь на перила.
   Оторвавшись от пюпитра, на котором был прикреплен какой-то текст, и  не
вставая, на него глянула дородная  особа  с  круглым  полным  лицом  цвета
ванильного пудинга, а может, и еще бледнее. На ее большой  обвисшей  груди
имелась табличка "мисс Дженис Смазерс, медсестра". Справа  от  нее  стояла
коробка шоколадных конфет. Были там  еще  две  медсестры.  Одна  стояла  у
тележки и разбирала лекарства, другая сидела и что-то  писала  в  журнале.
При звуках голоса Брента обе  прекратили  свои  занятия  и  уставились  на
молодого человека.
   -  Энсин  Джонс  находится  в  отделе  интенсивной  терапии.   У   него
галлюцинации, - ледяным тоном сказала мисс Смазерс, отчего  ее  подбородки
затряслись. - С ним сейчас офицер Береговой охраны.  Не  хватало  нам  еще
того, чтобы в отделе интенсивной  терапии  собрался  весь  флот.  -  Брент
услышал хихиканье. Еле сдерживая ярость, он сказал:
   - Я из военно-морской разведки и  нахожусь  здесь  по  службе.  Это  не
частный визит.
   Медсестра качнула головой в сторону палат, протянула руку к коробке  и,
взяв конфетку, отправила ее в рот.
   -  Можете  пройти,  если  вам  так  это  необходимо,  -  сказала   она,
демонстрируя перепачканные шоколадом зубы и показывая рукой по коридору. -
Палата четыреста сорок восемь. Но от него вы вряд ли добьетесь толку.
   - Поживем - увидим, -  сказал  Брент,  поворачиваясь  на  каблуках.  Он
направился к палате четыреста сорок  восемь,  чуть  ежась  под  невидимыми
взорами, устремленными ему в спину. Казалось, они его раздевали.
   Войдя в палату, Брент увидел  человека  в  форме  лейтенанта  Береговой
охраны. Он был таких же внушительных габаритов, как  и  сам  Брент.  Энсин
протянул руку и сказал:
   - Я энсин Брент Росс. Военно-морская разведка.
   -  Дуглас  Камерон,  -  отозвался  лейтенант.  -  Старший  помощник   с
"Моргантау". - Потом мрачно добавил. - Хорошо, что вы пришли,  энсин.  Тут
что-то дело нечисто, - и показал рукой на койку.
   На ней лежал молодой чернокожий. Голова у него была  в  бинтах,  правая
рука в гипсе. Брент чуть поморщился: он и не подозревал,  что  в  человека
можно вставить столько всяких трубок. Одна  была  у  Джонса  в  носу,  две
воткнуты в вены на руках, еще одна скрывалась под одеялом в  районе  паха,
из  нее  в  пластиковый  пакет  стекала  желтая  жидкость.  К  груди  были
прикреплены три провода, тянувшиеся к прикрепленному к стене осциллографу,
на экране которого светилась изломанная линия.
   - Ну и опутали его проводами, - пробормотал Брент.
   Камерон кивнул и тихо сказал:
   - Еще вилами на воде  писано,  выкарабкается  бедняга  или  нет.  -  Он
стукнул себя кулаком по ладони. - Черт, жаль его! Хороший парень.
   - Он не приходил в сознание? - спросил лейтенанта Брент.
   - Нет, но время от времени он зовет Солли.
   - Солли?
   - Соломона Ливайна. Командира вертолета. Тай был вторым пилотом.
   Брент кивнул, посмотрел на безжизненное лицо вертолетчика. Полуоткрытые
глаза, вялый рот. Он лежал тяжело дыша.
   - Дело нечисто, - сказал Брент.
   - Это вы про "Спарту", энсин?
   - Да.
   - Я слышал.
   - Что у них было за задание? - спросил Брент, кивая на Джонса. - Что-то
необычное?
   - Нет, - покачал головой лейтенант.  -  Они  выполняли  рядовой  полет,
западнее  Атту.  То  и  дело  давали  нам  свои  координаты.  -  Лейтенант
потоптался на месте и добавил. - Но в этом есть что-то странное.
   - Не понимаю.
   - Я про Тая. Он бормочет загадочные вещи. Про остров.  И  про  какие-то
цветы...
   - Остров? Цветы?
   - Ну да.
   - Солли! - вскрикнул человек на кровати. Офицеры склонились над ним.  -
Солли, остров... долбаный остров.
   - Атту, - произнес Камерон.
   - Может быть, - сказал Брент. - Но это вряд ли могло его удивить.
   - Цветы! Солли! Цветы! - воскликнул  Тайрон  с  удивительным  жаром.  -
Огромные цветы. Уходи! Вверх! - Чернокожий  приподнял  голову,  глаза  его
были широко раскрыты. Брент наклонился ниже. Джонс снова уронил голову  на
подушку. По лицу его текли слезы. - Солли... Солли.  Боже  мой,  Солли!  -
вскрикивал он.
   В палату вошла широкая, как дредноут мисс Смазерс.
   - Достаточно, джентльмены, - сказала она. - Это все,  что  он  говорит.
Повторяет снова и снова. Без конца.
   - Что-нибудь еще? - спросил Брент.
   - Иногда он еще зовет какого-то Девиса.
   - Третий член экипажа, - пояснил Камерон.
   - Больше ничего?
   - Больше ничего, - отрезала медсестра,  и  ее  крысиные  глазки-бусинки
забегали, оглядывая Брента.
   Брент сунул руку в карман, протянул медсестре карточку.
   - Пожалуйста, позвоните мне, если он придет в сознание.
   - Я могу позвонить вам, даже если он  и  не  очнется,  -  сказала  мисс
Смазерс, положив руку на гигантское бедро и изобразив на своем жирном лице
подобие улыбки.
   Брент почувствовал приступ тошноты. За спиной хихикнул  Камерон.  Брент
повернулся и молча вышел из палаты.


   - Скотч с содовой, Пам, - сказал Брент, опускаясь на диван.
   - Ты разлюбил "май-тай"? - спросила она, проходя к бару из спальни, где
она только что спешно переоделась, сменив синюю форму на  простое  зеленое
домашнее платье, которое, впрочем, не могло скрыть все изгибы ее фигуры.
   - Нет, на этот раз скотч,  -  сказал  Брент,  не  умея  заставить  себя
отвести взгляд от хозяйской аппетитной попки, которая округлилась даже под
свободным домашним платьем, когда Памела нагнулась, чтобы  взять  из  бара
бутылку "Чивас регал". Он покачал головой и спросил:
   - Ну, а как у тебя дела с русским шифром?
   - Никак, -  сказала  она,  смешивая  виски  с  содовой.  Кэптену  Эвери
придется запастись терпением. Коммандер Белл, по крайней мере, понимает  в
компьютерах. - Она обернулась к Бренту и, держа в каждой руке по стакану с
виски, подошла к дивану. -  Неужели  ты  действительно  считаешь,  что  он
верит, будто "Спарту" уничтожили пираты? - Она подала ему  стакан  и  села
рядом.
   Брент подумал, вздохнул и сказал:
   - Скорее всего он не верит ни в пиратов, ни в маньяков,  ни  в  происки
русских. - Он сделал глоток, чувствуя, как по телу разливается благодатное
тепло. - Для него все это одинаково бессмысленно, но в первую очередь  его
не устраивают мои "Зеро". - Он задумчиво поднес  стакан  ко  рту  и  одним
легким движением осушил его.
   Памела приняла пустой стакан, быстро подошла к бару, наполнила  его  и,
подавая Бренту, спросила:
   - А как насчет Белла?
   - То же самое, - отозвался Брент, принимая стакан. Он сделал  маленький
глоток и поставил его на столик. Памела села рядом. Брент  схватил  ее  за
руку и сказал: - Они, конечно, могут послать к черту "мейдей", но  снаряды
времен  второй  мировой  -  это  нечто  реальное.  От  них  уж  никак   не
отмахнешься. Это не призраки. - Он сделал еще один  глоток,  отметил,  что
тепло продолжает распространяться по всем уголкам  его  тела,  вздохнул  и
откинулся на спинку дивана.
   Памела закинула ноги на диван и прислонилась к Бренту так, что ее грудь
прижалась к его руке. Медленно она провела пальцем линию по его лбу, потом
по щеке и спросила:
   - Ну как, стало немного полегче?
   Он кивнул и поцеловал ее в щеку.
   - Да. Эта штука всегда помогает,  -  добавил  он,  поднимая  полупустой
стакан ко рту.
   Она легко коснулась его щеки губами и спросила:
   - Ты видел того вертолетчика?
   - Да. - Он сделал глоток, потом стал  легонько  поворачивать  стакан  в
руке, отчего кубики льда  начали  приятно  позвякивать.  -  Он  в  тяжелом
состоянии.
   Она покачала головой и лишь потом спросила:
   - В очень тяжелом?
   - Да. Может не выжить.
   - Он что-нибудь сказал?
   - Нет, он бредил... нес какую-то бессвязную чушь.
   - Насчет чего?
   - Говорил про какой-то остров.
   - Может, Атту?
   - Я тоже так сначала подумал, но он был так удивлен, словно увидел этот
остров там, где его не могло быть. И он говорил еще кое-что странное.
   - О чем?
   - О цветах.
   - О цветах?
   - Да, он кричал про огромные цветы...
   - Это странно. Какие могут быть цветы на Алеутах?
   - Тем более, что они не подлетали так близко к  острову,  чтобы  видеть
цветы, да и вообще видимость в тех местах паршивая. Кроме  того,  на  этих
островах вообще почти ничего не растет.
   - Да, верно. Там все голо. - Она сделала глоток,  поставила  стакан  на
поднос, потом спросила: - Он больше ничего не говорил?
   - Он звал командира корабля и еще одного члена экипажа, словно они были
в той же палате, - глухо сказал Брент и осушил стакан.
   - Черт знает что! - Памела снова наполнила его стакан, быстро вернулась
и села рядом, взяв Брента за руку. Затем медленно  сказала:  -  Брент,  ты
говорил о "Спарте" после моего ухода?
   - Да, говорил. А также о пиратах, маньяках и прочих нелепостях.
   - Почему у тебя был твой чемоданчик? Ты ведь не носишь его с  собой  по
зданию.
   Он выпрямился и впервые за это время улыбнулся:
   - От тебя ничего не скроешь.
   - Лучше и не пытайся.
   - Почему ты такая догадливая?
   - Криптографам положено быть внимательными.
   - Все дело в подлодках.
   - В подлодках?
   - Да, в чемоданчике было полно подлодок. - Брент рассмеялся и рассказал
про свои изыскания, про авианесущую подлодку и свое предположение.
   - И Эвери, конечно, пришел в восторг, - лукаво заметила Памела.
   - В неописуемый, - кивнул Брент, и они рассмеялись.
   - Пожалуй, нам следует обратиться к моему дяде, Марку Аллену, - сказала
Памела после небольшой паузы, во время которой она потягивала виски.
   - Ты имеешь в виду контр-адмирала Марка Аллена? Но он же в отставке.
   -  По  сути  дела,  да.  Он  заканчивает   работать   консультантом   у
Тринадцатого.
   - Мы говорили о нем. Он служил с моим отцом и Мейсоном Эвери  в  Японии
сразу после войны.
   - Да. Он специалист  по  Японии.  Он  даже  женился  на  японке,  Кейко
Мориомо. - Брент кивнул. - В шестидесятые  и  семидесятые  годы  он  много
занимался проблемой японских фанатиков, не прекративших войну. Я знаю, что
он хорошо знаком с  историей  человека,  который  десятилетиями  продолжал
воевать на Лубанге. - Она постучала пальцем по виску. -  Господи,  как  же
его зовут?..
   - Онода.
   - Он самый. Лейтенант Хиро  Онода.  В  общем,  дядя  Марк  -  настоящий
эксперт. Не хочешь с ним повидаться? Он живет в районе Квин-Энн-Хилл.
   - С удовольствием. Пару раз я встречал его на совещаниях и один раз  на
приеме. Он был там со своей женой.  Но  я  никогда  не  общался  с  ним  в
неофициальной обстановке.
   - Отлично, Брент. Тогда я позвоню ему и узнаю, не готов ли  он  принять
нас, например, завтра вечером? - Памела стала подниматься, явно  собираясь
позвонить Марку Аллену прямо сейчас, но Брент чуть потянул ее, и она упала
обратно на диван рядом с ним. Он  обнял  ее,  а  она  легонько  коснувшись
губами его щеки, сказала: - У меня  такое  впечатление,  Брент,  что  тебе
гораздо лучше.
   Не говоря ни слова, Брент  поцеловал  ее.  Она  чуть  приоткрыла  губы,
требуя продолжения.
   - С  тобой  можно  рехнуться  в  два  счета,  -  сипло  проговорил  он,
поглаживая ей бедро. - Ты, небось, решила, что это платье не  такое...  Не
провоцирует мужчину на разные там безрассудные поступки...
   Памела тихо рассмеялась  и  нежно  поцеловала  его  в  шею,  туда,  где
пульсировала жилка.
   Брент продолжал, шепча ей в самое ухо, а рука  по-прежнему  гладила  ее
бедро.
   - Какая наивная женщина... Какая наивная женщина. Разве дело в материи,
разве дело в покрое? Нет, ты совершенно не права. - Его рука  соскользнула
с ее бедра, чуть приподняла подол платья и двинулась  выше,  выше,  лаская
гладкую упругую кожу.
   Памела издала чуть слышный стон, притянула его голову  к  себе.  Он  же
порывистыми движениями стал стаскивать с нее платье.  Вскоре  платье  было
отброшено в  сторону,  а  Памела  осталась  в  маленьких  белых  трусиках.
Какое-то время она сидела у него на коленях, а  он  целовал,  целовал  ее,
затем он поставил ее перед собой и снял с нее и трусики.
   Еще несколько мгновений спустя и его одежда полетела на  пол,  рядом  с
ее. Они лежали рядом на диване. Памела целовала его в губы, ее язык  делал
отважные вылазки. Потом Брент зашевелился, оказался сверху.  Снова  Памела
почувствовала его упоительную тяжесть. Ее охватило невыразимое  ликование.
"Все правильно, - говорила она себе. - Все совершенно правильно".
   Опять они оказались в бушующем океане страсти, и снова, познав на  себе
все штормы и ураганы, они, обессилевшие и безмолвные,  вернулись  в  тихую
гавань.



        "7. 5 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Менее   крупные   представители   морских   млекопитающих,    именуемых
китообразными, называются дельфинами. Более крупные - китами. К  несчастью
для последних, в глазах человека они обладают промышленной  ценностью:  их
мясом питаются люди и животные, жир  после  переработки  используется  для
производства мыла, косметики, моющих средств. В дело идут даже кости -  их
перемалывают и превращают в удобрения, делают из них клей.
   Самое крупное млекопитающее на Земле - это голубой  кит.  Некоторые  из
них достигают в длину до ста футов и весят больше ста сорока тонн. Голубые
киты кормятся в Антарктике, северной Атлантике и на севере Тихого  океана.
Киты заплывают и далеко на север, в арктические моря, где имеются огромные
запасы криля, питаясь которым, киты быстро набирают вес.
   Алеуты охотились на китов столетиями.  Не  имея  в  своем  распоряжении
современных технических средств, эти  отважные  люди  пользовались  только
отравленным гарпуном и каяком, лодочкой на двух  человек,  в  которой  они
украдкой подбирались к могучему обитателю морей.  После  того  как  гарпун
вонзался в тело кита, китобои спешно гребли прочь, подальше от  опасности.
Если удача улыбалась добытчикам,  через  день-другой  кит  погибал  и  его
раздутая газами туша всплывала на поверхность, после чего  хозяин  гарпуна
предъявлял свои права на гигантский трофей и буксировал его к берегу. Этот
метод охоты, разумеется,  не  отличался  большой  надежностью,  и  русские
китобои внесли в него немало усовершенствований.
   Одним из самых добычливых русских китобоев был Борис Синилов,  который,
несмотря на холодный северный климат,  отдавался  китовому  промыслу  всей
душой.  Высокий,  широкоплечий,  с  холодными  серыми  глазами  и  черными
жесткими волосами, этот пятидесятилетний капитан был удачливым  охотником.
В годы второй мировой войны он служил в пехоте, воевал  под  Сталинградом,
оставлял и брал Смоленск и Харьков. Затем осколок шрапнели бросил  его  на
больничную койку, и в армию он вернулся лишь в 45  году.  8  августа  1945
года он вместе с полуторамиллионной Советской Армией совершил  переход  из
Монголии  в.  Маньчжурию,  где  за  двадцать  пять  дней  русские   войска
разгромили японскую Квантунскую армию. Когда он вернулся домой, оказалось,
что его родители и две сестры были расстреляны в Бабьем Яру,  под  Киевом,
где гитлеровцы уничтожили более тридцати тысяч  евреев,  цыган  и  славян.
После этого Синилов завербовался в китобойный флот.
   Теперь он был капитаном и вдыхал свежий морской  ветер  на  капитанском
мостике  сорокаметрового  китобойца  "Калмыкове".  Утром  пятого   декабря
Синилов как раз стоял на своем мостике,  крошечной  площадке,  где  нельзя
было укрыться от холода и ветра, сжимал в руках гирорепитер и, покачиваясь
на согнутых ногах, держал равновесие.
   Но Синилов не смотрел на гирорепитер. Вместо этого он  с  беспокойством
поглядывал на нос корабля, где гарпунщик  Федор  Ковпак  наконец-то  занял
свое место у семидесятишестимиллиметровой  гарпунной  пушки.  Несмотря  на
вращение платформы с пушкой, выступавшей над носом, капитан хорошо  видел,
как Федор проверил сначала гарпун,  затем  взрыватель  на  бомбе,  которая
должна была взорваться через шесть секунд после того, как гарпун  вонзится
в кита, и наконец нейлоновый линь, к которому крепился гарпун.
   Как капитан, Борис Синилов лично проверил толстый канат  из  манильской
пеньки, который,  протянувшись  через  барабан  лебедки,  уходил  вниз,  в
передний трюм, где находилось  около  шестисот  фатомов  [английская  мера
длины, примерно 1,8 м] такого каната в бухтах. Даже нечасто  встречавшийся
голубой кит, за которым они теперь охотились, не имел ни  малейшего  шанса
порвать такой канат.
   На мостике находились еще трое моряков, одетых, примерно как и капитан:
сапоги, брюки и куртки из грубой плотной материи, меховые шапки  с  ушами,
напоминавшими собачьи. Матрос Семен Стариков стоял  за  тяжелым  штурвалом
старого образца. Матрос Георгий Волынский следил  за  сонаром  и  радаром.
Присутствовал там также и товарищ Кузьма Никишкин, замполит  с  плавзавода
"Геленджик", находившегося сейчас примерно  в  ста  пятидесяти  километрах
западнее "Калмыкове". Украдкой покосившись  на  Кузьму,  капитан  не  смог
сдержать злорадной улыбки: с лицом мучнистого цвета,  тот  стоял  у  левой
переборки, вцепившись руками в перила. Его явно мутило.
   Капитан Синилов презирал всех замполитов. Что и говорить,  кое-кому  из
молодых советских  моряков  кружила  голову  западная  пропаганда,  и  они
сбегали со своих кораблей. Но китобойцы редко заходили в  западные  порты.
Дело было в  том,  что  психи  из  Международной  комиссии  по  китам  так
подогревали страсти и обливали такой грязью русских и японцев, две  нации,
имевшие китобойные флотилии, что и те,  и  другие  старались  без  крайней
необходимости не заходить в  чужие  порты.  Кузьма  Никишкин  проводил  на
"Геленджике" политзанятия, читал лекции офицерам и  норовил  всюду  сунуть
свой нос.
   Борис хмыкнул, вспомнив, как сдрейфил Никишкин,  когда  впервые  увидел
разделку кита на "Геленджике".  Как  и  положено,  тушу  кита  подняли  на
"Геленджик" через кормовой слип, хвостом  вперед.  Борис  стоял  тогда  на
мостике рядом с Кузьмой, когда люди в грубых вонючих, заскорузлых от крови
куртках, в высоких сапогах с шипами на подошвах,  чтобы  не  скользить  на
китовой шкуре, приступили к своему мрачному ритуалу. Вооружившись длинными
ножами на рукоятках, изогнутыми наподобие хоккейных клюшек,  они  облепили
тушу кита. Кузьма сначала  подался  вперед,  завороженный  зрелищем.  Один
матрос, взобравшись на середину туши, стал сдирать слой шкуры от хвоста до
головы, обнажая толстый слой жира. Его товарищи тоже стали проводить белые
борозды по спине  кита,  причем  все  они  сходились  у  носа.  Потом  там
закрепили трос, потянули, и первый слой жира стал отходить, словно  кожура
банана. К тому времени Кузьма позеленел, но все же крепился, как мог.
   В считанные минуты весь жир был  содран  с  туши,  изрублен  на  куски,
которые отправили в бункеры, где их измельчали  и  переправляли  в  котлы.
Туша превратилась теперь в гору красного мяса. Снова  матросы  набросились
на нее, на сей раз избрав объектом своих  усилий  нижнюю  челюсть.  И  тут
случилось нечто незапланированное. В объемистой утробе кита  в  результате
процессов разложения накопились газы. Раздался хлопок, похожий на  выстрел
гарпунной пушки, живот лопнул, и наружу вывалились  внутренности,  погребя
под собой двоих  китобоев.  Гнилостный  запах  смерти  распространился  по
палубе, ударил в ноздри стоявшим на мостике. Кузьму вывернуло наизнанку, а
Борис только рассмеялся.
   Теперь этот настырный партдеятель со слабым желудком опять стоял  рядом
с Борисом. Ему не терпелось увидеть, как  убивают  кита.  Он  обернулся  к
капитану и спросил высоким, звенящим голосом:
   - Капитан, вы подходите к нему по сонару?
   Вопрос, однако,  прозвучал  скорее  как  распоряжение.  Замполит  любил
давать инструкции.
   - Его заметил наш впередсмотрящий, -  сказал  Борис,  ткнув  пальцем  в
сторону "вороньего гнезда". - Движется в восточном  направлении,  всплывет
минут через десять. - Затем,  повернувшись  к  Георгию  Волынскому,  Борис
спросил: - Сонар?
   - Дальность сто метров, относительный  пеленг  ноль-ноль-ноль,  товарищ
капитан.
   -  Вот  видите,  -  сказал  Борис  тоном  школьного  наставника,  снова
оборачиваясь к Кузьме.
   - Я все вижу,  -  закипятился  тот.  -  Позвольте  мне  напомнить  вам,
капитан, что я послан сюда, чтобы следить за выполнением производственного
плана, укреплять дисциплину и проводить линию партии.
   "Проводить линию  партии,  -  злобно  подумал  Борис.  -  Стоит  только
рассердить эту креветку, и меня в два  счета  объявят  диссидентом,  после
чего я запутаюсь в гулаговских  сетях  -  и  поминай,  как  звали".  Борис
стиснул кулаки и спросил:
   - А что бы вам хотелось узнать?
   - Порядок операций. Я никогда еще  не  бывал  на  китобойно-промысловом
судне, только на фабрике.
   Борис глянул перед собой, на нос,  пытаясь  деловой  сосредоточенностью
скрыть то пламя, что бушевало в его груди. Он медленно заговорил:
   - Все очень  просто,  товарищ  Никишкин.  Георгий  следит  за  сонаром,
сообщает пеленг и дальность. Мы должны оказаться примерно в двадцати  пяти
метрах от того места, где кит всплывет, чтобы вдохнуть воздух. Затем Федор
выстрелит из гарпунной пушки. Через шесть секунд после  попадания  гарпуна
взрывается бомба.
   Партийный функционер недоверчиво оглядел пушку и заметил:
   - Какой тонкий гарпун. А он не может выскочить? Кит не способен уйти?
   Капитан отрицательно покачал головой и показал на нос корабля.
   - Видите на гарпуне шарнирную головку? - Кузьма кивнул. - Там  сюрприз.
Когда гарпун входит в тело кита, выскакивают  три  шипа,  и  киту  уже  не
вырваться.
   - Значит, стоит только попасть в кита, и он гибнет?
   -  Не  совсем,  товарищ   Никишкин.   Иногда   приходится   долго   его
преследовать, стрелять второй раз.
   По  корабельным  динамикам  задребезжал  голос   впередсмотрящего.   Он
сообщал, что кит впереди, в ста метрах по курсу.
   - Отлично, - сказал Борис, показывая  рукой  туда,  где  вверх  взлетел
высокий фонтан воды, быстро превратившийся под  порывом  ветра  в  водяную
пыль. Федор Ковпак засуетился у своей пушки.
   - Полный вперед! - крикнул капитан и дал сигнал по телеграфу в машинное
отделение. Взревели дизели, и корабль бросился вперед, зарываясь  носом  в
волны, отчего вверх взлетали брызги,  окатывая  даже  тех,  кто  стоял  на
мостике. Кузьма ежился и морщился.
   Затем гарпунер, не оборачиваясь, выставил к мостику ладонь.  Борис  дал
команду "малый ход". Они догоняли кита. Он был огромный, словно  подводная
лодка. Волны окатывали его лоснившуюся спину. Борис затаил дыхание.
   - Почему он не ныряет? - осведомился любознательный Кузьма.
   - Киты - существа непредсказуемые. Он может нырнуть, может остаться  на
поверхности.
   Медленно, но верно китобойное судно приближалось  к  морскому  гиганту,
который нежился на волнах, словно лягушка в солнечный день.
   - Решил  поиграть,  -  ледяным  тоном  изрек  Борис.  -  Играй,  играй,
приятель, недолго тебе осталось резвиться.
   Как это всегда бывает перед атакой, на палубу высыпали  моряки.  Им  не
терпелось посмотреть, что будет дальше. Кок, свободные от  вахты  механики
завороженно всматривались на обреченного гиганта. Те, кто был на  мостике,
словно окаменели.
   Федор присел на корточки у пушки, прицелился.  Бухнул  выстрел.  Гарпун
вонзился в кита, брызнула кровь. Кит бешено заколотил  хвостом,  вспенивая
воду вокруг. Он поднял свою огромную голову, разинул рот,  словно  пытаясь
закричать, позвать  на  помощь.  Борис  почувствовал  возбуждение,  словно
собирался лечь в  постель  с  женщиной.  Раздался  взрыв.  Кузьма  подался
вперед, тяжело дыша. Его щеки раскраснелись.  Кит  бился  в  агонии,  пена
сделалась  розовой.  Животное  крутилось  в  воде,   подпрыгивало,   вверх
вздымались то голова, то хвост, неистово колотили по воде плавники, в  его
каждом движении чувствовались ярость и мука. Кит пытался уйти  в  глубины,
избавиться от гарпуна, но  трос  разматывался  и  разматывался,  удерживая
пленника. Внезапно из головы кита брызнул алый фонтан.
   - Это все, капитан, да? - спросил Кузьма, повернувшись к Борису.
   - В каком смысле?
   - Конец, да?
   Борис посмотрел сверху вниз в широко раскрытые глаза замполита  и  тихо
сказал:
   - Конец, конец.
   Внезапно   в   корабельных   динамиках    снова    задребезжал    голос
впередсмотрящего:
   - Капитан, на горизонте быстро движущийся объект, относительный  пеленг
ноль-девять-ноль. Кажется, белый моноплан.
   - Радар! - рявкнул Борис, оборачиваясь к Георгию Волынскому.
   - Пусто, капитан, - отозвался тот,  глядя  на  экран.  -  Но  эта  наша
старушка не берет самолеты, когда они идут на малой высоте.
   - Иногда она не берет даже низко плывущие корабли или острова, - мрачно
заметил капитан. - Затем крикнул в микрофон. - Впередсмотрящий! Там  точно
моноплан?
   - Он исчез в полосе тумана, капитан, - отозвался тот.
   - Короче, поменьше предположений. Нужны факты. Понятно?
   - Так точно, товарищ капитан, - послушно отозвался матрос.
   - Может, у этих мерзавцев из Международной комиссии по  китам  завелись
самолеты, - пробормотал себе под нос Борис. Впервые он увидел, что  Кузьма
Никишкин улыбается.
   Капитан посмотрел вперед, туда, где,  омываемая  волнами,  покачивалась
безжизненная туша кита. Задребезжала  лебедка,  трос  натянулся.  Медленно
тушу подтянули к правому борту, а затем ловко пришвартовали.
   - Что теперь? - спросил Кузьма.
   Борис Синилов показал рукой на матроса с длинным ножом.
   - Сейчас он отрежет киту плавники, чтобы  нам  было  легче  буксировать
его, и еще сделает на хвосте три зарубки, чтобы всем было  ясно,  что  это
наш кит. А вон тот матрос, - продолжал Синилов, показывая  на  человека  с
похожим на пику предметом - загонит в кита гарпун, к  которому  прикреплен
шланг, подсоединенный к компрессору. Мы накачаем кита  воздухом,  а  потом
свяжемся по рации с "Геленджиком", и в путь-дорогу.
   Тут внимание капитана отвлекла какая-то белая  вспышка  на  востоке,  у
самого горизонта. Он вскинул бинокль,  навел  на  фокус,  стал  напряженно
всматриваться в даль, но ничего так и  не  увидел.  Только  солнце  весело
сверкало в волнах. Синилов замысловато выругался.
   - Что там? - обеспокоенно спросил Никишкин.
   - Ничего. Какая-то белая вспышка. Наверное, это блики солнца  на  воде.
Утреннее солнце выкидывает странные фокусы в этих широтах.
   -  Это  солнце  ввело  в  заблуждение  и  впередсмотрящего?  -  спросил
замполит, недоверчиво поджимая губы. - И вас, и его сразу?
   - Не исключено. Я насмотрелся тут всякого. Полыхало  красным,  зеленым,
оранжевым. Но за всем этим ничего не кроется. Просто утреннее солнце. - Он
пожал плечами. - Случалось, оно сбивало с толку целые экипажи.
   Кузьма Никишкин понимающе кивнул и стал таращиться на восток, но как ни
старался, ничего,  кроме  волн,  в  которых,  словно  в  вычищенной  меди,
сверкало солнце, так и не увидел.


   Далеко к северу от места сражения с китом то же самое  утреннее  солнце
осторожно  проглядывало  сквозь  пелену  тумана,  словно   вор,   украдкой
подбирающийся к жертве. Его косые лучи прорезали мглу,  окутавшую  Тагату,
один из самых угрюмых островов алеутской  цепи.  Этот  необитаемый  клочок
суши посредине между островами Атту и  Киска  представлял  собой  типичный
лунный ландшафт, где были скалы, ущелья,  голые  камни.  Только  в  центре
этого эллипса есть более или менее ровный  участок  -  небольшое  плато  с
пятнами травы и россыпями камней, поросших мохом и лишайниками.
   Вертолет службы геологического надзора шел над Тагату на низкой высоте.
Он летел с Атту на Киску. Вокруг лопастей винта  сердито  клубился  туман.
Управлявший машиной худой и  мускулистый  пилот  Дик  Риверс  обернулся  к
своему полному пассажиру Мартину Уотсону и прокричал в микрофон:
   - Приятного мало, Марти, верно я говорю?
   - Да уж, - покачал головой Уотсон.  -  Похоже,  мы  только  зря  тратим
вертолетное время, а оно золотое - двенадцать тысяч  долларов  в  день.  -
Вдруг он воскликнул совсем другим  тоном.  -  Господи!  Глядите!  На  этом
острове! Кто бы мог подумать! - Он стал лихорадочно тыкать пальцем вниз.
   Риверс  тотчас  же  заработал  ручкой,  вертолет,  сделав  вираж,  стал
снижаться. Двигаясь по спирали, машина  оказывалась  все  ниже  и  ниже  и
наконец приземлилась. Не веря своим  глазам,  Риверс  смотрел  на  останки
белого моноплана, потерпевшего аварию среди этих камней.  Затем  его  рука
щелкнула переключателем рации.


   - С вами, правда, все в порядке, капитан? - осведомился Тодд Эдмундсон.
Он сидел на своей койке и смотрел на Пороха Росса.
   - Со мной полный порядок, - отозвался тот. Росс сидел с прямой спиной и
осматривал свою форму.
   - Они ее выстирали и выгладили, - снова подал голос Эдмундсон  и  затем
совсем другим тоном добавил: - Кошмар!.. Это был  какой-то  кошмар.  Вы  и
Хирата.
   - У сукина сына кишка оказалась вовсе не тонка,  -  с  легкой  завистью
пробормотал Росс.
   - Он умер жуткой смертью...
   Порох Росс уставился на своего молодого спутника.
   - Я, как принято теперь говорить, не поймал  от  этого  никакого  кайфа
сынок, - сухо заметил он.
   - Понимаю, капитан, - глухо отозвался молодой моряк. - Я все понимаю...
   - Тодд, он хотел убить меня. А вместо этого погиб сам. И совершенно  не
важно, как это произошло. Он умер, и точка!
   - Капитан, вы начинаете говорить, как они...
   - Это ерунда, Тодд. Учти,  мы  пленники  на  их  безумном  корабле.  Мы
заточены в их мире. А значит, не можем сражаться с ними на наших условиях.
   - Вы начинаете им нравиться.
   - Я? Начинаю им нравиться?
   - Да. После того как вы... Когда  погиб  Хирата,  и  вы  уходили,  одни
кланялись вслед, другие стояли по стойке "смирно".
   - Кланялись! Стояли смирно! - Порох Росс рассмеялся,  но  в  смехе  его
было что-то жутковатое.
   - Капитан! - испуганно воскликнул Тодд.
   Порох Росс взял себя в руки, затем сказал:
   - Все в порядке. Нет, я ничего такого не заметил, Тодд. Но в  том,  что
ты сказал, есть определенный смысл.
   - Есть смысл?
   - Конечно. Я победил одного из них. Они по-прежнему ненавидят меня, но,
согласно бусидо, теперь в их представлении я  немного  выше,  чем  грязный
пес. - Порох навострил уши и вдруг воскликнул:  -  Самолеты!  Готовятся  к
полету!
   - Снова смерть! - процедил сквозь зубы Тодд.
   -  Похоже,  это  просто  тренировочный  полет.   После   стольких   лет
бездействия они в этом сильно нуждаются. Их оборудование дряхлеет.  Как  и
они сами.
   - Они готовятся к удару по Перлу, капитан, -  Тодд  с  досадой  стукнул
кулаком по матрацу. - Ничего не понимаю! Прошло столько  времени,  но  эти
убийцы все еще безнаказанно бороздят океан.  Русский  самолет  должен  был
успеть что-то передать, прежде чем его сбили. Русские были просто  обязаны
это сделать.
   - Верно, Тодд. Они, конечно же, успели передать свое сообщение.  -  При
всем своем разгильдяйстве, они все-таки профессионалы...
   - Но ничего не произошло!
   - Надо посмотреть на это с другой стороны, - мрачно произнес Росс. -  Я
хотел бы знать, что именно увидели русские. И что они передали.
   - Ну что они могли увидеть? Большой авианосец. С самолетами.
   - Верно. Один-единственный авианосец. Без кораблей сопровождения.
   - Не представляющий никакой угрозы?
   - Вот именно. Это не боевая группа, Тодд. А что случилось потом?
   - Самолет исчез.
   - Если бы ты был русским  военным,  оценивающим  обстановку,  к  какому
заключению ты бы пришел?
   - Несчастный случай. - Тодд опустил плечи. -  Самолет  упал  в  море...
Господи...
   - Верно, Тодд. Они могли предположить, что самолет пролетел на  бреющем
полете над авианосцем, взял слишком низко и врезался  в  воду.  Такое  уже
случалось.
   - Но зенитки... Если русские передали, что их атакуют...
   - Но они явно этого не успели сделать. Иначе русские отправили бы  сюда
воздушную армию! - Порох Росс задумчиво почесал подбородок. -  Они  просто
не успели. Возможно, даже им некогда было передать "мейдей". Их уничтожили
за минуту с небольшим.
   Вдруг Эдмундсон приободрился.
   - А как насчет ракет? Русские, наверное, уже навели их на нас.
   - Это возможно. Сначала я тоже так подумал.
   - А теперь вот передумали?
   - Я плохо в этом разбираюсь, Тодд, - пожал плечами старый моряк, -  но,
по-моему, "Туполев" имел слишком мало времени на передачу всей необходимой
в таких случаях информации.
   - Слишком мало времени?
   - Да. Самолет - это лишь связующее звено между  наземными  станциями  и
спутником, если таковой есть в наличии.  "Туполев"  передавал  свой  текст
минуты  четыре.  От  силы  пять.  Вряд  ли  за  это   время   можно   было
активизировать спутниковую систему...
   - Но вы все равно скажите адмиралу, что их уничтожат...
   - Я уже  сказал.  Но  по-моему,  это  не  произвело  на  него  никакого
впечатления.
   - Еще бы, - юноша уставился в пол, потом поднял голову. Глаза его  были
полны  отчаяния.  -  Но  смотрите:  погибли  "Спарта",  вертолет,  русский
самолет. В этом есть закономерность. Неужели никто не в состоянии  сложить
два и два...
   - И в результате получить  японский  авианосец  времен  второй  мировой
войны, так что ли, Тодд?
   - Значит, по-вашему, они добьются своего?
   - Нет, но времени  в  обрез,  а  потому  нам  надо  придумать,  как  им
помешать.
   Молодой человек тяжело вздохнул.
   - Мы мало что знаем насчет этого корабля. Это даже не корабль, а  целый
город.
   - Верно, Тодд. - Росс подошел к столу  и  сказал:  -  Хорошо,  что  они
оставили нам этот блокнот. - Поднялся  и  Эдмундсон.  Он  тоже  подошел  к
столу. Росс начал что-то  чертить  со  словами:  -  Если  мы  хотим  взять
приступом город, нам нужна карта.
   - Откуда вы знаете, что представляет собой "Йонага".  Разве  вы  можете
начертить его план?
   - Я немножко осмотрел его, когда был на мостике, а во-вторых, авианосцы
времен второй мировой войны, в общем-то, похожи.
   Росс чертил и приговаривал: - Мы вот здесь, во  флагманском  отсеке.  -
Эдмундсон кивнул. Карандаш Росса быстро бегал по бумаге. - Что может  быть
выше нас? Радар, зенитки, штурманский мостик.  Вот  полетная  палуба.  Она
бронирована. Под ней,  надо  полагать,  ангарная  палуба.  -  Он  перестал
чертить. Открыл один ящик стола, другой. - А, хорошо. Вот  она.  -  Достал
линейку, стал чертить с ее помощью длинные прямые линии.  Потом  нарисовал
короткую линию параллельно ангарной и полетной палубам. -  Это  галерейная
палуба.
   - Там они держали нас в первый день, капитан.
   - Верно. Она обычно длиной с надстройку. Тут  у  них,  помимо  прочего,
помещение для дежурных  пилотов.  Самое  подходящее  место.  -  Он  провел
карандашом вертикаль, потом начертил еще одну горизонтальную  линию.  -  А
вот ангарная палуба. - Тодд кивнул. -  С  точки  зрения  общей  структуры,
ангарная палуба - главная в любом авианосце.
   - Вы говорили, это очень уязвимое место, капитан.
   - Очень уязвимое, - кивнул головой Росс.
   - Но нам надо вырваться на свободу.
   - Правильно, только сначала завершим нашу карту. -  Карандаш  опустился
еще ниже. - Вторая, третья, четвертая  палубы,  -  говорил  Росс,  проводя
линии.
   - Вы добрались до киля, капитан.
   - Пока что нет. Готов побиться об заклад на что угодно, на этих палубах
находятся кубрик, авиационные склады, мастерские  и  офицерские  каюты.  -
Карандаш провел еще две горизонтальные линии. -  Вот  две  нижние  палубы.
Здесь самые важные органы корабля. - Росс изобразил несколько цилиндров. -
Шестнадцать котлов, турбины, генераторы.
   - Горючее, капитан, горючее!
   - Да, оно в этих цистернах, по всему корпусу корабля. Нефть  и  бензин.
Возможно, на "Йонаге" около четырехсот тысяч галлонов бензина...
   - Но это же у самого киля. А нам и на ангарную палубу не пробраться.  -
Эдмундсон в сердцах стукнул кулаком по столу. - Где у  них  боеприпасы?  -
спросил он и стал смотреть, как Росс чертит  квадратики.  -  Над  машинным
отделением, капитан?
   - Да, но я забыл еще кое-что. -  Карандаш  стал  проводить  по  линейке
вертикальные линии. Одну впереди, другую по центру и третью у кормы.
   - Боеприпасы подаются через подъемники?
   - Не обязательно. У них могут иметься небольшие лебедки.
   - Чтобы доставлять все, что нужно на ангарную палубу?
   - И на полетную тоже.
   - Если нам удастся освободиться, достаточно стукнуть по  корпусу  бомбы
или торпеды молотком, и тогда поминай, как звали...
   - Это все равно, что колотить молотком по скале.
   - Правда? Почему?
   - Бомбы и снаряды хороши только, когда их сбрасывают или ими  стреляют.
- Палец Росса показал на нижнюю часть рисунка. - Вот самое слабое место.
   - Вы уже говорили, капитан. Ангарная палуба?
   - Да, и особенно их "Зеро".
   - "Зеро"?
   - Да, это были, несомненно, лучшие истребители в сорок втором  -  сорок
третьем годах. Они отличались такой легкостью, такой  маневренностью,  что
союзники никак не могли справиться с ними.
   - В чем же тут слабость?
   - Тодд, вооружение - это всегда система компромиссов.
   - Не понимаю.
   - Просто ради маневренности японцы отказались от  прочности.  У  "Зеро"
нет ни брони, ни самозатягивающихся бензобаков.
   - Значит, они легко взрываются?
   - Хорошее попадание сзади  кабины,  и  они  лопаются,  как  хлопушки  с
конфетти.
   - Они стоят на ангарной палубе. Но  их  никто  и  не  думал  заправлять
горючим.
   - Это делают перед вылетом. Во-первых, все самолеты будут заправлены, а
"Вэлы" и "Кейты" к тому же снарядят бомбами и торпедами. Это самый сложный
момент для авианосца: собственно, из-за этого Япония и проиграла войну.
   - Войну?
   - Ну да. При Мидуэе японцы, как и планировали, нанесли первый воздушный
удар, и потом их самолеты вернулись на  авианосцы.  Их  заново  заправили,
загрузили бомбами. Но они не  успели  взлететь  и  оказались  беззащитными
перед  нашими  пикирующими  бомбардировщиками.  Японцы   потеряли   четыре
авианосца, своих лучших летчиков, и в конечном итоге проиграли войну.
   - У нас нет пикирующего бомбардировщика, - грустно произнес  Тодд.  Его
надежды угасли.
   - Зато у нас есть мозги. В нас есть мужество.
   Молодой человек выпрямился. У глазах его зажглись странные огоньки.
   - Может, мы действительно умерли, как вы тогда сказали?
   - Я тогда просто сильно ошалел...
   - Может, вы правы, - говорил Тодд странно высоким голосом.  -  Это  ад.
Всюду зло. Фудзита - воплощение зла. Он сущий дьявол.
   Порох Росс схватил Тодда за плечи, потряс его.
   - Тодд! Что ты несешь! Опомнись!
   - Да. Бога ради. Надо остановить зло. Остановить дьявола и его демонов.
   Дверь распахнулась. Вошел капитан второго ранга Масао Кавамото.
   - Капитан, - сказал он, и в голосе его не было привычного презрения.  -
Вас приглашают на флагманский мостик.
   - Люцифер хочет вас  видеть,  капитан!  -  выкрикнул  Эдмундсон.  -  Не
заставляйте его ждать!
   - Мой матрос нездоров, - обратился к Кавамото Росс.
   Эдмундсон перепрыгнул через койку.
   - Демоны! Демоны! - Он кинулся на Кавамото, расставив руки.
   - Не  надо,  Тодд,  -  крикнул  Росс,  пытаясь  перехватить  юношу,  но
неудачно.
   Кавамото отпрянул в сторону, и тут появились два  охранника.  Эдмундсон
кинулся на них.  Раздался  глухой  звук  столкнувшихся  тел,  и  кричащего
американца поволокли на его койку.
   - Не надо! - крикнул Росс, пытаясь помешать японцам, но  и  его  быстро
скрутили  двое  новых  охранников.  В  мгновение  ока  каюта   наполнилась
японцами, которые что-то кричали, заглушая вопли Эдмундсона.
   Росс услышал, как Кавамото пролаял  какую-то  команду.  Тотчас  же  все
взоры  обратились  на  Тодда.  Он  что-то  кричал,  извивался,  а   японец
привязывал его к койке. На губах американца выступила пена.
   - Пожалуйста, отпустите  меня,  -  сказал  Росс  Кавамото.  -  Все  уже
кончено.
   Кавамото махнул рукой. Тотчас же Росса отпустили.
   - Ему нужен укол, что-то успокаивающее, - сказал он, показывая рукой на
юношу.
   - Вы сами знаете: более сорока лет мы провели в изоляции, капитан. Наши
запасы лекарств оскудели. - И затем добавил, махнув рукой в сторону двери:
- Это может быть сделано по распоряжению адмирала.
   У двери Порох обернулся. Дикие глаза Эдмундсона уставились на него. Уже
уходя, он услышал долгий то нараставший,  то  затихавший  вой.  Вой,  куда
больше похожий на звериный, чем на человечий.


   Когда Росс в сопровождении  охранников  переступил  порог  адмиральской
каюты, то он увидел, что Фудзита один. Как обычно, адмирал сидел в  кресле
за своим столом. Росс  поклонился,  адмирал  ответил  коротким  кивком  и,
щелкнув пальцами, отпустил охрану. Затем жестом пригласил гостя садиться.
   Усаживаясь, Росс испытал смесь противоречивых чувств. Он  убил  офицера
его императорского величества капитана второго ранга. Он  ожидал,  что  за
это его возненавидят еще больше, станут относиться с новой жестокостью,  а
быть может, и вовсе  казнят.  Однако,  похоже  Эдмундсон  был  прав.  Если
отношение японцев и изменилось, то в иную сторону. Они по-прежнему  видели
в нем врага, но  врага,  которого  уважают.  Он  убил  самурая,  причем  в
ситуации, когда у него почти не было  шансов  уцелеть,  и  когда  на  него
взирали как на нечто и в подметки не годившееся его противнику.  Он  знал,
что, по старинным обычаям, воин должен искать себе противника среди равных
себе. Он же был варвар - нечистый  варвар,  у  которого  круглые  глаза  и
привычка есть мясо. Считалось, что убить самураю такого - раз  плюнуть.  И
еще Росс не сомневался: на японцев произвело неизгладимое впечатление  то,
как он убил  Хирату:  беспощадно,  неистово,  почти  что  с  наслаждением.
Упиваясь местью. Это японцы отлично понимали.  Умение  отомстить  особенно
ценилось у самураев.
   Когда адмирал заговорил, Россу стало ясно, что тот думал примерно таким
вот образом.
   - Знаете ли вы историю о сорока семи самураях, капитан?
   Росс уставился на старого моряка с немалым удивлением. Он  ожидал,  что
речь пойдет о Хирате, о радарах, о русских, но не о  старинных  преданиях.
Он стал смутно припоминать эту историю:
   - Старинный миф о мести, адмирал?  -  спросил  он  не  в  силах  скрыть
удивления. Впрочем, удивляли  его  и  собственные  эмоции.  Сейчас  он  не
испытывал ни ненависти к врагу, ни гнева. Снова любопытство заслоняло  все
остальное. Вокруг старого адмирала возникла загадочная аура, он не  только
внушал страх, но еще и завораживал. Реальность стала первой  жертвой  этой
странной силы, исходившей от Фудзиты. Эта сила превращала  субординацию  в
нечто мягкое, аморфное,  словно  пролитая  сметана,  принадлежала  далекой
древности, загадочной культуре и требовала безоговорочного  подчинения  от
матросов и офицеров "Йонаги" и уважения от Пороха Росса.
   Старик являл собой связующее звено. Мостик в  то  прошлое,  к  которому
принадлежал и сам Росс. Тогда он был еще молодым и сильным, а молодость  и
силу особенно уважают те, кто оказался на пороге  старости.  Росс  в  этом
смысле не был исключением. Ему не терпелось поскорее  перейти  этот  мост,
оставив на этой  стороне  ненависть,  страх  и  даже  чувство  реальности.
Однако, покидая эту  каюту,  Росс  всякий  раз  испытывал  прилив  прежних
чувств. Он снова загорался желанием уничтожить  "Йонагу",  если,  конечно,
предоставится хотя бы малейшая возможность. Но в этой каюте он  не  мог  и
помыслить о том, чтобы нанести удар. И адмирал чувствовал это,  читал  его
мысли. Чем еще можно было объяснить отсутствие охраны, связистов? Он знал,
что адмиралу нужен собеседник. Но желания выговориться было  недостаточно.
Нет! Росс понимал, что адмирал Фудзита не боится его, капитана Теда Росса.
Американец подозревал, что адмирал вообще никого и ничего не боится.
   - Это не миф, - продолжал тем временем Фудзита. - Это быль.
   - Прошу прощения, адмирал, - перебил старика Росс, в голове у  которого
вдруг внезапно все прояснилось. - Мой матрос Эдмундсон... Он заболел.
   - Знаю, - адмирал  нетерпеливо  похлопал  по  телефону.  -  Сейчас  его
осматривает наш врач.
   - Ему нужен транквилизатор. Временное помешательство.
   Адмирал откинулся на спинку кресла и сказал:
   - Капитан,  мы  не  в  состоянии  давать  такие  лекарства  даже  нашим
собственным больным. Все подобные препараты, которые у  нас  остались,  мы
вынуждены сохранять для раненных при выполнении  боевого  задания.  Матрос
Эдмундсон будет пока оставаться в своей каюте. Если  понадобится,  то  его
привяжут к койке. То же самое я приказал бы сделать с любым членом  нашего
экипажа.  -  В  голосе  адмирала  чувствовались   искренность,   понимание
ситуации.
   Росс прикусил губу, затем сказал:
   - Тогда я прошу, чтобы меня вернули к нему как можно скорее.
   - Мы не дикари,  капитан.  Я  распорядился,  чтобы  к  нему  приставили
санитара. Если ему станет хуже, то его переведут в лазарет.  Поверьте,  за
ним сейчас ухаживают гораздо лучше, чем если бы этим занялись вы.
   Росс нетерпеливо махнул рукой.
   - Но я его капитан! Я прошу иметь возможность посещать своего  матроса,
если он окажется в лазарете.
   - Разумеется. Если мы сочтем эту  меру  необходимой  и  вы  будете  под
надежной охраной. Но  за  этим  мы  проследим.  -  Тут  на  лице  адмирала
появилась легкая  улыбка.  -  Я  знаю,  что  вы  человек  чести  и  потому
постараетесь вырваться на свободу при первой  возможности.  Чтобы  нанести
удар по тем, кто вас ее лишил. - Старик провел тонким  скрюченным  пальцем
по столу. - Мы с вами знаем, что авианосцы - самые уязвимые из всех боевых
кораблей.
   Россу показалось, что железные холодные пальцы стиснули ему  горло.  От
адмирала ничего нельзя было скрыть.
   - Я бы уничтожил ваш корабль, если бы  смог,  -  сказал  он  совершенно
спокойным тоном.
   Адмирал снова улыбнулся и кивнул:
   - Поистине слова самурая. - Затем он  положил  руки  на  стол,  подался
вперед и сказал: - Вернемся к истории  о  сорока  семи  самураях.  -  Росс
откинулся на спинку стула, и Фудзита спросил: - Вы представляете себе, что
такое ронин, капитан?
   - Самурай без хозяина.
   - Да. А сегун?
   - Военный правитель. Сегуны правили Японией до прошлого столетия,  лишь
формально подчиняясь императору.
   - В общем-то, да, капитан. Хотя насчет того,  что  они  лишь  формально
подчинялись императору, вы не совсем правы. Все ничтожно  по  сравнению  с
микадо. Сегуны правили лишь с соизволения императоров.
   - У каждого свой взгляд на историю, адмирал.
   - Это случилось в тысяча семьсот первом году, - продолжал Фудзита, -  в
эпоху сегуната Токугава. Всеми уважаемый самурай князь Асано  из  западной
провинции Ако был приглашен к императорскому двору в Эдо, ныне Токио.  Там
во дворце его оскорбил негодяй по имени Кира. Тогда князь  Асано  выхватил
из ножен меч и ударил обидчика, ранив его в плечо. Лишь  тогда  их  смогли
разнять. - Адмирал убрал руки со стола, откинулся на спинку стула. Он явно
устал, но глаза его горели. - Известно ли вам, какое наказание  полагается
тому, кто осмелится обнажить свой меч во дворце императора?
   - Надо полагать, смерть, - равнодушно ответил Росс. - У  вас,  кажется,
это самое ходовое наказание.
   - Капитан, - отозвался Фудзита. - Я предупреждал вас насчет иронии.
   Порох Росс стиснул зубы. Ответил, отчеканивая каждое слово:
   - Прошу прощения, адмирал. Пожалуйста, продолжайте.
   - Итак, князь Асано тотчас же совершил харакири, и  его  владения  были
конфискованы. Кира остался жив и процветал.  -  Адмирал  сделал  несколько
глубоких вдохов и выдохов, затем продолжал: - Обратите внимание на то, что
когда  чьи-либо  земли  конфисковывались,   самураи   прежнего   владельца
автоматически  становились  ренинами.  -  Росс  кивнул.   -   Сорок   семь
самураев-ронинов притворились бродягами. Около года  они  вели  разгульный
образ жизни в публичных домах и кабаках, но на самом деле они ждали своего
часа, чтобы отомстить.
   - Джон Уэйн [американский киноактер (1907-1979), прославился  ролями  в
которых  сыграл  "настоящих   мужчин"   и   "стопроцентных   американцев";
пользовался  особой  популярностью  у  военных,  в  том  числе  у  морских
пехотинцев, "зеленых беретов" и прочих "спецназовцев"] поступал  таким  же
образом раз сто, адмирал, - брякнул Росс.
   Джон Уэйн? Никогда не слышал о таком! - удивленно произнес адмирал.
   -  Извините,  адмирал.  Собственно,  он  не  представлял  собой  ничего
особенного. Народный псевдогерой.
   -  По  крайней  мере,  капитан,  эти  сорок  семь   ронинов   были   не
псевдогероями, а настоящими храбрецами. Прошел ровно  год  со  дня  смерти
Асано, и в тот же день того же месяца, когда его на стало, самураи нанесли
удар. Они ворвались в поместье Киры, подавили сопротивление его  охраны  и
наконец отыскали самого хозяина, который спрятался в дровяном сарае.
   - Да, да, - перебил адмирала Росс. - Теперь я  все  вспомнил.  Но  даже
если бы и не вспомнил, то  все  равно  мог  бы  рассказать  вам,  чем  все
кончилось. У истории типично японская  развязка.  Кира  был  разрублен  на
куски, а сорок семь самураев совершили харакири.
   Старик посмотрел на Росса прищурившись.
   - А какой была бы развязка по-американски?
   - Я надеюсь, понимание и прощение...
   - В том виде, в каком вы простили Перл-Харбор?
   Росс  понял,  что  его  ловко  загнали  в  западню.  Но  ему  и  раньше
приходилось выбираться из таких волчьих ям. - Не согласен. Ваше  сравнение
неудачно. Налет на Перл-Харбор был ничем не спровоцированным актом...
   - Прошу вас, капитан, не будем углубляться в полемические дебри.  Зачем
тратить время на версии истории, в которые  мы  не  верим?  Позвольте  мне
договорить. - Росс кивнул, хотя внутри у него  все  бурлило  и  клокотало.
Фудзита продолжал: - Вы горячо осуждали наши  намерения  выполнить  боевой
приказ...
   - Разумеется.
   - Вы  не  можете  понять  наши  принципы.  Вы  предлагаете  немыслимое.
Капитуляция японских военных! Разве вам не понятно, что вы  лишь  укрепили
нашу решимость сражаться.
   - Нет?! Но при чем тут я?!
   - Если ваша версия истории верна и "Йонага"  -  единственная  уцелевшая
боеспособная единица императорских вооруженных сил, тогда, как сорок  семь
самураев, мы должны отомстить.
   - Это же абсурд, адмирал. Безумие.
   - Нет! Нет! Нет! - с каждым словом маленький сухой  кулачок  ударял  по
крышке стола. - У нас есть приказ, а кроме того, у нас вполне  могут  быть
основания для отмщения, не так ли?
   - О Боже! - сказал Росс, откинувшись на спинку стула и обхватив  руками
голову. - Впрочем, разве это так  уж  необходимо,  адмирал?  Зачем  искать
дополнительные оправдания, если ваша верность приказу непоколебима?
   - Затем, что вы, американцы,  никогда  не  могли  понять  этой  простой
истины...
   - Но я лишь один из многих... Я не вся Америка.
   - Это не важно. Если хотя бы один американец сумеет нас понять, значит,
все мои усилия не напрасны.
   Теперь Росс понял, что старику не только не терпелось выговориться, ему
хотелось поиграть в диалектику.  Росс  почувствовал,  что  превращается  в
пешку в руках опытного шахматиста, гроссмейстера. Он решил  избрать  новую
тактику. - Отлично, адмирал. У меня болен матрос.
   Адмирал поднял голову, посмотрел вверх. Он  явно  не  собирался  лишать
себя забавы. Он избрал тему, вполне способную увлечь собеседника, и  умело
эксплуатировал естественное любопытство своего гостя-пленника.
   - Неужели вам не интересно знать, как мы добывали  себе  пропитание?  -
говорил  Фудзита.  -  Как  заботились  о  здоровье  членов  экипажа,   как
поддерживали в порядке материальную часть, как проводили учения?
   Росса весьма раздражало, что адмирал беззастенчиво использует  его,  но
вместе с тем ему и впрямь  было  интересно  услышать  ответы  на  все  эти
вопросы.
   - Это действительно любопытно... - отозвался Росс. - То, что  произошло
с вашим авианосцем, находится за гранью возможного.
   - Благодарю  вас,  капитан,  -  адмирал  опустил  голову  и  с  улыбкой
посмотрел на американца. - Приятно слышать комплимент, а искренний он  или
нет, не столь важно. - Затем Фудзита снова поднял голову,  устремил  глаза
куда-то ввысь и заговорил  странным  тихим  голосом.  -  Это  было  долгое
испытание. Чудовищно долгое... - Он вздохнул. - Когда в тот  роковой  день
сорок первого года  мы  оказались  в  ледовом  заточении,  я,  признаться,
усомнился, сумеем ли мы выстоять. Но когда  я  убедился,  какие  достойные
мужественные люди собрались на  этом  корабле,  то  понял:  это  настоящие
самураи и мы не только выживем,  но  с  помощью  богов  достойно  выполним
данный нам приказ. - Он снова посмотрел в упор на  Росса.  -  Известно  ли
вам, что нас заперло в пещере в результате обвала ледника?
   - Да, мне рассказывали.
   - Нам удалось прорубить во льду два тоннеля, хотя работа была тяжелой и
опасной и не обошлось без жертв. Мы  отправляли  маленькие  отряды  ловить
рыбу, хотя это было связано с риском обнаружения.
   - Но внешний вид ваших людей...
   - Это как раз просто. Наши моряки были в толстых грубых куртках, да и у
живущих в этих  краях  чукчей  восточный  тип  лица.  А  как  известно,  -
улыбнулся адмирал, - все азиаты похожи друг на друга как две капли...
   - Ваших рыбаков никто не заметил?
   - Время от времени, конечно, кто-то попадался им на  пути,  но  никаких
проблем не возникало. У нас действовала целая  рыболовецкая  флотилия.  Мы
изучили новую среду обитания и сумели к ней неплохо приспособиться.
   - Итак, военные моряки стали отличными рыбаками...
   -  Это  не  все.  Мы  основали  и  усовершенствовали   очень   неплохую
биологическую лабораторию. Учтите, мы провели там более сорока лет.
   - Адмирал, те, кто бывал в Беринговом море, знают: там и впрямь неплохо
с рыбой. Там есть палтус, лосось...
   - Неплохо - не то слово! Превосходно! Мы установили, что там водится до
трехсот наименований рыб. Помимо упомянутых  вами  палтуса  и  лосося,  мы
добывали треску, сельдь, сайду, камбалу. - Адмирал  откинулся  на  спинку,
тяжело дыша. После нескольких вдохов-выдохов  он  продолжил:  -  Мы  также
добывали тюленей,  каланов,  моржей.  Изредка  даже  небольших  китов.  Мы
получали все необходимые морские продукты. Кроме того, и в нашей пещере, и
за ее пределами имелось немало морских водорослей. Так что с едой у нас не
было проблем, капитан.
   - Но как же вы поддерживали в порядке орудия, машины, как  отрабатывали
боевые приемы? Да и ваши  летчики,  наверное,  слишком  стары  для  боевых
операций.
   Адмирал сложил руки на груди, посмотрел на Росса.
   - Начнем с летного состава, - сказал он. Росс кивнул. - Вам  доводилось
слышать о Цутиуре?
   - Летная школа?
   Адмирал кивнул.
   - Не совсем так. Это была не просто летная школа.  Это  первое  в  мире
учебное заведение такого рода выпускало в год до сотни летчиков. Это  были
настоящие асы.
   - Но даже асы стареют.
   - Да, но в Цутиуру принимали с пятнадцатилетнего возраста.
   - С пятнадцатилетнего возраста?
   - Двадцать восемь моих ВМЛ...
   - Простите, не понял...
   - Ах да, это военно-морские летчики рядового  и  сержантского  состава.
Росс кивнул, а адмирал продолжал. - Так вот, двадцать восемь моих ВМЛ  еще
не достигли шестидесятилетнего возраста.
   - Но им все равно скоро исполнится шестьдесят, а  это  многовато,  сами
понимаете, для военного летчика. А их командиры гораздо старше.
   - Да, в определенном отношении они уже люди  достаточно  немолодые,  но
это ни в коей мере не сказывается на их  профессиональных  качествах...  -
Росс усмехнулся, но адмирал вскинул руку. - Погодите, капитан.  Сорок  два
года без женщин, табака, алкоголя и прочих сомнительных даров цивилизации.
Они  следили  за  весом,  бегали,  делали   упражнения.   Ежедневно.   Вы,
безусловно, обратили внимание, что многие мои летчики выглядят не по годам
молодо, словно время вообще не оставило на них своего следа.
   Росс  знал,  что  многие  из  японских  фанатиков  и  впрямь  сохраняли
удивительную бодрость духа. То же самое он мог сказать и о  тех  летчиках,
которых видел на авианосце. Не без зависти он сказал:
   - Да, такой способ существования как бы отдаляет старость. Но многие  у
вас умирали. Я видел шкатулочки...
   - Верно. У меня скончались двести  двадцать  три  человека.  При  общей
численности экипажа в две тысячи шестьсот четыре...
   - Такой маленький процент смертности? - недоверчиво осведомился Росс.
   - Имейте в виду: мы существовали  в  ледниковой  пещере,  свободной  от
микробов и бактерий. Смерть обычно наступала от  возраста.  Так,  командир
этого авианосца капитан первого ранга Горо Окагама  скончался  в  возрасте
ста девяти лет. Я взял на себя его обязанности.
   Росс задумчиво почесал подбородок и сказал:
   - Вы употребили слово "обычно".
   - Да, более сорока человек погибло  в  результате  несчастных  случаев.
Двенадцать совершили харакири, а двое погибли, сражаясь  с  русскими.  Еще
один человек погиб вчера в  поединке,  -  закончил  адмирал,  и  лицо  его
помрачнело.
   - Я убил бы его еще раз, адмирал,  -  сказал  Росс,  заерзав  на  своем
стуле.
   - Вы ожидаете ответных действий?  -  спросил  адмирал,  побарабанив  по
столу костлявыми пальцами.
   - Право, я не знаю, чего ожидать, адмирал. Вы впервые сейчас  упомянули
о капитане второго ранга Хирате. До этого вы не сказали о нем ни слова.
   - Что тут еще можно сказать? Он сам выразил своим  поступком  все,  что
хотел.
   - Он же был вашим помощником...
   - Более того, он был моим двоюродным братом...
   Росс выпрямился на стуле.  Услышанное  ошеломило  его.  Он  хотел  было
выразить  сочувствие,  соболезнование,  но  сдержался,  в   конце   концов
ограничившись фразой:
   - Все это не имеет значения.  -  И  добавил:  -  Он  получил  то,  чего
добивался.
   - Вы испытали удовольствие от  того,  что  сделали  с  ним,  -  заметил
Фудзита.
   Росс посмотрел на свой сжатый кулак, медленно покрутил им, размышляя об
этом  загадочном  человеке,  который  производил  на  него  такое   мощное
впечатление.
   - У меня не было выбора. Но в каком-то смысле, вы правы: я сделал это с
наслаждением.
   - Капитан, вы были не единственным человеком, у кого не было выбора. То
же самое можно сказать и о капитане второго ранга Хирате.
   - Я вас не понимаю...
   - Он допустил, чтобы  вы  вывели  его  из  себя.  Он  позволил  эмоциям
захлестнуть его. Это нанесло удар по его карме. Он потерял лицо...
   - И он мог восстановить свою карму, только убив  меня  или  погибнув  в
поединке?
   - Да. Он выбрал время и место так, что преимущество  оказалось  на  его
стороне. - Адмирал заговорил мягче. - Он потерял  жизнь,  но  спас  карму.
Потому что умер, как подобает самураю.  А  вы,  капитан,  имели  право  на
отмщение, как те самые сорок семь самураев. - Старик откинулся  на  спинку
стула, его морщинистое лицо было  грустно.  Затем  он  заговорил  с  новым
воодушевлением. - Вас, наверное, интересует, как  мы  поддерживали  боевую
форму, как проводили учения?..
   Росс был рад сменить тему и энергично закивал.
   - Разумеется. Самые лучшие пилоты в этом мире  не  могут  обойтись  без
постоянных, систематических тренировок, полетов.
   - Учтите, капитан, что "Йонагу" отправили в Санован, прекрасно понимая,
что в течение  месяцев  не  может  быть  и  речи  об  учебных  полетах.  В
соответствии с этим  на  корабле  было  установлено  тридцать  специальных
тренажеров, позволявших отрабатывать все необходимые маневры не в воздухе,
но на палубе корабля.
   - Так, ну а как насчет технического обслуживания?
   - Опять-таки, мы были готовы к тому, что проведем  определенный  период
времени в изоляции,  без  плавучих  баз,  без  ремонтных  мастерских.  Вам
следует заглянуть в наши судовые мастерские, капитан, - сказал адмирал,  и
в голосе его зазвучала гордость. - В случае необходимости  мы  можем  сами
собрать любой самолет, подобный тем,  что  находятся  на  борту  "Йонаги".
Правда, на это уйдет много  времени,  и  такая  сборка  будет  проводиться
вручную, но главное состоит в том, что  мы  это  способны  сделать.  Иначе
выражаясь, мы в состоянии удвоить наш  арсенал.  Мы  даже  в  состоянии  в
точности повторить любой элемент нашей материальной части, в том  числе  и
основные узлы "Йонаги" от цилиндров до ведущих валов. Я  говорил,  что  мы
ежегодно устраивали проверку нашим самолетам и турбинам "Йонаги", запуская
их в рабочем режиме. Нетрудно догадаться, - японец махнул рукой, - что все
работает нормально. - Возникла пауза, во время которой  были  слышны  лишь
гул вентиляторов и шум турбин. Затем взревели самолетные двигатели - около
десятка машин прогревали моторы. - Тренировочный полет, капитан, -  сказал
Фудзита.
   -  Знаю,  вы  постоянно  их  проводите,  -  сказал   Росс,   а   затем,
прокашлявшись, произнес: - Вы сами говорили, что воевали  с  русскими  при
Цусиме в девятьсот пятом году...
   - Вас интересует моя биография? Я вполне понимаю ваш интерес. - Адмирал
явно не имел ничего против того, чтобы рассказать о себе. -  Я  родился  в
тысяча  восемьсот  восемьдесят  четвертом  году,  капитан.  Мой  отец  был
известным профессором математики, он преподавал в  небольшом  университете
под Нагоей. В тысяча девятисотом году я поступил в университет Эта Дзима.
   - Вам было всего лишь шестнадцать лет?
   - Да. Моложе шестнадцати туда никого не принимали. - В  голосе  Фудзиты
снова зазвучали горделивые нотки. - Принимали лишь  одного  из  пятидесяти
соискателей. Среди моих однокашников был Исоруку Ямамото.
   - Да, да. Я ведь говорил вам, что он погиб. В сорок  третьем  году  его
самолет был сбит над Соломоновыми островами летчиком Ламфьером.
   Адмирал раздраженно махнул рукой.
   - Прошу вас, капитан, не надо ваших исторических гипотез.
   Порох Росс вовремя взял себя в руки, выбросил из  головы  необходимость
держаться реальности и сказал:
   - Виноват, пожалуйста, продолжайте.
   - Я окончил университет в девятьсот четвертом году и был  направлен  на
линкор "Фудзи". Я воевал с русскими под командованием знаменитого адмирала
Того. -  В  его  глазах  появилось  нечто  отстраненное.  -  Мы  тогда  их
уничтожили.
   - Ямамото ведь тоже был там?
   - Да, на крейсере "Нисина". Он потерял три пальца. Ну, а  я  воевал  на
линкоре, потом учился в военном колледже и затем, - со вздохом добавил он,
- в девятьсот шестом году, я был представлен императору Мейдзи.
   - Он умер в девятьсот двенадцатом. Генерал Ноги и его супруга совершили
харакири.
   -  Капитан,  вы  поразительно  много  знаете  о  Японии.  Росс   принял
комплимент, коротко кивнув. Адмирал продолжал с  новым  воодушевлением.  -
Харакири Ноги было удивительным, прекрасным...
   - Да, это было прекрасно, - невозмутимо заметил Росс.
   - Вы и об этом знаете? - удивился Фудзита.
   - Ноги и его жена оделись во все белое. Ноги написал свои стихи,  потом
они подождали, пока не пройдет траурная процессия, и затем выпустили  себе
кишки.
   - Вы очень грубо выразились, - резко заметил Фудзита.
   - Извините, но этот поступок кажется мне бессмысленным.
   - Вам, возможно. Но для нас это деяние, наделенное высоким смыслом.  Вы
знаете, о чем говорилось в его стихотворении?
   - Нет.
   - Его учат японские школьники. - Адмирал откинулся  на  спинку  кресла,
переносясь в заоблачные выси. - Он написал ее на древнеяпонском. - Адмирал
стал декламировать с большим благоговением: - Мой повелитель, покинув нашу
мимолетную жизнь, поднялся к богам,  и  я,  преисполненный  благодарности,
желаю последовать за ним. - Наступила пауза. Затем взгляд адмирала упал на
Пороха Росса. - Восхитительно, - сказал он.
   Росс благоразумно оставил скепсис и сказал,  надеясь,  что  Фудзита  на
этом не остановится:
   - Итак, ваша карьера. Вы  добились  успеха.  Но  в  вашем  распоряжении
оказалось почти целое столетие. - Затем он задал вопрос, который уже давно
мучил его. - Ваш английский безупречен - откуда он  у  вас.  Вы  часом  не
учились в Йейле?
   - Я учился не в Йейле, а в УЮК.
   Порох Росс снова вернулся в действительность, причем от этого  перехода
в голове у него возник определенный сумбур.
   - Простите, что такое УЮК?
   - Это очень  просто.  Университет  Южной  Калифорнии.  В  вашей  родной
Америке.
   - Не может быть!
   - Почему же? - фыркнул старик. - В том же двадцать первом году  Ямамото
поступил в Гарвард.
   Росс знал, что японские офицеры учились за границей, в первую очередь в
Англии и Соединенных Штатах. Он  также  вспомнил  об  обучении  Ямамото  в
Гарварде, но все-таки он смотрел на адмирала с каким-то  недоверием.  Видя
это, старик усмехнулся:
   - Я провел там два года. В двадцать третьем получил степень магистра  -
английский язык и литература. Я был лучшим на нашем курсе.
   - И в американский футбол тоже играли?
   Впервые за все это время Росс увидел, как адмирал смеется.
   - Нет, но в двадцать третьем я добрался автостопом до  Мексики.  Там  я
встретил Исоруко.
   Росс вздохнул, помотал головой, попытался напомнить себе, где именно он
сейчас находится и с кем говорит, но невероятный  рассказ  адмирала  мешал
ему сосредоточиться.
   - Что же было дальше, адмирал?
   - В двадцать четвертом я вернулся в Японию. Меня послали в летную школу
Касумигаура. Я научился летать, когда мне было сорок лет. Затем  я  служил
на таких кораблях, как "Кага" и "Акаги". Мы осваивали  торпедные  атаки  с
воздуха и учились летать на пикирующих бомбардировщиках.
   - Вы были женаты?
   - Да, я женился в двадцать четвертом году. Моя жена Акико подарила  мне
двоих сыновей, Казуто и Макото. Двух прекрасных сыновей.
   - Где они живут?
   - В Хиросиме.
   Росс  чуть  не  задохнулся.  Но  морщинистое  лицо   собеседника   было
спокойным,    умиротворенным.    Адмирал    наслаждался    воспоминаниями.
Непроизвольно Росс сказал:
   - Надеюсь, они живы-здоровы.
   Старик кивнул. Тут с полетной палубы донеслись новые звуки: нарастающий
рев моторов, визг шин, лязг тросов. Старик выпрямился, посмотрел на часы.
   - Это наши разведчики, - коротко сказал  он,  переходя  из  прошлого  в
настоящее.
   - Могу ли  я  вернуться  к  матросу  Эдмундсону?  -  осведомился  Росс,
приподнимаясь со стула.
   - Нет, останьтесь, - сказал адмирал, и в голосе  уже  не  было  прежней
мягкости. Это был приказ. - Нам может понадобиться ваше знание судоходства
в этих местах.
   - В этом районе можно встретить корабли разных  стран,  адмирал,  но  я
решительно отказываюсь  предоставлять  вам  какие-либо  сведения,  которые
могут быть использованы вами в разрушительных целях.
   - Капитан, я ценю ваши убеждения.  Но  вы  можете  спасти  жизнь  очень
многим...
   - Адмирал, это в высшей степени сомнительно. Однако ради того, чтобы  и
впрямь помочь кому-то из ни в чем не повинных  людей  избежать  гибели,  я
готов остаться.
   В дверь постучали. Адмирал показал на нее. Росс  встал  открыл  ее.  На
пороге он увидел подполковника Симицу, за ним  маячил  незнакомый  офицер.
Они вошли. Оба были в полном летном снаряжении, в руках они держали  шлемы
и очки.
   Встав по стойке "смирно", летчики отдали честь и поклонились  адмиралу.
Затем летчики обернулись к Теду Россу. Он поклонился,  и,  к  его  полному
удивлению, они сделали то же самое, поклонились глубоко, до пояса.
   Адмирал показал на три стула. Офицеры сели, Фудзита сказал:
   - Это лейтенант Такео Сугуйра. - Он показал на незнакомца,  коренастого
темноглазого человека с плоским, широким, круглым лицом и смуглой кожей. -
Лейтенант - один из ведомых подполковника Симицу.
   Сугуйра снова поклонился, на сей раз  коротко.  Росс  ответил  глубоким
поклоном. Адмирал нетерпеливо осведомился:
   - Ну, как полет? Что можете доложить?
   - Китобойное судно, адмирал, - сказал Сугуйра. -  Относительный  пеленг
один -  девять  -  ноль,  дальность  сто  километров.  Движется  медленно.
Возможно, тащит добычу. На флаге серп и молот.
   - А вы видели  русское  судно?  -  обратился  адмирал  к  подполковнику
Симицу.
   - Нет, адмирал. Он был не в моем секторе. Его  видел  только  лейтенант
Сугуйра.
   Адмирал снова перевел взгляд на лейтенанта:
   - А они вас видели?
   - Над морем был туман.
   - Вы шли низко, лейтенант?
   - Семьдесят метров, адмирал.
   - Дальность?
   - Десять тысяч метров.
   - Как же вы удостоверились, что это китобойное судно?
   - Оно было маленьким, метров сорок в длину,  и  на  носу  имелась  одна
пушка на платформе.
   - Больше никакого вооружения не было?
   - Нет, адмирал.
   - Разделочная палуба?
   - Не видел.
   Адмирал перевел взгляд на Росса.
   - У такого судна может быть радар?
   - Вполне.
   - Не пытайтесь напугать нас, капитан.
   - И в мыслях не держу. Но даже у личных яхт теперь имеются радары.
   Старик постучал пальцами по столу, на лице его отразилась работа мысли.
   - Хорошо, капитан, спасибо. - Затем он обратился к Симицу: - Мы нанесем
удар по китобойцу. Атакуем с воздуха. - При этих  словах  у  Росса  что-то
оборвалось внутри. Он взглянул на Симицу. Тот улыбнулся, глаза  загорелись
зловещим огнем. Россу подумалось, что у Симицу сейчас  потекут  слюнки  от
удовольствия. Фудзита снова обратился к американцу:  -  Вряд  ли  китобоец
совершает одиночное плавание, так?
   Россу показалось, что где-то вдали блеснул лучик надежды.
   - Верно, адмирал, - сказал он. - Я вовсе  не  собираюсь  испортить  вам
удовольствие, но, как правило, там, где промышляют  китобойцы,  имеется  и
большой  плавзавод.  Обычно  действует  целая  китобойная  флотилия.  Одни
убивают китов, другие перерабатывают...
   - Как вы уже догадались, капитан, мы готовы рискнуть.
   - Но чего ради, адмирал? Если они заметили вашего  разведчика,  -  Росс
кивнул на Сугуйру, - и сообщили об этом по радио, вы  опоздали.  Если  они
его не заметили, вы можете избежать нежелательных контактов.  Ваш  человек
говорит, что скорее всего  они  убили  кита.  В  таком  случае  они  будут
двигаться очень медленно: им сейчас надо закачать в тушу воздух и пометить
добычу, чтобы никто уже не мог на нее претендовать.
   - Нам необходима практика, -  сказал  Фудзита  таким  будничным  тоном,
словно речь шла о меню обеда.
   - Практика? Значит, вы готовы убивать ни в чем не повинных  людей  лишь
для того, чтобы не утратить кое-какие навыки? - искренне изумился Росс.
   В глазах старика появились насмешливые искорки.
   - Почему бы нет, капитан? Американцы, например,  только  и  знают,  что
занимаются этим. Они убивают для практики, а их радио с восторгом разносит
это по всему белому свету.
   Росс  уже  успел  убедиться,  что   Фудзита   -   человек   удивительно
эрудированный,  а  потому  он  осторожно  посмотрел  в  его  глаза,  вдруг
превратившиеся в тлеющие угли, и спросил:
   - Что вы имеете в виду? - хотя прекрасно знал, какой последует ответ.
   - Вы слышали о Маршалловых островах, капитан?
   - Слышал, - вздохнул Росс, поражаясь  цепкой  памяти  старика.  На  его
скулах заиграли желваки. Он помолчал и  сказал:  -  Вы  еще  не  упомянули
Марианские острова... Или, может, вы забыли?
   - Вовсе нет, капитан. Если верить  вашему  радио,  японские  гарнизоны,
находившиеся  там,  были  оставлены  американцами,  как  они   выразились,
"сохнуть на корню". Их превратили в мишени для  упражнений  в  стрельбе  с
воздуха и с моря. - Затем адмирал спросил не без любопытства: - А  почему,
собственно, это вас так возмутило, капитан?
   - Тогда речь шла о  вооруженных  группах  людей,  тогда  была  война...
Случившееся стало результатом стратегической необходимости.
   - Вы уже высказывались в этом духе, капитан, - сказал  Фудзита,  и  его
губы искривила легкая усмешка. - В гневе вы делаетесь весьма красноречивы.
Однако вы меня не убедили. Стратегическая  необходимость  заставляет  меня
нанести удар по Иванам. По обнаруженному нами судну.
   -  В  таком  случае  честь  и  достоинство  заставляют  меня  перестать
поставлять вам какую-либо информацию. Мне и ранее  не  удавалось  помешать
вам убивать - сначала вы уничтожили вертолет, потом самолет, а теперь  вот
вам помешал и китобоец. Он же совершенно беспомощен.
   - Беспомощность - понятие весьма относительное, капитан,  -  усмехнулся
адмирал. - Спросите об этом кита, в которого вонзился  их  гарпун.  -  Еще
один довольный смешок.
   - Разрешите уйти, - глухо произнес  Росс.  -  Его  пальцы  вцепились  в
подлокотники.
   - Нет, оставайтесь здесь.
   Росс замолчал, чувствуя, как внутри начинает разгораться пожар. Его уже
не интересовали  мотивы  адмирала.  Он  знал  одно:  пора  прекратить  это
безумие, помешать этим маньякам. Только как? Разумеется,  ему  не  сделать
этого здесь и сейчас. Он  вынужден  играть  роль  внимательной  аудитории.
Сорок два года они не имели возможности пообщаться со свежим  человеком...
И тут его внезапно осенило. Он не просто аудитория! Он  еще  и  свидетель.
Скорее всего так оно и есть. Живой дневник. Он  выпрямился,  взял  себя  в
руки. Нет, он еще померится силами с  этими  функционирующими  реликвиями.
Брифинг продолжался, и Росс то и дело переводил взгляд с одного японца  на
другого.
   - Возьмите девять "Зеро", - говорил между тем адмирал Симицу. -  "Айти"
и "Накадзимы" тут не нужны. Вряд ли есть смысл  применять  торпеды  против
сорокаметрового судна. И я не хочу, чтобы "Айти" набирали  большую  высоту
для захода на бомбометание.
   - Есть, адмирал, - сказал Симицу, облизывая  пересохшие  губы  кончиком
языка.
   - Каждый истребитель возьмет с собой  по  две  стодвадцатикилограммовые
бомбы, - продолжал адмирал, а летчики кивали. - И еще, подполковник. Пусть
самолеты атакуют единой цепочкой.
   - Единой цепочкой?
   - Да, и с интервалом в тысячу метров. - Летчики были явно сбиты с толку
этим распоряжением. Росс  сидел  сгорбившись  и  удивлялся,  как  устроена
голова у того, кто находился напротив него за письменным  столом.  Фудзита
же продолжал: - Все дело в их радарах. Если все "Зеро" выстроятся в линию,
это затруднит работу их радаров. Они зафиксируют  лишь  один  объект...  -
Летчики переглянулись. - И  первым  делом  уничтожьте  радиорубку,  она  в
задней части надстройки. Сразу за мостиком.
   - Есть, адмирал, - хором отозвались летчики.
   - Адмирал, - заговорил  лейтенант  Сугуйра,  сверкая  черными  глазами,
превратившимися  в  отполированные  кусочки  оникса.  -  Это  я  обнаружил
противника. Позвольте мне быть наконечником стрелы. Обещаю, что с  первого
же захода радиорубка будет уничтожена.
   Адмирал посмотрел на Симицу, тот сказал:
   - Лейтенант Сугуйра, безусловно, заслужил эту честь. - Но в голосе  его
не было искренности.
   -  Отлично,  подполковник,  -  сказал  адмирал.  -  Итак,   ваши   люди
представляют, что являет собой цель?
   - Так точно.  Они  сейчас  находятся  на  взлетной  палубе.  Их  машины
заправляют горючим.
   - Хорошо. Объясните им план  атаки  и  через  десять  минут  взлетайте.
Сейчас я прикажу развернуть "Йонагу" против  ветра  и  распоряжусь,  чтобы
ваши самолеты загрузили  бомбами.  -  Он  снял  трубку  телефона  и  отдал
распоряжения с какой-то юношеской четкостью.
   Летчики крикнули "банзай!" и удалились.
   Росс обмяк на своем стуле. Он тяжело дышал. Адмирал откинулся на спинку
кресла. Он устремил взор в потолок и сложил руки на груди так, что  пальцы
переплелись  в  хитрую  фигуру.  На  его  лице  появилось   умиротворенное
выражение.


   Когда подполковник Масао Симицу и  лейтенант  Такео  Сугуйра  вышли  на
палубу, они сразу поняли,  что  команда  адмирала  была  почти  выполнена.
Девять "Зеро", по трое в  ряд,  стояли  наготове,  вокруг  них  копошились
техники и их ассистенты вручную закачивали в баки горючее из  баллонов  на
стальных, тележках, прилаживали под крыльями бомбы.  У  самого  горизонта,
над водой кружили бомбардировщики и истребители, двигаясь  против  часовой
стрелки. После исчезновения Аосимы все тренировочные полеты проводились  в
зоне видимости с авианосца.
   Взмахом руки командир  отряда  созвал  своих  летчиков  на  инструктаж.
Некогда было идти в пилотскую, поэтому они просто собрались  в  кружок  на
палубе, держа в руках планшеты и вслушиваясь в  слова  командира,  который
говорил громко, чтобы его  не  заглушали  вой  ветра  и  рокот  двигателей
самолетов.
   -  Как  известно,  лейтенант  Сугуйра   обнаружил   небольшое   русское
китобойное судно, - говорил Симицу, - относительный пеленг ноль -  один  -
ноль, дальность сто. - Восемь голов кивнули  одновременно.  -  Нам  выпала
честь нанести удар по противнику.
   Раздались крики "банзай!".
   Подняв руку, подполковник заставил крики стихнуть.
   - Мы будем атаковать стрелой. Первым пойдет  лейтенант  Сугуйра,  затем
остальные с интервалом в тысячу метров - никак не меньше, нам  ни  к  чему
испытывать на себе мощь собственных бомб, - я, потом Хино, потом Ямаучи  и
Хаттори. В районе нахождения цели скорее всего будет обычный для этих мест
туман. Русские, похоже, убили кита. Не исключено, что они легли в дрейф, а
если и двигаются, то малым ходом. - Летчики изо  всех  сил  записывали.  -
Наша скорость - двести узлов, курс один - семь -  пять.  -  Летчики  снова
закивали. - Первым делом надо вывести из строя радиорубку. Она находится в
той части надстройки, что  ближе  к  корме.  Когда  будете  проходить  над
кораблем на бреющем полете, то сбросите бомбы. - Взгляд Симицу  поочередно
падал то на одно непроницаемое плоское лицо, то на другое. - Помните,  что
наша стрела должна поразить наверняка. Мы не можем допустить, чтобы кто-то
уцелел. Все ясно?
   Ответом ему стало дружное "банзай!".
   Заурчал один мотор, затем второй, третий. Вскоре все девять "Зеро" были
готовы к полету, и в каждой  кабине  уже  сидело  по  технику.  Оружейники
покинули палубу. Только оставались матросы у тросов и колодок. Все шло как
положено. Подполковник Симицу крикнул: "По  машинам!"  Раздался  радостный
вопль,  и  девять  фигур  в  коричневых  комбинезонах  бросились  бегом  к
самолетам.
   На бегу Симицу увидел, что в кабине его самолета сидит  опытный  техник
Кантаро  Такахаси.  Он  запускал  двигатель  на  полную   мощь,   проводил
контрольную проверку приборов и рычагов управления. Симицу  бросил  взгляд
на мостик. Там стоял адмирал, а рядом с ним тот  самый  американец.  Масао
почувствовал прилив ярости. Почему адмирал так носится  с  этим  варваром?
Неужели  ему  были  так  необходимы   эти   долгие   разговоры?   Главное,
наглец-американец  держался  как  равный!   Почему   адмиралу   вздумалось
покровительствовать этому мерзавцу? Но ничего,  скоро  будет  праздник  на
его, Симицу, улице! Эх, с каким удовольствием он проверил  бы,  крепко  ли
сидит голова на шее этого негодяя, попробовал  бы  на  этом  варваре  свой
клинок.  Круглоглазый  пес!  Симицу  посмотрел  на  Росса,  и  его  пальцы
непроизвольно потянулись к рукоятке меча. Росс и не подумал отвести  глаз,
смотрел прямо на Симицу.
   "Что ж, у этого  капитана  есть  отвага",  -  подумал  Симицу.  Как  он
безжалостно расправился тогда с Хиратой! Но ему, конечно, сильно  повезло.
Хирата - болван! Позволил чувствам взять верх. Утратил над собой контроль.
Позволил втянуть себя в идиотский поединок на скользкой от  крови  палубе.
Разве так ведут себя самураи?! Вот и помер жуткой смертью.  Избит  и  убит
головой лейтенанта Мори. Как это американец додумался до  такого?  Ничего,
глядишь, и ему, Масао Симицу, доведется помериться силами  с  неустрашимым
капитаном Тедом Россом. И тогда уж пусть американец пеняет на себя. Симицу
разберется с ним в два счета. Как с сопливым мальчишкой.
   Пока Симицу обегал крыло своего "Зеро", Такахаси выбирался  из  кабины.
Симицу ухватился за ручку под  фонарем  кабины,  а  Такахаси  спрыгнул  на
палубу, крикнув:  "Порядок!"  Симицу  пробормотал:  "Угу!",  подтянулся  и
шагнул с крыла в свою кабину, такую крошечную, словно она была  специально
выкроена по его фигуре.
   Симицу пристегнул ремень, проверил тормоза. Затем, не  спуская  глаз  с
приборной доски, чуть газанул. Так, баки  полные...  давление  в  норме...
температура двигателя тоже в норме... и с маслом порядок...  Симицу  убрал
газ, глянул на тахометр. Затем поочередно покосился на ведомых.  Справа  -
лейтенант Такео Сугуйра, слева  -  военно-морской  летчик  первого  класса
Сусуми  Хино.  Оба  склонились  над  приборами.  Симицу   испытал   прилив
уверенности. Эти ребята были его ведомыми и в  Китае.  Отличные,  надежные
летчики, доказавшие это в деле.
   Подполковник посмотрел вперед, туда,  где  стоял  регулировщик  взлета,
офицер в желтом. В руках у него было два красных, похожих на веера флажка.
Он стоял, опустив руки, глядя в сторону кормы. Симицу вытянул  шею.  Затем
он понял, в чем  дело.  На  истребителе  Ямаучи  бомба  провисала  хвостом
вперед, почти касаясь палубы. Симицу выругался. Тотчас же к бомбе кинулись
оружейники и совместными усилиями начали ставить ее как положено.
   Задержка. Симицу в раздражении дернулся, отчего голова его стукнулась о
подголовник. Затем он выругался на чем свет стоит. Этого еще  не  хватало!
Он был бессилен что-либо сделать. Приходилось сидеть и ждать. Он уставился
на рацию. Только зря занимает место. Потом его взгляд упал  на  дальномер.
Тут его губы скривила легкая улыбка.  Напряженное  выражение  исчезло,  он
погрузился в приятные воспоминания.
   Его последние две победы. Седьмая и восьмая. Во  время  одного  боевого
вылета. Дело было над Поньяном. Вот уже сорок лет он то и дело возвращался
памятью к тому радостному дню. Особенно ночью, лежа на  спине  и  глядя  в
темный потолок своей каюты, он уносился в прошлое, в  тот  воздушный  бой.
Припоминая в тысячный  раз  его  подробности,  он  засыпал  со  счастливой
улыбкой на губах. Но сейчас он вспоминал об этих  русских...  Его  очереди
прошивали самолет-гигант, кромсали его, разрывая  на  куски...  О  радость
уничтожения! Какое воодушевление охватило его, особенно когда он увидел ту
самую лодочку и в ней двоих пилотов! Это было  лучше,  чем  с  женщиной  в
постели даже после десятилетий целомудрия. Но русские были  уже  обречены.
Тадаси Киносита и зенитки "Йонаги" неплохо позаботились об этом. И все  же
китайские  воспоминания  особенно  возбуждали.  Доставляли  самое  большое
наслаждение. Да, да! Именно в бою над аэродромом Поньяна он испытал  самое
большое наслаждение в жизни. Он помнил тот великий миг так, словно все это
случилось только вчера.
   И тем не менее это произошло сорок два года назад, когда ему,  младшему
лейтенанту военно-воздушных сил, был двадцать один год и он не слышал ни о
группе Семьсот тридцать один, ни об авианосце "Йонага". Это  было  второго
февраля сорок первого года, и он  тогда  повел  девять  "Зеро"  на  боевое
задание.  Справа  от  него  шел  Сугуйра,  слева  -  Хино,  и  еще   шесть
истребителей, по две тройки, шли за ними. Тогда  они  прикрывали  двадцать
семь средних бомбардировщиков "Мицубиси G4M", получивших задание атаковать
крупный военный аэродром Поньяна. Они  должны  были  преодолеть  восемьсот
километров от своей базы в Ханьгоу до Поньяна. Согласно приказу, им  нужно
было выйти на цель с восходом солнца, и они вылетели в три часа утра. Было
темным-темно, и единственным ориентиром оставалась долина реки Янцзы, чуть
светлевшей в кромешном мраке.
   Они подлетели к Поньяну на рассвете. Симицу вел свой  отряд  на  высоте
трех тысяч метров. Самолеты медленно сделали круг над аэродромом,  сложным
авиационным комплексом с четырьмя огромными  ангарами  и  тремя  взлетными
полосами. Странным образом были видны лишь три истребителя  в  укрытиях  у
дороги, проходившей вдоль северной границы  аэродрома.  Что-то  показалось
Симицу подозрительным. Он хорошо помнил это странное чувство.
   Симицу с удовольствием поднялся бы выше, но на трех с половиной тысячах
метров уже начинались кучевые облака. Эти облака настораживали. Там  могли
прятаться истребители противника. Толстый слой этих облаков тянулся  почти
до самого горизонта  на  восток,  где  над  невысокой  горной  грядой  уже
проглядывали первые лучи солнца, слабые, словно отблески свечки в комнате.
Они придавали местности странный, неземной облик.
   Затем солнце поднялось  выше,  и  его  отблески  показались  на  крышах
строений, вокруг крон деревьев  возникли  серебряные  нимбы,  и  по  земле
побежали длинные тени от всего, на  что  падали  его  лучи.  Отражаясь  от
облаков,  солнечный   свет   придавал   пространству   причудливо-зловещие
очертания. Симицу казалось, что он заглянул под крышу  гигантского  храма,
где зажглись сотни факелов о-бон в честь ежегодного праздника мертвых. Эта
обстановка была словно специально создана для того, чтобы убивать.
   Затем вовсю заработали зенитки,  и  вокруг  неуклюжих  бомбардировщиков
стали возникать черные  клубочки  разрывов.  Зенитки  неистовствовали,  но
бомбардировщики делали свое дело, сбрасывая бомбы на высоте тысячи метров.
Черные цилиндры стремительно неслись вниз, на землю,  и  внезапно  на  ВПП
стали вырастать  гигантские  цветки,  а  ангары  превратились  в  вулканы,
изрыгавшие пламя. Во все стороны летели какие-то полыхающие обломки.
   Но противник либо  был  предупрежден  об  атаке,  либо  заранее  выслал
патрули.  Внезапно  из  облаков,   злобно   урча,   выскочили   двенадцать
истребителей, на воздухозаборниках которых были  изображены  шестеренки  и
оскаленные зубы. Словно цепные псы, они  набросились  на  бомбардировщики.
Это были самолеты АДО - американские наемники. Симицу ненавидел  тех,  кто
воевал из-за денег. Либо американцы не обратили внимания на  "Зеро",  либо
просто игнорировали их, так  рьяно  набросились  они  на  бомбардировщики.
Впрочем, возможно, янки просто не понимали, с кем имеют дело.
   "Зеро" был великолепным истребителем. Но он был слишком легок,  поэтому
плохо  пикировал,  уступая  в  этом  отношении   более   тяжелым   машинам
противника. Рации и парашюты японских летчиков остались на  базе  -  нужно
было соблюдать радиомолчание, а  приземлиться  с  парашютом  на  китайской
территории  означало  обречь  себя  на  медленную  и  мучительную  смерть.
Поэтому, не имея в своем распоряжении рации, Симицу  покачал  крыльями,  а
затем ткнул вниз двумя пальцами. Его ведомые тотчас же  воспроизвели  этот
жест.
   Симицу кивнул и взял от себя, рванув РУД на  форсаж.  Улыбаясь,  Симицу
вел свою машину вниз. Двигатель "Сакаэ" грохотал,  словно  гром  в  грозу.
Пять "Зеро" ринулись за ним, еще три остались прикрывать сверху.
   Итак,  их  было  шестеро   против   дюжины   истребителей   противника.
"Нормально", - подумал Симицу. Но тотчас же чертыхнулся.  Он  увидел,  как
внизу "Кертисы Р-40", разбившись на пары,  понеслись  на  бомбардировщики,
образовав гигантскую косу. Кромки их крыльев замигали огоньками,  за  ними
тянулся коричневый дымок.
   Тут все и началось. Мотор одного  из  бомбардировщиков  вдруг  изрыгнул
желтый язык пламени. То же самое случилось и еще с одной тяжелой  машиной.
Они нарушили строй и, оставляя за собой дымные хвосты, устремились вниз.
   Симицу решил, что  истребители  противника,  прорвавшись  сквозь  строй
бомбардировщиков,  теперь  постараются  резко  уйти  вверх,  чтобы   затем
атаковать вторично. Он  попытался  представить  себя  на  месте  командира
отряда истребителей янки. Да, именно так он и поступил бы. Симицу взял  на
себя, и тотчас нос "Зеро" задрался кверху, а в  дальномере  прицела,  чуть
правее  кутерьмы,  засверкало  солнце.  Симицу   не   ошибся.   Американцы
пользовались стандартным приемом - вынырнуть из облаков,  нанести  удар  и
уйти в сторону солнца.
   Симицу вытянул шею, посмотрел вниз. Он увидел, как уходил вверх Р-40  -
к солнцу и прямо в его прицел. Симицу посмотрел на  указатель  скорости  -
четыреста узлов.  Отлично.  Набирая  высоту,  "Кертисы"  заметно  сбросили
скорость.
   Вспоминая следующий  эпизод  атаки,  Симицу  никогда  не  мог  сдержать
улыбки. Янки были явно новичками, и у них был  слабый  командир.  Так  или
иначе, Симицу не сомневался, что янки увидели "Зеро" только  после  первой
атаки. Впрочем, у них затем хватило опыта  развернуться  против  солнца  и
устремиться в лобовую атаку. Что ж, на их стороне был  численный  перевес:
они превосходили японцев в отношении два к одному.
   Симицу отыскал ведущего янки, поместил самолет в  свой  прицел.  Крылья
Р-40 замигали огоньками. Симицу усмехнулся: не  далековато  ли?  Как-никак
между ними было четыреста метров. Но противники  неумолимо  сближались  со
скоростью шестьсот узлов. Симицу надолго запомнил свою  же  реплику:  "Иди
сюда, тигр, - пробормотал он, - сейчас я вырву тебе зубы".
   Мгновение спустя Симицу нажал на гашетку. "Зеро" задрожал в упоительном
пароксизме страсти и пронесся над противником, чуть не чиркнув  брюхом  по
фонарю кабины янки.  Обернувшись,  Симицу  увидел,  что  "Кертис"  потерял
крыло, опрокинулся и вошел в штопор. Он падал, оставляя  за  собой  густой
дымный хвост. Вскоре  еще  один  "Кертис"  остался  без  крыла  и,  бешено
кувыркаясь, помчался навстречу земле. Но тут же один "Зеро" разлетелся  на
тысячи мельчайших осколков.
   Противники  проносились  мимо  друг  друга  в  какие-то  доли  секунды.
"Мерзкие псы, - буркнул тогда Симицу, - слабаки  вы  против  "Зеро".  Взяв
ручку на себя, он почувствовал, как в животе у него  что-то  екнуло,  а  в
ушах загудело.  Он  покачал  головой.  Уцелевшие  самолеты  янки  отчаянно
карабкались  вверх,  пытались  скрыться  в  облаках.  Они  не   собирались
сражаться с "Зеро". Похоже, янки были не такие уж болваны, как ему вначале
показалось.  Впрочем,  один  "Кертис"   отставал.   Похоже,   он   получил
повреждение. Да, точно. Он оставлял за собой шлейф масляного тумана.
   Подавшись вперед, Симицу врубил полный газ. Машина послушно  отозвалась
на его призыв и обрушилась на неприятельский  самолет,  словно  ястреб  на
голубя. Симицу быстро посмотрел по сторонам. Все в  порядке.  Его  ведомые
были где положено, прикрывая его хвост. Теперь можно  было  разделаться  с
жертвой.
   Он смотрел на неприятеля через  дальномер  прицела.  Четыреста  метров.
Триста метров. Сто метров.  Он  уже  видел  перепачканный  маслом  фюзеляж
"Кертиса". Впереди маячила голова летчика. Симицу  никак  не  мог  понять,
почему тот не оборачивается. Хороший летчик постоянно смотрит по  сторонам
и назад. Что это - отсутствие опыта или страх? Наконец-то янки  оглянулся.
Он был  какой-то  очень  белый.  И  очень  юный.  Прямо  школьник.  Симицу
расхохотался и нажал на гашетку. Короткая очередь. Он выпустил  двенадцать
двадцатимиллиметровых снарядов с пятидесяти метров. Они разнесли вдребезги
и кабину, и голову пилота. "Кертис" оставил за собой брызги стекла,  крови
и мозгов, отчего ветровое стекло "Зеро" залепило красным, напоминая Симицу
о том, что его любимое блюдо - это умебоси, маринованные зернышки сливы.
   "Да, то был  великий  момент,  -  думал  Симицу.  -  Момент,  когда  ты
убиваешь".  Затем  он  вспомнил,  как  призвал  на  помощь  Аматэрасу,  но
американцы один за другим стали исчезать в облаках. Раздосадованный  таким
поворотом событий, он повел свои самолеты вверх,  чтобы  присоединиться  к
тем трем "Зеро", которые по-прежнему прикрывали их сверху. После этого они
взяли курс на свой аэродром.
   Вспоминая об этом сейчас, Симицу стиснул зубы, и на его скулах заиграли
желваки:  именно  на  обратном  пути  исчез  младший  лейтенант   Каматори
Ватанабе. Этот глупец не только  пошел  наперекор  заветам  бусидо,  но  и
нарушил основное правило военного  летчика:  никогда  не  покидать  боевой
строй для несанкционированного преследования противника.
   Исполняя  обязанности  правого   ведомого   правой   тройки,   Ватанабе
заприметил далеко на горизонте "Кертис",  который  в  одиночестве  пытался
уйти в облака.
   Недолго думая, Ватанабе ринулся  в  погоню  за  "Кертисом",  а  Симицу,
лишенный  возможности  связаться  с  ним  по   рации,   только   выкрикнул
ругательства, которые, кроме него, никто не мог услышать. Несколько секунд
спустя оба самолета скрылись в грозовом облаке.  Больше  Симицу  не  видел
Ватанабе.  Вспоминая  о  том,  какая  участь  его  постигла,  подполковник
содрогнулся.
   Четыре дня спустя батальон Квантунской  армии  обнаружил  гниющий  труп
Ватанабе у останков его самолета неподалеку от китайской  деревни  Шинтон.
Молодой летчик был привязан к дереву, у него были  срезаны  веки,  с  него
была содрана кожа. Этот изощренный метод  пытки  позволял  жертве  прожить
несколько  лишних  часов,  испытывая   невыразимые   мучения   от   уколов
бамбуковыми палками и от роев беспощадных  насекомых,  атаковавших  прежде
всего глаза. Кроме того, у него были отрезаны и  засунуты  в  рот  половые
органы. Так обычно делали, когда жертва уже умирала.
   Но Симицу не мог сдержать улыбки, вспоминая, как  японцы  отомстили  за
Ватанабе. Все жители деревни - мужчины, женщины, дети - были  привязаны  к
их соломенным и  бамбуковым  хижинам.  Девушки  и  женщины  помоложе  были
предварительно  и  по  многу  раз  изнасилованы.  Детям  отрубили  головы,
мужчинам отрезали гениталии и запихали в рты, а женщинам загоняли штыки во
влагалище. Говорили, что вопли и  стоны  несчастных  не  прекращались  всю
ночь. Наутро деревню сожгли дотла. Месть получилась на славу, не хуже, чем
у сорока семи самураев. Впрочем, все равно цена оказалась слишком высокой.
Что такое деревня каких-то темных китайских  крестьян  против  драгоценной
жизни настоящего самурая?!
   Но тут регулировщик поднял руку вверх, и подполковник  Симицу  вернулся
из прошлого в настоящее. Оглянувшись, он довольно  улыбнулся.  Бомбы  были
закреплены, оружейников как ветром сдуло с палубы. Остались только матросы
у тросов и колодок.
   Теперь все внимание Симицу было  сосредоточено  на  регулировщике.  Тот
поднял вверх оба флажка. Четыре троса были убраны, и истребитель задрожал,
готовый к взлету. Не оборачиваясь,  Симицу  мысленно  видел,  как  четверо
матросов бегут к своему мостику. Остались лишь двое присевших у колодок.
   Последняя проверка. Симицу запустил двигатель, доведя мощность до  двух
тысяч оборотов в минуту, а давление в трубопроводе до пяти сантиметров. Он
улыбнулся, крепко взялся за ручку, кивнул регулировщику. Тот опустил  один
флаг. Толчок. Это убрали  колодки.  Машина  затрепетала,  словно  девушка,
готовая  принять  своего  первого   возлюбленного.   Теперь   для   Симицу
существовали лишь регулировщик и сто пятьдесят метров взлетной  палубы.  В
такие моменты он с грустью вспоминал  бесконечно  длинные  ВПП  Цутиуры  и
Касимигауры. Опустился последний флажок.  Регулировщик  показывал  на  нос
корабля. Симицу двинул РУД и, видя, как стрелка манометра  приближается  к
красной черте, убрал тормоз.
   Изящный истребитель бодро рванулся вперед, отчего подполковника вдавило
в сиденье. В животе у него возникла пустота. Истребитель  не  пробежал  по
палубе и сотни метров, а скорость уже достигала  ста  узлов.  Симицу  взял
ручку на себя, и "Зеро" радостно взмыл  ввысь,  словно  стосковавшийся  по
небу ястреб. Симицу дал левую педаль, выводя машину на высоту, на  которой
он какое-то время должен был барражировать над "Йонагой". Выровняв  машину
на ста метрах, Симицу оглянулся и увидел, что самолет Сугуйры тоже был уже
в воздухе, а "Зеро" Хино разбегается по палубе. Четыре минуты  спустя  все
девять "Зеро" барражировали над "Йонагой".
   Затем Симицу взял курс на русское китобойное судно. Чуть убавив газ, он
пропустил вперед Сугуйру. Глядя на обходившую его  машину  лейтенанта,  он
вскинул вверх кулак и крикнул: "Банзай!" Сугуйра повернул  голову,  сделал
точно такой же жест, и по движению его губ Симицу понял, что лейтенант так
же крикнул: "Банзай!"
   Рука Сугуйры коснулась головной повязки хатамаки. То же самое сделал  и
подполковник Симицу. Летчики кивнули друг другу,  затем  Сугуйра  прибавил
газу, и его машина резко ушла вперед.
   Охота началась.



        "8. 5 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   -  Кит!  Пеленг   ноль-шесть-ноль,   дальность   пятьсот,   -   крикнул
впередсмотрящий.
   - Отлично,  -  отозвался  Борис  Синилов,  поднося  к  глазам  бинокль.
Всматриваясь в даль, он спросил у Волынского:
   - Что там на радаре? На сонаре?
   - Ничего, капитан, - отозвался тот,  потом  вдруг  сказал:  -  Обратный
сигнал на сонаре, ноль - шесть - ноль, дальность пятьсот метров. На радаре
ничего, капитан.
   - Отлично, - сказал Борис Синилов и обратился к Семену Старикову. -  Ты
можешь держать прямо по курсу? Ведь еле плетемся!
   - Есть держать прямо по курсу,  -  отозвался  молодой  рулевой,  крепко
сжимая в руках штурвал.
   Глядя в бинокль на горизонт,  Кузьма  Никишкин  спросил  с  надеждой  в
голосе:
   - Мы и его сможем убить?
   - Сначала наши ослы должны закачать воздух в этого,  -  буркнул  Борис,
показывая рукой на правый  борт,  где  матрос  вонзил  в  кита  гарпун,  к
которому был прилажен шланг. Второй матрос, повернувшись  спиной  к  киту,
смотрел на какие-то приборы на переборке, а кок и трое свободных от  вахты
механиков,  облокотившись  на   поручни,   с   любопытством   разглядывали
пришвартованного к борту гиганта, который был всего  на  несколько  метров
короче, чем судно. Даже на мостике Борис чувствовал, как дрожит корабль от
работы компрессора, установленного в машинном отделении.
   - Как сильно накачивают кита? - осведомился  замполит,  с  любопытством
следя за операцией.
   - До упора, - отозвался капитан как ни в  чем  не  бывало.  Он  не  мог
отказать себе в удовольствии вонзить в Никишкина свой  собственный  гарпун
иронии.
   - До упора?
   - Да, - сказал Борис с еле заметной улыбкой. - Если  накачать  его  как
следует, то мы шутя притащим его к "Геленджику", словно  хороший  аэростат
заграждения.
   Раздался взрыв смеха. Все, кто был на мостике, с  интересом  уставились
на замполита. Тот покраснел, а затем ответил голосом, хриплым от  обиды  и
злости:
   - Капитан, мне кажется, ваш юмор...
   - Самолет! - перебил его окрик впередсмотрящего. - Пеленг ноль - девять
- ноль, низко над горизонтом...
   - Кажется, или действительно самолет? - крикнул Борис, уже  не  обращая
внимания на Никишкина и поднося к глазам бинокль.
   - Действительно  самолет,  -  услышал  он  ответ.  -  Я  его  вижу.  Он
приближается к нам, но идет очень низко.
   - Радар! - крикнул Борис.
   - Есть, капитан. Только что появился на экране, пеленг ноль - девять  -
ноль, дальность пять тысяч метров. На очень большой  скорости.  И...  я...
я...
   - Ну, что еще? Язык откусил? Говори! - рявкнул  Борис,  с  раздражением
хватая снова свой бинокль.
   - Я не понимаю, - пролепетал Георгий Волынский. - Или там действительно
несколько самолетов, или мне уже мерещатся призраки.
   - Почему?
   - Восемь или девять объектов один за другим с большими интервалами. Все
они приближаются.
   Кузьма, явно забыв свои обиды, подошел к капитану, уставился в бинокль.
Затем громко провозгласил:
   - Я его вижу!
   Борис проклинал вечные туманы в этих водах. Затем он тоже увидел  белый
моноплан над самой водой. Он приближался с огромной скоростью.
   - Что он делает в этих местах, так далеко на севере? - вопрошал Кузьма.
   - Чистое безумие! - буркнул Борис скорее сам  себе,  чем  Никишкину.  -
Старый винтовой самолет посреди Тихого океана. Уму непостижимо.
   - Еще самолеты! - крикнул впередсмотрящий.
   - На радаре девять вспышек, все приближаются, - сообщил Волынский.
   - Американцы задумали какую-то пакость,  -  пробормотал  Борис.  Теперь
самолет оказался в лучах солнца,  отчего  засверкали  крылья,  обтекатели,
фонарь кабины.  Затем  Синилов  увидел  целую  вереницу  белых  самолетов,
протянувшуюся до  самого  горизонта.  Он  теперь  отчетливо  слышал  рокот
допотопных моторов.
   - У него бомбы! - крикнул Кузьма.
   Молча Борис уставился на самолет. Под крыльями у него имелись  предметы
цилиндрической формы. Все, кто был на мостике, повернулись вправо. Ведущий
самолет, оказавшись примерно в тысяче метров от его  судна,  снизился  еще
больше, поднимая воздушной струей от пропеллера фонтаны брызг.
   - Идет ниже нашего топа, - возбужденно проговорил Семен Стариков.
   С ревом самолет несся прямо на мостик.
   - Возьми выше, болван! - крикнул Никишкин, словно  надеясь,  что  чужой
летчик послушает его как замполита.
   Но самолет вместо этого  еще  больше  снизился,  направляясь  точно  на
надстройку. Борис опустил бинокль. Самолет был уже почти над их  головами.
Капитан схватился за  поручни  и  услышал,  как  Кузьма  Никишкин  жалобно
прохныкал:
   - Не надо...
   Внезапно, словно в стробоскопе, Борис увидел  тот  страшный  момент  из
своего военного прошлого. Давным-давно он уже стал  свидетелем  чего-то  в
этом роде. Это было в Маньчжурии, на берегах разлившейся реки  Нен.  Борис
тогда попытался  закопаться  в  грязь,  когда  его  рота  была  застигнута
врасплох на открытой местности и обстреляна дюжиной японских истребителей.
Он, как сейчас, видел огромные моторы, сверкавшие  на  солнце  пропеллеры.
Машины летели низко, но не так низко, как сейчас...
   Из  крыльев  и  обтекателя  белого  самолета  стали  вырываться  язычки
пламени. Кузьма, чуть не сбив с ног капитана, бросился куда-то в сторону с
криком:
   - Не надо. Ради Бога, не надо.
   Но Бог не внял пожеланиям замполита. Мидель корабля  прошило  очередью,
стали раздаваться взрывы, завизжали рикошеты. Из воды поднимались  фонтаны
брызг выше капитанского мостика. Из радиорубки слышались крики.
   Рулевая рубка ходила ходуном от рева самолета. "Нет!" - крикнул  Борис,
увидев несущийся на него пропеллер, заслонявший ему весь  обзор.  Затем  в
левой части рубки что-то взорвалось, грохнуло, отчего  Бориса  швырнуло  к
правой переборке. Сталь рвалась, словно бумага. Во  все  стороны  брызнули
осколки  стекла,  обломки  металла.  Стало  страшно  жарко,  повалил  дым,
поднялись крики.
   Борис судорожно  хватал  ртом  воздух,  кашлял  от  дыма.  Ему  удалось
прогнать черную пелену, стоявшую  перед  глазами,  но  крики  не  утихали.
Задняя часть рубки, вся ее левая сторона была  уничтожена  взрывом.  Борис
увидел, что весь шкафут в огне. Он ощупал  руки.  Вроде,  целы.  Ноги?  Их
оказалось больше чем положено. Он опустил взгляд и  увидел,  что  на  него
давит нижняя часть туловища рулевого, обливая его кровью. Немеющими руками
капитан сбросил с себя живот и ноги того, кто еще недавно  звался  Семеном
Стариковым, потом смахнул серо-красные  кишки  со  своей  куртки  и  брюк,
ухватился за обвисшие перила и встал на ноги.
   За тридцать лет, проведенных на флоте, Синилов научился многому.  Нужно
было поскорее освободиться от кита, подать сигнал бедствия. Но  радиорубка
была уничтожена.
   Борис оглянулся. Рулевая рубка  напоминала  скотобойню.  Все  переборки
были забрызганы красным. Штурвала не стало, как не стало и  того,  кто  за
ним стоял.
   Стекла  в  рубке  были  разбиты,  на  зазубренных  краях  висели  куски
человеческого мяса. Крики не стихали. Георгий Волынский и Кузьма  Никишкин
лежали на полу  слева,  составляя  причудливое  единое  целое,  истекающее
кровью  и  с  выпущенными  внутренностями.  Кузьма  неловко   зашевелился,
задергался, его нога лежала на груди Волынского, причем ступня оказалась у
самого уха. Кузьма задергался, из него стала хлестать кровь, и он закричал
истошным нечеловеческим голосом:
   - Боже! Боже!
   Борис понял,  что  самолет  нанес  удар  по  надстройке,  и  результаты
оказались поистине ужасными. Помимо радиорубки, была уничтожена  труба,  а
мачта накренилась влево, приняв почти  что  горизонтальное  положение.  По
шкафуту разливалось огненное  бензиновое  море.  Но  китобоец  "Калмыкове"
держался на воде нормально: это означало, что корпус не получил пробоин.
   Шатаясь, капитан подобрался к телеграфу, чтобы дать команду в  машинное
отделение "полный вперед!", но телеграфный аппарат  рухнул  на  палубу  от
первого же  прикосновения.  Ругаясь,  Синилов  выбрался  на  правое  крыло
мостика. Посмотрел вниз. Кок и еще двое матросов,  вцепившись  в  бортовой
леер, тупо смотрели на бушевавший ад.
   - Освободиться от  кита!  -  крикнул  им  Борис.  Они  подняли  головы,
уставились на него, не понимая,  чего  хочет  капитан.  -  Руби  тросы!  -
крикнул Борис,  но  его  распоряжение  утонуло  в  новом  грохоте.  К  ним
приближался еще один самолет. Борис поднял голову, и то,  что  он  увидел,
заставило его разинуть рот, а зрачки глаз расширились в ужасе. На  корабль
один в хвост другому неслось восемь самолетов. Борис, уже сам не зная, что
делает, стал грозить небу кулаком и кричать:
   - Сволочи! Сволочи! За что? За что?
   Первый самолет был  уже  совсем  рядом.  Заработали  его  пушки.  Снова
взрывы, снова рикошеты, снова фонтаны  брызг!  Борис  словно  окаменел  на
мостике, занеся над головой кулак. Затем  на  корабль  полетели  бомбы,  а
машина с ревом умчалась дальше.
   Синилов уже был  готов  услышать  дикий  грохот,  вой  извивающегося  в
конвульсиях металла. Но вместо этого что-то дважды  гулко  ухнуло,  словно
две  ручные  гранаты,  разорвавшиеся  в  грязи.  Кит  подпрыгнул  вверх  и
разлетелся   вдребезги,   обрушив   на   палубу   гору   костей,    кишок,
полупереваренного криля и осколков китового уса. Кок и два матроса исчезли
под  мерзкой  кучей  внутренностей.  Пожар,  накрытый  этим   своеобразным
одеялом,  начал  угасать.  Запахло  горящим  жиром,  а   на   воде   стало
расплываться огромное алое пятно.
   С трудом заставив себя оторваться от созерцания  этого  кошмара,  Борис
вышел на середину  мостика,  сложил  руку  в  подобие  рупора  и  крикнул,
повернувшись сначала к носу, а потом к корме:
   - Всем покинуть корабль.
   Затем он вошел в рубку. Каким-то чудом разыскал микрофон, поднес его  к
губам, надеясь, что трансляция на корабле  все-таки  не  вышла  из  строя.
Повторил приказ.
   Потом вытащил из маленького рундука спасательный жилет. Кое-как напялил
его  на  себя,  застегнул,  но  в  этот  момент   справа   снова   заревел
приближавшийся самолет.
   Капитан быстро пересек рубку, переступив через  теперь  уже  безмолвные
останки замполита и  Волынского.  Быстро  спустился  по  левому  трапу  на
главную палубу. Там увидел три тела в  одной  куче.  Механики.  Снова  рев
самолета над головой. Борис упал ничком на палубу, надеясь, что надстройка
защитит его. Но перед бомбами он был беззащитен. Они разорвались за  левым
бортом, подняв два  столба  воды.  Самолет  умчался.  Вода  обрушилась  на
палубу.
   Борис медленно поднялся на ноги. Механики  тоже  ожили.  Уставились  на
капитана. На их лицах был написан животный страх,  непонимание  того,  что
происходит.
   - У нас есть шанс, - сказал им Синилов. - Самолеты атакуют с интервалом
в тысячу метров. После следующего удара мы спустим лодку. Ясно? - Механики
явно плохо соображали, о чем идет  речь.  -  Она  на  полубаке.  -  Моряки
медленно закивали. - Мы успеем спустить ее на  воду.  На  это  понадобятся
считанные секунды. - Механики закивали чуть повеселее.  -  Они  атакуют  с
правого борта. Понятно? - Моряки, как  могли,  выразили  понимание.  Снова
загрохотал самолет, снова заработали пушки.
   - Ложись! - крикнул Борис, и все четверо  распластались  у  надстройки.
Два взрыва. Мимо. Дождь из морской воды, крови и китовых останков.  Тяжело
дыша, Борис встал на ноги. Помог подняться остальным.  Крикнул:  -  А  ну,
давай.
   Борис стал карабкаться вверх по трапу, за ним механики. Сердце  прыгало
в груди Бориса, как у зайца. Лодка была на  месте,  дном  вверх.  Целая  и
невредимая. На ней лежала верхняя часть рулевого - голова и  грудь.  Борис
быстро сбросил останки на палубу  и  услышал  рокот  нового  самолета.  Он
наклонился, дернул рычаг, отчего крепления сразу ослабли. Моряки  окружили
лодку.
   - Через левый борт! - распорядился капитан. - Шевелись. -  Он  старался
перекричать нарастающий  шум.  -  Бросайте  ее,  она  сама  выправится.  -
Мгновение спустя легкая алюминиевая лодка оказалась на воде,  удерживаемая
носовым фалинем.
   Загрохотала канонада.
   - Через борт! - рявкнул Борис. Молодой механик вскрикнул и, подпрыгнув,
схватился за живот. Перевалившись  через  леер,  он  упал  в  воду.  Борис
прыгнул.  С  головой  ушел  в  ледяную  воду,  но  тотчас  же,   благодаря
спасательному жилету, выскочил на поверхность. К своему ужасу, он  увидел,
что вокруг море китовой  крови  и  внутренностей.  Но  лодка  была  совсем
близко. Он отчаянно заработал руками и  ногами,  продираясь  через  липкое
болото. Перед ним на поверхность вынырнула голова. Еще один механик.  Юный
и белокурый. Семнадцатилетний Леонид Власов. Юноша  закричал,  но  тут  же
крик превратился в какое-то бульканье, так как голова Власова  снова  ушла
под воду. Борис схватил парня  за  шиворот.  Подтянул  его  к  лодке.  Оба
вцепились в планшир. Снова раздался рев самолета.
   - Забирайся в лодку! - задыхаясь, крикнул Власову капитан.
   Еще мгновение, и Леонид оказался в лодке.  За  ним,  тяжело  отдуваясь,
забрался и Борис. Пока Леонида  рвало  морской  водой  пополам  с  китовой
кровью, Борис озирался по сторонам, пытаясь понять,  нет  ли  в  воде  еще
кого-то из членов экипажа. Больше голов он  не  обнаружил.  Борис  вставил
весла в уключины, отпустил фал, и начал лихорадочно отгребать от горевшего
корабля.
   Тем временем очередной самолет терзал  свою  жертву.  Два  раза  громко
ухнуло. Корабль дернулся, словно желая выпрыгнуть  из  воды,  затем  осел,
закачавшись из стороны в сторону. У него был явно поврежден киль.  Средняя
часть  превратилась  в  извергающийся  вулкан.  Самолет  умчался  так   же
стремительно, как и появился.
   Только теперь Борис понял, что на самолетах эмблема восходящего солнца.
Он затряс кулаком в бессильной ярости:
   - Сволочи! Убийцы! Вы опоздали на сорок лет.
   Он  посмотрел   на   свой   корабль,   который   переломился   пополам,
превратившись в букву "V", и над водой виднелись лишь нос и  корма.  Затем
изувеченный корабль исчез целиком в  океанской  пучине,  и  лишь  огромные
пузыри указывали на его могилу.
   Борис стал быстро озираться по сторонам. Вокруг  все  было  в  обломках
китобойца: то здесь,  то  там  на  поверхность  выныривали  ящики,  бочки,
деревянные обломки. В огромном алом болоте плавали  куски  кита.  Какая-то
все  еще  надутая  кишка  покачивалась  на  волнах,   словно   совершивший
вынужденную посадку аэростат. Но голов Синилов не увидел. Судя  по  всему,
спастись удалось только ему и Леониду.
   Юноша сидел, удивленно озирался и испуганно бормотал:
   - За что? За что, товарищ капитан?
   - Понятия не имею, - буркнул Борис и, кивнув  головой  в  сторону  того
места, где скрылось в морских пучинах его судно,  добавил:  -  Поглядывай.
Может, кто еще есть живой...
   Затем они услышали знакомый рев приближающегося самолета.
   - Ложись, Леонид,  -  медленно  проговорил  Синилов,  но  юноша  словно
окаменел. Он сидел даже не пытаясь пригнуться.
   -  Нет!  Нет!  Все  уже  кончено!  -  крикнул  Борис,   грозя   кулаком
приближавшейся машине. - Но словам не удалось остановить свинец.  Идя  над
самой водой, самолет открыл огонь из пушки и пулеметов. Вокруг лодки  море
забурлило, стали вздыматься алые фонтаны. Вскрикнул Леонид. Он дернулся, у
него отлетела правая рука, потом он потерял  часть  черепа  и,  взлетев  в
воздух, рухнул за борт, в воду.
   Потом Синилову показалось, что его ударило огромной кувалдой, расплющив
на дне лодки. И еще он услышал, как кто-то дико кричит. Это кричал он сам.


   Возвращаясь с задания на авианосец, подполковник  Масао  Симицу  был  в
отвратительном  настроении.  Собственно,  ему  было  от  чего   сердиться.
Как-никак половина его пилотов сбросила бомбы мимо цели, а он сам, опытный
летчик-ас, уничтожил мертвого кита. Да. Уложил обе  бомбы  точнехонько  на
китовую тушу.  И  истратил  за  один  заход  до  ста  двадцатимилиметровых
снарядов и пару сотен калибра семь и семь.  Шестой  пилот  Ямаучи  потопил
китобоец. Седьмой,  восьмой  и  девятый  расстреливали  лодку.  Когда  он,
Симицу, пошел на второй заход, стрелять уже было не по чему.
   Но лейтенант Такео Сугуйра погиб как герой. Если бы  он  не  протаранил
корабль своим самолетом, противник непременно успел бы передать  по  рации
сигнал бедствия и позвать на помощь. Но  и  Сугуйра  немного  оплошал  при
таране. Он врезался в трубу, а не в  радиорубку.  Но  бомбы  сделали  свое
дело. Радиорубка была уничтожена - как, впрочем, и почти  вся  надстройка.
Дух ямато! Когда лейтенанту пришел черед умереть, он  не  ударил  в  грязь
лицом.
   Затем на горизонте Симицу увидел "Йонагу". Он терпеть не мог  совершать
посадку на авианосцах. Это были "почтовые марки", гонимые ветром. Впрочем,
к своему удовлетворению, он увидел, что  над  кораблем  нет  самолетов,  а
взлетно-посадочная палуба пуста. Судя по всему, все  тренировочные  полеты
закончились, и машины убрали вниз, на ангарную палубу.
   Посадку предполагалось совершать в обратном порядке -  сначала  восьмой
самолет, потом седьмой и так  далее.  Он,  как  командир  отряда,  взлетал
первым, а садился последним. Симицу  снизил  скорость  до  ста  пятидесяти
узлов и, когда до авианосца оказалось не более двух  тысяч  метров,  вывел
свои самолеты на круг, и они начали барражировать против  часовой  стрелки
на небольшой высоте. Посмотрев вниз, Симицу увидел, как суетятся  все  те,
кто обслуживает  аэрофинишер.  Словно  муравьи,  они  сновали  по  палубе,
заполняли  узкие  мостики  вдоль   борта.   Симицу   увидел   и   офицера,
руководившего посадкой. Он занял свой пост с левого борта  почти  у  самой
кормы.  Посреди  взлетно-посадочной  палубы  из  пазов  в  настиле  возник
устрашающий барьер из стальной сетки. Подполковник Симицу понимал, что при
посадке должен зацепиться гаком за один  из  четырех  проволочных  тросов.
Чтобы защитить авианосец,  натяжение  увеличивалось  от  первого  троса  к
четвертому. Самолет, цеплявший гаком последний трос, тем самым имел  самый
короткий пробег, и его остановка  проходила  более  резко,  чем  у  машин,
"поймавших" первые тросы. Симицу несколько раз глубоко вздохнул,  стараясь
избавиться от неприятного ощущения во рту. Он ждал разрешения на  посадку.
Наконец он его увидел: на ноке рея затрепетал на ветру зеленый вымпел.
   Тогда последний истребитель нарушил строй  и,  сбросив  скорость,  стал
подходить к "Йонаге" с кормы. Регулировщик выбросил  по  сторонам  руки  с
желтыми флажками, превратившись в желтый крест. Самолет шел уже над  самой
кормой по осевой линии палубы. Регулировщик опустил флажки, скрестил их  у
колен.
   С выключенным двигателем самолет опустился  на  палубу,  ловко  ухватил
гаком первый трос и потянул его за  собой,  словно  резиновую  ленту.  Еще
немного пробежав, он дернулся  и  остановился.  С  мостика  выскочили  два
матроса, подбежали к "Зеро",  отцепили  крюк.  К  ним  подоспели  еще  два
механика. Взяв машину за края  крыльев,  они  покатили  ее  вперед,  через
опущенный  барьер  к  переднему  подъемнику.  Затем   барьер   снова   был
восстановлен, а трос, растянутый севшей машиной, вернулся в первоначальную
позицию. С момента  посадки  прошло  тридцать  секунд.  На  посадку  пошел
следующий истребитель.
   Все шло гладко, пока не стал садиться второй  самолет  под  управлением
ведомого Симицу военно-морского летчика первого  класса  Сусумо  Хино.  Он
оказался слишком  высоко.  Регулировщик  отчаянно  замахал  ему  флажками,
показывая на нос корабля. Но  мотор  "Зеро"  вдруг  заглох  так  внезапно,
словно выключили зажигание. Машина камнем упала на  палубу,  отскочила  от
нее. Тут мотор снова ожил. "Зеро" опять опустился на палубу,  заскакал  по
ней, словно футбольный мяч,  таща  за  собой  трос.  К  самолету  побежали
матросы.
   Но тут трос не выдержал и лопнул с треском,  словно  огромная  резинка.
Один стальной конец  хлестнул  по  матросу,  перерезав  его  пополам.  Обе
половинки тела, выпуская фонтаны крови, полетели за борт.
   Освободившись от троса,  "Зеро"  перепрыгнул  через  барьер  и,  волоча
крыло, побежал к носу. Хино вырубил двигатель, но было уже поздно. Самолет
круто развернуло, и он врезался в зенитчиков, дежуривших у своих установок
на левом борту. Затем, теряя крылья, самолет перелетел через борт и рухнул
в воду. Он тотчас же исчез, оставив по себе память в виде двух крыльев  на
носу "Йонаги". К пострадавшим зенитчикам побежали санитары.
   Симицу выругался и стукнул кулаком по стенке. До этого ему еще ни  разу
не приходилось терять ведомых, а сегодня погибли сразу оба, причем Хино  -
нелепо и бессмысленно. Подполковник глянул вниз на  палубу  "Йонаги".  Да,
осталось три троса из четырех, но в остальном ущерб был невелик. Из  строя
вышла пара зениток. Несколько убитых и раненых. Снова установили барьер, и
зеленый стяг приглашал его на посадку.
   Симицу понимал,  что  сейчас  на  него  смотрят  все  на  "Йонаге".  Им
интересно, не растерялся ли ас, герой сражений в Китае. Симицу заскрежетал
зубами, прищурился, подался вперед, потом убрал газ. "Зеро" Симицу  быстро
терял высоту. Корма "Йонаги" приближалась. Регулировщик раскинул  руки  по
сторонам, затем, когда машина оказалась  над  кормой,  скрестил  флажки  у
колен. Затаив дыхание, Симицу  вырубил  мотор,  почувствовал,  как  машина
стала опускаться.
   Потом его  резко  рвануло  вперед.  Трос!  Он  поймал  первый  из  трех
оставшихся тросов. Затем новый толчок: колеса "Мицубиси" коснулись палубы.
Симицу дал тормоз.
   Потом он посмотрел по сторонам, позаботившись, чтобы  на  его  лице  не
отразилось никаких эмоций, но в душе он ликовал. "Может быть,  посадка  не
безупречна, но я сел на три точки", - вертелось в голове подполковника. Он
убрал  тормоза,  и  машина  двинулась  вперед:  матросы  покатили   ее   к
подъемнику. Симицу с облегчением откинулся на спинку сиденья.


   - Итак, цель уничтожена, подполковник? -  осведомился  Фудзита,  жестом
приглашая Симицу садиться.
   Симицу сел, благодаря судьбу, что оказался с адмиралом с глазу на глаз.
   - Да, адмирал, - сказал он. - Цель уничтожена. Лейтенант Сугуйра  погиб
как герой, протаранив своим "Зеро" корабль русских. Он прямо-таки  сбросил
радиорубку в море. - Симицу тактично умолчал о том, что Сугуйра  уничтожил
не столько радиорубку, сколько трубу китобойца.
   Фудзита удовлетворенно кивнул.
   - Хорошо. А как прошла операция в целом?
   Симицу уже незачем было  хитрить  дальше,  а  потому  он  чистосердечно
признался:
   - Средне, адмирал. Бомбометание оставило желать лучшего.
   - А стрельба?
   - Приемлемо, - коротко отозвался подполковник и добавил: -  По  крайней
мере, лучше, чем бомбометание.
   - Летчики-истребители  -  небольшие  мастера  бомбометания,  -  заметил
адмирал. - Но вы правы, подполковник, мы действительно утратили  навыки...
- Адмирал вздохнул. - И мы несем потери как из-за недостатка практики, так
и из-за фокусов техники. Кто погиб при посадке?
   - Сусумо Хино.
   Адмирал покачал головой.
   - Это был хороший летчик, Масао, - сказал он. -  Очень  хороший.  Какая
жалость! - Он откинулся на спинку стула и сказал: - За ваше отсутствие  мы
потеряли "Накадзиму" и "Айти" с экипажами. - В его голосе звучала боль.
   - Как это случилось, адмирал?
   - Вышли из строя двигатели. Без видимых оснований. - Адмирал пристукнул
костлявым кулачком. - Если бы только у  нас  были  корабли  сопровождения!
Хотя бы один... Мы потеряли шесть самолетов за четыре дня.
   - У нас еще более сотни боевых машин, адмирал, и есть самураи,  готовые
на них летать.
   - У нас, без преувеличения, лучшие механики в  мире,  подполковник,  но
даже они бессильны перед натиском времени. - Адмирал был мрачнее  тучи.  -
Сегодня лопнул трос.
   - Я видел, - кивнул Симицу. - Мы потеряли матроса.
   - Глупая смерть. Он слишком рано покинул мостик.  Я  же  издал  приказ:
обслуживающий персонал  остается  на  своих  местах  до  полной  остановки
самолета.  -  Он  постучал  пальцами  по  крышке  стола.  -   Оборудование
стареет... теряет упругость.
   - Как же освобождать гаки?
   - Подавайте самолеты назад - гаки автоматически освобождаются.
   - Это опасно, адмирал. Мой, например, не освободился.
   - Я видел, - отозвался Фудзита. Он  подался  вперед.  -  Пусть  матросы
выходят, только если гак не освобождается.
   - Мы потеряем драгоценные секунды.
   - В экстренных случаях приказ утрачивает силу.
   - Разумеется, адмирал. - И уже  тише  Симицу  добавил:  -  Каждый,  кто
погибает, служа микадо,  даже  если  это  смерть  от  несчастного  случая,
попадает в храм Ясукуни.
   Адмирал был мрачен. Он произнес:
   - Летчик первого класса Сусумо Хино  попал  в  храм  Ясукуни  благодаря
несчастному случаю. - Возникла пауза. Адмирал продолжил: - Сейчас мы могли
бы использовать его с гораздо большей  пользой,  чем  боги.  Храм  Ясукуни
может подождать до седьмого декабря. И, кто знает, может, мы отправимся  в
него все вместе.
   - Наши самолеты стары, мы стары, и горючее оставляет желать лучшего.
   - Такие слова не к лицу вам, подполковник Симицу, - отозвался адмирал.
   Упрек ужалил Симицу, и он выпрямился на стуле.
   - Я не паникер, - сказал он. - Просто таковы факты.
   - Факты?
   - Да, адмирал. Я никогда не видел, чтобы летчики погибали так, как  это
случилось с Хино. У него заглох двигатель совершенно не вовремя. Он порвал
один трос, проскочил все остальные, вылетел за барьер. Не знаю,  возможно,
его подвело зрение...
   - Мы потеряли трех зенитчиков.
   - Я этого не знал, адмирал.
   Старый моряк погладил подбородок, затем  сказал  твердо,  уверенно,  не
сомневаясь в своей правоте.
   - Если мы и утратили кое-что из наших  навыков,  это  из-за  недостатка
практики, а не по старости. Верно, наше оборудование выходит из строя, ибо
уже отслужило свой срок, но наши люди не дряхлеют. Они сохраняют молодость
и бодрость, ибо готовы сражаться за императора. Этот дух бессмертен, как и
месть сорока семи самураев.  Посмотрите  на  ваших  товарищей  по  оружию.
Большинство  из  них  старше  шестидесяти.  Разве  они  выглядят  дряхлыми
стариками? Ничего подобного! Верность духу  бусидо  помогла  им  сохранить
молодой задор.
   Симицу молча кивнул головой, но поджатые губы свидетельствовали о  том,
что  он  остается  при  своих  убеждениях.  Адмирал  же  продолжал:  -  Не
сомневаюсь, что седьмого декабря мы столкнемся с  противником,  оснащенным
невиданным нами оружием. Разве  мы  можем  внушать  себе,  что  мы  стары,
немощны, плохо видим?
   - Вы прекрасно понимаете, адмирал, что не в этом дело. Мы бы  атаковали
их, даже если бы в нашем распоряжении имелись лишь кони и сабли.
   Старик-адмирал вздохнул и улыбнулся.
   - Вот это слова самурая. - Затем уже мрачно добавил: - Вы  знаете,  что
через каких-нибудь тридцать шесть  часов  вы  поведете  наши  самолеты  на
Перл-Харбор. - Симицу энергично кивнул.  -  Вы,  разумеется,  знаете,  что
такое план "Z"?
   - Адмирал, я помогал Камето Куросиме составлять этот план.
   - Я начинаю забывать важные вещи, - адмирал явно не обратил внимания на
свое собственное признание неумолимости времени. - Мы слегка изменим план.
- Он пересел на краешек кресла. - Вместо двух ударов  мы  нанесем  один  -
отправим все самолеты, способные  оторваться  от  взлетной  палубы  единой
группой.
   - Отличная мысль, адмирал, - отозвался Симицу. - Похоже, у них  хорошие
радары и самолеты не уступают тому русскому разведчику. Надо полагать, они
отреагируют достаточно оперативно...
   - В сорок первом Футида застал их  врасплох,  -  усмехнулся  адмирал  и
затем добавил совершенно без тени иронии: - Большинство  их  сообщений  по
радио - это ложь.
   - Вне всякого сомнения, адмирал.
   - Но американцы слишком болтливы.
   - Особенно их газетчики и журналисты, - рассмеялся Симицу.  -  Помните,
Адмиралтейство выписывало их журналы по авиации?
   - Конечно, Масао. Они давали нам отличную информацию о новейших военных
самолетах.
   - Да, и эта самая информация позволила нам легче расправляться с ними в
Китае, адмирал.
   - Да, они могут быть полезными. Собственно, они и  сейчас  оказали  нам
услугу...
   - Вы имеете в виду их новые виды оружия?
   - И в первую очередь "Сайдвиндер".
   - Вы полагаете, у них действительно есть такая ракета?
   Старик кивнул.
   - Я уже говорил, что большинство их сообщений по радио  -  ложь,  но  я
верю, что "Сайдвиндер" у них имеется и  что  они  способны  применить  его
против нас с самолетов, которые  быстрее  наших  "Зеро",  хотя  и  не  так
маневренны.
   - Это ракеты с  особой  системой  наведения,  адмирал.  Их  притягивает
тепло, выделяемое моторами самолетов.
   - Точнее, выделяемое  другими  моторами,  Масао.  Я  уверен,  что  наши
"Сакаэ" выделяют  меньше  тепла,  чем  турбореактивные  двигатели.  И  уж,
конечно, осветительные ракеты куда горячее!
   - Ракеты? Отличная идея, адмирал. Горящий магний выделяет тепла больше,
чем мотор нашего самолета. - На лице Симицу  показалась  ухмылка.  -  Если
верить их радио, они видят нас на своих экранах.
   - Да. В общем, как только они появятся,  пусть  ваши  летчики  запустят
осветительные ракеты.
   - Адмирал, - сказал Симицу, прищурясь. - В Китае их "Кертисы"  пытались
компенсировать отставание в скорости лобовыми атаками.
   - Да, Масао. Если их машины и впрямь такие быстрые, как они утверждают,
мы должны взять на вооружение эту тактику. - Симицу кивнул. -  Мы  обсудим
план "Z" и все что  мы  знаем  или  подозреваем  о  противнике,  завтра  с
командирами отрядов в пятнадцать ноль-ноль.
   Симицу кивнул, и в глазах его загорелись огоньки.
   - Да, адмирал, а как же наши полосы, номера?
   - Все завтра, Масао. На всех самолетах появятся  полосы,  хризантемы  и
номера. - Упершись руками в крышку стола, старик подался вперед: -  Масао,
вы помните сигнал, который вы должны будете дать, если  удастся  внезапная
атака и противник будет застигнут врасплох?
   На худом лице Симицу снова появилась усмешка.
   - Адмирал, как я могу такое забыть? "Тора, тора, тора!"
   Старик удовлетворенно вздохнул и снова откинулся на спинку стула.
   Симицу смотрел куда-то в пространство. Он думал о завтрашнем дне.
   Он думал о Перл-Харборе.



        "9. 5 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   - Открытым текстом, - говорила Памела  Уорд,  сидевшая  напротив  стола
коммандера Белла. - Русское радио прямо-таки сошло с ума.
   - Из-за этого судна? - спросил Брент Росс, сидевший там же.
   - Погиб китобоец, - уточнил Белл.
   - Где? - спросил Брент.
   Памела встала, подошла к карте,  заглянула  в  свой  блокнот,  показала
пальцем:
   - Вот здесь. Сто шестьдесят  четыре  градуса  тридцать  минут  западной
долготы,  сорок  четыре  градуса  десять  минут  северной  широты.  -  Она
вернулась на свое место.
   - Черт! Как раз посредине между Алеутами и Гавайями, - сказал Брент.  -
Он вспомнил слова Денниса Бэнкса. - Есть определенная закономерность.
   - Закономерность? - хмыкнул Белл. - Ваша подлодка,  значит,  напала  на
маленькое китобойное судно?
   - Но кто-то же  его  уничтожил,  -  стоял  на  своем  Брент.  -  Кто-то
уничтожил "Спарту", вертолет, русский самолет...
   Белл перевел взгляд на Памелу и спросил:
   - Что передал китобоец?
   - Ничего, коммандер. Все радиопереговоры велись между плавучей фабрикой
"Геленджик" и Владивостоком. На китобойце произошел взрыв. Такой  большой,
что разнесло не только корабль, но и добытого ими кита.
   - Уцелевшие есть?
   - Уцелевших нет, коммандер.
   - Вот видите, Брент, - сказал Белл, оборачиваясь к энсину Россу. -  Это
несчастный случай. Не более того.
   Бренту показалось, что он хватил соляной кислоты. Белл защищал интересы
кэптена Эвери, заботился о своей карьере. Брент понимал, что коммандер  ни
за что не отдаст предпочтение гипотезе энсина, если кэптен  придерживается
иной  точки  зрения.  Он  также  понимал,  что  нужно  обладать  известной
смелостью, чтобы  увидеть  в  этих  четырех  инцидентах  происки  японских
фанатиков. Он и сам не был в этом уверен на все сто. Белл был прав  насчет
торпед. У китобойца слишком неглубокая осадка, чтобы можно было нанести по
нему торпедный удар. Да и самолеты тут явно были ни при чем.  Гидросамолет
вряд ли мог успешно взлететь в штормящих водах этого  региона.  Оставались
пушки подлодки. Но на это  требовалось  время:  нужно  было  всплывать  на
поверхность, готовить орудия  к  бою.  Китобоец  успел  бы  за  это  время
сообщить об опасности. Нет, он погиб быстро, неожиданно и скорее  всего  в
результате несчастного  случая.  Хотя  это  вовсе  не  обязательно.  Брент
посмотрел на карту, встал и медленно  подошел  к  ней.  Памела  и  Белл  с
интересом следили за его движениями. Брент взял циркуль. Провел дугу к югу
от Алеутских островов.
   - Шестьсот миль, - сказал он, обращаясь как бы к самому себе. -  Вполне
вероятно.
   Белл хмыкнул.
   - Брент, не может быть, чтобы "Зеро" атаковали с  базы  на  Алеутах.  С
какой стати им было нестись на  юг,  чтобы  потопить  маленький  китобоец!
Какие задачи они преследовали? Это что, упражнение в поражении целей?
   Брент прекрасно понимал, что коммандер говорит разумные вещи, а вот  он
- нет. Он пожал плечами, снова сел на место. Но мысль о том, что тут  есть
закономерность, не давала ему покоя.  Закономерность,  но  какая?  Где  ее
искать?
   - Есть  какие-нибудь  новости  насчет  шифровки  русского  самолета?  -
обратился Белл к Памеле, но та покачала головой:
   - К сожалению, нет, коммандер.
   Белл мрачно кивнул, обернулся к Россу.
   - Я звонил в госпиталь. Тайрон Джонс по-прежнему находится в коме.
   - Он что-нибудь еще сказал?
   - Нет, Брент, только то, что уже слышали: об острове и цветах. -  Брент
кивнул, а Белл продолжал: - Звонила медсестра Смазерс, Дженис Смазерс. Она
просила вас снова заехать.  -  На  губах  Белла  появилась  едва  заметная
улыбка. - Она сказала, что в противном случае вы можете кое-что упустить.
   Брент почувствовал на себе взгляд Памелы.
   - Спасибо, коммандер, но я просил ее держать меня в курсе, если Тайрону
Джонсу станет лучше, если он что-то скажет. Но он молчит. А потому мне нет
резона туда ехать. Зачем мне дежурить у его постели? - Брент с облегчением
почувствовал, что глаза Памелы оставили его в покое, она  перевела  взгляд
на Белла, который невозмутимо отозвался:
   - Хорошо, энсин. Можете возвращаться к вашим делам.  И  вы,  лейтенант,
тоже свободны.
   - Есть, сэр, - в унисон ответили Памела и Брент, быстро встали с мест и
вышли. У Брента возникло неприятное ощущение, что его шефу известно о  той
близости, что возникла между ним и Памелой. Удивительно, не такие  секреты
выдаются  непроизвольно,  подсознательно,  но...  Он  сам  ловил  сигналы,
исходившие от других парочек, а теперь  вот,  видать,  в  таком  положении
оказались и они с Памелой.
   Они остановились у автомата с водой. Подавая  Памеле  стаканчик,  Брент
сказал:
   - Моя подлодка выглядит бледновато.
   Памела сделала глоток, затем задумчиво сказала:
   - Брент, ты, пожалуй, прав... Интуиция,  конечно,  не  имеет  к  точным
наукам никакого отношения,  но  в  этих  местах  произошло  слишком  много
случайностей. У меня тоже такое чувство, будто на  волю  вырвалась  жуткая
смертоносная сила.
   Брент посмотрел на Памелу. Она же уставилась в  стену,  словно  пытаясь
увидеть, что находится за ней.
   - Но что это тогда, черт возьми?! - воскликнул он  и,  смяв  стаканчик,
бросил его в ведро. - Я нес ахинею, и ты это прекрасно знаешь.
   - Ничего подобного, - Памела перевела взгляд на Брента. -  Сегодня  нас
примет дядя Марк. - Брент кивнул. - Выложи ему все,  что  ты  думаешь.  Он
тебя выслушает. Я тебе говорила, что он знает про этих  фанатиков  больше,
чем кто бы то ни был.
   - Да, да, я слышал о нем столько всего! - отозвался Брент, и  в  голосе
его послышалась надежда. - Он просто гений. Когда же он нас примет?
   - В девятнадцать ноль-ноль.
   - Заеду за тобой в восемнадцать тридцать.
   - Отлично, -  сказала  Памела  и  одарила  его  одной  из  своих  самых
ослепительных улыбок.
   Он вздохнул, но не дотронулся до нее, хотя ему очень этого хотелось.
   Несмотря на то, что  Брент  встречал  контр-адмирала  Марка  Аллена  на
нескольких совещаниях у Тринадцатого и знал, что адмирал служил  вместе  с
его отцом в Японии после второй мировой войны, он никогда не  беседовал  с
ним. Этот шестидесятичетырехлетний человек  был  живой  легендой.  В  свое
время он был стипендиатом  Родса  [стипендия  для  студентов  из  Америки,
Германии и стран  Британского  содружества,  позволяющая  им  обучаться  в
Оксфордском университете], знал семь  языков,  в  том  числе  и  японский,
который выучил в японских школах в  двадцатые-тридцатые  годы,  когда  его
отец там служил военно-морским атташе. В военно-морских силах США не  было
более тонкого знатока японской истории и культуры. В годы  второй  мировой
войны он служил в военно-морской разведке, а потом стал одним из  основных
сотрудников   группы   Сэмюэла   Моррисона,   собиравшей   материал    для
монументального  пятнадцатитомного  труда  "Операции  ВМС  США  во  второй
мировой войне". Адмирал был женат на японке, Кейко Моримото, которую Брент
однажды мельком видел на каком-то приеме: это была обворожительная женщина
с черными волосами, смуглой янтарной кожей и быстрой белоснежной улыбкой.
   Теперь же Брент ехал на своей спортивной машине в  гору,  взбираясь  на
Квин-Энн-Хилл по Хоу-стрит. Рядом с ним сидела Памела, но  все  его  мысли
были сосредоточены на  событиях  минувших  дней.  Он  думал  о  подлодках,
истребителях "Зеро" и прочих подобных  вещах.  Брент  пытался  понять,  не
сочтет ли адмирал чушью то, что он выложит ему по поводу случившегося.
   - Ни в коем случае, Брент, - отозвалась она, касаясь рукой его плеча. -
Он образован, умен и знает толк в  Японии.  Возможно,  он  заметит  что-то
такое, о чем мы и не подумали. Кто знает, вдруг это что-то  самоочевидное.
- И затем, быстро перебив себя, сказала: - А вот теперь налево.
   Когда Брент крутанул руль  и  включил  вторую  скорость,  мощный  мотор
взвыл, взвизгнули  шины,  и  спортивная  машина,  изменив  направление  на
девяносто градусов, помчалась дальше.
   - Полегче, мистер Росс. Я не хотела бы сейчас искупаться в озере Юнион,
- усмехнулась Памела и  показала  рукой  туда,  где,  словно  серо-голубое
зеркало, поблескивала водная гладь, протянувшаяся от дороги до центральной
части Сиэтла.
   - Виноват, - сказал Брент. - Пора начать  думать  о  Сиэтле,  а  не  об
Алеутских островах.
   Затем Памела показала  на  ухоженный  белый  особнячок  в  колониальном
стиле:
   - Вот мы и приехали.
   Брент кивнул, и "Дацун" остановился у обочины.


   Высокий, прямой, с копной седых волос контр-адмирал  Марк  Аллен  очень
походил на университетского профессора. Его серо-зеленые глаза сочетали  в
себе приветливость радушного  хозяина  и  любопытство  естествоиспытателя,
увидевшего интересную проблему. Он обнял Памелу, потом пожал руку Бренту.
   - Рад вас видеть, - сказал он гостям, потом, повернувшись,  крикнул:  -
Кейко, гости прибыли.
   Когда на пороге  появилась  очаровательная  фарфоровая  куколка,  Брент
понял, что память его не подвела. Ее тонкое лицо показалось ему сейчас еще
более очаровательным.
   Женщины обнялись.
   - Рада видеть тебя, - сказала Кейко Памеле, затем  протянула  бархатную
мягкую руку Бренту.
   Марк Аллен пригласил всех в гостиную со словами:
   - Есть японская пословица. Человек, который не выпил чая,  находится  в
разладе со вселенной.
   - Я готова ликвидировать этот разлад, - рассмеялась Памела. -  Гармония
нам не помешала бы.
   Гостиная показалась Бренту просто восхитительной. Просторная,  тридцать
футов в длину и двадцать в ширину, она выходила на озеро,  и  от  пола  до
потолка в половину стены шло окно, позволяя любоваться  прекрасным  видом,
уютно расположившись на пухлом  диване,  перед  которым  стояли  мраморный
столик и два кресла. В одном  конце  гостиной  имелся  огромный  камин  из
темного кирпича. В другом стоял столик и еще два кресла.
   Брент и Памела расположились на диване,  а  Марк  Аллен  сел  в  кресло
напротив. Кейко разливала чай в маленькие  белые  чашечки  и  подавала  их
гостям. Затем она налила чай мужу, себе и села.
   Марк Аллен прокашлялся и начал:
   - Итак, вы сын Пороха Росса? - спросил он, и  в  голосе  его  появилась
теплота. - Мы познакомились с вашим отцом давно - вместе служили в  Японии
сразу после войны. - Он прищурился и спросил: - А мы до этого  с  вами  не
встречались, Брент?
   - Встречались - на совещаниях и на одном приеме.
   - Я помню, - вдруг сказала Кейко. - Это было в офицерском клубе.
   Брент кивнул. Ему было приятно, что его запомнила такая  очаровательная
женщина. Адмирал между тем продолжал:
   - Я  слышал,  в  Сан-Франциско  будет  заупокойная  служба  по  морякам
"Спарты". Я намереваюсь там быть.
   - Это большая честь, адмирал...
   - Племянница говорила, вы хотели кое-что обсудить, в  том  числе  и  по
поводу "Спарты".
   - Речь идет не об одной  только  "Спарте",  адмирал,  -  сказал  Брент,
откашлявшись.
   - Вы имеете в виду вертолет Береговой охраны и русский самолет?
   - Да, адмирал. Но теперь к этому надо добавить еще и русский китобоец.
   - Для меня это новость!
   - Мы узнали об этом только сегодня днем, дядя Марк, - пояснила Памела.
   - Где это случилось? -  спросил  адмирал,  явно  заинтригованный  таким
поворотом событий.
   - В северной части Тихого. Между  Алеутскими  и  Гавайскими  островами.
Китобоец исчез, даже не подав сигнала бедствия.  Судя  по  всему,  на  нем
произошел взрыв, - сказал Брент, потом мрачно добавил: -  Вы  знаете,  что
против "Спарты" использовались снаряды японского образца?
   - Да, знаю. Кстати сказать, Брент, там по-прежнему действует  поисковое
судно, и мы увеличили количество патрульных самолетов...
   Возникла   пауза.   Брент   собирался   с   силами,   словно   человек,
вознамерившийся прыгнуть в ледяное озеро.
   - Адмирал, вы много занимались проблемой японских фанатиков, - начал он
и  заметил,  как  Аллен  сильнее  сжал  пальцами  подлокотники  кресла,  а
очаровательное личико Кейко напряглось.
   - Вы хотите сказать, что они могли приложить к этому  руку?  -  спросил
Аллен.
   Брент ощутил знакомую пустоту.
   - Вам это кажется абсурдным? - в свою очередь осведомился он.
   - Вовсе нет. Двадцать с лишним лет я занимался проблемой таких людей  и
допрашивал японских военнослужащих, арестованных на Гуаме,  Яве,  Лубанге,
Борнео  -  короче,  из  самых  разных  уголков  южной  и  западной   части
Тихоокеанского региона. Тут могут быть разные варианты.  Никто  не  знает,
сколько их еще осталось.  -  Адмирал  откинулся  на  спинку  кресла.  -  Я
понимаю, что вы имеете в виду. Это все интересно, но я хотел бы  послушать
вас еще. Потом я задам вам свои вопросы.
   Женщины поочередно глядели на обоих  мужчин,  но  ничего  не  говорили.
Брент сказал:
   - Спасибо, адмирал. Большинство вообще не желало меня слушать.
   - Белл и Эвери, - кивнул адмирал, и  в  его  голосе  вдруг  послышались
резкие нотки. - Продолжайте, Брент.
   - Вы упоминали Лубанг, на Филиппинах.
   - Да.
   - Там сражался лейтенант Хиро Онода?
   - Верно, Брент. Я его хорошо знал. Классический пример фанатика. Он был
задержан в семьдесят четвертом. Я его допрашивал. Удивительный человек.  -
В голосе Аллена послышалось  уважение.  -  Беззаветно  предан  императору,
своей стране, ее традициям...
   - Он выполнял приказ?
   - Да, конечно. Его послал на Лубанг  в  марте  сорок  четвертого  майор
Танигути. Ему было поручено вести там партизанскую войну. И  он  воевал  -
целых тридцать лет.
   - Один? - спросила Памела, прервав обет молчания.
   - Его последний соратник рядовой Кинсити Кодука был  убит  в  семьдесят
втором году. После этого лейтенант Онода воевал в одиночку.
   - Как они добывали себе пропитание? - спросила Памела.
   - На Лубанге живет  двенадцать  тысяч  крестьян.  Там  отлично  развито
сельское хозяйство. Японцы убивали коров, воровали бананы,  рис,  питались
ананасами, манго, папайей. Чего-чего, а пищи, там хватало.
   - Японцы знают и любят природу, умеют к ней  приспособиться,  -  подала
голос Кейко. - Мы не воюем с природой, Брент. - В глазах ее вдруг зажглись
огоньки.
   Брент кивнул. Ему сделалось неловко, но он все же продолжал:
   - А как с оружием?
   - Пехотная винтовка девяносто девятой модели, - отозвался Аллен. - Была
в отличном состоянии. Лейтенант чистил и  смазывал  ее  пальмовым  маслом.
Патроны были тоже в прекрасном состоянии, и  в  них  Онода  недостатка  не
испытывал.
   - Но неужели он смог полностью отгородиться от реальности?  -  спросила
Памела. - Ведь были же попытки войти с ним в контакт. Листовки и все такое
прочее. Неужели он не знал, что война окончена?
   - Верно, Пам. Разбрасывались листовки, и его соотечественники,  японцы,
в том числе его отец и брат, обращались к нему через громкоговоритель.
   - И он их не слышал? - спросил Брент.
   - Слышать-то он слышал, - отозвался адмирал. - Но он им не поверил.
   - Решил, что это заговор? - спросил Брент.
   - Да, - кивнул Аллен. - Он  счел  это  американской  провокацией,  цель
которой заставить его сдаться. У него даже имелся транзистор,  который  он
украл у кого-то из местных, и он им пользовался.
   - Он не верил ничему из того, что по нему слышал?
   - Ничего из того, что не укладывалось в его  представлении  о  мире,  -
подтвердил Аллен.
   - То есть? - переспросила Памела.
   - Я имею в виду его представления о мире как военного человека. У  него
были очень твердые идеи  насчет  верности  долгу,  и  он  не  мог  себе  и
представить, что Япония способна капитулировать перед американцами.
   - Стало быть, как и все военные, эти фанатики  подчиняются  приказу?  -
спросила Памела.
   - Разумеется, Пам. Дело только в степени...  Для  большинства  японцев,
для самураев главные побудительные мотивы - это верность приказу и  умение
достойно умереть.
   - Почему же тогда  все-таки  капитулировал  Онода?  -  поинтересовалась
Памела, заинтригованная историей.
   - Он не капитулировал. Майор Танигути посетил Лубанг  и  сумел  убедить
Оноду, что приказ утратил силу. Честь Оноды оказалась не запятнанной.
   - Он вернулся на родину героем, - сказал Брент.
   - Да, ему устроили  фантастическую  встречу,  -  подтвердил  адмирал  и
спросил: - Значит, вы подозреваете, что "Спарту"  могли  уничтожить  такие
фанатики?
   Брент понял, что наступил самый важный момент  разговора,  от  которого
зависит многое.
   - Вы ведь знаете, что был послан сигнал бедствия, - сказал он и,  когда
адмирал кивнул, продолжил: -  И  вы  также  знаете,  что  против  "Спарты"
использовались снаряды и патроны японского производства.
   - Мы знаем это, но этого недостаточно, - мягко сказал Аллен.  -  Должны
быть дополнительные доказательства.
   Брент быстро поделился  своими  соображениями  насчет  Чукотки,  насчет
существования секретной базы с природными запасами нефти,  с  возможностью
существования  тайного  аэродрома  на  Алеутах  и,  наконец,  о   японских
субмаринах,  несущих  на  своем  борту  самолеты.  Адмирал,  прищурившись,
пристально внимал энсину.
   - Итак, "Спарта", вертолет Береговой охраны, русский самолет, а  теперь
еще и китобоец - стрела, указывающая на юг, так? - Памела и Брент кивнули.
- И один человек уцелел.
   - Да, адмирал. Второй пилот вертолета. Тайрон Джонс. Но он в коме.
   - Вы его видели?
   - Да, он выкрикивает что-то бессвязное насчет острова и больших цветов.
   Марк Аллен почесал подбородок.
   - В этих широтах есть что-то необычное, - сказал  он.  -  Он  посмотрел
мимо Брента, куда-то в стену. -  В  этих  местах  во  время  войны  японцы
проявляли активность.
   - Да, они захватили острова Атту и Киска, - сказал Брент.
   - Тут было кое-что еще, - сказал Аллен. - Когда-нибудь слыхали о группе
Семьсот тридцать один?
   - Еще бы! Об этом в последнее время много писали в  газетах.  Это  были
монстры,  японские  эсэсовцы.   Они   проводили   медицинские   опыты   на
военнопленных из числа союзников.
   Внезапно Кейко встала.
   - У меня дела на кухне, - сказала она, - прошу меня  извинить,  но  мне
пора...
   - Если я задел ваши чувства...  -  залепетал  Брент,  испугавшись,  что
совершил промашку.
   - Нет, нет, - твердо сказала маленькая женщина.  -  Вам  нужно  кое-что
обсудить. Я понимаю, что это необходимо. Но у меня двойное гражданство,  и
обе мои страны имеют основание не стирать  свое  белье  на  людях.  -  Она
улыбнулась. - Я японская жена. У меня есть свои обязанности.
   Брент посмотрел на адмирала. Тот кивнул:
   - Жена права, - сказал адмирал. - Этот разговор необходим. У мужчин - и
японцев и американцев - есть немало грустных, тяжелых воспоминаний.
   - Позвольте, я вам помогу, - сказала  Памела,  поднимаясь  с  чашкой  в
каждой руке.
   Кейко кивнула, и женщины удалились на кухню, унося чайный сервиз.
   Мужчины откинулись на спинки с таким  облегчением,  словно  с  их  плеч
сняли тяжкий груз. Адмирал продолжал ровным тоном:
   - Об этой группе Семьсот тридцать  один  известно,  в  общем-то,  очень
немногое. Только в последние годы стала просачиваться информация. -  Брент
кивнул, обрадованный тем, как говорил адмирал. - Мы  установили,  что  они
проводили   эксперименты    с    бактериологическим    оружием,    которое
предполагалось доставлять на воздушных шарах. У них  были  свои  посты  на
Алеутах - метеостанции на Атту, Киске,  а  также,  как  я  подозреваю,  на
островах Рат и Агату.
   - Метеостанции?
   - Да, а почему бы нет? У  стран  "оси"  они  были  повсюду.  У  немцев,
например, имелась такая станция в Гренландии.
   - Но чем их привлекали Алеутские острова?
   - Они искали идеальное место для  запуска  своих  шаров.  Но,  судя  по
всему, они отказались от этой затеи после рейда Дулиттла  в  сорок  втором
году.
   - Боялись ответных мер?
   - Похоже, так, Брент.
   - Им удалось оборудовать какие-то базы?
   - Неизвестно. Мы знаем только, что они активно искали такие места -  до
самой Арктики. Поэтому ваши предположения о  существовании  подобной  базы
вовсе не кажутся мне притянутыми за уши. - Снова  взгляд  Аллена  упал  на
стену. - Но  имейте  в  виду.  Брент,  одно  дело,  жизнь  Хиро  Оноды  на
Филиппинах, и совсем другое - существование в ледовом аду Берингова  моря.
Там выжить не так-то просто...
   - В Беринговом море полно рыбы и всякой живности, - воскликнул Брент, -
а японцы - большие любители морской пищи.
   - Этого недостаточно.
   - Там есть нефть, адмирал.
   Марк Аллен покачал головой,  и  Брент  вдруг  вспомнил  слова  Белла  о
вулканах.
   - Огненное Кольцо, адмирал, - сказал Брент. Адмирал заинтересовался.  -
Там сотни вулканов, это  огромная  дуга,  которая  охватывает  весь  север
Тихоокеанского региона.
   - Вы имеете в виду источники геотермальной энергии.
   - Это возможно. Впрочем, это лишь мои догадки, интуиция.  Почему  бы  и
нет? Все равно,  вероятность  того,  что  дело  обстоит  именно  так,  как
представляется мне, ничтожна...
   - Продолжайте, Брент, - сказал Марк Аллен, почесывая пальцем висок.
   - Вообразите, адмирал, пещеру, залив или бухту,  где  есть  нефть,  где
есть горячий пар. Представьте себе субмарину,  способную  нести  на  своем
борту самолеты... Нечто вроде ST.
   - Которая только сейчас  вышла  в  плавание.  Под  управлением  горстки
самураев?
   - Почему бы нет?
   - Но тогда эти "Зеро" должны быть гидропланами.
   - Но ведь у японцев были такие гидропланы...
   - Знаю, знаю. Но все же скорее речь могла  бы  идти  об  аэродроме  для
обычных самолетов... Нет! Вряд ли. Слишком легко его найти и уничтожить. -
Адмирал встал с кресла. - У меня  есть  карта  в  кабинете.  -  Он  быстро
двинулся к двери. Вскоре он вернулся с картой и разложил ее  на  мраморном
столике. Сев рядом с Брентом, он взял в руку карандаш, поставил крестик  в
Беринговом море и сказал: "Спарта"! Затем поставил пометку  возле  острова
Атту: "Вертолет". Чуть южнее появился третий крестик: "Русский самолет". И
наконец он передал карандаш Бренту. Тот  склонился  над  картой  и  сделал
пометку посредине между Алеутскими островами и Гавайями.
   - Китобоец, - сказал он.
   Оба молча смотрели на карту. Первым заговорил адмирал:
   - Значит, Белл и Эвери утверждают, что на "Спарту" напали пираты, а все
остальное - результат не связанных между собой несчастных случаев?
   - Думаю, они и в пиратов-то не очень верят. Это все слишком  надуманно.
Они просто сразу отвергли  "Зеро".  Им  необходимы  доказательства,  чтобы
потом на их основе построить какую-то теорию.
   - Так оно безопасней, - отозвался Аллен, и в его голосе было достаточно
иронии.
   Брент провел пальцем с севера на юг через все эти пометки.
   - Видите ли, адмирал, - сказал он. - Мой друг летчик Деннис Бэнкс видит
здесь закономерность. - Он поочередно ткнул пальцем в три первые крестика.
- А ведь это было еще до случая с русским судном.
   - Да, не исключено, что он и прав. Если принять во внимание даты, время
между катастрофами, расстояние, можно предположить наличие корабля.
   - Значит, по-вашему, это могла быть подлодка?
   - Вряд ли.
   - Гибель китобойца исключает такую вероятность, так?
   - Вы об этом уже думали, Брент.
   - Больше говорил, - усмехнулся Росс. - С коммандером Беллом. Мы  пришли
к выводу, что торпедная атака исключается  из-за  малой  осадки  судна,  а
расстрел из пушек не подходит, потому что  на  это  уходит  слишком  много
времени - всплытие и так далее.
   - Верно. Русские успели бы поднять тревогу. - Аллен  постучал  пальцами
по мрамору. - Неожиданная атака с воздуха... Но вряд ли эти самолеты  были
запущены с подлодки. А если они поднялись с какой-то потайной базы,  то  с
какой стати, спрашивается,  им  лететь  в  чертову  даль,  чтобы  потопить
совершенно безобидный китобоец, верно?
   Брент откинулся на диванную спинку, посмотрел на свои  ладони,  положил
их на колени.
   - Не знаю, адмирал. Может, вообще пора уже похоронить все мои  гипотезы
на дне морском?
   Марк Аллен покачал головой, глядя на карту.
   - Я бы все-таки поддержал теорию фанатиков. - Брент  энергично  подался
вперед. - Тут дело пахнет быстроходным кораблем с большой огневой мощью.
   Брент пристально посмотрел на адмирала.
   - Вы имеете в виду авианосец?
   Тот в свою очередь не менее пристально посмотрел на молодого человека.
   - Если мы исходим из идеи фанатиков, то да. Именно авианосец, Брент.
   Брент тихо присвистнул и сам побарабанил  по  мрамору  пальцами,  потом
недоверчиво произнес:
   - Господи, если даже небольшой авианосец - это очень  крупный  корабль,
где находятся сотни, тысячи человек, там самолеты,  там  горючее...  -  Он
покачал головой.
   - Я понимаю, что эта гипотеза  может  показаться  абсурдной,  -  сказал
адмирал, роняя карандаш, который покатился по карте. - Но если я  принимаю
теорию фанатиков, если я получаю все эти сведения, - он еще раз  посмотрел
на карту, - то я не могу предположить ничего другого, кроме авианосца!
   - При всем уважении к вам, адмирал,  -  улыбнулся  Брент,  -  позвольте
заметить, что если бы я выдвинул идею авианосца в  присутствии  коммандера
Белла и кэптена Эвери, они вообще, чего  доброго,  отправили  бы  меня  на
гауптвахту.
   Адмирал рассмеялся.
   - Что и  говорить,  они  вряд  ли  встретили  бы  это  с  восторгом,  -
согласился он. Затем вдруг утратив всю веселость,  он  мрачно  добавил:  -
Если  мы  отбрасываем  авианосец,  то  у  нас  остается  один-единственный
вариант, а именно: аэродром где-то на Алеутских островах.
   - Вы правы, адмирал.
   - Брент, тут кое-что наклевывается... Признаться,  у  меня  есть  такое
смутное ощущение, что мы имеем дело с чем-то  не  просто  зловещим,  но  с
типично японским, уходящим корнями  в  глубокую  старину.  -  Он  еще  раз
склонился  над  картой,  внимательно  ее  изучая.  -  Есть  один  японский
старик-полковник. Единственный, кто остался  в  живых  из  группы  Семьсот
тридцать один. Он  находится  в  психиатрической  больнице  неподалеку  от
Токио...
   - В психиатрической больнице?
   - Да, Брент... Он  подышал  каким-то  особенным  ядом.  Это  привело  к
поражению его  головного  мозга.  Большую  часть  времени  он  молчит,  но
временами начинает бредить... - Адмирал постучал по карте. - У  меня  есть
приятель, коммандер Кейт Рендалл. Он служит на нашей военно-морской базе в
Йокосука. Сейчас он  занимается  проблемами  снабжения,  но  двадцать  лет
проработал в военно-морской разведке.  Он  большой  специалист  по  группе
Семьсот тридцать один.  Даже  провел  какое-то  время  в  Маньчжурии.  Там
проводилось  расследование:  американские  специалисты  изучали  то,   что
осталось от их лагерей.  Могу  попросить  его  задать  полковнику  вопросы
насчет деятельности его команды на Алеутах. - Он провел пальцем по  карте,
где были нанесены Алеутские острова.  -  Может,  Рендаллу  что-то  удастся
узнать.  Эти  люди  из  группы  Семьсот  тридцать   один   были   ловкими,
смекалистыми... Они были способны на все, что угодно... Решительно на все.
   Когда вы можете связаться с Рендаллом, адмирал? - спросил  Брент,  и  в
его голосе прозвучало нетерпение. - Вам не удастся это сделать завтра?
   - Нет, - сказал адмирал, вставая и направляясь к двери в свой  кабинет.
- Я сейчас же позвоню себе на службу. Мы сделаем все  официально.  Я  хочу
попробовать связаться с Рендаллом прямо сейчас.
   Брент почувствовал, что снова забрезжила надежда.  Впрочем,  до  победы
было как до Луны.



        "10. 6 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   - Джентльмены, вы несете службу на борту наиболее  впечатляющей  боевой
единицы военно-морского флота США, - говорил коммандер Ллойд Хопкинс, стоя
перед  огромной  схемой  линкора  "Нью-Джерси".   Невысокий,   коренастый,
щекастый, с обветренным  лицом,  этот  шестидесятитрехлетний  командир  БЧ
оружия выжидательно  смотрел  на  двух  своих  слушателей,  собравшихся  в
маленькой каюте. Это были энсин Джеффри Фоулджер и энсин Майкл  Хьюз.  Они
сидели на металлических стульях с черной синтетической обивкой и  смотрели
в полированную крышку стола перед ними,  за  которой  скрывались,  как  им
казалось, глубины, похожие на морские. Наконец Хьюз сказал:
   - Мы рады, что попали сюда, сэр. Вам,  наверное,  известно,  что  энсин
Фоулджер уже успел послужить на фрегате, но я на военном корабле впервые.
   Старый  коммандер  снисходительно  усмехнулся  и  обернулся  к  Джеффри
Фоулджеру:
   - Рад, что у вас уже есть опыт службы на море, энсин. Но не обижайтесь,
если я кое-что вам все-таки расскажу. Я исхожу из  того,  что  новички  не
знают ничего. Лучше начинать с нуля. Так спокойнее.
   - Разумеется, сэр.
   - Во-первых, имейте в виду, что мы стоим на якоре в  старом  "Линкорном
ряду". Именно здесь седьмого  декабря  сорок  первого  года  стоял  линкор
"Теннесси".
   - Перед "Аризоной", - добавил Хьюз.
   - Верно. Жарко тут было сорок два года назад. Как раз завтра годовщина.
"Аризона" - теперь уже только памятник. Мемориал. - Хопкинс  взял  указку,
повертел ее в руках. - Но забудем о делах  минувших  дней.  Я  собрал  вас
здесь, чтобы рассказать о нашем корабле и о ваших обязанностях на  нем.  -
Он стал водить указкой по схеме. - Длина восемьсот восемьдесят семь футов,
сто восемь в бимсе, водоизмещение  пятьдесят  восемь  тысяч  тонн.  Девять
шестнадцатидюймовых орудий.
   - А разве "Ямато" не были покрупнее? - вдруг перебил его Хьюз.
   - Да, верно, - удивленно посмотрел на него Хопкинс, - но они  все  были
уничтожены давным-давно.
   - Их было построено три, - стоял на своем Хьюз.
   - Верно. Но они  были  да  сплыли,  -  резко  отозвался  коммандер.  Он
возвратился к схеме. - Ваши обязанности достаточно сложны. Век электроники
добавил проблем к обычным  заботам  военно-морской  артиллерии.  Имейте  в
виду, - сказал он, поворачиваясь к молодым  людям,  -  линкоры  строились,
чтобы с них можно было наносить  мощные  огневые  залпы.  Артиллерия...  -
Фоулджер и Хьюз кивнули. - Но теперь общая концепция претерпела изменения.
   - Крылатые ракеты - "Томагавки" и "Гарпуны", - подал голос Фоулджер.
   - Что ж,  я  вижу,  вы  неплохо  подготовились,  -  сказал  Хопкинс.  -
"Томагавки" и "Гарпуны" действительно увеличивают нашу  дальнобойность.  У
нас на борту находятся тридцать два "Томагавка",  которые  запускаются  из
бронированных  боксов,  в  которых  находятся  пусковые  установки.  Мы  в
состоянии поражать цели, находящиеся в радиусе трехсот миль, с помощью как
обычных ракет,  так  и  ракет  с  ядерными  боеголовками.  Но  не  следует
забывать, что "Гарпун" - а у нас их шестнадцать - также  высокоэффективная
система, предназначенная для поражения кораблей противника, находящихся на
расстоянии тридцати миль от точки запуска.
   - И "Томагавки", и "Гарпуны" - крылатые ракеты  и  летят  с  дозвуковой
скоростью, - сообщил энсин Майк Хьюз, явно гордясь своей осведомленностью.
   - Да, и  те,  и  другие  запускаются  с  помощью  ракет,  а  затем  уже
включаются их собственные реактивные двигатели,  и  они  несутся  поражать
цели.
   - А как с наведением, сэр? - осведомился Фоулджер, подаваясь вперед.
   - "Томагавки" используют  инерционную  систему,  когда  запускаются  по
наземным целям.  Но  когда  цель  плавучая,  они  пользуются  собственными
устройствами по обработке информации. Информация закладывается  в  них  из
наших корабельных компьютеров, установленных в нашем ЦУСе.
   - Простите, сэр? - недоуменно вскинул  брови  энсин  Джеффри  Фоулджер.
Хьюз тоже был озадачен.
   - Простите, джентльмены.  Мемориальная  каюта  адмирала  Уильяма  Хэлси
переоборудована  нами  в  то,  что  получило  название  ЦУСа,  или  Центра
управления стрельбой. Там находится вся та электроника,  что  отвечает  за
ракеты.  Имеющиеся  там  компьютеры  получают  информацию  от  электронной
системы боевого обеспечения SLQ-32 и радиолокационной  станции  воздушного
поиска SPS-49.
   - А как обстоит дело с окончательной наводкой? - не унимался Фоулджер.
   -  У  "Томагавков"  и  "Гарпунов"  имеются  свои  собственные   системы
наведения. - Указка опустилась, и ее кончик постучал  по  столу.  -  Когда
ракета уже недалеко от цели, включается система активного поиска DSQ-28  и
отправляет ракету точно в  цель,  даже  если  та  пытается  уклониться  от
ракеты.
   - А как насчет глушения? - осведомился Хьюз.
   -  У  наших  ракет  имеется   своя   собственная   СОНКУТ...   виноват,
радиолокационная система  обнаружения  и  наведения  на  конечном  участке
траектории. Короче, наши собственные наводящие радары очень проворны.
   - Сэр, получается, что мы в состоянии поражать цели крылатыми  ракетами
в радиусе трехсот миль и артиллерией  в  радиусе  восемнадцати  миль.  Как
насчет огня с рубежа непосредственного соприкосновения? -  поинтересовался
Хьюз.
   - Вы имеете в виду  печальный  опыт  англичан  во  время  Фолклендского
кризиса? - спросил Хопкинс.
   - Да, сэр. Англичане теряли корабли,  потому  что  самолеты  противника
бомбили их с малой высоты обычными бомбами старого образца.
   - У нас двенадцать пятидюймовых  установок  для  самолетов  на  большой
высоте и четыре системы "Марк-пятнадцать-фаланкс" для целей, находящихся в
непосредственной близости от корабля.
   - "Фаланкс" - это автономная система типа "Гатлинг", - сказал Фоулджер.
   -  Да,  -  кивнул  коммандер  Хопкинс.  -  Она  была  разработана   для
уничтожения крылатых ракет противника, поэтому у самолетов нет против  нее
шансов. - Молодые люди переглянулись. Коммандер продолжал: -  Эта  система
работает в автоматическом режиме, причем  совершенно  независимо  от  всех
прочих установок "Нью-Джерси". Радар  "Фаланкс"  -  автономная  система  с
замкнутым контуром, которая не только отслеживает  цель,  но  и  фиксирует
импульсы от собственных снарядов.
   - Шесть стволов, калибр двадцать миллиметров, сэр, - сказал Фоулджер.
   - Совершенно верно, энсин. Шесть "Гатлингов" М61А1, которые в состоянии
произвести три тысячи выстрелов  в  минуту.  Их  собственный  пульсирующий
радар Допплера занимается поиском целей и  устанавливает  первоочередность
их поражения.  Мы  в  состоянии  одновременно  поразить  двенадцать  ракет
противника.
   - Сэр, - неожиданно перебил коммандера Фоулджер, - пока мы находимся  в
Перле, каков наш статус?
   - Ну, вы можете получить увольнительную...
   - Я не в том смысле. Я имел в виду степень боевой готовности корабля...
   Пожилой моряк с интересом посмотрел на молодого.
   - Ну, если угодно, сейчас действует готовность пять. Здесь нет  никакой
необходимости находиться в состоянии полной боевой готовности.
   - Завтра седьмое декабря восемьдесят третьего, а не сорок первого года,
дружище, - усмехнувшись, напомнил Фоулджеру Майкл Хьюз.
   Это замечание заставило рассмеяться Хопкинса.
   - Не забывайте, мистер Фоулджер, - сказал он, - что безопасность  Перла
обеспечивается системами НОРАД и АВАКС. Никто не  сможет  проникнуть  сюда
незамеченным и учинить разбой, как тогда, в сорок первом.
   Хьюз  снисходительно  усмехнулся,  глядя  на   своего   приятеля.   Тот
покраснел, почесал затылок, потом, запинаясь, сказал:
   - Я вовсе не имел в виду,  что  русские  могут  застать  нас  врасплох,
нанести сокрушительный удар. Просто, - он махнул рукой, - когда  стоишь  в
"Линкорном ряду" рядом с "Аризоной", возникает такое странное ощущение...
   - Я... прекрасно понимаю,  что  вы  имеете  в  виду,  энсин,  -  сказал
Хопкинс. - Здесь и правда слишком много призраков прошлого. - Он задумчиво
погладил подбородок. -  Но  мы  отлично  отдаем  себе  отчет  в  опасности
внезапной атаки. Например, никак нельзя сбрасывать со  счетов  вероятность
ракетного залпа из-под воды. Ракеты могут как  бы  проскочить  под  нашими
радарами. Нам постоянно приходится проявлять бдительность. -  Внезапно  на
лице Хопкинса расплылась широкая ухмылка. -  Но  если  бы  я  был  молодым
офицером, я бы больше думал о том, как получить увольнительную.
   - Завтра с восьми ноль-ноль утра  у  меня  вахта,  -  сказал  Фоулджер,
несколько расслабившись. - Я дежурный по кораблю. Но этот  счастливчик,  -
он ткнул пальцем в сторону Хьюза, - свободен как ветер.
   - Есть какие-то  определенные  планы?  -  поднимая  брови,  осведомился
коммандер.
   - Как вы полагаете, сэр, я могу нанять тут где-нибудь "Сессну-441"?
   - "Сессну"? - переспросил Хопкинс, не в силах скрыть свое изумление.
   - Он, наверное,  познакомился  с  очередной  девицей,  сэр,  -  пояснил
Фоулджер. - Вот и решил немножко покатать  ее  под  облаками.  Он  на  это
мастер.
   Прищурившись, Хьюз посмотрел на Фоулджера.
   - Ты угадал, дружище, - хрипло сказал он. - Джейн Девис - секретарша  в
аппарате командующего Тихоокеанским флотом, и ей не  терпится  посмотреть,
как всходит солнце, из  кабины  "Сессны",  которую  поведет  ваш  покорный
слуга.
   Коммандер Хопкинс был явно заинтригован только что услышанным.
   - Очень необычное место для свидания, энсин, - сказал он. - Вы,  как  я
погляжу, любите летать?
   - Это моя вторая страсть в жизни, сэр.
   Коммандер Хопкинс рассмеялся от души.
   - Обратитесь в аэропорт Гонолулу. Это лучше  всего.  -  Потом  уже  без
смеха спросил: - Куда  же  вы  собираетесь  направиться,  энсин,  если  не
секрет?
   Хьюз задумчиво поколотил по столу кулаком и сказал:
   - На северо-запад, коммандер. Там, насколько  я  понимаю,  нет  никаких
особо важных объектов.
   - Но и пейзажи там так себе.
   - После восхода солнца, коммандер, нам уже будет не до пейзажей.
   Каюта огласилась раскатами хохота.


   Капитан  Хироти  Накамура,  маленький  старичок,  которого,   казалось,
вот-вот проглотит собственная старая флотская шинель, жил уже два  года  в
холодном, продуваемом ветрами сборном бараке из гофрированного  железа  на
острове Атту. Он был одним из тех немногих,  кому  удалось  уцелеть  после
гибели линкора  "Ямато".  Когда  седьмого  апреля  1945  года  линкор  был
уничтожен американскими самолетами,  погибло  три  тысячи  его  товарищей.
После войны Накамура вступил в ряды Сил самообороны  и  прослужил  там  до
1962 года, уволившись в возрасте шестидесяти четырех  лет.  Теперь,  когда
умерла от рака его  жена  Юми,  он  с  тремя  другими  добровольцами,  при
поддержке  Японского  мемориального  фонда,  обследовал  закоулки  Атту  в
поисках останков японских пехотинцев, которые были  уничтожены  в  далеком
1943 году бойцами американской Седьмой дивизии. Тогда погибло более двух с
половиной тысяч человек. Многие так и не были найдены. Среди пропавших без
вести был и его сын, рядовой Акихико Накамура.
   Накамура и его товарищи продолжали свой поиск на Атту точно так же, как
сотни других удрученных горем стариков обшаривали пещеры на Лейте, Лусоне,
Гуаме, Сайпане и других островах  Тихого  океана.  Поиск  продолжался,  не
прекращаясь ни на один день. Там еще оставались кости  павших  солдат.  Но
также попадались там старые мины, гранаты  и  волчьи  ямы.  Тем  не  менее
группе Накамуры удалось обнаружить кости семнадцати  японцев,  кремировать
их и, поместив в традиционные белые  шкатулки,  отправить  на  родину.  Но
среди них не было шкатулки с именем Акихико, и Накамура продолжал искать.
   Поздно вечером пятого декабря пошли слухи о белом  моноплане.  В  барак
вбежал его молодой помощник Тосинори Сатанака, размахивая радиограммой. Он
кричал:
   -   На   острове   Тагату   обнаружен   белый   самолет   с   японскими
опознавательными знаками. Американский вертолет захватит вас  туда  завтра
утром, Накамура-сан.
   Он вспоминал,  как  удивились  американцы,  когда  на  следующее  утро,
спозаранку он появился на взлетной площадке. Первый пилот  лейтенант  Билл
Морс, увидев его, обернулся к своему второму пилоту энсину Фреду Уоллеру и
сказал, покривившись:
   - Этот старик не долетит до Тагату. Он просто отдаст концы в пути.
   Накамура услышал эту реплику и, усаживаясь в машину сзади,  пробормотал
в ответ:
   - Все мы, лейтенант, рано или поздно умрем, и никто не  знает,  кому  и
когда суждено покинуть этот мир. - Но тут  пилот  включил  двигатель,  тем
самым положив конец обмену любезностями.
   До  Тагату  было  два  часа  лета,   и   у   старика-японца   оказалось
предостаточно времени для размышлений. Откуда появился на Тагату  японский
военный самолет? Почему обнаружили его только сейчас? Война ведь кончилась
давным-давно. Конечно, Тагату - пустынный клочок суши, но военный  самолет
все равно заметили бы гораздо раньше. Когда в ходе  атаки  Датч-Харбора  в
июне сорок второго года японский самолет  А6М2  упал  на  острове  Акутан,
американцы моментально  нашли  его  и  как  ценный  трофей  переправили  в
Соединенные  Штаты.  Неужели  в  тот  день  разбилось  два  самолета?  Или
американцы что-то напутали, и разбился  их  собственный  самолет,  причем,
может, даже не военный, а гражданский? Нет, по слухам,  на  этом  самолете
имелись японские  опознавательные  знаки  -  восходящее  солнце.  Накамура
пожалел, что  у  него  нет  шлемофона.  Ему  очень  хотелось  как  следует
порасспросить летчиков, но приходилось терпеть...
   Внезапно вертолет начал описывать  круги  над  землей.  Капитан  Хироти
Накамура посмотрел в окно вниз, и его словно ударило током. Теперь он  уже
не удивлялся, почему его пригласили принять  участие  в  этом  полете.  Он
совершенно отчетливо видел внизу белый  самолет  с  красными  солнцами  на
крыльях.
   - Боги,  боги!  -  тихо  пробормотал  старик-японец.  -  Это  и  правда
"Мицубиси А6М2".
   Продолжая  описывать  круги  над  местом  аварии,  вертолет  пошел   на
снижение. Вскоре он приземлился на небольшом плато, подняв вихрь из пыли и
мелких камешков. Рев двигателя  отдавался  гулким  эхом  в  этих  холодных
скалистых местах, где и земля была как камень. Когда рев двигателя  смолк,
Накамура с облегчением вздохнул. Вскоре уханье винта  стало  делаться  все
тише и тише, а потом и  вовсе  прекратилось.  Наконец  установилась  такая
тишина, которая, наверное, бывает разве что в гробнице.
   Уоллер  и  Морс  быстро  выбрались  из  вертолета.  Но   старик-японец,
находившийся под влиянием воспоминаний о былом, выходил медленно.  Наконец
и он оказался обеими ногами на твердой земле, и обернулся  к  поверженному
самолету. В сопровождении американцев, которые, словно конвоиры, оказались
справа и слева от Накамуры, старик-японец двинулся к белому моноплану.
   Когда они были уже близко, Уоллер вдруг воскликнул:
   - Господи! Это же "Зеро"!  Причем  в  неплохом  состоянии!  -  Потом  с
удивлением в голосе он  добавил:  -  Только  его  должны  были  обнаружить
давным-давно. Чудеса, да и только!
   - Приехал вон оттуда, - изрек  Морс,  показывая  рукой  на  южный  край
плато.
   - Точно, Билл, - поддакнул второй пилот. - Проехался  юзом,  задел  вон
тот валун и остановился. В общем-то, особых повреждений у него нет.
   Два американца и японец  стали  обходить  кругом  перевернутую  машину,
которая очень походила на мертвую чайку, раскинувшую  в  последней  агонии
свои белые крылья. Накамура молча смотрел на  самолет.  Он  никак  не  мог
взять в толк, почему у машины нет обычных знаков и номера на хвосте.
   Морс показал на землю и сказал:
   - Следы скольжения. Свежие. Значит, самолет тут недавно, а не со второй
мировой. Кто-то снимает кино, не иначе. Может, они просто  переоборудовали
SNJ, как в фильме "Тора, тора, тора"?
   Накамура понял, что американец ошибается. Он крикнул:
   - Нет! Нет! Самолет настоящий. Это "Зеро". Самый настоящий "Зеро".
   Американцы переглянулись, Морс пожал плечами, Уоллер хмыкнул.
   -  Летчик!  Летчик!  -  продолжал  кричать  японец.  Несмотря  на  свою
старческую хромоту, он  быстро  заковылял  к  самолету.  Американцы  пошли
следом.
   Мгновение спустя они подошли к нему вплотную, заглянули в  кабину.  То,
что увидели американцы, заставило их ахнуть. Широко открытыми  глазами  за
стеклами очков на них  смотрел  пилот,  висевший  вниз  головой  благодаря
своему ремню.
   - Господи, Боже мой, - воскликнул Уоллер. - Это просто уму непостижимо!
- Затем быстро добавил. - А ну-ка, посторонитесь, капитан, сейчас  мы  его
вытащим.
   Накамура стиснул кулаки, сжал зубы и отступил на шаг. Американцы быстро
открыли кабину, отстегнули ремень  и,  вытащив  пилота,  положили  его  на
землю. Он был в полном летном обмундировании  -  комбинезон,  шлем,  очки,
перчатки, а к поясу был прикреплен длинный меч.
   - Это наш летчик, - срывающимся голосом  произнес  Накамура.  Затем  он
почтительно опустился на колени и под любопытными  взглядами  американцев,
заглядывавших ему через плечо, снял шлем и очки с летчика. Затем, чувствуя
на себе груз восьми с лишним прожитых десятилетий, он выпрямился  и  встал
по стойке "смирно", хотя его сотрясали сухие рыдания.
   - Господи всемогущий, - сказал Уоллер, недоверчиво глядя на мертвеца. -
Ему лет сто.
   - Банзай! Банзай! - взвизгнул Накамура и обернулся к  американцам.  Его
пальцы  непроизвольно  сжались  в  кулаки,  на  лице  появилось  выражение
ненависти.
   - Что тут, черт возьми, происходит? - буркнул Морс, глядя то  на  труп,
то на старика. - Наш долбаный мир, видать, окончательно рехнулся.


   Коммандер Кейт Рендалл ругался себе под нос. С какой стати  Марк  Аллен
заставил его допрашивать этого психа насчет группы Семьсот тридцать  один?
Вторая мировая война давным-давно окончилась! А лечебница Сукарату была  в
Кавагути. Это означало, что нужно тащиться через весь Токио.  А  это  черт
знает что! К счастью, старый  таксист  тоже  был  псих  и  потому  отлично
выдерживал царившее на улицах безумие. Они все тут водили  машины,  словно
одуревшие летчики-камикадзе.
   Кейт Рендалл посмотрел налево и улыбнулся, увидев  симпатичный  профиль
молодой женщины, сидевшей рядом. Норико  Кувахара,  его  секретарша,  была
моложе его на тридцать два года, а стало быть, ей было двадцать пять  лет.
Она была честолюбива, и у нее имелось  роскошное  тело.  Кейт  надеялся  в
самое ближайшее время проверить, насколько она хотела получить повышение и
прибавку к зарплате. Ему  уже  сильно  наскучили  гейши,  надоело  тратить
деньги и получать взамен стандартные  трюки.  По  крайней  мере,  если  он
начнет трахать Норико, то, глядишь, сможет внушить себе, что  она  спит  с
ним, потому что в нем сохранилось еще мужское обаяние, несмотря на  лишние
пятьдесят фунтов веса, лысую макушку,  обвисшие  щеки  и  морщины.  А  эти
японки понимали толк в амурных делах. Они знали все необходимые  фокусы  -
выучились у мамаш еще в школьные годы. Короче, в  постели  они  были  куда
лучше, чем его супруга Луиза с ее пуританскими унылыми  представлениями  о
сексе.
   Кейт Рендалл был рад-радешенек, что Луиза с детьми жила себе на родине,
в Сан-Диего. От семейства только помехи и лишние расходы! А двадцать лет в
Японии - сперва в военно-морской разведке, а теперь вот на базе ВМС США по
снабжению - тут было что вспомнить! Он виделся с Луизой достаточно  часто,
чтобы она забеременела от него пять раз. Да и в  промежутках,  чего  греха
таить, он не вел монашеский образ жизни. Он любил все японское. Говорил на
их языке, ел их еду и занимался любовью на их манер. "Все чисто, - говорил
он себе. - У них все получается чисто, даже если трахаются на полу".
   Повернувшись к своей спутнице,  Кейт  Рендалл  спросил  на  безупречном
японском:
   - Как зовут того психа, которого мы должны посетить?
   Она сунула руку в толстый черный  портфель  и  вытащила  листок.  Затем
посмотрела на Кейта влажными черными глазами так,  что  у  Кейта  Рендалла
сладко заныло в паху.
   - Полковник Дайсуке Муира, коммандер, - сказала она.  -  Контр-адмирала
Марка Аллена особенно интересуют операции его группы в Беринговом  море  и
на Алеутских островах. Нас ждет врач-психиатр на четвертом этаже.
   - Точно. Доктор Хироке Тода, - буркнул Рендалл,  а  затем  обратился  к
водителю: - Долго еще до Сукарату?
   Водитель  махнул  рукой  вперед,  на  извивавшуюся  перед  ним   узкую,
обсаженную деревьями дорогу и сказал:
   - Всего несколько километров, сэр. Отсюда даже видно.
   Коммандер хмыкнул, подался вперед  и,  присмотревшись,  увидел  вдалеке
крышу и фрагменты большого четырехэтажного здания, проглядывавшего  сквозь
деревья и кустарники. Обернувшись к секретарше, он сказал:
   -  Туда  и  обратно  -  долгая  дорога.  Может,  немного  сократим  ее,
куда-нибудь заскочим?
   - Для чего? - с интересом осведомилась она, снова одарив его  взглядом,
от которого у Рендалла опять сладко  заныло  в  паху.  Ее  лицо,  впрочем,
оставалось непроницаемым.
   - Пообедаем, - сказал Рендалл и ухмыльнулся. - А десерт за вами. -  Его
рука стиснула ее коленку.
   - Лучше немного потерплю, - сказала секретарша  и  отвернулась,  убирая
ногу. - Пообедаю дома.
   - Стерва, - буркнул он себе под нос, отпрянув от нее,  словно  человек,
невзначай схватившийся за провод под током. А затем приказал водителю: - А
ну-ка, повеселее. У меня сегодня еще много дел.


   Когда коммандер Кейт Рендалл в сопровождении секретарши Норико Кувахара
вышел из лифта на четвертом  этаже  психиатрической  лечебницы,  он  успел
поостыть и любопытство вытеснило вспыхнувшую  в  машине  ярость.  Так  или
иначе Рендаллу, по крайней мере, удалось понять, что на  следующей  неделе
Норико будет  подыскивать  себе  новую  работу.  Если  она  сама  об  этом
догадалась, то  и  виду  не  подала.  Эта  мрачная  перспектива  никак  не
отразилась на той маске, которую стерва нацепила, надела на себя.
   Посмотрев  влево,  коммандер  увидел   обычный   длинный,   стерильный,
сверкающий чистотой коридор, типичный для всех известных  ему  больниц  на
земном шаре. Но справа имелась одна-единственная стальная  дверь.  На  ней
были изображены иероглифы, указывавшие на то, что там находится  отделение
особого режима.
   Коммандер нажал кнопку рядом с микрофоном в стене.  Загорелась  зеленая
лампочка, и металлический голос спросил:
   - Чем могу помочь?
   - Это коммандер Рендалл. Я к доктору Хироке Тоде, - крикнул  американец
в переговорное устройство.
   - Спасибо. Секундочку.
   Мгновение  спустя  дверь  распахнулась,  и   дюжий   молодой   охранник
препроводил Рендалла и  его  секретаршу  в  офис  доктора  Тоды.  Это  был
маленький кабинет с металлическим письменным столом,  двумя  стульями.  За
столом от пола до потолка виднелись полки, заставленные, как и положено  в
таких местах, какими-то  скучными  медицинскими  книгами.  У  стола  стоял
маленький, согнутый годами человек с редкой  седой  бородкой  и  остатками
волос на макушке. На нем был  белый  халат,  а  на  шее  висел  стетоскоп.
Протянув гостю руку, он сказал:
   - Я доктор Хироке Тода.  -  Его  глазки  быстро  оглядели  синюю  форму
коммандера.
   - Коммандер Кейт Рендалл, - отозвался американец и коротко  пожал  руку
японцу. Затем, ткнув большим пальцем назад, сообщил: - Мисс Кувахара.
   - Прошу садиться.
   - Благодарю вас...
   Усаживаясь, коммандер вдруг почувствовал какое-то  беспокойство.  Глаза
доктора очень походили на законченные фонари, в которых  горела  затаенная
враждебность. Доктор спросил:
   - Вы приехали, чтобы поговорить с Полярником?
   - Простите?
   - Это вы меня простите, коммандер. Я имел  в  виду  полковника  Дайсуке
Муиру.
   - Почему вы так его назвали?
   - Скоро вы сами поймете, почему, коммандер, - отозвался доктор Тода.
   Профессиональное  любопытство  уже  полностью  завладело  Рендаллом,  и
воспоминания об отпоре, полученном им от  Норико,  оказались  вытесненными
куда-то  на  самую  окраину  его  сознания.  Он  проведет  допрос,  снимет
показания и отправит телеграмму о результатах контр-адмиралу Марку Аллену.
Отлично. Он подался вперед.
   - Прежде чем мы пойдем к нему, доктор, я бы хотел попросить вас коротко
рассказать его историю. - И, не оборачиваясь к секретарше, сказал: - Прошу
записывать, мисс Кувахара. - Он произнес это деловым, лишенным  каких-либо
эмоций голосом. Девушка  извлекла  из  портфеля  блокнот  и  приготовилась
записывать.
   Доктор вынул папку, раскрыл  ее  и,  прищурившись,  стал  просматривать
страницы. Его  глаза  скрывались  за  толстыми,  как  бутылочные  донышки,
стеклами.
   - Полковник Муира  находится  здесь  сорок  лет.  Истерия  его  болезни
достаточно обширна. Я буду рад переслать в ваш  офис  копию.  Затем  резко
добавил: - Все, что угодно для военно-морских сил Соединенных Штатов.
   Рендалл отреагировал быстро и столь же резко.
   - Я не начинал войну,  доктор,  и  если  вы  продолжаете  вести  боевые
действия, то...
   - Нет, нет, коммандер. Вы меня неверно поняли.
   Кейт Рендалл, конечно, мог обманываться насчет молодых японок,  но  что
касается японцев, особенно его ровесников, то его было трудно провести. Он
все сразу отлично понял. Японцы помоложе держались  вполне  индифферентно,
но в представителях старшего поколения Рендалл постоянно ощущал  затаенную
ненависть. "Между ними и нами  не  может  быть  мира",  -  подумал  он  и,
отбросив все эмоции, начал:
   - Пожалуйста, доктор, коротко изложите историю  болезни  полковника.  И
имейте в виду, нас интересует все, что он говорил. Причем  нас  интересуют
даже те его высказывания, в которых,  на  первый  взгляд,  нет  решительно
никакого смысла.
   - Понимаю, - старый врач стал перелистывать папку.  -  Значит  так.  Во
время второй мировой  войны  полковник  Муира  работал  в  группе  Семьсот
тридцать один. Вы имеете представление о характере их операций?
   Металл в голосе Рендалла заставил Норико вскинуть голову, а доктор Тода
словно окаменел за своим столом:
   - Это были большие затейники. В основном развлекались в Пинчоне, это  в
Китае.  Привязывали  военнопленных  к  столбам  и  опорожняли  канистры  с
бактериями чумы и сибирской язвы в непосредственной  близости.  Солдаты  в
противогазах и защитных комбинезонах  вели  хронометраж,  сколько  времени
уйдет на то, чтобы жертвы скончались. - Норико заерзала на  стуле.  Доктор
Тода не шелохнулся.
   Кейт Рендалл продолжал перечислять кошмары.
   - Они заражали китайских женщин сифилисом, а  затем  их  оплодотворяли.
Когда те рожали, и женщин, и их детей умерщвляли и подвергали  вивисекции.
Мужчин  раздевали  донага,  обливали  ледяной   водой   и   оставляли   на
тридцатиградусном морозе, изучая поведение человеческого организма в таких
экстремальных условиях. Из мужчин выкачивали кровь, а  взамен  вводили  им
кровь лошадей или обезьян  в  безумной  надежде,  что  такие  эксперименты
приведут к созданию искусственной крови.
   - Прошу вас, коммандер, - перебил его  Тода  дрожащим  голосом,  -  это
вовсе не обязательно...
   - Боюсь, что вы не правы.  Меня,  собственно,  интересует  деятельность
этой группы в районе Берингова моря и Алеутских островов.
   - Но какое отношение могли  иметь  полковник  Муира  и  группа  Семьсот
тридцать один к этому региону?
   - Они проводили там эксперименты с бактериологическим оружием, доктор.
   - Я слышал...
   -  Воздушные  шары  должны  были  доставлять   в   определенные   места
керамические капсулы. В них помещались зараженные чумой или чем-то  в  том
роде крысы. Шары запускались так, чтобы ветры доставляли  их  на  Западное
побережье Соединенных Штатов Америки.
   - Вы предполагаете, в северной части Тихого океана могли быть базы  для
такого  рода  операций?  -  спросил  доктор   Тода.   -   Но   почему   вы
заинтересовались этим сейчас? Ведь с тех пор прошло так много времени...
   - Понятия не имею, почему начальство заинтересовалось  этим  сейчас,  -
сухо отозвался коммандер. - Мне поручено допросить полковника,  проверить,
сможет ли он предоставить какую-либо информацию...
   Доктор уперся в крышку стола ладонями, покачал головой.
   - Полковник не в состоянии связно говорить. Но раз вам так угодно...  -
Он сделал жест в сторону... двери. - Прошу.


   Палата особого режима представляла собой маленькую комнатку без окон  и
мебели. В середине комнаты  находился  матрац,  к  которому  был  привязан
худой,  совершенно  лысый  старик.  Черные,   глубоко   посаженный   глаза
напоминали дырки, прожженные в  пергаменте.  На  нем  был  зеленый  халат.
Ремень, которым он был  привязан  к  матрасу,  имел  особый  металлический
замок.
   Рендалл, оказавшись между доктором и секретаршей, растерянно  посмотрел
на обитателя палаты и сказал:
   - Я не подозревал, что он так плох.
   - Повреждение мозга в результате действия токсичных газов, -  отозвался
доктор Тода ровным профессиональным  тоном.  -  Это  случилось  сорок  лет
назад.
   - Господи! - только и вздохнул коммандер. Затем он обернулся к доктору.
- Вы назвали его Полярником, так? Почему?
   - Думаю, он вам расскажет это сам.
   Рендалл  снова  посмотрел  на  человека  на  матраце.  Тот  смотрел  на
американца, черные глаза горели.  Взгляд  пациента  переместился  с  синей
формы коммандера на его черные ботинки,  затем  глаза  уставились  на  его
лицо. В палате воцарилось мрачное безмолвие. Коммандер переминался с  ноги
на ногу. Затем на  морщинистом  лице  японца  появилась  странная  улыбка,
словно он узнал кого-то  из  тех  далеких,  безвозвратно  ушедших  времен.
Посетители услышали тихий, словно шелест листьев, голос:
   - Лед... лед... Седьмой вырвется из царства льда... Седьмой...
   Слюна  срывалась  с  губ  полковника,  стекала  на  подбородок.   Затем
полковник улыбнулся и отвернулся. Его тело сотрясалось в конвульсиях.
   - Он смеется, доктор... - сказал Рендалл.
   Хироке Тода молча посмотрел на американца. В его взгляде была уже ничем
не прикрытая ненависть.


   - Господа, - сказал адмирал Фудзита с  пылкостью,  растопившей  ледяной
груз прожитых десятилетий. - Сигнал атаковать Перл-Харбор:  "Приступить  к
восхождению на Нитаку" - был дан второго декабря  тысяча  девятьсот  сорок
первого  года.  Менее  чем  через  четырнадцать  часов  мы  приступаем   к
выполнению операции "Z".
   Три  офицера,  стоявшие  по  стойке  "смирно"  перед  столом  адмирала,
крикнули: "Банзай!" Это был высокий моложавый подполковник Масао Симицу, а
справа и слева от него стояли  двое  приземистых  и  пожилых  офицера.  За
спиной адмирала у карты с указкой в руках стоял подполковник Кавамото.  На
сей раз за адмиральским креслом была повешена большая карта острова  Оаху.
Связисты находились на своих местах. Хиронака сидел у стола с блокнотом  в
одной руке и карандашом в другой.
   - Завтра в шесть ноль-ноль утра, - снова заговорил Фудзита, - мы должны
оказаться примерно в четырехстах милях севернее Перл-Харбора,  в  точке  с
координатами сто пятьдесят  восемь  градусов  западной  долготы,  двадцать
четыре градуса тридцать минут северной широты.  Оттуда  мы  и  поднимем  в
воздух наши самолеты.
   Снова раздались крики "банзай!". Фудзита поднял вверх руку.
   - Все вы знакомы с планом операции  "Z",  который,  как  вам  известно,
подготовили подполковник Камето Куросима, а  также,  -  тут  он  кивнул  в
сторону Симицу, -  подполковник  Масао  Симицу.  -  Присутствовавшие  тоже
закивали. - Но вы командиры отрядов,  и  потому  мы  должны  все  еще  раз
проверить, прежде чем вы приступите в четыре ноль-ноль утра к  инструктажу
ваших летчиков. - Адмирал подался вперед и  продолжил:  -  Мы  в  принципе
собираемся следовать разработанной тактике. Точка  старта  ударной  группы
останется той же, что и первоначально. Расчетное время выхода  на  цель  -
восемь ноль-ноль. Но у адмирала Накаюмы, как вам прекрасно известно, в его
ударной группе было шесть авианосцев.  Кроме  того,  их  сопровождали  два
линкора,  три  крейсера,  девять  миноносцев.  Вокруг  Оаху  находилось  и
двадцать четыре подлодки.
   - Зато у нас есть "Йонага"! - воскликнул Кавамото, и ответом ему  стало
дружное "банзай!"
   Снова Фудзита поднял руку, и крики стихли.
   - Это верно. Коль скоро в нас живет дух ямато, мы в состоянии  покорить
любую вершину.
   - В том числе и гору Нитака, - мягко продолжил Кавамото.
   - Тогда на Перл-Харбор было отправлено триста  шестьдесят  самолетов  -
двумя волнами. Мы нанесем один удар и отправим  девяносто  четыре  машины.
Девять "Зеро" останутся на "Йонаге" как БВП [боевой воздушный патруль].  -
Он побарабанил пальцами по столу и продолжил:  -  Поскольку  наши  ресурсы
ограничены, мы должны избрать тактику, которая собьет противника с  толку.
Удар будет нанесен с самых разных сторон. - Его  взгляд  упал  на  офицера
справа от Симицу. - Лейтенант Араки,  вы  пошлете  пять  из  ваших  "Айти"
бомбить аэродром в Канеохе. Остальные машины - а именно тридцать одну - вы
поведете на малой высоте над горами Кулау. Затем вы пошлете  еще  по  пять
машин соответственно на Эву, Уилер и Хикем.
   Кавамото провел указкой по карте.
   - Приказ уже нами получен, адмирал, - сказал лейтенант.
   Адмирал продолжал так, словно,  Араки  не  произнес  ни  слова.  Уронив
кулаки на крышку стола, он словно декламировал текст, давно им выученный:
   - У вас остается семнадцать бомбардировщиков, в том числе семь  обычных
бомбардировщиков с нашими специальными четырнадцатидюймовыми  бронебойными
бомбами, которые надлежит сбросить с высоты четыре тысячи метров, не выше,
и   десять   пикирующих    бомбардировщиков    с    нашими    стандартными
трехсотсемидесятикилограммовыми бомбами. Бомбометание с них производить  в
пятисот метров.
   - Ясно, адмирал. Та же тактика, что и в сорок  первом  году,  -  сказал
лейтенант.
   Взгляд адмирала упал на лысого, сморщенного человечка справа от Симицу.
   - Лейтенант Тойофуку,  как  только  покажется  Оаху,  ведите  все  ваши
тридцать самолетов "Накадзима"  на  запад.  Снизитесь  над  военно-морской
верфью и базой подлодок. - Он показал рукой назад  за  плечо,  и  Кавамото
тотчас же повел указкой. Тойофуку подался вперед и,  прищурившись,  следил
за движением указки. Фудзита же продолжал: - Затем можете развернуться над
юго-восточным Лохом и предпринять  торпедную  атаку  кораблей,  стоящих  у
острова Форда.  По  последним  данным  нашей  разведки,  американцы  имеют
обыкновение размешать свои большие корабли именно там. -  Кавамото  провел
указкой горизонтальную черту южнее острова Форда.
   - "Линкорный ряд", адмирал, - сказал Тойофуку.
   Несмотря на то, что  все  собравшиеся  знали  план  операции  наизусть,
изучая его десятилетиями, они так закивали головами, словно услышали новую
важную информацию.
   - Верно, лейтенант, - сказал Фудзита. - И  помните.  Глубина  в  гавани
только пятнадцать метров. Торпеды сбрасывать с тридцати метров,  не  выше.
Они снабжены рулями, что не позволит им уходить глубоко под воду, но  если
их сбросить свысока, они упадут на дно и зароются в ил. Не надо  тревожить
ил. Нам нужно уничтожить металл.
   - Ясно, адмирал, - отчеканил Тойофуку.
   Теперь адмирал устремил свой взгляд на высокого и моложавого летчика.
   - Подполковник Симицу, вы командир ударной группы, то есть  центральная
фигура в этой операции.
   Симицу стоял навытяжку, чуть вскинув подбородок и стиснув зубы,  отчего
впадины на щеках казались еще больше. Адмирал продолжал:
   - Три ваших "Зеро" будут прикрывать  бомбардировщики  лейтенанта  Араки
над аэродромом Канеохе и еще по одному звену будут обеспечивать  прикрытие
над Хикемом, Уилером и Эвой. - Посмотрев на лейтенанта, адмирал добавил: -
Больше истребителей мы выделить не в состоянии.
   - Ясно, адмирал, - отчеканил лейтенант.
   Затем адмирал снова обратился к Симицу.
   - Ваши самолеты должны  прикрывать  бомбардировщики  сверху.  Атаки  на
бреющем полете  наземных  целей  допустимы,  только  если  в  воздухе  нет
истребителей противника. Ясно?
   - Ясно, адмирал.
   - У вас, подполковник Симицу, останутся  двадцать  три  "Зеро".  Как  и
планировалось, вы пойдете на четырех тысячах метров  и  будете  прикрывать
сверху бомбардировщики над Перл-Харбором. - Он замолчал,  тяжело  дыша.  -
Потом пристукнув маленьким кулачком, обратился к Араки и  Тойофуку.  -  Не
забудьте, что вы  сохраняете  радиомолчание.  Его  может  нарушить  только
подполковник Симицу. Как вам известно,  в  случае,  если  удастся  застать
противника врасплох, он передаст: "Тора, тора,  тора!"  Но  независимо  от
того,  удастся  внезапная  атака  или  нет,  удар  должен   быть   нанесен
непременно.
   Снова крики "банзай!", снова адмирал поднял руку.
   - Вы знаете, каковы ваши первоочередные задачи при атаке? Сначала  удар
по авианосцам. - Офицеры молча закивали. - Побарабанив пальцами по  крышке
стола, адмирал задумчиво  произнес:  -  Потом  "Нью-Джерси".  Если  верить
американскому радио, этот корабль должен быть сейчас там.
   Офицеры переглянулись. Пошептались. Заулыбались, Это была действительно
новая информация.
   - Надо  потопить  "Нью-Джерси"!  -  отчеканил  адмирал.  -  Это  старый
корабль, нашего поколения. По американскому радио передавали  сообщения  о
том, как именно "Нью-Джерси" уничтожал наших братьев на  Понапе,  Сайпане,
Тиньяне, Маджуро, на Филиппинах, на наших родных островах.
   - Но мы знаем, что все это ложь, - сказал Араки.
   Воцарилось молчание.
   - Не в этом дело, лейтенант, - сказал  наконец  адмирал.  -  Американцы
считают, что так оно и было. Они гордятся своими  псевдопобедами.  Самураи
не в силах снести  этого.  Мы  не  можем  отказаться  от  наших  старинных
традиций. Вспомним жажду мести, которая руководила сорока семью самураями.
Вспомним учение бусидо. Вспомним, что  человек  может  удалиться  на  край
света, но тем не  менее  не  в  состоянии  избавиться  от  груза  обычаев,
традиций, верований...
   - Тенно хейка банзай! - стали восклицать наперебой  офицеры,  награждая
друг друга увесистыми тумаками. - Да здравствует император!
   Это заставило адмирала улыбнуться. Некоторое время он безмолвствовал, а
вокруг бушевал самый настоящий бедлам. Потом он поднял руки  вверх.  Гвалт
стих. Офицеры снова встали по стойке "смирно".
   - Император Мейдзи показал нам, как  надо  жить,  -  произнес  Фудзита,
чеканя каждое слово, - еще он показал нам, как умирать.  Вспомним  же  его
бессмертный рескрипт.
   Связисты вскочили со стульев и застыли. Адмирал сидел с прямой  спиной.
Каждый из собравшихся в  каюте  вскинул  вверх  сжатый  кулак  и  крикнул:
"Смерть легка,  как  перышко,  долг  тяжел,  как  гора".  Снова  раздались
возгласы "Тенно хейка банзай!". Никто из японцев не мог сдержать слез.


   Тед Росс предполагал, что лазарет находится на второй палубе, но вместо
этого охранники отвели его в большое помещение  в  кормовой  части.  Войдя
туда, он обнаружил примерно два десятка  коек  по  две  по  переборкам.  В
центре находился стол, окруженный  шкафчиками  с  лекарствами.  За  столом
сидел санитар с белом. Второй  человек  в  белом  стоял,  склонившись  над
койкой больного.  Все,  кто  находился  в  лазарете,  выглядели  дряхлыми,
выдержавшими немало ударов  времени.  Даже  санитары  были  скрюченными  и
высохшими.
   Росс понял, что это необычный лазарет  военного  корабля.  Скорее,  это
было похоже на гериатрическое отделение американской больницы. Росс решил,
что раньше здесь размещались старшины. Но  большинство  из  тех,  кто  был
постарше, скончалось,  и  их  кубрик  превратили  в  последнее  пристанище
умирающих.
   Призрак, сидевший за столом,  обернулся  к  Россу,  посмотрел  на  него
слезящимися старческими глазами и молча показал пальцем  в  угол.  Там  на
отдельной  койке  лежал  Тодд  Эдмундсон.  Тед  Росс  посмотрел  на  своих
конвоиров. Оба стояли, прислонившись к переборке  у  двери.  Один  из  них
кивнул. Тед подошел к кровати Тодда, сел на краешек, склонился над молодым
моряком. Он не был связан, но ему явно дали что-то  успокоительное.  Он  с
трудом открыл глаза.
   - Капитан? Хорошо, что пришли, - сказал он. - Как вам  удалось  от  них
уйти?
   - Я не надолго, Тодд. Адмирал позволил  мне  отлучиться  лишь  на  пять
минут.
   - Старый дьявол! - зрачки глаз Тодда расширились. - Голова приподнялась
с подушки. - Уже началось?
   - Спокойно, Тодд. Сегодня шестое. Все начнется завтра.
   - О Боже! - Помолчав, Тодд недоверчиво спросил. - А где я оказался?
   - В лазарете?
   - В какой части корабля?
   - В  надстройке,  ближе  к  корме.  Похоже,  здесь  раньше  размещались
старшины. Их главный лазарет скорее всего где-то внизу.
   - Они держат нас подальше от ангарной палубы.
   Росс кивнул и сказал:
   - И следят  за  каждым  нашим  шагом.  -  Он  пристально  посмотрел  на
Эдмундсона. - Тебе получше.  -  Это  прозвучало  не  столько  как  вопрос,
сколько как утверждение.
   Эдмундсон шумно вздохнул.
   - Они мне что-то такое вкололи. Я спал.
   Внезапно оба американца  повернули  головы  к  динамику  на  переборке,
который вдруг ожил, отчего в комнату  хлынули  звуки  укелеле.  С  подушек
стали  приподниматься  старческие  головы.  Обитатели  палаты   озирались,
прислушивались, улыбались. Поднялся легкий гул голосов.
   - Что это, капитан?
   Внезапно музыка стихла, и четкий голос произнес:
   - Это "Кики", самая популярная радиостанция Гонолулу.
   - Нет! - крикнул Тодд. - Этого не может быть.
   - Спокойно, Тодд, - сказал Росс,  легонько  нажимая  ладонью  на  плечо
Эдмундсона. Снова заиграла музыка, и хор голосов запел  какую-то  дурацкую
песенку о зубной пасте. Но вскоре Эдмундсон и Росс услышали другие звуки -
вопль двух тысяч глоток, от фор-топа  до  машинного  отделения.  Обитатели
палаты, заслышав этот вопль, стали приподниматься  на  локтях,  улыбаться,
некоторые что-то радостно заскрежетали, словно старые  лягушки  у  реки  в
погожий июньский день.
   Внезапно музыка стихла. Все взгляды японцев  в  палате  устремились  на
динамик. Одинокий надтреснутый голос запел какую-то песню. Росс понял, что
это  Фудзита.  Охранники  и  санитары  встали  по  стойке  "смирно".  Двое
пациентов сползли с коек и тоже встали, стараясь  держаться  прямо.  Глаза
японцев горели.
   - Что это, капитан? - спросил Тодд.
   - Это их национальный гимн. Они заставили меня выучить его, когда я был
у них в плену. - Росс запел, и в глазах его появилось  странное,  пугающее
отстраненное выражение. - Трупы плывут в морских пучинах, трупы  гниют  на
горных лугах. Мы умрем, мы умрем за императора. Умрем без оглядки.
   К Фудзите  присоединились  старики-пациенты,  санитары.  Сотни  голосов
подхватили слова гимна, они  проникали  в  лазарет  через  динамик,  через
вентиляцию, через стальные переборки. Хор получился на удивление стройным,
словно  все  эти  десятилетия  команда  авианосца  только  и  делала,  что
репетировала такое пение.
   Внезапно Тодд нагнулся, и пошарил  рукой  между  койкой  и  переборкой,
извлек нечто вроде распятия, сделанного из двух линеек, которые Росс тогда
нашел в их каюте. Подняв это распятие над головой, Тодд крикнул  изо  всех
сил:
   - Вам никогда не победить Иисуса Христа! Никогда! Слышите?
   Но в разразившемся вокруг бедламе его мог слышать только Росс.


   Коммандер  Крейг  Белл  сидел  за  своим  столом,   а   напротив   него
расположились три посетителя - контр-адмирал  Марк  Аллен,  кэптен  Мейсон
Эвери и энсин Брент Росс. Крейг Белл теребил пальцами лежавшую  перед  ним
папку, приподнимал ее, потом снова опускал  на  стол,  надавливая  на  нее
большими пальцами, словно надеясь, что это поможет ей  каким-то  волшебным
образом провалиться сквозь стол и никогда больше не появиться.
   - Мы собираемся обсуждать совершенно секретные вопросы, - сказал он  и,
обратившись к Марку Аллену, добавил.  -  Я  попросил  вас  присутствовать,
поскольку нам необходимы ваши опыт и знания, сэр.
   Марк Аллен чуть поднял брови, но промолчал. Кэптен Эвери бросил на него
взгляд, в котором не было тепла. Их хорошие отношения рухнули в 1954 году,
когда Марк Аллен влюбился в Кейко Маримото и обвенчался с ней в  токийской
церкви. Мейсон Эвери, который был сам влюблен в красавицу-японку, не  смог
простить этого - и с тех пор так и не женился.
   - Ну, а где ваш знаменитый криптограф? - спросил Эвери,  обернувшись  к
Беллу. В его глазах открыто  звучала  неприязнь.  -  Все  ищет  Розеттский
камень? - Брент Росс при этих словах зашевелился на своем стуле, расправил
плечи.
   - Они всерьез взялись за русский шифр, - сообщил  Белл.  -  Похоже,  им
удалось разгадать ключ.
   Эвери кивнул, посмотрел на папку на столе.
   - Ну ладно, коммандер, - сказал он. - Так что  там  у  вас  за  великие
секреты?
   Кэптен говорил, цедя слова, словно человек,  надкусивший  гнилой  плод.
Белл ответил тоже без особой радости.
   - Сегодня утром на острове Тагату обнаружен потерпевший аварию японский
истребитель "Зеро".
   - Сэр, -  вдруг  заговорил  Брент  Росс.  -  Вы  не  поставили  меня  в
известность об этом.
   - Естественно... Я никого  не  ставил  в  известность.  Тут  нужно  все
проверить.
   - Что тут такого проверять? К  чему  вся  эта  секретность?  -  фыркнул
Эвери. - Вооружение и боеприпасы второй мировой войны находят постоянно на
островах Тихого океана.
   - Самолеты, да. Но не летчиков, - сказал Белл.
   - Летчиков? - переспросил Марк Аллен.
   Мейсон Эвери поднял руку.
   - Что такого, если нашли скелет? - спросил он.  -  Их  полным-полно  на
всех островах в Тихом океане. Ну, дайте знать об  этом  тому  охотнику  за
костями на Атту. Он сожжет их и отправит домой.
   - Этому летчику, -  продолжал  Белл,  -  было  семьдесят  пять  лет,  и
скончался он не сорок лет назад, а два дня.
   - Я так и знал, - пробормотал Брент. - Я так и знал.
   Марк Аллен прищурился,  но  не  успел  он  что-то  сказать,  как  Эвери
простонал:
   - Этого не может быть! Нет! Это просто невозможно. Господи... Вы в этом
уверены?
   Брент Росс обернулся к кэптену Эвери и сказал:
   - Вот вам и железки, кэптен.
   - Откуда вы знаете его возраст? - спросил Эвери,  пропуская  мимо  ушей
слова Росса. - Почему вы так уверены.
   - Потому что установлено, что это подполковник Сусумо Аосима, - отвечал
Белл. Порывшись в папке, он извлек листок и сказал: - Вот  лишь  некоторые
наиболее знаменательные  моменты  его  карьеры.  -  После  этого  он  стал
монотонно зачитывать: - Родился в тысяча девятьсот восьмом  году,  окончил
Эта Дзиму в тридцатом...  в  тридцать  втором  году  получил  квалификацию
летчика-истребителя. В тридцать восьмом и тридцать девятом годах воевал  в
Китае... Три сбитых самолета. Два  "Ильюшина",  один  "Кертис".  Скончался
четвертого  декабря  восемьдесят  третьего  года.  От  инфаркта,  а  не  в
результате  аварии.  -  Он  замолчал,  посмотрел  на   ошеломленные   лица
собравшихся и продолжил: - В сороковом году был  откомандирован  в  группу
Семьсот тридцать один для выполнения особого задания... Вы знаете, что это
такое? - Собравшиеся закивали. - Именно тогда он исчез бесследно.
   - Этого мало, - сказал Эвери. - Должно  быть  что-то  еще...  -  В  его
голосе сквозила неуверенность.
   - Мы занимаемся этим лишь с сегодняшнего утра, - возразил Белл. -  Наши
люди в Токио провели большую работу, раскопали очень любопытные  сведения,
несмотря на то, что японские военные архивы либо пострадали  в  результате
наших воздушных налетов, либо были  уничтожены  самими  японцами  в  конце
войны. - Он ущипнул себя за подбородок.  -  Они  пытались  уничтожить  все
документы, связанные с деятельностью группы Семьсот тридцать один.  Но  мы
установили, что, помимо подполковника Сусумо Аосимы, к этой группе в сорок
первом  году  было  прикомандировано  еще  сто  тридцать  лучших   морских
летчиков. Но черт побери! - он захлопнул папку. - Больше ничего у нас нет!
Сведения не компьютеризованы.  Нашим  ребятам  приходилось,  так  сказать,
копать вручную.
   - Что же вы собираетесь предпринять? - осведомился кэптен Мейсон Эвери.
   - Завтра на  восемь  ноль-ноль  я  назначил  совещание.  Я  буду  лично
руководить  поиском  военно-морской  документации  в  Токио,   Вашингтоне,
Лондоне и  даже  в  Москве...  Если  получится.  Кроме  того,  мы  усилили
поисковые бригады в районе Алеутов - и с моря, и  с  воздуха.  К  восьмому
декабря я собираюсь представить подробный отчет для НМО.
   Марк Аллен вытащил из кармана листок бумаги.
   - Вот что мне передали, когда я уходил. - Он поднял листок к глазам.  -
Мы, - он кивнул в сторону Брента Росса, -  сами  проводим  наше  маленькое
расследование.
   - Итак, ваш знакомый, -  нетерпеливо  произнес  Брент,  -  коммандер...
Кейт...
   - Коммандер Кейт Рендалл,  Брент,  -  подсказал  Марк  Аллен,  переводя
взгляд с Крейга Белла  на  Мейсона  Эвери.  -  Он  допросил  единственного
уцелевшего сотрудника группы Семьсот тридцать один...
   - Я слышал о нем, - вставил Мейсон Эвери. - У него повреждены мозги.
   - Это полковник Дайсуке Муира, - продолжал Аллен, - и  он  находится  в
психиатрической клинике в  Кавагути.  -  Он  практически  не  в  состоянии
говорить связно... Лишь повторяет... - Он покосился на листок. -  Вот  что
он повторяет: - Лед... лед... седьмой вырвется из царства льда.
   - Седьмой? - удивленно переспросил Эвери.  -  Что  это?  Седьмой  полк,
корпус, флот?
   Марк Аллен пожал плечами, встал, подошел к карте Тихого океана, сказал:
   - Это-то и сбивает с толку. Они активно действовали и в  Маньчжурии,  и
на Алеутах... - Он посмотрел на кэптена Эвери и  добавил:  Потому-то  я  и
подбросил тебе эту работу, Мейсон.
   - Можешь забрать ее обратно, - ехидно отозвался Эвери. - Все равно  это
без толку.
   - Ты намерен довести дело до конца или нет? - пылко осведомился Аллен.
   - Прошу вас, джентльмены... Нам необходимо провести анализ,  выработать
план действий, - сказал Белл, мысленно кляня себя на  чем  свет  стоит  за
свою глупость: дернула же его нелегкая свести вместе  этих  двоих!  Он  же
знал, что они не переваривают друг друга. Но с другой  стороны,  оба  были
признанными экспертами  и  отлично  разбирались  не  только  в  методах  и
средствах ведения войны японцами, но и  понимали,  как  устроено  японское
сознание. Адмирал даже  женат  на  японке.  М-да!  Ему,  Беллу,  следовало
вспомнить об этой женитьбе, прежде чем приглашать сюда Аллена и Мейсона...
   Марк Аллен между тем стоял уже у карты с указкой в руке.
   - Сейчас я предложу вам анализ, - сказал он, в упор глядя на Эвери. - А
вы можете взять его на вооружение или отвергнуть. - Мейсон Эвери  фыркнул,
но промолчал. Марк Аллен  спросил  Белла:  -  Крейг,  найденный  "Зеро"  -
гидроплан?
   - Нет, у него обычное шасси.
   - Есть гак?.. Ну, такой специальный крюк?
   - Да.
   - А складывающиеся крылья?
   - Да. Есть, - сказал Белл, заглянув в листок.
   - А какие опознавательные знаки? Полосы, номера?
   - Нет, адмирал, только "фрикадельки".  Никаких  полос  и  номеров  нет.
Ровным  счетом  ничего.  Но  мы  проверяем  серийные  номера  двигателя  и
вооружения. Он огорченно развел руками.  -  Конечно,  на  это  понадобится
время. Он обернулся к Бренту. - Конечно, теперь уже поздно, но  я  все  же
хочу принести вам свои извинения. Вы были  правы.  -  Брент  кивнул.  Марк
Аллен смотрел с непроницаемым видом. Белл глянул  на  него  и  добавил:  -
Возможно, имеется и ВПП... или подлодка.
   - Возможно, - сказал Аллен. - Я понимаю, вы допускаете, что у  самолета
наземного базирования могут  быть  и  гак,  и  складывающиеся  крылья.  Но
давайте вспомним все четыре инцидента и постараемся отыскать  объединяющий
принцип - некий общий источник, виновный во всех четырех катастрофах. - Он
поднял указку и четыре раза ткнул  в  карту.  -  "Спарта"  утонула  здесь,
вертолет пропал здесь, русский самолет рухнул в море вот  тут,  и  наконец
китобоец взорвался здесь. - Отступив от карты  на  шаг,  он  снова  поднял
указку, постучал по Алеутским островам. - А здесь обнаружили "Зеро". -  Он
вздохнул. - Один самолет не способен нанести такой урон. Не мог преодолеть
такие расстояния.  -  Почесав  затылок,  он  сказал:  -  Тут  нужна  целая
эскадрилья.
   - Эскадрилья? Нет, это исключено, -  возразил  Эвери.  -  Их  бы  давно
обнаружили.
   - Может, тут действуют три самолета и подлодка? - подал голос  Белл.  -
Как говорил Брент.
   Марк Аллен покачал головой. Посмотрел на Брента.
   - Помните предположение, которое вам показалось столь абсурдным?
   - Да, адмирал, - сказал Брент.
   Белл и Эвери переглянулись.  Аллен  постукивал  по  ладони  указкой.  В
кабинете установилась такая тяжкая тишина, что все собравшиеся,  казалось,
ощущали эту тяжесть в буквальном смысле слова. Адмирал посмотрел на дверь,
потом сказал:
   - Расстояния между точками катастроф значительны,  равно  как  и  велик
ущерб.  Существует  лишь  один  вид  военных  кораблей,  который  обладает
достаточной скоростью и ударной мощью. - Он покачал головой.  -  Наверное,
все вы думали об этом, но я выскажу это предположение вслух. Речь идет  об
авианосце.
   - Лично я не думал об этом, - запальчиво возразил Эвери. -  Но  давайте
предположим, что это не  фантазия,  а  факт.  В  таком  случае  когда  ваш
авианосец покинул Японию? И почему оказался именно в Беринговом море?
   - Когда?  Перед  началом  боевых  действий  в  сорок  первом,  -  резко
отозвался Аллен. - После седьмого декабря его непременно засекли бы  наши.
Вполне вероятно, что авианосец тайком пробрался в Берингово море. В случае
чего, они просто проводили учения. Они сумели туда пробраться, но, судя по
всему, оказались запертыми на своей секретной стоянке. - Адмирал  постучал
указкой по полу. - Теперь почему  именно  Берингово  море?  -  Он  нацелил
указку на Эвери.  -  Желание  рассредоточить  силы...  японская  любовь  к
секретности... Может, новый тип военного корабля...  Известно,  какие  они
великие мастера хранить тайны. Все вы  помните  их  торпеду  "Лонг  ланс",
которая во много  раз  превосходила  нашу  "Марк-четырнадцать".  Прекрасно
известно также, что вытворяли их "Зеро" с нашими "Буффало", с нашими  Р-39
и Р-40. И не забудьте про "Ямато" - они оказались на  порядок  выше  наших
линкоров во всех отношениях. А почему, - повысил он голос,  -  почему  сто
тридцать пилотов были направлены в распоряжение  группы  Семьсот  тридцать
один? Сто тридцать человек - этого  хватит,  чтобы  укомплектовать  летный
состав большого авианосца. И все это держалось в тайне с типично  японской
изощренностью. Нам понадобилось тридцать лет,  чтобы  раскопать  правду  о
группе  Семьсот  тридцать  один.  -  Адмирал  поднял  указку,  тыча  ею  в
слушателей с каждым словом:  -  Теперь  я  утверждаю:  перед  нами  факты,
заставляющие нас обратить внимание на вероятность того, что в Тихом океане
оказался японский авианосец времен второй мировой войны.
   - В это просто невозможно поверить, - недоверчиво воскликнул  Эвери.  -
Взрослый, опытный человек и говорит подобное!
   - Вот что же ты готов поверить?
   - По крайней мере, не в сказки. Мы уничтожили все их авианосцы.  В  том
числе и те, что наносили удар по Перлу.
   - Что вы сказали? - вдруг встрепенулся Брент.
   - Попрошу не перебивать, - рявкнул побагровевший Эвери.
   Не обращая внимания на кэптена, Брент обернулся к контр-адмиралу:
   - Итак, шесть авианосцев  атаковали  Перл,  -  произнес  он,  тщательно
выговаривая каждое слово. - Седьмой вырвется  из  царства  льда!  Возникла
пауза. Эвери злобно смотрел на энсина. Белл  выпрямился  в  кресле.  Потом
медленно заговорил:
   - Адмирал, я хотел выслушать ваше мнение и весьма  признателен  за  то,
что вы это сделали. Но рапорт для НМО все же будет исходить от меня. - Его
глаза упали на папку на столе. - Неужели мы сможем четко и прямо указать в
нашем рапорте, что в Тихом океане действует японский авианосец, вышедший в
плавание в сорок первом году? Это ведь не катер, не миноносец! - Он воздел
руки к потолку. - Это  сложная,  громоздкая  боевая  система.  Там  тысячи
моряков, сотни самолетов. А как же время? Оно не могло пройти  без  следа.
Там же остались дряхлые старики!
   - Разумеется,  это  только  вероятность,  -  отозвался  Аллен.  -  И  я
прекрасно понимаю, что  этим  занимается  военно-морская  разведка,  а  не
Тринадцатый. Но все факты указывают на авианосец. - Он снова повернулся  к
карте, провел указкой линию,  остановив  ее  у  Гавайских  ветровое.  -  Я
склонен подозревать, что  они...  что  седьмой  авианосец  направляется  к
Перл-Харбору. - Он обернулся к  Беллу.  -  Хочу  напомнить,  что  в  нашем
распоряжении всего шестнадцать часов. Завтра седьмое декабря.
   - Ерунда! - крикнул Эвери, вскакивая с места. - Я  тоже  знаю  японцев,
Марк, и не хочу иметь к тому, что тут происходит, никакого отношения!  Ты,
значит, считаешь, что все это, - он ткнул рукой в сторону карты, - устроил
японский авианосец? Его самолеты! Господи, ну о каком авианосце может быть
речь! Мы занимали острова  в  Тихом  океане,  которые  по  своим  размерам
уступали авианосцу. Попробуй спрячь там авианосец так, чтобы его сорок лет
никто не мог обнаружить. - Его глаза сверкали, он буравил взглядом Аллена.
- А годы?! Крейг уже правильно заметил: - С такого авианосца  не  взлетели
бы самолеты, его турбины вышли бы из строя. У них давным-давно иссякло  бы
горючее. Оснастка корабля уже сгнила,  члены  экипажа  все  поумирали  или
состарились. Кошмар! - Он хлопнул  себя  по  лбу.  Офицеры  уставились  на
кэптена: Марк Аллен - поджав губы,  Крейг  Белл  смущенно,  Брент  Росс  в
замешательстве.
   - Что же тогда, по-твоему,  случилось  со  "Спартой"?  -  сухо  спросил
адмирал.
   - Не знаю, - отозвался Эвери, глядя в упор на адмирала. - Но сказки для
детей тут не помогут. Я не могу четко и ясно объяснить, что  произошло  со
"Спартой", но и ты не можешь, не прибегая к помощи призрака-авианосца. Это
могли быть русские, психи, террористы, кто угодно... - Он тяжело дышал,  и
пальцы его то сжимались в кулаки, то снова  разжимались.  -  На  основании
косвенных  доказательств  ты  объединяешь  четыре  отдельных  инцидента  и
приписываешь их деятельности авианосца-призрака.
   - Хорошо, Мейсон, - сказал Аллен. - Что предлагаешь ты?
   - Крот! - воскликнул Эвери. - Да! Еще один Онода. Тайный  аэродром  или
просто ВПП на Алеутах.  Аосима  был  одиночка.  Возможно,  последний  член
особой группы, как и Онода, и у них имелась хорошо спрятанная база со всем
необходимым... Это вполне возможно. - Он говорил твердо, не  колеблясь.  -
Господи, он мог прятаться где угодно, в том числе на Киске  или  Атту.  Ну
конечно. - Эвери обратился к Крейгу Беллу. - Надо искать ВПП! Да...  да...
Она должна быть где-то там... - С этими словами он снова сел  и  откинулся
на спинку.
   Брент Росс медленно встал  с  места.  Его  порядком  смущала  возникшая
перепалка. Кроме того, ему не давала покоя новая мысль,  пришедшая  ему  в
голову. Он заговорил:
   - Я общался с энсином Тайроном Джонсом, единственным  уцелевшим  членом
экипажа вертолета Береговой охраны. - Он показал рукой на карту.
   - Общались? - недоверчиво переспросил Эвери.
   - Ну, я его внимательно слушал, кэптен.  -  Брент  вытащил  из  кармана
листок и  стал  читать.  -  "Солли,  долбаный  остров...  Цветы,  цветы...
Огромные цветы... Уходи вверх. Уходи!" - Брент оторвался от листка,  сунул
его обратно в карман. - Затем он заплакал и стал звать своего командира. -
В комнате установилось долгое молчание. Потом  молодой  человек  осторожно
спросил: - Может, речь идет об императорских цветах?
   - Так... так... минутку, - начал Эвери.
   - Хризантемы, - сказал  Марк  Аллен,  останавливая  жестом  Мейсона.  -
Хризантемы изображались на носу всех императорских военных кораблей.
   - Вы хотите  сказать,  что  Джонс  увидел  хризантемы  на  носу  вашего
корабля-призрака? - иронически осведомился Эвери.  -  Господи,  долго  еще
будет продолжаться этот абсурд?
   - Если позволите, кэптен, - сказал  Брент  и  снова  показал  рукой  на
карту. -  Обратите  внимание  на  эти  точки.  Получается  линия,  которая
движется на юг. - Он вздохнул и кивнул Марку Аллену. - Я с вами  согласен.
Это авианосец, который направляется на юг. На Перл-Харбор... Чтобы нанести
удар.
   - Перестаньте молоть чушь! - рявкнул Эвери.
   Брент резко повернулся к Эвери. Он сжал  кулаки,  губы  превратились  в
тонкую линию.
   - Я этого не потерплю, - процедил он сквозь зубы.
   - Брент! - с тревогой в голосе воскликнул Марк Аллен. -  Успокойтесь...
Позвольте  мне  сказать.  -  Он  развел  руками.  -  Мы  не  имеем   права
переругаться и так и не прийти ни к какому  решению.  -  Сверкая  глазами,
Брент Росс медленно опустился  на  место.  Кэптен  Эвери  сидел  с  прямой
спиной, не желая идти ни на какие уступки. Адмирал продолжал: - Крейг Белл
хочет получить от нас рекомендации, и я уверен, что  он  должен  уведомить
Вашингтон о том, что Перл-Харбору угрожает реальная опасность. То же самое
относится и к Датч-Харбору, Мидуэю...
   - Ты забыл упомянуть Манилу, Окленд, Борнео, Кукамунгу и еще  Тимбукту,
-  перебил  Аллена  Мейсон  Эвери.  В  голосе  его  слышалась  откровенная
насмешка. Краем глаза он следил за Брентом Россом. - Кроме того, они могут
дойти и до Сан-Франциско и разбомбить тамошний  мост...  -  Он  рассмеялся
собственной шутке. А потом мрачно сказал Беллу: - Давайте, поднимайте шум,
предупреждайте о страшной угрозе. Только я не желаю иметь к этому никакого
отношения. Делайте с вашей карьерой, что хотите, но ломать мою собственную
я не позволю.
   Крейг Белл медленно встал с кресла. Он прикусил губу и уныло смотрел на
крышку стола.
   - Благодарю вас, джентльмены, - сказал он.  -  Встреча  была  в  высшей
степени полезной. - Затем, повернувшись к Эвери, он добавил: -  Я  выскажу
предположение, что на Алеутах находятся  японские  фанатики,  являя  собой
угрозу безопасности...
   С торжествующей улыбкой Мейсон Эвери обернулся к Марку Аллену.  Росс  и
Аллен растерянно переглянулись.
   На этом совещание закончилось.



        "11. 7 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Сидя между двумя охранниками в каюте, где проходил инструктаж, Тед Росс
чувствовал, как червь отчаянно гложет ему  желудок.  Это  было  поражение.
Комната была заполнена летчиками  в  коричневых  плотных  комбинезонах,  в
спасательных жилетах, в тяжелых ботинках и шлемах на меховой  подкладке  с
поднятыми наушниками, из-под которых виднелись повязки хатимаки. На  левом
плече у каждого был шеврон с восходящим солнцем, на правом  -  со  знаками
различия. Порох Росс сидел и смотрел на  этих  людей  со  странной  смесью
злости, отчаяния, надежды и уныния. Все было готово к нанесению  удара.  В
воздухе чувствовалось электричество. В каюте звенели возбужденные  голоса.
Росс посмотрел туда, где перед огромной картой Оаху высился помост. Почему
Симицу велел ему присутствовать на этом сборище? Еще один  логический  ход
абсурдного самурайского сознания? Снова  им  понадобился  очевидец?  Живой
дневник? Ходячая летопись?
   Внезапно все вскочили на ноги. По проходу шествовал: подполковник Масао
Симицу в сопровождении старшины. Он был  в  летном  комбинезоне,  у  пояса
болтался меч. Он взошел на помост, придерживая меч одной рукой,  а  другой
сделал жест, приглашающий всех садиться.  Летчики  снова  уселись,  отчего
ножны мечей застучали по палубе. У каждого в руке оказалось по  карандашу.
К колену были пристегнуты планшеты. Симицу заговорил.
   - Последние сведения  о  погоде  мы  почерпнули  из  сообщения  "Кики",
которая послужит для нас радиомаяком. -  Послышался  легкий  смех.  Симицу
пригласил жестом замолчать. - Полная видимость, ветер слабый, восточный. -
Летчики лихорадочно строчили в блокнотах. - Я  обсуждал  план  операции  с
начальством уже  несколько  раз.  Прикрывать  сверху  бомбардировщики  над
Канеохе будут самолеты под командой лейтенанта Тейдзино Цудзи, над Эвой  -
под командой лейтенанта Масанобу Тойда, над Уилером - младшего  лейтенанта
Томео Кодзиоки, над Хикемом  -  лейтенанта  Йосуке  Имамуры.  -  Он  обвел
взглядом собравшихся и спросил: - Вы проинструктировали вчера ваших людей?
   Четверо только что названных летчиков вскочили и хором крикнули:
   - Так точно, подполковник!
   Симицу кивнул. Четверка снова заняла свои места, а он продолжил:
   - Вы уже много раз решали эту задачу на тренажерах, мы  возвращались  к
ней снова и снова  все  эти  десятилетия.  Сейчас  мы  проводим  последний
инструктаж. - Раздались радостные  возгласы,  но  Симицу  поднял  руки,  и
установилась тишина. - Время взлета -  шесть  ноль-ноль,  скорость  -  сто
сорок узлов, курс на цель - один - восемь -  ноль,  но  следите  за  мной.
Могут быть корректировки по сигналу "Кики"! - Летчики согласно закивали. -
Расчетное  время  выхода  на  цель  -  восемь  ноль  -   ноль.   Соблюдать
радиомолчание, пока не вступим в сражение.  После  того  как  я  выйду  на
связь, молчание отменяется.
   Симицу, словно каменное изваяние,  глядел  на  своих  летчиков,  а  они
проверяли записи. Затем он перевел взгляд на Росса, глаза его торжествующе
сверкнули, и он продолжал: - Теперь еще несколько деталей, о  которых  вы,
конечно, знаете, но должны напоминать себе о них  постоянно,  если  хотите
уцелеть. У каждого из вас восемьсот десять литров  бензина.  Некоторые  из
вас летали со мной в Китае и проделали  восьмисоткилометровый  маршрут  от
Ханьгоу до Поньяна. Тогда у нас не возникло проблем  с  горючим,  и,  если
сегодня боги будут с нами, снова все будет в порядке. Если во время  атаки
бомбардировщиков ветер будет благоприятным, мы  сможем  прикрывать  их  на
бедной смеси. Обороты винта -  две  тысячи  в  минуту,  не  больше.  Тогда
потребление горючего  не  будет  превышать  сто  литров  в  час.  Как  вам
известно, во время воздушного боя потребление горючего  обычно  возрастает
вдвое.
   Порох Росс окинул комнату взглядом. Он чувствовал запах бензина.  Входя
сюда,  он  успел  взглянуть  на  ангарную  палубу.  Она   была   заполнена
оснащенными бомбами и  заправленными  горючим  самолетами.  У  каждого  за
кабиной имелась голубая полоса. На хвостах появились номера, перед кабиной
на фюзеляже у каждой машины красовалась хризантема. Но охранники проявляли
повышенную бдительность. Пока он не вошел в эту каюту, они держали его  за
руки и отпустили, лишь когда он сел.
   Симицу отстегнул свой меч, взял его обеими руками и оперся на него.
   - Я хочу еще раз напомнить, чего от вас ожидают. Прикрытия! - Он поднял
меч, стукнув по палубе кончиком  ножен.  -  Мы  выполняем  задание  особой
важности.  Мы  должны  сделать  все   от   нас   зависящее,   чтобы   наши
бомбардировщики сбросили бомбы на цели. - Снова стук ножен подчеркивал его
слова. - Когда окажемся над целью, когда мы  нарушим  молчание,  начинайте
барражировать на высоте трех тысяч метров и не теряйте  ваших  ведомых.  -
Симицу выпрямился, застыл навытяжку. - Вы понимаете,  что  такое  воинский
долг перед императором. Вы изучали "Хага-куре", вы  ждали  этого  великого
дня сорок два года. -  Симицу  посмотрел  вверх,  повысил  голос.  -  Если
противник вступает с вами в единоборство,  открывайте  огонь,  бейтесь  до
последнего снаряда, а потом идите на таран. Я уверен, что  каждый  из  вас
сумеет погибнуть, как подобает самураю.
   Снова комната заполнилась криками "банзай!". Летчики стали  вставать  с
мест. Симицу вскинул обе руки вверх, призывая к тишине. Росс почувствовал,
как к горлу подступает тошнота.
   - Если боги будут к нам благосклонны и вы уцелеете, то не забудьте, что
обратный курс один - три - пять. Мы не должны  навести  самолеты  янки  на
"Йонагу". Авианосец будет делать шестнадцать узлов по курсу три-пять-ноль.
Наша скорость при возвращении - сто пятнадцать узлов, высота - сто метров,
тысяча восемьсот оборотов в минуту, клапаны в положения "бедная смесь". Вы
знаете, что возникнет опасность потери мощности  двигателя  и  сваливания.
Летите разомкнутыми звеньями.  Но  расход  горючего  не  должен  превышать
девяносто литров в час. Тогда на обратном пути больших проблем не будет.
   Резко повернувшись к карте, он превратил меч в указку.
   -  Снижаться  и  обстреливать  цели  в  Канеохе,  Уилере,  Эве,  Хикеме
разрешается,  только  если  в  небе  не  будет  истребителей   противника.
Выполнять приказы командиров звеньев. Двадцать три машины находятся в моем
распоряжении и осуществляют прикрытие над Перлом. Когда мы очистим  воздух
от противника, то атакуем  наземные  цели.  Но  главное  -  выполнять  мои
приказы, делать, как я. - Двадцать три головы послушно кивнули.
   - И будьте готовы к тому, что противник использует против вас  какое-то
новое, неожиданное оружие. Как вам известно, мы тщательно  записывали  все
то, что передавали по радио американцы все эти десятилетия. В основном это
наглая ложь. - Летчики засмеялись. - Но адмирал Фудзита полагает,  что  мы
можем столкнуться с новым оружием. Это  ракета,  называемая  "Сайдвиндер".
Летчики склонились над планшетами, застрочили в  блокнотах.  Впрочем,  это
сообщение оказалось внове не для них одних.  Росс  не  мог  скрыть  своего
удивления. - Ее запускают с истребителей. Она реагирует  на  тепло.  Когда
появятся  американские  истребители,  сразу  же  выпускайте  осветительные
ракеты. Тогда "Сайдвиндеры" будут уничтожать ракеты, а не наши  моторы.  -
Он замолчал, посмотрел на своих подчиненных. Потом перевел взгляд на Росса
и едва заметно улыбнулся. Росс чуть прикусил губу. Симицу заговорил опять:
- Все  вы  видели  русский  самолет  с  реактивным  двигателем,  способный
развивать большую скорость. Естественно предположить,  что  у  американцев
есть нечто подобное. Эти чудовища, конечно же, превосходят в скорости наши
"Зеро", но скорее  всего  уступают  в  маневренности.  Попробуйте  лобовые
атаки.  Тогда  противник  будет  не  в  состоянии  воспользоваться   своим
преимуществом в скорости.
   Внезапно послышался легкий свист, словно кобра  выскользнула  из  своей
норы, - это Симицу быстрым движением вытащил меч из ножен. Сверкая глазами
и направляя острие  то  на  одного,  то  на  другого  летчика,  он  сурово
произнес:
   - Я собственноручно собью любого, кто начнет геройствовать  и  нарушать
дисциплину.
   Изящным движением Симицу снова вогнал меч в ножны, поставил  его  перед
собой и, опершись на него, посмотрел  на  летчиков.  Какое-то  время  были
слышны лишь гул вентиляторов и шум турбин.
   - А теперь еще кое-что. Когда откроете огонь по противнику,  вспомните,
что эти белые дьяволы душат нашу страну. Помните,  что  вы  сражаетесь  за
нашего императора. За то,  чтобы  империя  продолжала  существовать...  Мы
ждали этого мгновения сорок два года...
   - Банзай! Банзай! - взревели летчики, вскидывая в воздух кулаки и грозя
ими Теду Россу.
   - Вы все погибнете! Сгинете! - крикнул Росс, грозя им кулаком в  ответ.
Он почувствовал, как охранники схватили его сзади за руки.
   Внезапно  в  каюте  наступило  молчание,  вызванное  появлением  нового
персонажа. По единственному проходу  шествовал  капитан  второго  ранга  в
парадной  синей  форме,  составлявшей  удивительный  контраст  с   мрачным
коричневым обмундированием летчиков. За ними шли двое матросов с  большими
закрытыми алюминиевыми баками, в которых обычно хранился боевой рацион.
   - Это большая честь, - сказал Симицу  с  поклоном.  Летчики  встали  по
стойке "смирно". Охранники грубо подняли  Росса,  который  отпихнул  их  и
стоял, бросая по  сторонам  испепеляющие  взгляды.  Кавамото  отдал  честь
Симицу, обернулся к летчикам.
   - Для вас есть сюрприз, - сказал он, и эти слова вызвали  взволнованный
гул голосов. - По традиции перед сражением самураи  едят  каштаны  и  пьют
сакэ. - Показав рукой на баки, Кавамото заметил:  -  Может  быть,  каштаны
несколько не те, что нам хотелось бы, но сакэ,  уверяю  вас,  не  утратило
своих свойств.
   Эти слова были встречены радостными возгласами.
   Матросы, пришедшие с Кавамото, и помощник Симицу быстро вручили каждому
из летчиков по каштану и по чашечке сакэ. Росс не получил ничего.
   Кавамото поднял руку со своей чашечкой.
   - Адмирал Фудзита попросил меня пожелать вам удачной  охоты,  -  сказал
он, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. - Для этой  операции
были отобраны лучшие летчики-истребители Японии. Адмирал  не  сомневается,
что с вашей помощью наши "Айти" и "Накадзимы" сумеют прорваться к цели.  -
Он поднял чашечку еще выше, и  все  летчики  сделали  то  же  самое.  Росс
чувствовал, как у него в груди бесится огненная змея.
   Кавамото продолжал:
   - Вы - тот самый острый меч, который сегодня перережет узы, связывающие
нашу  Японию.  -  Кавамото  вытянул  вперед  и  вверх  чашку  с   сакэ   и
провозгласил: - Да здравствует наша свобода!
   - Да здравствует наша свобода! - проревели летчики, высоко  поднимая...
чашки. - Затем воцарилось напряженное молчание.
   Стиснув  зубы,  Росс  озирался  по  сторонам,  отказываясь  поверить  в
реальность происходящего. Ему казалось, что еще немного и он сойдет с ума.
   - Тенно хейка банзай! - воскликнул Кавамото.
   - Тенно хейка банзай! - отозвался хор летчиков.
   Пилоты осушили чашки. Кавамото и его свита быстро покинули собрание.
   Росс не выдержал, и все услышали его крик:
   - У вас ничего не получится! Это безумная затея!  Вы  летите  навстречу
собственной гибели!
   Охранники грубо притиснули американца к переборке, занесли кулаки.
   - Нет, - крикнул Симицу. - Отпустите его. -  Теперь  все  взгляды  были
прикованы к американцу. - Ваши слова - это морские ракушки,  капитан.  Для
самурая не существует ничего невозможного, а  смерть  -  обычная  спутница
тех, кто отправляется выполнять боевое задание.
   Росс шагнул вперед, глаза его горели.
   - Почему я здесь? Почему меня заставляют слушать весь  этот  бред?  Мне
надо быть у постели моего матроса. Он тоже  болен.  Судя  по  всему,  ваше
безумие заразительно.
   - У вас очень длинный язык, капитан. Возможно, мне  придется  укоротить
его, когда я вернусь с задания. - Симицу взялся за рукоятку меча.
   - Зачем же откладывать? - крикнул Росс, забывая о том,  какая  страшная
опасность ему угрожает. Охранники засуетились.
   - Возьмите себя в руки, или я  прикажу  охране  связать  вас,  -  резко
произнес Симицу. Он явно был настроен в высшей  степени  решительно.  Росс
задыхался, жилы на шее превратились в тросы.
   - Почему я здесь оказался? - проскрежетал он.
   - Сейчас я вам это объясню, - отозвался  Симицу.  Гнев,  еще  мгновение
назад одолевавший его, уступил место мрачной  торжественности.  Росс  имел
некоторое представление о страстных монологах самураев перед  битвой,  но,
несмотря на то, что уже шесть дней варился в этом безумном котле, оказался
не готов к тому, что последовало. Симицу начал так:
   - Я самурай и, прежде чем вступить  в  смертельную  схватку  с  врагом,
обязан, по законам чести, сообщить врагу о моих предках, намерениях и моем
оружии,  коль  скоро  предоставляется  такая  возможность.  Боги  проявили
великодушие, послав мне вас, капитан. Вы, конечно, мне не ровня, но тем не
менее я готов оказать вам такую честь.
   Безмолвно внимал Росс этой старинной литургии безумия.
   - Я Масао из рода Симицу, внук того самого Тосикико, который  отличился
на  службе   великого   императора   Мейдзи,   собственноручно   уничтожив
восемнадцать корейских  пиратов  на  острове  Тедзу.  Я  сын  того  самого
Синидзи, который  был  губернатором  Хоккайдо,  самой  большой  префектуры
Японии. Что же касается меня, то я не могу похвастаться особыми заслугами,
но полон желания уничтожить американский флот, уничтожить врагов Сына Неба
и продать подороже мою жизнь. Пусть  мой  труп  гниет  на  дне  морском  у
Перл-Харбора.
   Снова разразился пандемониум. Снова послышались крики "банзай!",  снова
взлетели вверх кулаки. Тут Росс сделал то, что подсказал ему не  рассудок,
а гнев. Нырнув под вытянутую руку охранника, попытавшегося остановить его,
он выскочил из пилотской,  слыша,  как  там  поднялся  злобный  гомон.  Он
оказался  на  галерейной  палубе.  Ангарная  палуба  внизу   была   забита
заправленными, оснащенными бомбами, готовыми  взлететь  самолетами.  Трап.
Росс увидел его. Бросился к нему. За спиной  услышал  топот  бегущих  ног.
Выругался. Поднимавшийся по трапу механик обернулся,  удивленно  посмотрел
на американца, не понимая, как он тут оказался.
   Росс понимал, что охранники уже вот-вот его  схватят.  Он  бросился  на
механика вперед плечом. Угодил японцу по  ребрам.  От  этого  столкновения
механик полетел на палубу, но Росс чуть было не грохнулся за  ним  следом.
Не успел он прийти в себя,  как  два  могучих  матроса  притиснули  его  к
палубе.
   Лежа на спине, не имея возможности пошевелить ни рукой ни  ногой,  Росс
глядел в гадко ухмыляющееся лицо подполковника Масао Симицу.
   - Ничего, американский дьявол, - прошипел тот, - мы за все рассчитаемся
сполна. И не надейся, что тебе повезет, как тогда с Хиратой.
   - Я надеюсь на другое - что тебя не уничтожат в небе,  -  сказал  сипло
Росс. - Потому как это с удовольствием сделаю я сам.
   Симицу обернулся к охранникам.
   - Отвести янки на флагманский мостик. Адмирал Фудзита его ждет.
   Росса грубо поставили на ноги.


   С  флагманского  мостика  Росс  видел  палубу,  на  которой  стояли   и
прогревали моторы бомбардировщики и истребители. В каждой кабине сидело по
механику. Матросы-техники стояли возле машин. Сотни возбужденных  матросов
с японскими флажками заполнили мостик вдоль  палубы.  Капитан  Росс  стоял
между адмиралом Фудзитой и подполковником Кавамото. Оба охранника стояли у
перил, посматривая то на палубу, то на  своего  беспокойного  подопечного.
Возле адмирала маячил телефонист.
   Росс находился в каком-то отупении. У поражения оказался привкус желчи.
Он не понимал, зачем его вызвали на мостик. Впрочем,  его  теперь  это  не
особенно и волновало. Он понимал, что кафкианский кошмар будет разыгран до
конца. До кровавой кульминации.
   - Они все погибнут, адмирал, - равнодушно произнес он.
   - Они будут счастливы умереть в бою,  капитан,  -  мгновенно  отозвался
Фудзита. - Затем он обратился к Кавамото: - Ветер?
   - Ноль-пять-ноль, двенадцать узлов, адмирал.
   Фудзита сказал телефонисту:
   - Лево на борт. Держать курс ноль-пять-ноль.
   Телефонист повторил команду. Росс  почувствовал,  как  большой  корабль
чуть накренился, затем снова выровнялся. Телефонист передал адмиралу:
   - Курс ноль-пять-ноль, адмирал.
   - Отлично. Полный вперед!
   Палуба под ногами Росса задрожала, турбины  авианосца  увеличили  число
оборотов, и вскоре корабль понесся вперед, вздымая носом фонтаны брызг.
   - Сейчас вы увидите, капитан, как делается история, - сказал Фудзита, и
глаза его стали влажными.
   "По-прежнему им нужен  очевидец.  По-прежнему  они  хотят  иметь  живую
летопись", - подумал Росс. Вслух же он сказал так:
   - Ничего у вас не получится, адмирал.
   Фудзита никак не отреагировал на эту реплику. Он повернулся к  связисту
и сказал:
   - Поднять флаг "зет"! - И затем  Россу:  -  Этот  флаг  поднял  адмирал
Хейхатиро Того, когда мы разгромили русский флот при Цусиме. Нагума поднял
его на шести авианосцах в сорок первом. -  Потом  он  добавил  с  железной
решимостью. - Теперь настал черед седьмого авианосца.  -  Он  обернулся  к
матросу-телефонисту, пробормотал какое-то распоряжение,  и  тотчас  же  по
динамикам корабля пронеслось:
   - Летчики, по машинам!
   Воздух  задрожал  от   радостных   криков   моряков,   приветствовавших
побежавших по летной палубе пилотов и членов  экипажей.  Техники  уступили
места в кабинах их полноправным хозяевам, и те сразу запустили  моторы  на
полную мощность, как и положено перед взлетом, делая контрольную проверку.
   Адмирал наклонился над перилами и поднял руку, глядя на  регулировщика.
Тот ткнул флажком в сторону носа "Йонаги" и отдал приказ:
   - Приступить к взлету.
   Вцепившись в перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев.  Росс
смотрел, как сначала Симицу, а затем и двое его ведомых  взмыли  в  воздух
под неистовые вопли "банзай!". Все шло как по маслу,  пока  по  палубе  не
побежал пятый "Зеро". Не успели  его  колеса  оторваться  от  палубы,  как
двигатель вдруг заглох. Самолет перекувырнулся в воздухе  и  упал  в  море
справа от "Йонаги". Фудзита выругался. Росс обернулся. Какое-то  мгновение
за кормой в пене, оставленной авианосцем, виднелся лишь хвост истребителя,
затем и он" ушел под воду. Все остальные "Мицубиси" поднялись в воздух без
осложнений.
   Затем  по   палубе   загрохотали   "Айти".   Они   были   выкрашены   в
зелено-пятнистый, защитный цвет - так было легче  идти  на  малой  высоте,
вводя в заблуждение противника. Семь бомбардировщиков взлетели  нормально.
Затем были  убраны  колодки  из-под  восьмой  машины.  Взревел  двигатель,
бомбардировщик  ринулся  вперед.  Начав  разбег  почти  с  кормы,  он  уже
превратился в  зеленое  пятно,  когда  достиг  надстройки.  Казалось,  еще
немного и самолет благополучно  оторвется  от  палубы.  Но  тут  случилось
неожиданное. Внизу, прямо под Россом мелькнуло что-то белое.
   - Нет! - крикнул он, перегнувшись через перила. - Нет! Эдмундсон! Тодд!
   Фигура в  белом  с  распятием  в  руке  выбежала  на  середину  палубы,
навстречу самолету. Техники бросились к нему из своих укрытий, но было уже
поздно. Воздев над головой свое самодельное распятие, Эдмундсон  встал  на
пути  бомбардировщика,  когда  тот  как  раз  собирался  взлететь.  Летчик
выключил двигатель, но американец уже врезался в пропеллер.
   В мгновение ока Эдмундсон превратился в фонтан крови, осколков костей и
перемолотых внутренностей, который дождем обрушился на  мостик,  а  "Айти"
рухнул в море.
   Опустив голову, Росс  только  стонал  и  колотил  кулаком  по  перилам.
Внезапно он почувствовал на своем плече чью-то руку. Росс  повернулся.  На
него смотрел адмирал Фудзита. В его голосе сквозила грусть:
   - Он хорошо умер. Он взял с собой моих летчиков.
   На это Порох Росс истерически расхохотался,  хотя  ему  вовсе  не  было
смешно.


   - Но киса, работает же автопилот, -  говорил  энсин  Хьюз,  опрокидывая
двадцатилетнюю блондинку назад на койку и наваливаясь на  нее  всей  своей
тяжестью.
   - Майк, но это же ужас! В кабине нет никого!
   Ее рот был у его щеки, Хьюз чувствовал, как  от  нее  несет  перегаром.
Словно учитель, объясняющий ученице банальные истины, он сказал:
   - Я ведь сколько раз говорил тебе, Джейн, что старушка  "Сессна"  может
отлично летать, сама по себе. Я установил высоту тысячу футов, задал  курс
три-пять-ноль, скорость  сто  сорок.  -  На  его  полных  губах  появилась
ухмылка. - Так что расслабься и получай удовольствие. - Бросив  взгляд  на
ее ладное тело, он почувствовал, как  в  нем  начинает  разгораться  пожар
желания. - Тот, кто не вступил в Клуб Одной  Мили,  не  знает,  что  такое
райское блаженство.
   Блондинка  судорожно  дернула  головой,  отчего   ее   длинные   волосы
разметались по подушке. В больших глазах стоял ужас.
   - Давай  вернемся.  Ну  пожалуйста!  Отвези  меня  обратно,  Майк.  Мне
страшно.
   В его глазах и голосе был холод.
   - Чушь! Мы гуляли всю ночь, потом я  нанял  "Сессну".  Так  что  кончай
нести ахинею! - Он снова придавил ее всем телом, впился губами в ее  губы,
его твердый член уперся в ее мягкую  ляжку,  а  пальцы  скользнули  по  ее
плоскому животу, потом ниже, по бедру, подняли край платья.
   Она дернулась всем телом, беспомощно простонала.  Попыталась  отпихнуть
его обеими руками. Ничего не  вышло.  Тогда  она  размахнулась  и  ударила
кулаком, задев его по уху. Майк Хьюз взвыл  и  вскочил,  держась  за  ухо.
Затем размахнулся и залепил ей пощечину, вторую. Потом ударил  кулаком.  И
еще.
   - Майк, не надо... - По щекам блондинки покатились слезы.
   - Хватит валять дурака. А то сейчас попробуешь ремня. Тебя  никогда  не
стегали по голой попке высоко над землей? Тогда ложись и снимай трусики...
   Она испустила несколько судорожных всхлипов, потом быстро взяла себя  в
руки.
   - Ты просто насильник! - взвизгнула она. - Что ты за человек?
   Он легко уложил ее обратно на койку, усмехнулся.
   - Обойдемся без мелодрамы, - весело сказал он, потом свирепо прошептал:
- Сейчас я покажу тебе, что я за человек. - Его пальцы коснулись ее  голой
ляжки. Она была теплая и упругая. Потом  они  двинулись  дальше,  отыскали
край трусиков.
   Она сокрушенно вздохнула  и  как-то  сразу  обмякла,  готовая  на  все.
Всхлипывания прекратились. Хьюз стянул с нее трусики, бросил  на  пол.  Он
почувствовал, как ее пробирает дрожь.  Его  пальцы  погладили  ее  плоский
живот,  двинулись  ниже,  сквозь  заросли  завитков  туда,  где  пряталась
расщелина. Еще мгновение, и он нашел  то,  что  искал.  Начал  исследовать
влажную впадинку. Блондинка стала  легонько  извиваться,  полуоткрыв  рот.
Внезапно ее язык лихорадочно заработал, вступил  с  его  языком  в  бурный
поединок.  Хьюз  стал  ловить  губами  жилочку  на  ее  шее.  Почувствовал
неодолимое желание. Оскалил зубы.
   - Майк... Больно...
   Он уперся губами в ее ключицу, рванул платье так,  что  оно  затрещало.
Потом сорвал с нее лифчик.  Отшвырнул  его  в  сторону.  Нашел  губами  ее
грудки. Твердые, упругие с набухшими сосками.  Ее  пальцы  впились  ему  в
затылок, прижимали голову к теплой груди. Опять он  почувствовал  какой-то
странный голод.
   - Ты мне делаешь больно! - снова пожаловалась блондинка.
   Майкл Хьюз чуть привстал, и чертыхаясь стал расстегивать  брюки.  Потом
грубо раздвинул ей ноги, навалился  на  нее.  Его  отросток  вошел  в  нее
стремительно, словно нож убийцы в жертву. Она затрепетала под ним,  словно
бабочка, которую насадил на булавку коллекционер. Она судорожно дышала ему
в ухо и шептала.
   - Ты мне делаешь больно.
   - Заткнись.
   Он начал - сначала медленно, короткими тычками,  словно  смакуя  каждой
новое скольжение в ее  глубинах  -  так  отважная  рыба  снует  по  темным
незнакомым пространствам теплого студенистого моря.
   Затем он  приподнялся,  грубо  вонзил  свой  штык  и  застыл,  уставясь
невидящими глазами  в  заднюю  стенку  самолета.  Затем  он  задергался  в
конвульсиях, выпустив горячую  очередь  и  восклицая:  "Боже!  Боже  мой!"
Продолжая стонать, он рухнул на свою партнершу и затих.
   Потом ему показалось, что мотор ведет себя как-то странно. Хьюз  поднял
голову. Нет, просто вокруг появились какие-то новые двигатели,  и  их  шум
нарастал. По-прежнему прикованный  к  блондинке,  он  чуть  приподнялся  и
буркнул себе под нос: "Какого хрена?"
   Она посмотрела на него, увидела в его лице тревогу.
   - В чем дело? - испуганно спросила она. Тут  послышались  такие  звуки,
словно кто-то выпустил очередь из хлопушек.
   Хьюз смотрел на ее лицо, но вдруг оно исчезло, превратилось в  мешанину
крови, зубов, костей, облепившую его.
   -  Нет!  -  крикнул  он,  и  вдруг  почувствовал,  как  неведомая  сила
приподняла пол, вокруг вспыхнуло пламя,  а  его  подбросило  вверх  ударом
гигантского кулака. Грудь и живот обожгло страшной болью,  но  этот  пожар
быстро погасила накатившая черная волна.
   Джейн Дэвис и  энсин  Майкл  Хьюз  погибли,  а  "Сессна"  еще  доживала
последние мгновения. Оставляя за собой след из дыма и  осколков  алюминия,
она рухнула в воду.


   Подходя к квартердеку "Нью-Джерси", энсин Джеффри Фоулджер  щурился  от
яркого света. Оказавшись на своем посту у  забортного  трапа,  он  получил
возможность насладиться превосходным ландшафтом. Остров Оаху был  поистине
великолепен погожим утром седьмого  декабря  1983  года.  Утреннее  солнце
красиво подсвечивало  зелень  плантаций  сахарного  тростника  на  севере,
которые   поднимались   вверх   по   склонам   Аэйа   и   смешивались    с
голубовато-зелеными горами  Кулау.  Гонимые  северо-восточными  пассатами,
облака надолго застревали на вершинах гор  Танал  и  Олимп,  увенчивая  их
макушки симпатичными ночными колпаками.
   Энсин Фоулджер зевнул, чувствуя, что совершенно  не  выспался.  Сон  на
новом месте оказался неспокойным. Фоулджер постоянно просыпался от гудения
кондиционеров, от легкой вибрации вспомогательных генераторов. Он  перевел
взгляд  с  безмятежных  окрестностей  на  смертоносные   орудия   линкора.
Топорщившиеся и спереди, и  сзади  шестнадцатидюймовые  пушки  производили
внушительное  впечатление.  Пятидюймовые  зенитки,  уставившиеся  в  небо,
казались Фоулджеру младшими партнерами в той фирме, что производит Смерть.
Затем Фоулджер миновал "Фаланкс".  Он  посмотрел  с  улыбкой  на  нелепый,
похожий  на  крышу  силосной  башни  купол,  прикрывавший   шестиствольную
установку и радарную антенну.
   Внезапно он вернулся в повседневность, чуть не  сбив  с  ног  человека,
которого, собственно, пришел сменить.
   - Это, как я понимаю, - Джефф Фоулджер, - услышав он вполне дружелюбный
возглас.
   Фоулджер быстро повернул  голову  и  увидел  перед  собой  улыбающегося
молодого энсина с пухлыми щеками. Он стоял в полушаге от него с пистолетом
на ремне.
   - Прошу прощения, - смущенно отозвался Фоулджер. - Я немного  отвлекся.
- Он протянул руку. - А вы, значит, энсин Энтони Карпи?
   - Совершенно верно, - отозвался Карпи, пожал ему  руку  и,  сделав  шаг
назад, взглянул на часы: - Семь сорок пять. Вы пришли раньше времени.
   Внезапно Фоулджер вспомнил устав и, отдав честь, отчеканил:
   - Дежурство принято, сэр.
   Карпи улыбнулся  и  тоже  откозырял.  Он  показал  на  двух  вахтенных,
стоявших без дела на верхушке наружного  трапа.  -  Это  мои  ребята.  Ваш
старшина и матрос еще не появились.
   Фоулджер смущенно кивнул, посмотрел на часы. Словно по  команде,  из-за
орудийной башни вышли еще один старшина и матрос и подошли к офицерам.
   - Вы знаете своих ребят, энсин? - спросил Карпи.
   - Нет, я прибыл только вчера.
   Старшина и матрос вытянулись по стойке "смирно" и  лихо  отдали  честь.
Карпи сказал:
   - Мистер Фоулджер, это старшина первой статьи Уилкокс и матрос  первого
класса Сантич.
   Фоулджер отдал им честь, пристально  разглядывая  моряков.  Сантич  был
молоденький,  светловолосый  и,  если  бы  не  юношеские   прыщи,   вполне
миловидный. Уилкокс был старым морским волком -  черные  волосы  подернуты
сединой, вокруг глаз глубокие морщины, обветренная, словно дубленая кожа.
   Установилась длительная пауза. Внезапно Джеффри понял,  что  все  ждут,
чтобы он что-то сказал.
   - Так, - пробормотал он, пытаясь собраться с мыслями. - Вольно. - Потом
он показал рукой в сторону трапа и сказал: - Давайте туда.
   Моряки отдали честь, сказали: "Есть, сэр" - и присоединились к двоим из
вахты Карпи. Все четверо с любопытством уставились на новичка-энсина.
   Карпи положил руку на плечо Фоулджера и подтолкнул  его  к  "Фаланксу".
Вручив ему маленькую книжечку, он сказал:
   - Здесь ваш приказ-инструкция, энсин. Советую внимательно ознакомиться.
   - Я уже сделал это вчера вечером, и зовите меня Джефф.
   - Отлично. А меня зовут Тони. - А затем деловым тоном добавил:  -  Тебе
приходилось стоять на вахте?
   - Да, я провел три месяца на фрегате FFG-7 под Норфолком.
   Карпи одобрительно кивнул.
   - Это хорошо. Вот боевой распорядок дня.  Командир  сейчас  на  берегу,
вернется  в  восемь  тридцать.  Сейчас  его  замещает  старший   помощник,
коммандер Нолан Феррел. Из начальства имеется адмирал Хью Фронауэр, он  на
"Тараве", - Карпи показал на огромный серый корабль, стоявший на  якоре  в
нескольких сотнях ярдов от "Нью-Джерси". - Стоянка Б-три.
   - На верфи.
   - Верно. Юго-восточный Лох. - Энтони показал  рукой  на  мостик.  -  На
мостике никого, все радары и  системы  вооружения  обесточены,  турбины  и
главный двигатель выключены. Стоим на  резервном  номер  один.  Готовность
пять. Он перевел дыхание и продолжил: - Якорная цепь в норме, осадка тоже.
Дивизион живучести докладывает полный порядок.
   Джеффри показал на пистолет и сказал с улыбкой.
   - Выходит, я буду вооружен до зубов.  Хотя  вообще-то  такое  украшение
носит старшина.
   - Приказ командира, - усмехнулся в ответ Карпи.
   - Ничего, глядишь, мне удастся сбить крылатую  ракету  или  дать  отпор
пиратам.
   Продолжая посмеиваться, Карпи  отстегнул  пояс  с  кобурой,  в  которой
находилась пушка калибра ноль сорок пять и протянул своему сменщику.
   - Стрелять, только когда увидишь белки глаз негодяев, - сказал он.
   Джеффри надел пояс, затянул его хорошенько и  почувствовал  у  себя  на
бедре непривычную тяжесть. Карпи показал  на  микрофон  на  переборке  над
панелью с тумблерами, кнопками и переключателями.
   -  Узел  связи.  Можешь  вступать  в  контакт  со  старшим  помощником,
дивизионом живучести, любым отделением корабля и выходить  на  все  боевые
посты. Тут все помечено. - Фоулджер понимающе кивнул. - В девять ноль-ноль
- мероприятие в память о седьмом декабря,  будет  духовой  оркестр.  -  Он
ткнул пальцем за спину, на корму, где стояли ряды пустых стульев,  ожидая,
когда их заполнят моряки.
   Фоулджер бросил взгляд на красивый белый корпус  "Аризоны"  за  кормой.
Корабль-музей кишел посетителями.
   - Целое столпотворение, - пробормотал он, обращаясь более к себе, чем к
Карпи.
   Тот услышал и со смехом ответил:
   - Обычная история. Седьмого декабря они всегда тут как тут. Обязательно
привозят детей...
   - Вспоминают славное боевое прошлое... Дни ушедшей славы. Злорадствуют,
небось, насчет "Аризоны".
   - Похоже, ветераны злорадствуют, Джефф. И вспоминают золотое время... -
Он почесал подбородок. - Старые вояки  всегда  остаются  сердцем  на  поле
брани. Постоянно возвращаются туда и, ненавидят, ненавидят...
   - Мне кажется, это относится ко всем японцам, Тони, - задумчиво  сказал
Джефф. - Может, это как раз дает им стимул существовать...
   -  Может  быть.  Кстати,  насчет  былых  сражений.   -   Карпи   широко
ухмыльнулся. - Самое время сообщить тебе о Рип ван Нипе.
   - О Рип ван Нипе?
   - Так точно. Мы получили сообщение из Вашингтона  в  час  ноль-ноль.  -
Взяв Фоулджера под руку, он подвел его к  самому  трапу,  снял  со  стенда
большую  зеленую  тетрадь  и  стал  читать  вслух:  -  "К  сведению   всех
подразделений. Не исключается наличие остатков  групп  японских  фанатиков
времен второй мировой войны в Беринговом море, на Алеутских островах  и  в
северных районах Тихого океана".
   - Невероятно! Просто кто-то напился вдрабадан и...
   - Это официальное сообщение, - пожав плечами, отозвался Тони Карпи.
   - Не извольте беспокоиться, мистер Карпи, - с  наигранной  серьезностью
отозвался Фоулджер, похлопывая себя по  кобуре.  -  Меня  им  врасплох  не
застать.
   - Теперь у меня на душе спокойно, - подхватил шутку Карпи. - Ну что  ж,
пора и подкрепиться.
   При этих словах оба его помощника выпрямились.
   Вскоре в вахтенный журнал была внесена необходимая  запись,  сдающие  и
принимающие вахту откозыряли друг другу, и Карпи и его молодцы  удалились.
Карпи отправился в сторону офицерской кают-компании, а матросы  нырнули  в
люк и стали спускаться по трапу в столовую.
   Фоулджер повернулся к своим помощникам, которые выжидательно глядели на
нового офицера.
   - Ну что ж, вахта у нас, видать, будет напряженная, - сказал  Фоулджер.
И тут он услышал какой-то гул.
   Сантич наклонил голову, прислушался.
   - Это самолеты, сэр, причем много, - сказал он.
   - С моторами старого образца, мистер Фоулджер, - добавил Уилкокс.
   - Правильно, старшина,  -  сказал  Фоулджер,  задирая  голову  вверх  и
всматриваясь в небеса. - Причем они  надвигаются  отовсюду.  -  Сделав  из
ладони козырек, он добавил: - Господи! Они и правда какие-то допотопные. У
некоторых даже неубирающиеся шасси. Странно!
   - Я знаю, что это  такое,  -  ухмыльнувшись,  сообщил  Уилкокс.  -  Это
какое-то представление в  честь  сегодняшней  даты.  Смотрите,  у  них  на
фюзеляжах красные тефтельки, как у старых японских военных самолетов.
   - Но нас об этом никто не предупреждал, - возразил Фоулджер.  -  Почему
этого нет в боевом распорядке дня?
   - Кто их разберет, - сказал Уилкокс, пожимая плечами. - Все равно,  вот
они.
   - Это, небось, самолеты, оставшиеся после  съемок  фильма  о  войне,  -
подал голос Сантич.
   - Очень может  быть,  -  буркнул  энсин  Фоулджер,  по-прежнему  задрав
голову.
   Внезапно они услышали взрыв в районе Юго-восточного Лоха. Все трое, как
по команде, обернулись на звук. Они увидели на  "Тараве"  пламя  и  черный
густой дым. И еще они увидели, как на корабль  сверху  падают  камнем  три
самолета с неубирающимися шасси. Еще мгновение, и каждый из них врезался в
корабль. Прогремели новые взрывы, и к небу взлетели еще три языка пламени,
обломки, осколки, и повалил черный дым.
   - Господи, Боже мой! - не веря своим  глазам,  вскричал  Фоулджер.  Рев
самолета нарастал, заполнял все пространство.  Фоулджер  увидел,  как  еще
один  самолет,  снизившись  над   Юго-восточным   Лохом,   устремился   на
"Нью-Джерси".  Помотав  головой,  он  кинулся  к  пульту  связи,  выхватил
микрофон, неистово завопил:
   - Боевая тревога! Боевая тревога! Это не учения! Это не учения!  Занять
места по боевому расписанию! Занять места по боевому расписанию! Затем  он
щелкнул еще одним тумблером, и по судну прокатился вой боевой  тревоги.  В
голове вдруг стало удивительно ясно. Он обернулся к  Уилкоксу.  -  Сколько
времени нужно, чтобы заработала эта штучка? - спросил он старшину, показав
рукой на "Фаланкс".
   - Меньше двух минут.
   Фоулджер посмотрел на "Тараву", которая теперь представляла собой самый
настоящий огнедышащий вулкан, извергавший  из  своего  нутра  клубы  дыма,
накрывшие сплошной пеленой весь Юго-восточный Лох.
   Это черное одеяло медленно двигалось по направлению к "Нью-Джерси".
   Фоулджер повернул голову и увидел, что с  востока  к  ним  приближается
вереница зеленых самолетов. У  каждого  под  фюзеляжем  имелось  по  одной
бомбе.
   - Уилкокс! Сантич! -  крикнул  Фоулджер.  -  Занять  места  по  боевому
расписанию! - Оба ринулись к  люку,  скрылись  во  внутренностях  корабля.
Между тем ожил "Фаланкс". В  нем  что-то  защелкало,  загудело.  -  Давай,
приятель, - бормотал Фоулджер. - Поработай как следует, дружок.
   Фоулджер  кинулся  к  трапу.  Он,  дежурный  офицер,  и  должен  сейчас
находиться на мостике, пока его не сменит старший  офицер.  Он  глянул  на
мостик, взялся за поручни трапа и начал подниматься.
   За его спиной взревел  мотор  самолета.  Фоулджер  застыл  на  месте  и
оглянулся. Прямо на него над самой водой летел зеленый пятнистый моноплан,
с каким-то цилиндрическим предметом под фюзеляжем. Этот цилиндр  отделился
от самолета и упал в воду, подняв фонтан брызг.
   - Нет! Нет! За  что?!  -  завопил  Фоулджер,  грозя  зеленому  самолету
кулаком. Самолет пронесся над его головой со злобным  ревом,  а  Фоулджер,
собрав все силы, снова стал карабкаться вверх. Но тут слева и  спереди  из
воды  возник  водяной  столб.   Линкор   неистово   задергался.   Фоулджер
почувствовал, как гигантская  могучая  ручища  оторвала  его  от  трапа  и
швырнула на палубу. Он упал на спину возле самого "Фаланкса".
   Задыхаясь, Фоулджер уставился в небо и увидел, как от  первой  из  семи
машин высоко в небе отделился цилиндр и стал медленно падать,  поблескивая
на солнце, словно сосулька,  оторвавшаяся  от  водосточной  трубы  погожим
весенним днем. Фоулджер сел и, замахав самолету кулаком, крикнул:
   - Не смеете! Вы не смеете! За что?!
   Затем еще три самолета вынырнули из  дымовой  завесы  над  "Таравой"  и
помчались на линкор. "Фаланкс" заработал всерьез. Стволы зениток  проворно
выискивали цель. Раздалась серия выстрелов, причем так стремительно,  что,
казалось, где-то  трещит  и  рвется  гигантская  простыня.  Левый  крайний
самолет превратился в огненный шар. Снова завыл  "Фаланкс",  снова  стволы
стали лихорадочно выискивать цель, снова  затрещала  простыня.  В  воздухе
возник еще один огненный шар.
   Фоулджер вскочил на ноги и завопил:
   - Уничтожить гадов! Всех до одного.
   Он  увидел,  что  единственный  уцелевший  самолет   сбросил   торпеду.
"Фаланкс" сработал в третий  раз,  и  снова  взрыв,  огненный  шар,  дождь
горящих осколков и обломков.
   Но Фоулджер понимал, что  "Фаланкс"  опоздал.  Он  вцепился  в  поручни
трапа,  понимая,  что  сейчас  торпеда  ударит  линкор.  И  действительно,
несколько мгновений спустя "Нью-Джерси" задергался в  конвульсиях,  словно
кит,  в  которого  вонзился   гарпун.   Фоулджера   оторвало   от   трапа.
Кувыркнувшись в воздухе, он шлепнулся на палубу. "Это кошмарный  сон!  Это
кошмарный сон! Скорее бы проснуться", - вертелось у него в голове.
   На "Нью-Джерси" посыпались бомбы. Рвануло левее квартердека так, что  у
Фоулджера чуть не лопнули барабанные перепонки. Он встал на четвереньки, и
в этот момент на палубу рухнули тонны морской воды. Мотая головой, пытаясь
прийти в себя от неожиданного душа, Фоулджер кое-как поднялся на ноги.  Он
задрал  голову  и   увидел,   как   над   линкором   проносится   вереница
пятнисто-зеленых самолетов. Вниз летело четыре бомбы. Казалось, точно  ему
на голову.  К  реву  моторов  самолетов  добавился  леденящий  душу  свист
смертоносных снарядов.
   Теперь рвануло где-то в  районе  миделя.  Заработали  три  пятидюймовых
зенитных установки. Шесть стволов изрыгали пламя.
   - Поздно! Поздно! - закричал Фоулджер. Справа по борту вырос  еще  один
водяной столб. Затем страшный грохот за кормой  заставил  Фоулджера  резко
обернуться. "Аризона"  превратилась  в  гигантскую  башню  из  обломков  и
искореженных тел, которая затем рухнула в воду.
   "Фаланкс" стрелял вовсю. Фоулджер посмотрел  в  сторону  Юго-восточного
Лоха.  Из  дымовой  завесы  вырвался  рой  самолетов-торпедоносцев.  Затем
Фоулджер услышал приглушенный гул и треск ломающегося металла. Он  мертвой
хваткой вцепился в поручни трапа. Мидель "Нью-Джерси" был объят  пламенем,
пятидюймовая зенитная установка взлетела в воздух, а затем рухнула в воду.
"Фаланкс" умолк. Работала лишь одна пятидюймовая  установка.  Над  головой
Фоулджер увидел еще четыре самолета.
   - Нет! Нет! - кричал он, приникнув к  трапу.  Грохнул  взрыв  где-то  у
носа. Затем почти у самых ног  Фоулджера  грохнуло  еще  раз.  Его  обдало
нестерпимым жаром, корабль словно попытался  выпрыгнуть  из  воды,  отчего
молодого моряка оторвало  от  трапа,  ударило  о  "Фаланкс"  и  затем  уже
выбросило на палубу, словно тряпичную куклу.
   Чувствуя, как его заглатывает  страшная  черная  бездна,  Фоулджер  уже
ничего не понимал, не видел, он  только  слышал  страшные  душераздирающие
звуки, хотя отчаянно пытался избавиться от них, заткнуть уши, спастись  от
этого проклятого кошмара. Но вокруг  по-прежнему  грохотали  взрывы,  выли
самолеты и, как ни странно, жужжали вертолеты. Черная бездна уже втянула в
себя почти все, только слышалось уханье  вертолетных  винтов.  Это  уханье
никак не  стихало,  прорывалось  в  кошмарную  черноту,  в  которой  искал
спасения Фоулджер.
   Ему хотелось уйти из этого мира.
   Раз и навсегда.



        "12. 7 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Подполковник Масао Симицу сильно приуныл сразу после того,  как  в  ста
пятидесяти километрах севернее Оаху, уничтожил неуправляемый  самолет.  Он
заметил  его  на  горизонте  сразу  после  того,  как,   приняв   позывные
радиостанции "Кики", скорректировал курс  на  пять  градусов.  Как  и  тот
русский гигант, который капитан Росс назвал  "Туполевым",  этот  самолетик
тоже был реактивным и нахально пер прямо на группу Симицу. К  счастью,  он
шел метров на двести выше с невысокой скоростью.
   Симицу отлично помнил приказ - не уходить выше чем  на  сто  метров  от
строя, но сейчас у него не было иного выбора.  Его  отряд  все  равно  уже
обнаружили, разумеется, если  в  самолетике,  летевшем  навстречу,  кто-то
имелся. Симицу  покосился  на  своих  ведомых  -  военно-морского  летчика
первого класса Кендзи Китона слева  и  младшего  лейтенанта  Сори  Дойхару
справа, покачал крыльями и показал пальцем на таинственный самолет.
   Затем Симицу дал полный газ и взял ручку на себя. Но  странный  самолет
не подумал изменить ни высоты, ни курса. Симицу пошел  вверх,  чтобы,  как
вскоре оказалось, одержать самую легкую победу за всю свою летную карьеру.
Самолетик сам поместился в прицеле подполковника.
   Когда нос самолета-призрака оказался на  красной  черте,  Симицу  нажал
большим  пальцем  на  гашетку  и   всадил   с   сорока   метров   двадцать
двадцатимиллиметровых снарядов.
   Очередь  вспорола  брюхо  самолетику  и  практически  выбила  из   него
двигатель. Машина резко рванулась вверх, словно  раненая  птица,  а  затем
медленно начала кувыркаться. Тут-то  Симицу  и  получил  сюрприз.  Набирая
высоту, он смог заглянуть в кабину подбитой им машины. Там не было никого.
Абсолютно никого.
   Выровняв машину и взяв прежний курс, Симицу  все  думал  о  беспилотном
самолете. Не иначе как американцы выслали его нарочно, чтобы запеленговать
его отряд и применить против них  новое  страшное  оружие.  Стиснув  зубы,
Симицу смотрел, как расстрелянный им самолет падает  в  море.  Симицу  был
исполнен решимости выполнить приказ во что бы то ни стало.  Смерть  в  бою
никак не страшила самурая. Пусть американцы применяют что угодно - самураи
не дрогнут и постараются выполнить то, ради  чего  поднялись  в  воздух  с
палубы "Йонаги".
   Но теперь, оказавшись над Перл-Харбором,  Симицу  понял:  все  опасения
оказались напрасны. Их никто не обнаружил. Их никто не ожидал тут увидеть.
Он поднялся на четыре тысячи метров, а  за  ним  еще  двадцать  оставшихся
машин, поскольку две по пути упали в море. Симицу прижал к губам  микрофон
и, еле сдерживая ликование, крикнул: "Тора, тора,  тора!"  Он  видел,  что
пикирующие бомбардировщики Араки уже атакуют и Уилер, и Хикем, где  стояли
американские самолеты, напоминая сверху погнутые белые кресты.
   Затем у острова Форд он увидел авианосец и линкор.
   А чуть сзади линкора  Симицу  заметил  странное  белое  судно,  которое
напоминало сверху гигантскую субмарину с палубой. Да. Это было то самое, о
чем он мечтал. Он видел огромный двухсотметровый корпус  под  палубой.  Но
сперва нужно было разобраться с авианосцем.
   Он крикнул в микрофон:
   - Араки! Авианосец!
   Но Араки и сам уже приметил этот большой корабль  с  огромной  палубой.
Десять машин B6N2 ринулись на авианосец, а семь  бомбардировщиков  набрали
высоту и стали заходить с востока, намереваясь уничтожить линкор.
   Внезапно машину Симицу стало  бросать  из  стороны  в  сторону,  словно
бабочку, попавшую в ураган. Он нажал на  педаль,  двинул  ручку  влево  и,
делая вираж, глянул вниз, Авианосец полыхал, и  гигантское  черно-багровое
облако стало подыматься вверх.
   Новые  бомбардировщики  стали  пикировать   на   цели,   новые   взрывы
загрохотали вокруг. Снова самолет Симицу заплясал в вихрях воздуха. Симицу
оглянулся через плечо. Его команда  не  нарушала  боевой  строй,  хотя  их
машины порядком потрепало взрывными волнами.
   Он провел свои истребители над Хикемом. "Айти",  на  помощь  к  которым
пришли и "Зеро", пикировали на цели. Ряды самолетов  на  земле  корежились
под взрывами бомб. Маленькие фигурки отчаянно носились по полю  аэродрома,
пытаясь  забраться  в  стоявшие  без  дела  истребители,  но   их   косили
беспощадные очереди с воздуха. Уилер тоже был весь в огне и в дыму. Симицу
попытался понять, где находятся торпедоносцы. Наконец он их обнаружил. Они
роились над южной оконечностью острова. Прорываясь сквозь пелену  дыма  от
разбомбленного авианосца, они собирались  разделаться  с  линкором.  Когда
первая торпеда попала в цель, Симицу издал радостный вопль.
   Но ему было некогда радоваться хаосу, который бушевал  на  земле  и  на
воде. Его волновала  возможная  угроза  с  воздуха.  Он  был  уверен,  что
откуда-то обязательно вынырнут истребители противника. Неужели  американцы
оказались совершенно  неподготовленными?!  Он  стал  оглядывать  воздушное
пространство, выполняя привычный ритуал летчика-истребителя.
   Прищурившись, он увидел на горизонте четыре точки. Крикнул в микрофон:
   - Внимание, воздушные цели на горизонте.  Похоже,  истребители.  Пеленг
два-семь-ноль. Очень далеко.
   В наушниках задребезжал голос Тойофуку:
   - Меня атакуют автожиры, подполковник.
   Симицу  посмотрел  вниз,  чертыхнулся.  Четыре  автожира,  похожие   на
гигантских стрекоз, набросились на торпедоносцы, два из которых тотчас  же
взорвались у него на глазах.
   Симицу прижал микрофон к губам, оглянулся через плечо.
   -  Лейтенант  Сегемицу,  возьмите  три  звена  и  идите   на   перехват
истребителей. Мое звено и звено номер два займутся  автожирами.  Третье  и
четвертое звено делают то же,  что  и  раньше.  -  Он  замолчал,  дождался
подтверждения, что его поняли, и сказал: - Выполняйте.
   Прежнее построение распалось. Девять "Зеро",  сделав  боевой  разворот,
двинулись в  сторону  истребителей.  Пять  машин  устремились  за  Симицу,
который  взял  ручку  от  себя.  Впереди  загорелись  и  упали   еще   три
торпедоносца: два - на верфь, третий - в море. Симицу увидел, как  открыли
огонь зенитки линкора, причем это были какие-то фантастические зенитки - в
считанные секунды они уничтожили в небе три "Накадзимы". Симицу выругался,
прибавил газу. Он понимал,  что  весь  отряд  торпедоносцев  оказался  под
угрозой уничтожения. Но еще одна торпеда попала в линкор,  и  это  вселило
надежду.
   Стремительно снижавшиеся "Зеро" распались на две стрелы по три самолета
в каждой. Но пилоты автожиров  тоже  не  дремали.  Они  оставили  в  покое
бомбардировщики  и  стали  набирать  высоту,  чтобы  помериться  силами  с
истребителями.
   Американские машины приближались двумя парами. Как только Симицу увидел
в ранжире прицела правую машину, нажал  на  гашетку.  Но  тут  все  четыре
машины противника выпустили снопы  оранжевого  пламени,  которые  чуть  не
целиком заслонили их. Тысячи трассеров помчались навстречу  Симицу  и  его
машинам. Он еще раз нажал большим пальцем на  красную  кнопку  и,  оскалив
зубы, увидел, как его трассеры вонзились в автожир. У того отлетел винт, и
машина  вдруг  стремительно  понеслась  вниз,  словно  в   мгновение   ока
превратилась в свинец. Врезавшись в землю, она взорвалась.
   Но "Зеро" Китао слева, чуть не касавшийся кончиком крыла машины Симицу,
тоже вдруг превратился в  огненный  вихрь  из  облаков  металла,  осколков
плексигласа, фрагментов человеческих костей, клочков мяса и внутренностей.
Потом взорвались еще два "Зеро". Противники в доли секунды промчались друг
мимо друга.
   Симицу резко взял руку на себя, дал педаль,  сделал  петлю,  переворот,
помчался в обратном направлении. Два вертолета, изрыгая огонь,  пикировали
на него, а третий, дымясь, мягко оседал на землю.
   Симицу выпустил очередь, усмехнулся, увидев, что его  трассеры  прошили
американца чуть пониже винта.  Из  двигателя  повалил  дым,  автожир  стал
опускаться, причем винт играл роль парашюта, смягчая падение.
   "Зеро" слева от Симицу внезапно опрокинулся и на полном ходу устремился
вниз. Теперь в  воздухе  остались  только  он,  Масао  Симицу,  и  младший
лейтенант Сори  Дойхара,  который  отчаянно  обстреливал  противника.  Оба
"Зеро" были совсем уже недалеко от автожира, когда тот  взорвался  и  стал
падать.  Отлетевший  винт,  тоже  падая,  продолжал  вращаться,  напоминая
зонтик, раскрытый кем-то, чтобы уберечься от дождя горящих обломков.
   Но ликовать и праздновать победу было решительно некогда. Некогда  было
даже крикнуть "банзай!". Симицу посмотрел на западный  участок  неба,  дал
педаль. Он  видел,  что  девять  "Зеро"  Сегемицу  и  четыре  американских
истребителя теперь разделяет  лишь  несколько  километров.  Симицу  быстро
посмотрел вправо. "Зеро" Дойхары исчез. Симицу  повернул  голову,  увидел,
как его ведомый плетется далеко позади, испуская дымный след. Тогда Симицу
сосредоточился на приближающихся самолетах на западе. Откинув  фонарь,  он
вытащил ракетницу.
   Внезапно над всеми японскими самолетами стали взвиваться ракеты. Симицу
вскинул свою ракетницу. Выстрелил. Затем дал полный газ, выжимая из мотора
все, и бросил "Зеро" вперед, к горизонту. Несмотря на то,  что  расстояние
между противниками было еще больше километра, американские самолеты  вдруг
стали обстреливать японские ракетами, которые вырывались из-под крыльев  и
неслись навстречу врагу.
   Группа Симицу и самолеты противника продолжали сближаться.  Большинство
ракет американцев подались на приманку, но два  "Зеро"  взорвались.  Затем
американские самолеты осветились тем самым  оранжевыми  пламенем,  которое
раньше  испускали  автожиры.  Один  японский   истребитель,   растерзанный
вражеским огнем,  стал  стремительно  падать,  остальные  А6М2  продолжали
лететь навстречу врагу и гибельной опасности.
   Затаив дыхание, Симицу  следил  за  тем,  как  встретились  противники.
Последовал раскат грома. А затем небо намного километров вокруг осветилось
оранжевым пламенем. Дым, круговерть  горящих  обломков.  Дымящиеся  моторы
кружились, как запущенные мальчишками  стеклянные  шарики.  Огромный  алый
циклон нес в себе крылья, куски фюзеляжа,  обломки  фонарей.  И  еще  тела
летчиков, некоторые по-прежнему были пристегнуты ремнями к сиденьям.
   Симицу прищурился, подался  вперед,  поднял  на  лоб  очки.  Небо  было
чистым. Целое звено американских истребителей уничтожено  лобовой  атакой.
Вот это таран! "Банзай!" Сегемицу и его летчики, словно вихрь, ворвались в
храм Ясукуни.
   Вот это  смерть!  Просто  восхитительно.  Симицу  крикнул  в  микрофон:
"Банзай!" И тотчас же  в  наушниках  раздался  нестройный  хор:  "Банзай!"
Симицу обернулся, закрыл фонарь. Вдалеке тащился его ведомый,  по-прежнему
оставляя за собой дымный шлейф.
   Мгновение спустя подполковник оказался рядом со  своим  ведомым.  Из-за
кабины пилота уже вырывалось  пламя.  Симицу  показал  рукой  вниз,  пилот
кивнул и направил свой самолет прямо на линкор, который дымился и кренился
на бок. Поправив хатимаки Дойхара, спикировал огненной полосой на  линкор.
- "Банзай!" - крикнул Симицу, а затем: - Уничтожить "Нью-Джерси!"


   Энсин Деннис Бэнкс сидел в кабине  своей  "Кобры",  когда  услышал  рев
моторов. Страдая от похмелья, он  никак  не  мог  заставить  себя  поднять
голову. Этот утренний вылет на полигон Каулаве решительно не способствовал
улучшению  настроения.  Лететь  надо  было  битый  час,   тридцать   минут
отрабатывать заходы, а потом лететь не назад, на Уилер, а на "Тараву".  Ну
что ж, по крайней мере, он хоть  будет  теперь  на  авианосце.  Уилер  ему
совершено не нравился. Аэродром был старый, маленький, и там размещалось с
полдюжины  устаревших  "Дугласов  С-47",  а   также   дюжина   "Хьюи".   И
транспортные  самолеты,  и  вертолеты  стояли  перед  большими   ангарами,
растянувшимся на добрые полмили.
   Бэнкс зевнут, потянулся, потом посмотрел вперед  через  голову  второго
пилота Леланда Хайата, который расположился в самом носу  вертолета,  чуть
ниже границы обзора Бэнкса. Четвертый член их  звена  энсин  Уэндел  Кларк
медленно катал свою "Кобру" вокруг бетонной розы  ветров.  Деннис  включил
связь.
   -  Это  Коршун-один.  Прошу  Коршуна-четыре  сообщить  расчетное  время
взлета.
   - Коршун-один,  расчетное  время  взлета  через  пять  минут.  Проверка
гироскопа не закончена.
   Бэнкс выругался про себя, переключил связь на "кабину" и сказал  своему
второму пилоту:
   - Ну почему Кларк всегда так тянет? Он вечно последний. Вулси  и  Данте
делают это моментально. -  Он  посмотрел  на  две  другие  "Кобры"  своего
маленького отряда, стоявшие рядышком, и прогревавшие моторы.
   - Может, его взволновал Рип ван Нип, - усмехнулся  второй  пилот.  -  А
потом уже  заметил  без  тени  улыбки.  -  Ты  у  нас  старший,  вели  ему
пошевеливаться. А то мне осточертело стоять тут и жечь горючее.
   - Да, у меня самого от этого  ломит  поясницу,  -  усмехнулся  в  ответ
Деннис Бэнкс.
   Внезапно раздался взрыв. Бэнкс  повернул  голову  и  увидел,  что  С-47
превратился в огненный шар. Вверх взлетели обломки.
   - Господи! - только и охнул Бэнкс, и тут же взорвались два "Хьюи", а на
бреющем полете мимо промчался какого-то допотопного вида зеленый самолет с
неубирающимися шасси,  изрыгая  огонь  и  свинец.  Передняя  часть  ангара
загорелась, рухнула, погребя под собой два С-47.
   - Что, черт возьми,  там  происходит?  -  раздался  перепуганный  голос
Хайата.
   Затем плотным клином из облаков с запада вынырнули три белых самолета с
красными  знаками  на  крыльях  и  фюзеляже  и  промчались  над   шеренгой
транспортных самолетов, поливая их огнем. Снова загрохотали взрывы,  снова
к небу взметнулись языки пламени.
   Энсин Деннис Бэнкс помотал головой, словно стряхивая с себя  удивление,
испуг, нерешительность. Он крикнул в микрофон:
   - Коршуны! Это Коршун-один. Пора взлетать.  Оторвите  ваши  задницы  от
земли. И поскорее.
   - А КДП?
   - К черту КДП, Хайат! К тому же вышки уже нет. - Деннис рванул рукоятку
шага винта и подал от себя ручку  управления.  Машина  поднялась  вверх  и
двинулась вперед. Он увидел, как второй пилот в ужасе таращится  на  место
пересечения   двух   взлетно-посадочных   полос.    Диспетчерская    вышка
превратилась в костер.
   Сейчас Деннис Бэнкс думал только об одном: как не отдать концы самому и
спасти свои четыре "Кобры". Оглянувшись через плечо, он  увидел,  что  три
другие машины тоже поднялись в воздух и  следуют  за  ним.  Но  на  юге  и
востоке белые и зеленые  самолеты  вовсю  бомбили  и  обстреливали  Уилер.
Транспортные самолеты и вертолеты на земле горели порознь и вместе.  Бомбы
попали в два  ангара.  Крошечные  суетившиеся  фигурки  падали,  сраженные
пулеметными очередями.
   Бэнкс крикнул в микрофон:
   - Коршуны! Прибавить газу и идти на запад, на малой высоте. Как поняли?
Прием.
   - Второй понял.
   - Третий понял.
   - Четвертый понял.
   Голоса  в  наушниках  шлемофона  Бэнкса  были   перепуганными.   Деннис
вздохнул. Указатель скорости показывал сто  двадцать  узлов,  альтиметр  -
пятьсот футов. Впереди маячили горы Вайанаэ.  Тут  он  вспомнил  про  этот
идиотский Рип ван Нип. А потом в памяти всплыл и разговор с Брентом Россом
в Сиэтле, три дня назад. Это были японцы.
   "Кобра" дернулась,  затрепетала.  Потом  грохнул  мощный  взрыв.  Бэнкс
посмотрел на юг. Над Перл-Харбором возник огромный огненный  шар,  к  небу
поднимался густой черный дым. Самолеты  кружили  в  небе,  словно  злобные
хищники над падалью.
   - Говорит Коршун-один, - сказал  Бэнкс  в  микрофон,  стараясь  держать
интонации под контролем. - Рип ван  Нип  появился  правильно.  Это  старые
японские самолеты. - Он прищурился  и  добавил:  -  Держитесь  у  меня  на
хвосте.
   Он развернул вертолет и повел его на юг, параллельно горам Вайанаэ. Три
другие "Кобры" не отставали.
   Бэнкс стиснул  зубы,  четко  работал  рычагами  и  переключателями.  Он
выкинул из головы все страхи  и  сомнения.  Перепуганный  молодой  человек
исчез: его место занял хладнокровный профессионал.  Его  научили  убивать,
ему платили за это деньги и снабдили  всем  необходимым.  Что  ж,  настало
время поохотиться на охотников. Если  придется  умереть,  то  он  заставит
противника дорого заплатить за это  удовольствие.  Нужно  было  сражаться.
Другого выбора не существовало.
   Он говорил с профессиональным хладнокровием  патологоанатома,  готового
приступить к вскрытию.
   - Коршуны, готовьтесь к бою. Сейчас начнем. - Он щелкнул переключателем
рации. - Хайат, я займусь турелью. - Мгновение спустя он поставил  рычажок
управления турелью в положение  "командир",  "выбор  оружия"  в  положение
"турель", а основной переключатель управления вооружением - на "стрельба".
   Теперь он мог управлять трехствольной двадцатимиллиметровой  установкой
XMI95,  находившейся  под  носом  машины.  Погладив  красную  кнопку,   он
почувствовал прилив уверенности: как-никак это штучка могла произвести 750
выстрелов в минуту.
   Ведя свое звено на юг со скоростью сто  двадцать  узлов,  Бэнкс  вскоре
увидел, как внизу промелькнул Военно-морской центр снабжения Монана, потом
шоссе H-I, где было весьма  интенсивное  движение.  Над  гаванью  медленно
поднималась густая пелена дыма от разбомбленного авианосца "Тарава". Затем
он увидел, как к небу взлетел столб воды возле "Нью-Джерси". А потом Бэнкс
заметил торпедоносцы. Они мчались на линкор с юга, низко над водой потоком
длиной в милю.
   - Коршуны! - крикнул в микрофон  Бэнкс.  -  Атакуем  торпедоносцы.  Они
хотят  разбомбить  "Нью-Джерси".  Они  скорее  всего  превосходят  нас   в
скорости, а потому давайте ударим  им  в  левый  фланг.  По  моей  команде
"Кобра-один" и "Кобра-три" уходят влево, а "Кобра-два" и "Кобра-четыре"  -
вправо. Следите за винтом и, ради Бога, держите дистанцию! Выполняйте!
   Вскоре четыре "Кобры", летевшие в ряд,  оставили  позади  Перл-Сити,  а
также Средний Лох, полуостров Вайпо и южную оконечность острова Форда, где
горело три самолета.
   - Атакуем их над Юго-восточным Лохом, пока они не скрылись  в  дыму!  -
сказал Бэнкс со спокойствием, удивившим его самого.  Он  тронул  ручки,  и
машина повернула к Юго-восточному Лоху.
   Целей там имелось хоть отбавляй -  зеленые  самолеты  с  торпедами  под
фюзеляжами. Бэнкс поймал в тридцатимиллиметровый кружочек прицела один  из
таких самолетов и, когда  обтекатель  оказался  на  красной  черте,  нажал
кнопку. Вертолет задрожал от того, что заработала трехствольная установка.
Двадцатимиллиметровки сделали свое дело: самолет противника потерял  крыло
и стал падать. Бэнкс дал педаль, увел машину  влево,  зашел  в  хвост  еще
одному  японскому  самолету,  пустил  очередь,  угодив  прямо  в   кабину.
Бомбардировщик перевернулся, потом вошел в штопор.
   "Кобры" набросились  на  зеленое  самолетное,  стадо,  уничтожив  сразу
полдюжины. Бэнкс повел вертолет для новой атаки, когда вдруг  увидел,  что
сверху, свысока, пикируют шесть белых монопланов.
   - Это коршун-один! Наверху истребители, -  крикнул  Бэнкс.  -  На  двух
часах. Похоже, "Зеро". Они  быстрые  и  верткие.  Поднимаемся  и  атакуем.
Покажем им наши пушки. И не подставлять задницы!
   Экипажи остальных "Кобр" сообщили о том, как поняли  командира,  и  все
машины  как  одна  дружно  стали  набирать  высоту  навстречу   пикирующим
монопланам.
   Переключив управление турелью в положение "второй пилот", Бэнкс крикнул
в микрофон:
   - Хайат, займись турелью. А я поведу нашу птичку.
   - Есть. - Мгновение спустя  второй  пилот  уже  сидел,  подавшись  чуть
вперед, и смотрел в сетку прицела. - Они делают четыреста узлов, никак  не
меньше, - крикнул  он  несколько  секунд  спустя.  В  его  голосе  звучало
уважение.
   - Леланд! Пора!
   "Кобра" затряслась. Взорвался один белый самолет, потом  второй.  Бэнкс
увидел краем глаза вспышку слева.
   Это был Вулси. У его "Кобры" отлетел винт, и  вертолет  камнем  полетел
вниз.
   Еще один самолет  загорелся,  перевернулся  и  пошел  вниз.  Противники
стремительно промчались друг мимо друга. Бэнкс крикнул в микрофон:
   - Коршуны, делаем еще одни заход.
   Быстро и резко Бэнкс развернул вертолет, и страшная сила вдавила его  в
кресло. Но за ним следовал только Кларк. Машина Вулси разбилась, а  где-то
внизу медленно спускался вертолет Данте. Три "Зеро" набирали высоту, чтобы
атаковать американские машины.
   Бэнкс понимал,  что  тут  уже  не  нужны  никакие  приказы.  Противники
сблизились. Снова вертолет  забился  в  конвульсиях,  и  очередной  "Зеро"
завалился на спину. Бэнксу казалось, что  еще  немного  и  его  барабанные
перепонки не выдержат этого грохота. Турель молчала. В лицо ударила  струя
воздуха, а с ней и какие-то осколки. Хайат сидел наклонившись  вперед,  не
подавая признаков жизни. Но  Бэнксу  сейчас  было  некогда  выяснять,  что
случилось со  вторым  пилотом,  надо  было  управлять  вертолетом.  Машина
задрожала,  теряя  устойчивость.  Бэнкс  наклонился  к  приборной   доске,
энергично заработал рычагами. Оба двигателя перегревались.  Бэнкс  щелкнул
одним рычагом системы охлаждения, вторым, вой затих,  загнанные  двигатели
получили облегчение.
   Бэнкс посмотрел влево. Увидел, как дымящаяся "Кобра" Кларка закачалась,
потом вошла в пике. К ужасу командира звена,  вертолет  взорвался,  отчего
винт взлетел вверх и, вращая лопастями, стал опускаться, словно зонтик над
дождем обломков и пыли.
   - Хайат! Хайат! - крикнул Бэнкс, колотя  кулаком  по  приборной  доске.
Впрочем, он не надеялся получить ответ.  Второй  пилот  застыл,  подавшись
вперед, руки Хайата по-прежнему сжимали прибор прицела.
   Пока вертолет тихо опускался на авторотации, Бэнкс с ужасом  взирал  на
хаос и разрушение, царившие на земле и на воде. "Тарава" исчезла,  уступив
место Везувию. "Нью-Джерси" вел огонь, но кренился все сильнее и  сильнее.
Торпедоносцы   посылали   торпеды,   терзавшие   левый    борт    линкора,
горизонтальные бомбардировщики снова и снова сбрасывали свой  смертоносный
груз. "Аризона" исчезла. Над Хикемом и Уилером стояло дымное зарево. Затем
Бэнкс увидел, как  сверху  вниз  мелькнуло  что-то  белое.  Это  пикировал
горящий "Зеро". Он явно собирался врезаться в "Нью-Джерси".
   - За что? За что? - закричал Деннис Бэнкс. Он почувствовал, что по  его
щекам катятся слезы. Подавшись вперед, он стал биться головой о  приборную
доску.
   ...Уханье вертолетных винтов прекратилось, но рев самолетных двигателей
и взрывы продолжались. И еще сделалось жарко, так жарко, что чернота стала
куда-то  отходить.  Это  заставило  энсина  Джеффри  Фоулджера  встать  на
четвереньки и помотать головой. Ухватившись за трап,  он  встал  на  ноги,
понимая, что все это не кошмарный сон, а самая настоящая реальность.
   Все вокруг было в огне и в  дыму.  Солнце  скрылось  в  черном  мареве.
Горело даже море - полыхала  нефть,  разлившаяся  по  гавани  из  пробитых
цистерн "Нью-Джерси". Линкор сильно осел в воде, и нос его смотрел  вверх.
Над  ним  кружили  два  белых  самолета,   один   из   них   дымился.   Но
бомбардировщики ушли на юго-восток.
   Фоулджер услышал крики:
   - Всем покинуть корабль через правый борт.
   Затем он увидел моторные шлюпки. Десятки моторок приближались к линкору
со стороны Базы подлодок и заправочной станции. Мимо  Фоулджера  пробежали
несколько моряков, они  направлялись  к  корме.  Вскоре  они  скрылись  за
кормовой  орудийной  башней,  но  один  в  закопченной   порванной   форме
остановился. Это был старшина первой статьи Дональд Уилкокс. Он подошел  к
энсину, взял его за руку.
   - Вы ранены, мистер Фоулджер? - спросил он, глядя на голову энсина.
   Фоулджер дотронулся до головы рукой. Пальцы коснулись чего-то  липкого.
Отдернул руку. Увидел на ней кровь.
   - Пойдемте, сэр. У правого борта шлюпки.
   - Нас потопили, Уилкокс...
   - Мы почти на дне. Получили десяток торпед и три  бомбы.  Главное,  нет
крена. Система защиты сработала.
   -  Боже,  Боже!  -  пробормотал  Фоулджер,   потом   помотал   головой,
удостоверился, что она вполне соображает, и  оттолкнул  руку  старшины.  -
Спасибо, Уилкокс. Я могу идти сам.
   Они дошли до башни, стали ее обходить. И тут Фоулджер услышал  страшный
вой. К ним приближался какой-то самолет. Он поднял голову. Прямо  на  него
стремительно мчался белый моноплан, оставляя за собой огненный  хвост.  Он
напоминал метеор.
   - Живее! - крикнул Фоулджер и толкнул старшину. Тот ринулся  к  правому
борту.
   Фоулджер бросился к корме, потом выхватил из  кобуры  пистолет,  поднял
его над головой двумя руками, нацелив на метеор.
   - Ну давай, сволочь, - крикнул  он  с  искаженным  отчаянием  и  злобой
лицом. - Давай, сволочь, попробуй! Это же "Большой Джей"! Самый могучий  в
мире корабль!
   Он захохотал и стал стрелять. Он продолжал стрелять и  хохотать,  когда
самолет врезался в корабль. Последовал взрыв, вся корма вспыхнула  к  небу
взлетел огненный шар, а затем уже повалил густой черный дым.
   Второй самолет еще немного покружил над линкором, а  потом  удалился  в
юго-восточном направлении.


   Когда в одиннадцать сорок коммандер Белл  получил  первое  сообщение  о
случившемся, вокруг разразился  бедлам.  В  тринадцать  тридцать  к  Беллу
приехал  контр-адмирал  Марк  Аллен.  Они  оба  сидели   и   просматривали
донесения, не веря своим глазам, а в комнату входили подчиненные  Белла  и
приносили новые сообщения. Вскоре на его столе уже  высилась  внушительная
стопка бумаг.
   - Брент был прав, Брент был прав, - повторял то и дело Белл. - Я погиб.
Я погиб...
   - Погибли сотни наших парней в Перл-Харборе,  -  холодно  заметил  Марк
Аллен, отрываясь от очередной бумаги.
   Белл прикусил губу, потом раздраженно буркнул:
   -  Почему  командующий  Тихоокеанским  флотом  медлит?  -  Он   помахал
бумажкой. - Даже здесь, в этом совершенно секретном  документе  говорится,
что "Тарава" и "Нью-Джерси" потоплены неопознанными воздушными средствами.
Неопознанными!
   - У них ушел битый час, чтобы заставить себя поверить  в  то,  что  они
увидели, - презрительно фыркнул Аллен. - А теперь они копаются в  обломках
самолетов, чтобы окончательно убедить себя в том,  что  по  Перлу  нанесли
удар японские самолеты. В общем, повторяется сорок первый год.
   В кабинет вошел Брент Росс, размахивая новым сообщением.
   - АВАКС обнаружил большой корабль примерно в  трехстах  тридцати  милях
севернее Оаху. Он движется на запад с большой скоростью. ВВС  поднимают  в
воздух восемь машин В-52 с базы в Марче.
   - Господи! - воскликнул Аллен. - Это же пять-шесть часов  лету.  А  что
насчет Оаху?
   - Там не осталось ничего, - сказал Крейг Белл похоронным  тоном.  Затем
он обратился к Бренту Россу. - Я... я не  знаю  даже,  как  выразить  свои
извинения. - Он с досадой махнул рукой. Брент Росс никак  не  отреагировал
на его слова.
   - Как насчет подлодок? - спросил Аллен.
   - Одна из наших атомных субмарин движется  в  сторону  неопознанного...
короче, японского авианосца с юго-востока,  от  Бонинов,  -  сказал  Брент
Росс. - На ее борту есть и "Гарпуны", и "Томагавки".
   - А что русские? - осведомился Аллен, барабаня пальцами по столу.
   - Московское радио выразилось весьма нечленораздельно насчет того,  что
империалисты пожинают то, что посеяли, - сказал Росс.
   Белл наконец взял себя в руки и подал голос.
   - А что они, собственно, потеряли? Один самолет и небольшой китобоец! -
Он фыркнул и добавил: -  Они,  небось,  готовы  присвоить  японцам  звание
Героев Советского Союза за этот налет.
   - А как реагирует Япония? - продолжал Аллен.
   Брент покачал головой и сказал:
   - Японское радио вообще молчит с двенадцати часов по нашему времени.
   - Странно, - отозвался адмирал, прищуриваясь.
   Открылась дверь. В кабинет вошел мрачный кэптен Эвери  Мейсон.  У  него
были мешки под глазами. Он молча уселся на  стул.  В  его  налитых  кровью
глазах чувствовался вызов. Он переводил взгляд с Марка Аллена на Брента  и
обратно. Наконец он процедил:
   - Ну что, получили ваш авианосец? - в его голосе была только  злость  и
оскорбленное тщеславие.
   Брент широко раскрыл глаза не веря своим ушам. Он сердито заговорил:
   - Потоплено два корабля, погибли сотни людей, а вы... вы... - Он сделал
шаг вперед в сторону кэптена. Марк Аллен встал с места.
   - Брент, спокойно.
   - Сядьте, Брент, - сказал Белл, показывая на пустой стул. - Сядьте. Нам
надо все это спокойно обсудить.
   Кипя от ярости, Брент Росс сел на стул и обратился к Эвери:
   - Вы рассматриваете эту утреннюю атаку как личное оскорбление,  кэптен?
Она задела  ваше  самолюбие?  Нанесла  удар  по  вашему  профессиональному
достоинству?
   - Хватит, энсин.
   - Нет, не хватит! Вы... - Брент посмотрел на Белла, потом  на  Эвери  и
продолжил: - Вы оба несете за это ответственность. Вас предупреждали. - Он
посмотрел на Марка Аллена и сказал: - Мы оба не просто  предупреждали,  мы
умоляли вам прислушаться.
   - Решение и действия были правильными, -  безучастно  отозвался  кэптен
Эвери.
   - Правильными? - выкрикнул Брент, подаваясь вперед и впиваясь  пальцами
в подлокотники.
   - Да, - все тем же бесстрастным тоном  продолжал  Эвери.  -  На  основе
фактов,  предположений  и  мифов  вопрос  о  существовании  авианосца   не
возникал, и так называемый  сигнал  Рип  ван  Нип  был  сделан  совершенно
обоснованно. Просто командиры на  местах  отнеслись  к  нему  без  должной
серьезности.
   - Мы не предупреждали их о возможном ударе, - возразил Брент Росс.
   - Мы не могли этого сделать.
   - Это еще почему?
   Воцарилось молчание. Мейсон и Брент смотрели друг на друга не  в  силах
оторвать взгляды. Брент слышал, как  тяжело  дышит  кэптен.  Затем  Мейсон
быстро проговорил:
   - Потому что военные платят деньги не за то, чтобы они  напрягали  свою
фантазию.
   - За что же им платят деньги?
   - За то, что они должны уметь выполнять  приказы,  применять  оружие  и
умирать как можно дальше от дома, по возможности, конечно...
   Брент чувствовал, как в груди у него сжимается гигантская пружина.
   - Стало быть, выходит, что эти ребята в Перл-Харборе были обречены?
   - В известном смысле все мы становимся обречены, когда надеваем военную
форму, - отозвался кэптен Эвери. - Мы рассматриваем смерть как  неизбежный
результат решений других: правы они или нет - это уже другой вопрос.
   - Вы тем самым  даете  понять,  что  все-таки  оказались  не  правы?  -
поинтересовался Брент.
   - Я этого не говорил. Я говорил,  что  решение  коммандера...  -  Эвери
показал на Белла, - было с военной точки зрения правильным.
   Брент повернулся к Марку Аллену.
   - Вы с этим, кажется, не согласны, адмирал?
   Марк Аллен зашевелился на своем стуле, затем сказал:
   - Если необходимо возложить на кого-то бремя вины,  что  ж,  пусть  оно
ляжет на мои плечи.
   - Адмирал, - воскликнул Брент. - Вы же предупреждали...
   - Я был старшим офицером.
   - Консультантом, - напомнил Брент.
   -  Нет,  выслушайте  меня,  -  нетерпеливо  покачал  головой  Аллен.  -
Воцарилось молчание, и он продолжил:  -  Я  вполне  мог  выйти  на  высшее
руководство военно-морских сил. Я даже мог вступить в контакт с  верховным
главнокомандующим. Но, - тут он кивнул в сторону Мейсона, -  отсутствовало
абсолютное доказательство существования авианосца. - И затем с  горечью  в
голосе он закончил: - Я позволил, чтобы был дан этот самый сигнал Рип  ван
Нип. Я-то понимал, что моя карьера в безопасности...
   Упала та самая тяжкая тишина, когда каждому предоставилась  возможность
взглянуть в глубины собственного "я". Открылась дверь, и в  кабинет  вошла
Памела Уорд. Ее  лицо  было  изможденным.  Белл  посмотрел  на  нее,  явно
обрадованный тем, что можно как-то разрядить обстановку.
   - Ну, как работа над русским шифром, лейтенант? - спросил он.
   Все трое мужчин в кабинете разом устремили  свои  взгляды  на  женщину,
которая  осталась  стоять  в  дверях.  Она  сказала  высоким,  срывающимся
голосом:
   -  Пробелы...  Все  дело  в  пробелах.  Такое   дорогостоящее   сложное
оборудование, а с пробелами мы никак не могли справиться...
   - Она посмотрела на длинную распечатку.
   - Русский самолет обнаружил авианосец без кораблей сопровождения. - Она
начала читать:  -  "Вижу  неопознанный  авианосец.  Длина  триста  метров,
семьдесят в бимсе,  одна  наклонная  труба,  палуба,  способная  принимать
летательные аппараты. На палубе их нет. Похоже на вертолетоносец".  -  Она
оторвалась от бумаги. - Текст был повторен девять раз.  На  десятом  связь
прервалась на слове "палуба".
   - Черт! Черт возьми! - Белл стукнул кулаком по столу.
   Вошел старшина, подал коммандеру какое-то очередное донесение  и  снова
удалился. Коммандер  посмотрел  на  листок  и  сказал:  -  Японское  радио
передает специальное сообщение.
   Он щелкнул рычажком. После небольшой  паузы  послышался  низкий  глухой
голос из динамика на стене:
   - Сегодня страшная трагедия постигла Перл-Харбор. Во имя гуманности  мы
просим понимания и, если возможно, милосердия.  К  сожалению,  у  нас  нет
полного документального подтверждения  случившегося,  но  судя  по  всему,
седьмой авианосец императорского  флота  "Йонага"  в  свое  время  получил
приказ нанести удар по Перл-Харбору седьмого декабря сорок  первого  года.
Этот корабль был приписан к сверхсекретной группе Семьсот  тридцать  один.
Именно в силу этого обстоятельства не велись обычные документация и  учет,
и не существует информации даже о том, когда  и  как  было  построено  это
судно. Официально "Йонага" вообще не поступал на вооружение императорского
военно-морского флота. Подавляющее большинство документов, относившихся  к
деятельности группы  Семьсот  тридцать  один,  не  сохранилось,  они  были
уничтожены  либо  в  результате  воздушных  налетов  противника,  либо  по
инициативе самих сотрудников этого секретного подразделения. Тем не  менее
есть  основания  полагать,  что   "Йонага"   был   послан   на   тщательно
законспирированную военную базу  в  Сибири  перед  самым  началом  военных
действий  в  сорок  первом  году.  Затем  авианосец  исчез  бесследно.  Не
существует никаких сведений о том, что все эти десятилетия он  поддерживал
с кем бы то ни было связь. Можно лишь предположить, что в  группе  Семьсот
тридцать один его считали погибшим и пытались уничтожить все свидетельства
о том, что он когда-либо существовал. На самом  деле  авианосец  вовсе  не
погиб. Судя по всему, в течение четырех с лишним десятилетий он был заперт
на своей тайной стоянке и, как это ни  трагично,  совсем  недавно  получил
возможность покинуть эту базу. - Голос сделался  вдруг  хриплым.  Возникла
небольшая пауза.  Затем  выступавший  заговорил  снова  с  какой-то  новой
решимостью. - Вряд ли найдутся  люди  или  нации,  которые  смогут  сейчас
понять нас. В первую очередь, это относится к странам Запада:  людям  этой
культуры особенно сложно осознать, в какой степени японцы  преданы  своему
императору. Тем не менее мы просим американцев понять, что  члены  экипажа
"Йонаги", независимо от того, правы они или нет, выполняли  приказ.  Такая
слепая   верность   однажды   полученному   приказу    может    показаться
неправдоподобной, однако для тех,  кто  понимает,  как  устроено  японское
сознание, это будет выглядеть абсолютно логичным и понятным. -  Говоривший
запнулся, замолчал. Американцы сидели, глядя  прямо  перед  собой,  словно
люди, созерцавшие криптограмму. Снова заговорил скорбный  голос:  -  Итак,
эти люди лишь выполняли приказ. Умение выполнять  приказ  -  отличительное
свойство всех, кто носит военную форму. И мы  просим  американцев  сделать
над собой усилие и взглянуть на случившееся под этим углом. Пожалуйста, не
уничтожайте этих людей. Мы постарались связаться с ними на  наших  прежних
частотах военно-морского флота. Их передатчик функционирует  очень  плохо,
но нам удалось понять, что они  следуют  в  Токийский  залив.  Пожалуйста,
сохраните им жизнь. Мы сами ужасаемся трагедии Перл-Харбора. Но мы  уже  с
лихвой заплатили нашей кровью за то, что совершили и эти и другие военные.
Пожалуйста, проявите милосердие в этот скорбный час. Оставьте им жизнь.  -
Снова  говоривший  поперхнулся  словами  и  замолчал.  Однако  еще   через
мгновение сообщение продолжилось: - На борту  "Йонаги"  есть  американский
пленный. Его зовут Росс, Теодор Росс. Он служил  в  военно-морском  флоте,
теперь в отставке.
   Эти слова вызвали в кабинете Белла  бурю  восторженных  возгласов.  Все
окружили Брента Росса, хлопали его по плечу, а Памела Уорд протиснулась  к
нему и поцеловала в щеку. Постепенно ликование стихло.
   - Господи, ну наконец-то хоть какие-то хорошие новости, -  тихо  сказал
Брент. Он прижал к себе Памелу и спрятал в ее волосах  свои  увлажнившиеся
глаза.
   - Брент, - тихо сказал Белл. - Я договорюсь насчет самолета в Токио. Мы
встретим седьмой авианосец. -  Он  обернулся  к  Марку  Аллену.  -  А  вы,
адмирал?
   - Да, я тоже полетел бы туда, - сказал адмирал.
   Белл перевел взгляд на кэптена Мейсона  Эвери,  который  стоял  чуть  в
стороне и смотрел широко раскрытыми глазами на обнявшуюся парочку.
   - А вы, кэптен? - спросил он, но Эвери Мейсон не ответил.  Он  стоял  и
смотрел, стиснув зубы.



        "13. 7 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   Несмотря на внушительные потери, экипаж "Йонаги"  ликовал.  Как  только
подполковник Симицу радостно провозгласил: "Тора, тора, тора!", по кораблю
пронеслась лавина криков "банзай". Восторги  усиливались  с  каждым  новым
сообщением Симицу о  подвигах  летчиков.  Когда  выяснилось,  что  ударной
группе Симицу  удалось  потопить  линкор  "Нью-Джерси",  моряки  пришли  в
состояние полного экстаза.
   Теперь же, когда самолеты стали возвращаться с задания, ликующие моряки
заполонили все служебные мостики вдоль полетной  палубы.  Они  размахивали
флагами, оглашали палубу радостными воплями. Тед Росс,  который  стоял  на
флагманском мостике рядом с  адмиралом  Фудзитой,  насчитал  всего-навсего
шесть "Айти", семь "Накадзим", а также семь  "Мицубиси".  Из  поврежденных
бомбардировщиков было извлечено с десяток убитых и раненых членов экипажа.
   Но все это никак не могло омрачить праздничного  настроения.  Когда  на
палубу садился очередной самолет, Фудзита  и  Кавамото  начинали  неистово
дубасить друг друга маленькими костлявыми кулачками. Они громко  смеялись,
подпрыгивали от переполнявших их чувств.
   - Мы покорили гору Нитака. Банзай! - кричали они.
   Наконец над авианосцем навис последний самолет и безупречно сел на  три
точки. Это была машина  Симицу.  Глядя,  как  подполковник  выбирается  из
кабины, Росс почувствовал, что у него застучало в  висках,  а  в  груди  и
животе появилась странная пустота. Вся ярость, вся ненависть обрушились на
этого  человека.  Странным  образом  Росс  никак  не  мог  заставить  себя
возненавидеть адмирала Фудзиту.
   Фудзита показал рукой на дверь в свою каюту и сказал Россу:
   - Прошу, капитан. Вы будете присутствовать при рапорте подполковника.
   - Зачем?
   - Вы не обладаете правом задавать вопросы, капитан, -  холодно  заметил
Фудзита.
   Когда Тед  двинулся  к  двери,  заметив,  что  его  охранники  беспечно
поглядывают по сторонам, он понял, что по-прежнему необходим  японцам  как
посторонний свидетель их триумфа. Его присутствие  льстило  их  самолюбию,
подчеркивало грандиозность победы. Более того, он был  их  враг.  Заклятый
враг, который успел дать им бой - и словами, и кулаками. И он убил  одного
из них. Для многих из них, и в первую очередь для Симицу,  он  представлял
собой вызов, угрозу. То, что следовало поскорее уничтожить.  "Никогда!"  -
подумал презрительно американец и вошел в каюту.


   -  Уничтожен  авианосец.  Один  линкор,  скорее   всего   "Нью-Джерси",
потоплен, - говорил Симицу, стоя перед столом адмирала. Росс посмотрел  со
своего места на худое лицо с близко поставленными глазами, вокруг  которых
кожа была очень чистой. Эта чистота напоминала о том, что еще недавно кожу
тут защищали те самые очки, которые теперь летчик  держал  в  руках.  Росс
вдруг еще раз подумал, до чего же похож этот японец на насекомое.
   - Хищное, мерзкое насекомое, - невольно вырвалось у него, и Симицу,  не
поворачивая головы, спросил:
   - И вы способны раздавить ногой это мерзкое насекомое, капитан?
   - Хоть сейчас! - прошипел Росс и встал со стула.
   - Капитан!  -  воскликнул  Фудзита.  -  Неужели  мне  опять  нужно  вам
напоминать, что мы можем успокоить вас с помощью кандалов, если  вы  не  в
состоянии держать себя в руках?
   Какое-то мгновение Росс стоял неподвижно. Кавамото, Хиронака и связисты
смотрели на него с изумлением. Росс почувствовал, что  у  него  так  ломит
глаза, что они вот-вот выпрыгнут из орбит. Затем, сделав  жест  в  сторону
Симицу, он сказал:
   - Я полагаю, бусидо не воспрещает боевому командиру выяснить  отношения
с чужеземцем в личном поединке. - Симицу обернулся к Россу, и в глазах его
зажглось нечто похожее на любопытство. -  Или  же,  -  продолжал  Росс,  -
уважаемый  летчик  будет  продолжать  лихо  лавировать,  как  это   делают
истребители?
   - Я никогда не пытался избегать выяснения отношений с вами, капитан,  -
холодно заметил Симицу. - Просто всему есть  свое  время.  Время  воевать,
время жить и, как я надеюсь, вы скоро поймете, время умирать.
   - Достаточно, - перебил его Фудзита. - Вы выясните ваши  отношения,  но
когда я сочту это возможным. Пока что прошу вас продолжать.
   - План "Z" сработал превосходно, - сказал Симицу, обращаясь к адмиралу.
- Мы быстро нейтрализовали аэродромы. Противник  оказался  застигнут  нами
врасплох и был не готов принять ответные  меры.  Как  мы  и  предполагали,
продвижение на малой высоте не позволило им воспользоваться их радарами.
   - Но мы понесли тяжелые потери, - заметил Фудзита.
   - Да, адмирал. Многие самураи попали сегодня в храм Ясукуни.
   - Как Араки? Что случилось с Тойофуку?
   - Араки погиб смертью героя,  адмирал.  Он  направил  свой  самолет  на
авианосец. Три самолета его группы последовали его  примеру.  Это  сыграло
решающую роль. Авианосец превратился в вулкан.
   Адмирал словно смаковал каждое услышанное слово. Затем спросил:
   - А что Тойофуку?
   - Неизвестно, адмирал. Он пропал  без  вести.  Его  самолет  сбили  или
автожиры, или новые сверхскорострельные зенитки "Нью-Джерси".
   - Они стреляли быстро? - переспросил адмирал.
   - Быстро, но не очень долго. - Эта реплика Симицу вызвала легкий смех.
   - А что их истребители? - спросил адмирал, стискивая  кулаки  так,  что
побелели суставы. - У них действительно имелись эти самые "Сайдвиндеры"?
   - Нас атаковало четыре истребителя. Они использовали особые снаряды, но
наши осветительные ракеты отвлекли их.
   - Отлично, - старик откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.  -
Значит, все вышло именно так, как мы и ожидали.
   - Да, адмирал.  Машины  противника  отличались  хорошей  скоростью,  но
маневрировали так себе. Лейтенант Сегемицу  и  пять  самолетов  его  звена
пошли на таран и уничтожили все  четыре  машины  противника.  Ни  одна  не
уцелела.
   - Потрясающе, потрясающе, Масао! - воскликнул адмирал, затем добавил: -
Вам, наверное, пора провести разбор полета с вашими  людьми.  Можете  быть
свободны.
   Симицу отдал честь, повернулся и, оказавшись у самой двери,  бросил  на
американца взгляд, полный ненависти.
   - Капитан второго  ранга  Кавамото,  -  сказал  адмирал.  -  Через  час
представьте мне отчет о состоянии нашего авиаотряда.
   - Есть, адмирал, - сказал  Кавамото  и  встал,  готовый  тоже  покинуть
каюту.
   - Кроме того, - сказал адмирал,  вручая  ему  желтый  листок,  -  лично
вручите это  нашему  радисту,  и  пусть  он  передаст  текст  на  частотах
военно-морского императорского флота.
   -  Нити  в  радиолампах  старые,  очень  хрупкие,  адмирал,  -  заметил
Кавамото.
   - Как и наши кости. Но несмотря на это,  сегодня  мы  нанесли  страшный
удар по Перл-Харбору.
   Японцы рассмеялись. Адмирал же обернулся к Россу.
   - Возможно, вам интересно, капитан, что содержится  в  этом  сообщении.
"Йонага" покорил гору Нитака. Да здравствует император!"
   Каюту  огласилась  криками  "банзай!",  Росс  смотрел  на  этих   людей
отстраненно, словно инопланетянин. Он не мог понять, что с ним происходит.
С уходом Симицу угасла  и  его  ненависть.  Теперь  же  любопытство  снова
постепенно вытеснило все прочие чувства. Как ни странно,  несмотря  на  то
что сегодня японцы разбомбили Перл-Харбор, он совершенно спокойно сидел  и
смотрел, как переговариваются эти сумасшедшие.
   Адмирал поднял вверх руки, и сразу наступила тишина.
   - Можете идти, - сказал он Кавамото, который отдал  честь  и  удалился.
Фудзита обратился к одному из связистов:
   - Мацутоэ, свяжитесь с радиорубкой. Пусть  добавят  к  моему  сообщению
следующее: "На "Йонаге" в качестве военнопленного находится капитан Тед...
вернее,  Теодор  Росс".  -  Старик  посмотрел  на  американца  с  какой-то
неожиданной теплотой.
   - Благодарю вас, адмирал. Мой сын будет рад услышать эту новость.
   Старик откинулся на спинку.
   - У меня много дел, капитан. - Он нажал кнопку. -  Появился  матрос.  -
Вызовите охрану капитана. - Затем  он  сказал  уже  самому  Россу:  -  Вас
отведут в вашу каюту. Я же вызову вас попозже.
   - Очень хорошо, адмирал, - сказал Росс и поднялся со стула.


   Четыре часа спустя Росса снова вызвали к адмиралу. Старик был у себя  в
каюте один. Недавнее воодушевление исчезло.
   - Передатчики испорчены, капитан, - мрачно сказал он.  -  Кавамото  был
прав насчет ламп. Связь нам удавалась лишь урывками. Даже  наши  приемники
не работают. - Он посмотрел на свои ладони и добавил: - Возможно, ваш  сын
так и не узнал о том, что с вами все в порядке.
   - По крайней мере, спасибо за ваши старания, - сказал Росс. - Ему снова
стало любопытно, почему в присутствии этого человека он находится в  таком
странном, почти гипнотическом  состоянии.  -  Вне  всякого  сомнения,  ваш
корабль запеленговали, и в настоящее время  над  ним  кружат  американские
бомбардировщики. Причем так высоко, что вы не в состоянии  ни  видеть,  ни
слышать их.
   - Мы их видим. Восемь машин на высоте двадцать  тысяч  метров.  Слишком
высоко для наших "Зеро".
   - "Зеро"?
   - Конечно, капитан. У нас еще  есть  двенадцать  "Мицубиси",  способных
выполнять боевые задания. Три из них постоянно находятся в воздухе.
   - Они не должны связываться с бомбардировщиками, - глухо  сказал  Росс,
на что адмирал мрачно ответил:
   - Путь снизятся, когда захотят  атаковать  нас,  тогда  посмотрим,  кто
кого.
   - Это вовсе ни к чему, адмирал. У них слишком смышленые бомбы.
   - В каком смысле?
   - Самонаводящиеся на цель, адмирал. Главное, чтобы ваш корабль попал  в
прицел, а там уж срабатывает система наводки, и бомбы ложатся точно,  куда
следует.
   - Почему же они тогда не нанесли удар?
   Росс немного помолчал и задумчиво сказал:
   - Возможно, у них есть инструкции дать кораблю  возможность  продолжать
плавание. Вас запросто могли уничтожить еще несколько часов назад ракетным
залпом с подводной лодки или с сухопутной базы. - Он помрачнел и  добавил:
- Возможно, какой-нибудь американский авианосец получил приказ перехватить
вас и попрактиковаться на вашем корабле. Его самолеты превратят "Йонагу" в
хорошую учебную цель.
   - У нас есть еще четыре "Айти" и  пять  "Накадзим",  -  сухо  отозвался
адмирал. - Мишень может нанести ответный удар.
   Росс составил вместе кончики пальцев. Посмотрел на них.
   - Мы движемся в западном направлении, - сказал он. - Куда именно,  если
не секрет?
   - Мы возвращаемся к японским берегам, идем в Токийский залив,  согласно
плану "Z".
   - Вы можете бросить там  якорь  только  с  разрешения  вооруженных  сил
Соединенных Штатов, - сказал Росс.
   - Прошу вас, капитан, довольно ваших версий истории, - сказал  адмирал,
с трудом скрывая раздражение.
   Стена. Росс понимал, что ему никогда  не  пробить  эту  стену.  Но  его
по-прежнему завораживало таинственное  устройство  сознания  этого  живого
реликта.
   - Сегодня погибло много достойных людей, адмирал, - напомнил он.
   Старик живо подался вперед, явно предвкушая острый обмен  мнениями.  Он
облизал кончиком языка пересохшие губы и сказал:
   - Это участь всех нас, капитан.
   - Но погибли совсем молодые, адмирал.
   - На поле брани. Что может быть лучше смерти на войне?
   Росс почувствовал, как его охватывает знакомое чувство досады.
   - Но что вы этим доказали? - спросил он.
   - Что доказали? То, что  это  можно  доказать,  капитан.  Наши  люди  с
готовностью идут в бой и не боятся умереть. - Он глянул в листок на столе.
- Вот рапорт командира нашего авиаотряда. - Он  поднял  листок.  -  Четыре
автожира противника атаковали шесть наших "Накадзим", а затем  вступили  в
бой с шестью нашими истребителями.  У  них  не  было  шансов  против  моих
"Зеро", и все же они сами  навязали  этот  бой  и  уничтожили  пять  наших
истребителей. - Он побарабанил пальцами по столу и добавил: - Они все были
сбиты. Погибли, как самураи.
   - И у американцев есть отвага, адмирал.
   Старик вздохнул и сказал:
   - Да, вы заставили нас усвоить эту истину.
   Росс вдруг подался вперед, увидев луч надежды.
   - Однажды вы употребили фразу: в каком-то смысле все  те,  кто  облечен
властью, являются самураями.
   Старик выпрямился. Он был явно рад услышать эти слова.
   - Риторика, конечно, - сказал он, - но в ней, безусловно, есть правда.
   Росс продолжал, глядя на адмирала в упор:
   - Я победил Хирату - победил честно, хотя преимущество и  было  на  его
стороне.
   - Да.
   - В таком случае, согласитесь, что я заслужил право вызвать на поединок
Масао Симицу. Мне кажется, это будет только честно. Оружие то же самое.
   На морщинистом лице адмирала медленно появилась улыбка.
   - Вам предоставится такая возможность, капитан.
   - Когда?
   - Завтра. И еще, капитан...
   - Я вас слушаю, адмирал?
   - Из вас вышел бы прекрасный японец...
   Росс засмеялся и, откинувшись на спинку  стула,  вдруг  подумал,  а  не
сошел ли и он с ума. Вдруг он и вправду  сделался  таким  же,  как  и  эти
безумцы?


   Росс проснулся и с удивлением понял, что дожил до очередного  рассвета.
Он был уверен, что по авианосцу будет нанесен удар, возможно,  такой,  что
от них не останется  и  следа.  Но  ничего  не  случилось.  Самолеты  В-52
продолжали кружить над "Йонагой", но летчики  довольствовались  лишь  тем,
что следили за движением авианосца с высоты пятидесяти тысяч футов.
   Но Порох Росс думал сейчас вовсе не о  самолетах  В-52.  Вместо  этого,
крепко  сжимая  вакидзаси,  он  смотрел  в  глаза  Масао  Симицу,  которые
поблескивали, как две коричневые льдинки. По крайней мере, он,  Тед  Росс,
был хорошо знаком с ареной, где происходил их поединок. Все  было,  как  в
прошлый раз. Алтарь с  двумя  статуями  Будды,  белые  шкатулки  с  прахом
погибших и умерших от болезней, покрытый алым ковром помост, белые циновки
на палубе, три шеренги безмолвных офицеров в синем,  бесстрастный  адмирал
Фудзита. Но на сей  раз  противники  находились  в  одинаковом  положении.
Симицу тоже сжимал в правой руке вакидзаси.
   Японец чуть шевелил своим оружием так, что острие  описывало  маленькие
круги. Он наступал на американца. Порох Росс отступал к помосту. Когда  он
смотрел на острие, что-то  сжималось  в  его  животе.  Мысли  о  том,  что
придется убивать - вонзать нож в тело человека, наносить ему страшные раны
так, что польется потоком кровь, вылезут кишки, - отупляли  его  сознание.
До этого он никогда не дрался на ножах, но,  глядя  на  ухмыляющееся  лицо
Симицу, понимал, что  в  состоянии  вспороть  брюхо  этому  самоуверенному
мерзавцу, и еще получить от этого удовольствие.
   Он был готов к тому, что Симицу окажется искусным  бойцом.  Росс  знал,
что японцы в подготовке своих военных уделяли физической стороне  огромное
внимание. И Аосима, и Хирата были в отличной форме. Симицу был  не  только
моложе их, но и моложе самого Росса года на  три.  Но  Росс  был  тяжелее,
сильнее. Впрочем, когда речь идет о схватке на ножах, физическая  сила  не
имеет решающего значения.
   Симицу сделал ложный выпад. Росс не поддался на уловку. Сделал еще один
шаг назад. Услышал голос японца:
   - В чем дело, янки? Боишься отведать клинка?
   - Просто меня тошнит от одного твоего вида, насекомое.
   Семицу сделал выпад, Росс увернулся, парировал удар своим ножом.  Потом
продолжил отступление. Легко вспрыгнул на помост. Симицу сделал  еще  один
выпад, и нож угодил Россу в живот, отчего его, как током, пронзило  болью.
Росс отскочил в сторону, попытался ткнуть японца  ножом  в  глаз,  но  тот
только рассмеялся и сделал шаг назад.
   Росс почувствовал, как по  его  ноге  течет  что-то  теплое.  Он  начал
задыхаться, словно ему на шею кто-то накинул удавку.
   - Это только на закуску, грязный  варвар,  -  сообщил  ему,  ухмыляясь,
Симицу. - Главное угощение впереди.
   Росс поражался проворству противника. Да, он был ранен. Провел рукой по
животу. Это была кровь.  Он  стиснул  зубы.  Чуть  согнул  колени.  Слегка
ссутулившись, стоял на помосте, как человек, защищающий свою родную  гору.
Да, подполковник Симицу был неплох. Очень даже неплох.
   Вытянув перед собой нож, Симицу сделал шаг  вперед.  Ступенька.  Симицу
поднялся на нее. Росс отступил, держа нож перед  собой  на  уровне  пояса.
Другую руку он прижал к ране. Но рана оказалась  легкой.  Он  отнял  руку.
Лучше  использовать  ее  для  равновесия.  И  попытаться  забыть  об  этой
царапине. Он вытянул руку  с  ножом  вперед,  следя  за  каждым  движением
оппонента.
   С невероятной быстротой Симицу пригнулся и сделал выпад,  потом  ударил
ножом наотмашь. Росс отскочил, потом ринулся вперед, пытаясь ударить врага
в горло. Но он промахнулся и  почувствовал  жгучую  боль  в  груди.  Снова
брызнула кровь. Теперь и рубашка, и брюки были залиты кровью.
   - Ну как, нравится, грязный варвар? - злобно рассмеялся Симицу.  -  Это
только начало!
   Тяжело дыша, Росс стал отступать к  краю  помоста,  находясь  спиной  к
алтарю. Он потрогал левой рукой грудь. Пальцы сразу же стали липкими. Но и
это был лишь неглубокий порез. Симицу  явно  играл  с  ним,  как  кошка  с
мышкой. Он мог уже  дважды  отправить  его  на  тот  свет.  Желудок  Росса
превратился в кусок льда, руки налились  свинцом.  Дальше  отступать  было
некуда.
   Симицу продолжал наступление. Выпад!  Росс  остановил  клинок  клинком.
Оттолкнул противника. Почувствовал прилив сил.
   Симицу ударил наотмашь. Росс снова парировал. Симицу  выругался.  Потом
рубанул сплеча, словно мечом. Но американец был начеку и отпрыгнул  назад,
приземлившись на циновки палубы перед  алтарем.  Он  понимал:  японец  уже
больше не играет. Сейчас он постарается разделаться с ним раз и  навсегда.
Росс  испытывал  доселе  незнакомое   чувство   страха.   Тот,   кто   ему
противостоял, оказался сильнее.
   Симицу  тоже  спрыгнул,  красиво  приземлившись  слева  от  Теда.   Оба
противника, выставив перед собой ножи, смотрели друг на  друга,  окаменев,
словно Будды у алтаря. Росс слышал, как тяжело дышит японец.
   Но Симицу снова пошел в наступление. Он  действовал  быстро,  не  давая
Россу передохнуть. Делал выпады, рубил наотмашь, но всякий раз на пути его
вакидзаси вставал клинок американца. Внезапно Симицу резко двинулся влево,
сделал выпад, метя в глаза Россу. Отчаянным усилием тот парировал  и  этот
выпад. Но японец,  торжествующе  вскрикнув,  ударил  сверху  вниз,  отчего
оружие Росса вылетело у него из руки и упало на палубу.
   Симицу сделал шаг назад. Рассмеялся. Опустил  вакидзаси,  потом  поднял
его и показал левой рукой на острие.
   - Я всажу его тебе в живот, варвар.  Чтобы,  прежде  чем  сдохнуть,  ты
немножко помучился.
   Никто не готов признать собственную беспомощность перед  Судьбой.  Росс
не был исключением. Но теперь, глядя в оскалившееся в ухмылке лицо смерти,
он внезапно успокоился. Что ж, чему быть, того  не  миновать.  Он  стиснул
зубы. Отлично, он покажет этому самураю, как  умирают  настоящие  мужчины.
Росс прижался спиной к полкам. Он поднял руку, чтобы лучше опереться. Рука
нащупала шкатулку. Он вспомнил про шкатулки  с  пеплом  покойников.  Новая
надежда вспыхнула, словно пламя в уже угасавшем костре. Он провел рукой по
шкатулке. Крышка легко открывалась.
   Симицу стоял и смеялся, по-прежнему опустив вакидзаси.
   -  Он  касается  своей  грязной  рукой   наших   досточтимых   покойных
соратников! - взвизгнул вдруг Кавамото.
   И снова тишина. Симицу стоял не двигаясь.
   - Мы не имеем права вмешиваться, - спокойно сказал Фудзита.
   Симицу   совершил   роковую   ошибку.    Десятилетиями    автоматически
оборачиваясь на голос командира, он и на этот  раз  сделал  то  же  самое.
Молниеносным движением Росс схватил с полки шкатулку, левой рукой сорвал с
нее крышку, а правой метнул в противника. Снаряд  угодил  Симицу  в  лицо,
осыпав его пеплом, зубами, остатками костей.
   Симицу отскочил назад, неистово размахивая вакидзаси.  Его  глаза  были
запорошены пеплом. Издав жуткий вопль, Росс бросился на него, ударив ногой
в живот.
   Симицу согнулся пополам, а Росс одновременно ударил двумя  кулаками  по
затылку подполковника. Японец рухнул  на  палубу,  как  бревно.  Вакидзаси
вылетел из его руки, отскочив далеко в сторону.
   Росс не спеша поднял свой кинжал, опустился на пол рядом с  Симицу.  Он
услышал шарканье ног. Поднял голову. По-прежнему безмолвствуя, офицеры, не
нарушая строя, сделали несколько шагов вперед. Они мрачно  смотрели  и  на
своего поверженного товарища, и на американца. Росс перевернул  противника
на спину, смахнул с глаз пепел. Крикнул: "Проснись, насекомое!"
   Симицу простонал. Открыл глаза. Росс занес клинок. Спросил:
   - Видишь?
   Симицу помотал головой. Затем взгляд его сделался более осмысленным. Он
приподнял голову:
   - Давай, варвар, - сказал он.
   Какое-то время Росс пристально смотрел на Симицу. Тот повторил:
   - Давай, янки. Делай свое дело. Ты обязан...
   - Ты заслужил смерть от руки врага, так что ли, самурай?
   - Да, - с какой-то готовностью откликнулся тот.
   - Ты готов встретить кончину. Ты даже поведал мне о своем деде и  отце.
Помнишь, на инструктаже? Ты, значит, считаешь, что заработал путешествие в
храм Ясукуни, так что ли?
   - Не медли!
   Росс встал на ноги. Отшвырнул в сторону вакидваси. Потом процедил:
   - Не хочу марать руки. - И двинулся к двери.
   - Янки! - взвизгнул Симицу. Росс остановился. Обернулся. Симицу  стоял,
сжимая в руке вакидзаси. Внезапно все звуки и шумы стихли для  Росса.  Как
по волшебству. Стихли  турбины,  вентиляторы,  даже  собственное  дыхание.
Шатаясь, японец взошел на помост, упал на колени.
   - Пес, ты не в состоянии  лишить  меня  того,  что  мне  причитается  с
рождения! - прошипел он.
   Симицу схватил вакидзаси  двумя  руками,  лицо  его  исказила  страшная
гримаса, и он вонзил себе нож в живот.
   Росс завороженно смотрел, как потекла  кровь,  как  стали  вываливаться
внутренности. Глаза Симицу остекленели, и он рухнул лицом вперед,  в  лужу
своей же крови. Росс же вздохнул и повернулся  к  адмиралу,  думая  о  тех
невероятных событиях, что привели его на  этот  корабль,  в  этот  храм  и
заставили  дважды  пройти  через  одно  и   то   же.   Он   повернулся   к
старику-адмиралу и, медленно, четко выговаривая каждое слово, произнес:
   - Дороги славы, адмирал...
   Затем быстро повернулся и подошел к своим охранникам. Когда  те  встали
по обе стороны от него, готовые вести пленника куда будет приказано,  Росс
услышал странный, ломкий, почти что потусторонний голос:
   - Ведут лишь в могилу.
   Тед Росс  быстро  открыл  дверь  и  вышел  из  этого  страшного  места.
Охранники - за ним. Когда они покинули  храм,  в  нем  по-прежнему  стояла
жуткая тишина.



        "14. 8 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   - Как нам только что сообщили, авианосец "Йонага"  сбавил  скорость  до
двадцати узлов, - сообщил Брент Росс коммандеру Крейгу Беллу.
   Тот откинулся на спинку своего кресла, побарабанил пальцами  по  крышке
стола, уставился в потолок:
   - Значит, до Японии ходу шесть-семь дней, - задумчиво  пробормотал  он,
потом пристально посмотрел  на  Брента  и  спросил:  -  Есть  какие-нибудь
новости из Белого дома?
   - Нет, пока все то же самое. Против авианосца не разрешается  принимать
никаких активных мер...
   - Так, так. Если "Йонага" не изменит курса и будет двигаться с  той  же
скоростью, то в следующую среду вы, я и контр-адмирал Аллен поднимемся  на
борт этого таинственного седьмого авианосца... Ну, а что с рацией?
   - По-прежнему молчат, коммандер, - отозвался Брент. -  По  приказу  НМО
все американские корабли должны покинуть Токийский залив, а также избегать
судоходных маршрутов северной части Тихого океана.
   Крейг Белл поморщился, постучал пальцами по крышке стола, потом сказал:
   - Вы слышали новость насчет кэптена Эвери?
   - Пуля в лоб из пистолета калибра  ноль  сорок  пять,  -  ровным  тоном
отозвался Брент.
   Возникло гробовое молчание. Коммандер глубоко  вздохнул,  посмотрел  на
Брента.
   - Зато есть и хорошие новости. Этот самый Джонс из Береговой охраны...
   - Энсин Тайрон Джонс?
   - Да, Брент. С ним все в порядке.
   - Это действительно хорошая новость.
   Вошел дежурный, подал очередное донесение, ушел. Белл  прочитал  текст,
пробормотал: "Господи!"
   - Что там, коммандер? - осведомился Росс.
   - Перл... Это какой-то кошмар. - Белл замолчал. Брент терпеливо ждал. -
"Тараву"  разнесли  вдребезги.  Четыре  летчика-камикадзе  спикировали  на
авианосец...
   - Морские пехотинцы тоже были на борту?
   - К счастью, нет. Цифры предварительные, но мы потеряли двести тридцать
человек убитыми и пропавшими без вести... триста ранено.
   - Кошмар...
   - "Нью-Джерси" получил восемь торпед, три бомбы, а один пилот-камикадзе
спикировал на палубу. Судно сильно осело, но не затонуло.  Система  защиты
сработала надежно.
   - А потери, коммандер?
   - Около ста пятидесяти убито и пропало без вести, -  вздохнул  Белл,  -
двести ранено... Уилер потерял восемь транспортных  самолетов,  двенадцать
вертолетов, сорок три человека убито, трое пропали  без  вести,  семьдесят
четыре ранено. Хикем - шесть транспортных, четырнадцать вертолетов, восемь
F-16  -  четыре  в  воздухе  и  четыре  на  земле.  -  Там,  в  Канеохе  и
Барберс-Пойнте, еще подсчитывают потери.
   - Но почему? Почему? - спросил Брент, качая головой.
   - Через неделю мы получим на это ответ, - сказал Белл,  обводя  комнату
угрюмым взглядом.



        "15. 14 ДЕКАБРЯ 1983 ГОДА"

   В полном парадном убранстве с гордо полоскавшимися  на  ветру  флагами,
"Йонага" медленно поворачивался на якорной  цепи  в  Токийском  заливе.  В
связи с долгим нахождением членов экипажа в среде,  практически  свободной
от бактерий, на седьмом авианосце ввели режим строжайшего  карантина.  Ему
был  оказан  восторженный  прием.  Сотни  лодок  и  катеров  с   японцами,
размахивавшими старыми военными стягами, окружили  серый  огромный  корпус
судна.  Только  бдительность  патрулей  сил  самообороны,  которым   порой
приходилось применять жесткие меры,  помешала  этим  людям  взять  корабль
приступом.
   Энсин Брент Росс, коммандер  Крейг  Белл  и  контр-адмирал  Марк  Аллен
прибыли в Токио одиннадцатого  декабря.  Получив  разрешение  от  японских
медиков, они были включены в первую  же  группу,  которая  отправилась  на
"Йонагу". Делегация японцев состояла  из  семи  офицеров-ветеранов  второй
мировой войны во главе с адмиралом Торасиро Кацубе.
   Поднявшись на авианосец и следуя за адмиралом и его офицерами по  трапу
на полетную палубу, Брент изумленно смотрел по  сторонам.  Он  оказался  в
каком-то необычном мире.  Пожилые  люди  в  синей  парадной  форме  стояли
навытяжку спиной к надстройке. На поясах у них были мечи.  Сотни  матросов
заполнили мостики, окружили орудия на полетной  палубе  и  стояли,  словно
роты пехотинцев, готовые к бою. Палуба от миделя до кормы  была  уставлена
старыми самолетами, вокруг которых в боевой форме стояли летчики, а  также
техники и механики. Брент всматривался в шеренги, но никак не мог  увидеть
лицо отца.
   Затем Брент Росс, Белл и Марк Аллен прошли за адмиралом  Кацубе  и  его
офицерами к надстройке, где их ожидали согнутые  годами  старики,  офицеры
авианосца. Произошел обмен поклонами и салютами.
   Похожий на  мумию  старик  что-то  быстро  сказал  по-японски  адмиралу
Кацубе. Брент Росс толкнул в бок Марка Аллена и спросил:
   - Что он говорит?
   - Они представляются друг другу, -  прошептал  Аллен  на  ухо  молодому
спутнику. - Это адмирал Хироси Фудзита, а справа  его  первый  помощник  -
капитан второго ранга. - Аллан  вздохнул  и  добавил:  -  Адмирал  Фудзита
спрашивает, были ли они военнопленными.
   - Господи, адмирал, спросите его насчет их собственного военнопленного,
- слова Брента прозвучали громко, и к ним стали оборачиваться.
   Аллен обратился к Фудзите по-японски.
   Фудзита уставился своими  водянистыми  старческими  глазами  на  Брента
Росса.
   - Вы, значит, сын капитана, - сказал он на безупречном английском, и  в
его голосе зазвучало уважение. - Мы взяли его в плен после  атаки  на  его
корабль "Спарта". - Взгляд затуманился,  голос  стал  мягким.  -  Отличный
воин. Ему были оказаны высшие почести.
   - Слава Богу, - сказал Росс, чувствуя, как с  плеч  свалилась  огромная
тяжесть.
   Марк Аллен крепко стиснул руку Брента и спросил адмирала:
   - Что вы хотите сказать - оказали высшие почести?
   Адмирал устремил взгляд ввысь. В небо.
   - Это был храбрый человек, и я оказал ему высшую честь - как самураю.
   - Нет!
   - Да. Сегодня утром я его обезглавил.



        Питер Альбано.
        Возвращение седьмого авианосца

   -----------------------------------------------------------------------
   Peter Albano. Return of the Seventh Carrier (1987)
   ("The Seventh Carrier" #3). Пер. - А.Лаврик. М., "Яуза", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 July 2002
   -----------------------------------------------------------------------



        "ПРЕДИСЛОВИЕ"

   Запертый сползшим ледником  на  секретной  якорной  стоянке  Чукотского
полуострова  в  1941  году,   самый   крупный   авианосец   императорского
военно-морского флота "Йонага" ["Долгая ночь" (яп.)] находился  в  ледовом
плену в течение сорока двух лет. Под командованием адмирала Хироси Фудзиты
укомплектованная  самураями  команда,   питаясь   рыбой   и   водорослями,
поддерживала корабль, самолеты и вооружение в  полной  боевой  готовности.
Многие члены  экипажа  умерли,  но  в  1983  году  авианосец  вырвался  из
сковывавших его пут и двинулся через Берингово море на юг выполнить приказ
атаковать Перл-Харбор. К  удивлению  оборонявших  Перл-Харбор,  авиагруппы
авианосца "Йонага" подбили  универсальный  десантный  корабль  "Тарава"  и
возле острова Форда потопили линкор "Нью-Джерси".
   Пока   потрясенный   мир   считал   погибших,   заработала    китайская
противоракетная спутниковая лазерная система. Небо земного шара  заполнили
лучи-убийцы, поражавшие любой реактивный самолет,  любую  ракету.  Уцелеть
удалось только летательным аппаратам с поршневыми  двигателями.  Поскольку
кораблей и самолетов  времен  второй  мировой  войны  почти  не  осталось,
адмирал Фудзита и команда "Йонаги" поняли, что  их  авианосец  стал  самой
грозной военной силой в мире...



        "1"

   Подав вперед левую педаль руля и слегка отклонив ручку, ведущий боевого
воздушного патруля подполковник Йоси Мацухара наклонил левое крыло  своего
"Мицубиси  А6М2",  разворачивая  послушный  белый  "Зеро"  против  часовой
стрелки. Свободный от парашютных лямок - самурай считал  парашют  и  радио
ненужным  хламом  -   Мацухара,   отдавая   дань   традиционному   ритуалу
пилота-истребителя, сделал  несколько  быстрых  движений  головой:  взгляд
налево, потом вперед, затем вправо и наконец вверх за  темный  обтекатель,
где  в  небе  яростно  пульсировало  солнце.  Оно  было  рядом  -  великий
укрыватель опасности. "Всегда будь настороже, опасайся угрозы  со  стороны
солнца", - наставлял его пожилой инструктор в Цутиуре, когда в  1938  году
он только поступил в школу летчиков-истребителей.
   Подполковник не тревожился о нападении сзади. Следуя  за  ним  и  держа
строй, словно привязанные невидимыми фалами,  в  двадцати  метрах  от  его
хвоста находились его ведомые, те, с кем  он  летал  еще  в  Китае:  слева
лейтенант Тецу Такамура и справа летчик ВМС первого класса Хитоси Кодзима.
Оба были из числа лучших пилотов:  на  счету  Такамуры  было  пять  сбитых
арабских самолетов, у Кодзимы - три.  Если  к  ним  добавить  его  восемь,
получится, что его тройка в нынешней войне уничтожила  больше  эскадрильи,
улучшая  их  карму  и  обеспечивая  место  для  их   душ   в   усыпальнице
воинов-героев храма Ясукуни.
   Великолепный день  соответствовал  его  настроению.  Правда,  на  южном
горизонте клубились горы облаков, но небо над головой высилось  сверкающим
голубым сводом, и Мацухара чувствовал тепло солнечных  лучей,  проникавших
сквозь  плексиглас  фонаря  и  ласкавших  его  лицо  теплыми  дружелюбными
пальцами. Внизу расстилалась кобальтовая  гладь  Атлантики,  лишь  кое-где
расцвеченная  редкими  белыми  шапками  вздымавшихся  волн.  Слева,  через
наклоненное крыло, он видел могучий авианосец "Йонага", рассекавший  носом
голубой ковер, словно самурайский  меч  бумажные  раздвижные  перегородки,
пронзавший накатывавшиеся бесчисленные валы воды и  оставлявший  за  собой
белый  след  до  самого   горизонта.   А   пять   американских   эсминцев,
сопровождавших   гигантский   военный   корабль,   казались   придворными,
прислуживающими сегуну; впереди кэптен Джон Файт, который, казалось, тянет
авианосец пружиной бурлящей кильватерной струи, слева и справа - две  пары
других охраняющих "Йонагу" грациозных "Флетчера".
   С высоты двух тысяч метров размеры корабля потеряли свою необъятность -
трехсотметровая полетная  палуба  казалась  почтовой  маркой,  летящей  на
ветру. Несмотря на многолетний, с сотнями вылетов опыт,  мысль  о  посадке
"Зеро" на колеблющуюся на волнах палубу вызывала у него спазмы в желудке.
   Но безопасность авианосца находилась  в  его  руках.  Мацухара  оторвал
глаза от корабля, который  был  его  домом  в  течение  сорока  трех  лет,
поправил темные очки и посмотрел на солнце. Ничего. Совсем ничего.
   Он перевел  взгляд  на  приборы,  сообщившие  ему,  что  запас  топлива
уменьшился  и  что  осталось  еще  сорок  минут  патрулирования.   Стрелка
тахометра показывала две  тысячи  оборотов  в  минуту.  Быстрым  движением
Мацухара уменьшил скорость вращения плавно  работающего  винта  до  тысячи
семисот пятидесяти оборотов.  Легко,  как  бы  дотронувшись  украдкой,  он
переместил РУД, переведя  взгляд  на  манометр,  где  стрелка  дрожала  на
отметке "80" - максимальном  давлении  на  входе,  которое  мог  выдержать
девятьсотпятидесятисильный двигатель "Сакаэ".  Выразив  свое  недовольство
двумя резкими выхлопами и вибрацией, двигатель вернулся  к  своей  обычной
устойчивой работе. И Йоси знал, что большего он потребовать уже не сможет.


   Брент Росс услышал шум двигателя "Зеро",  когда  стоял  на  флагманском
мостике "Йонаги" вместе с четырьмя впередсмотрящими, телефонистом и  двумя
младшими офицерами. Повернув голову назад, молодой здоровяк энсин - ростом
сто восемьдесят восемь сантиметров и весом девяносто  пять  килограммов  -
поднял  бинокль  к  глазам,  глядя  чуть   выше   беспорядочно   торчавших
корабельных антенн РЛС. Мелькнула вспышка. Он зафиксировал  в  фокусе  три
истребителя. Парящие, словно серебристые  морские  чайки,  поймавшие  бриз
неподвижными крыльями, элегантные "Мицубиси" вырвали из  его  груди  вздох
облегчения.  Мацухара  и  его  ведомые.  Дополнительная  защита   в   этом
свихнувшемся мире  -  мире,  потрясенном  китайской  орбитальной  лазерной
системой, сбивавшей все реактивные самолеты и ракеты. Мире, где террористы
и сумасшедшие,  возглавляемые  Муамаром  Каддафи,  скупали  старые  боевые
самолеты и корабли, запугивали своих  соседей  и  захватывали  заложниками
суда и людей на них.
   По правде говоря, "Йонага" нанесла поражение ливийскому диктатору и его
союзникам, включавшим Египет, Иорданию,  Ливан,  Организацию  Освобождения
Палестины и Сирию в их наступлении против  Израиля.  Но  в  руках  Каддафи
оставались авианосцы, эсминцы, возможно,  несколько  кораблей  с  тяжелыми
орудийными установками, и с ними он продолжал свой джихад против японцев -
людей, которых он ненавидел так же страстно, как израильтян и американцев.
   Опустив бинокль и слегка согнув ноги в коленях,  Брент  приготовился  к
толчку, когда авианосец, как таран, врезался в надвигавшуюся с юго-востока
волну и нос корабля вошел в  безжалостные  буруны,  разрывая  грязно-белую
воду и посылая в воздух кружевную завесу брызг.
   Это был странный день, но  здесь,  в  центре  Атлантики,  всего  в  ста
восьмидесяти милях от Островов Зеленого Мыса было много странных дней. Над
головой в чистом небе  сияло  солнце,  игриво  разукрашивая  брызги  всеми
цветами радуги, в то время как на юге  собирались  огромные  тучи  кучевых
облаков, угрожающе темневшие бесконечным множеством оттенков серого цвета,
полыхавшие молниями и проливавшиеся дождем такими стремительными потоками,
что исчезал горизонт, и экраны корабельных радаров показывали почти  явные
отметки  целей.  В  этом  приближающемся  шторме  пенные  гребни  набегали
бесконечными рядами атакующей пехоты.
   Вздохнув, высокий светловолосый энсин повернулся и пробежал глазами  по
полетной палубе корабля. Какая палуба! Массивный  стальной  прямоугольник,
длиннее, чем три футбольных поля, был как бы пронзен  двумя  подъемниками:
одним  на  корме,  другим  на  носу.  Молодой  американец   ухватился   за
ветрозащитный экран, когда корабль преодолевал очередную океанскую волну с
запрокидывающимся   вперед   гребнем,   сотрясаясь   и   вибрируя    всеми
металлическими частями  в  летящей  брызгами  голубой  воде.  Почувствовав
приятное возбуждение, родившееся в этой бесконечной войне  стали  и  волн,
Брент улыбнулся и повернулся к ветру,  наполняя  легкие  и  получая  такое
удовольствие от жизни, какое может получать только моряк, дышащий  морским
воздухом и подставляющий  лицо  ударам  холодных  брызг,  бьющих  с  силой
осколков камня.
   Выгнув шею, Брент увидел  фор-марс  и  стволы  дюжины  зенитных  орудий
готовых к бою корабельных установок. Ближе к корме он остановил взгляд  на
единственный дымовой  трубе,  наклоненной  по-японски  назад  и  к  борту,
несущей прожекторные площадки и увешанной спасательными плотами.  Полетную
палубу окружали орудийные галереи: более двухсот двадцатипятимиллиметровых
зенитных и пятидюймовых универсальных установок, нацеленных  в  небо,  как
стволы молодых деревьев. Припав к полетной палубе, словно злобные  хищники
в засаде, посредине ее на  корме  стояли  полдюжины  истребителей  "Зеро",
сгруппированных тройками. Каждые полчаса их двигатели внезапно  оживали  -
это командиры экипажей прогревали  масло  и  головки  цилиндров.  Половина
корабельных орудий тоже находилась в готовности, наводчики вертикального и
горизонтального наведения всматривались в небо со своих окруженных  броней
вращающихся сидений. Заряжающие отдыхали возле противоосколочных  барбетов
и приготовленных ящиков со снарядами.
   Брент почувствовал позади себя чье-то  присутствие  еще  до  того,  как
услышал голос, звучавший как шуршащие сухие листья и одновременно  резкий,
словно удар острия меча.
   - Будьте внимательны, Каддафи способен на все и у него хорошая  память,
- проскрипел голос. Повернувшись, энсин увидел  призрачную,  почти  жуткую
фигуру. Это был стоявший прямо, несмотря на качку, адмирал Хироси Фудзита,
не  более  полутора  метров  ростом,  с  грубым,  изрезанным  морщинами  и
отмеченным печатью сотни лет лицом, в  каске,  полевом  обмундировании  по
форме номер два, точно таком же, как и у остальных на мостике. Его бинокль
свисал до пояса. Глянув вниз, Брент был поражен  его  глазами  -  глазами,
бросившими вызов времени, живыми и светящимися умом.
   Сразу же за адмиралом, покачиваясь на тонких ногах,  в  такт  движениям
корабля, стоял убеленный сединами капитан второго  ранга  Масао  Кавамото.
Шершавое, как наждак, лицо высохшего почти до  скелетообразного  состояния
самурая также несло ясный отпечаток прожитых лет.
   Двое впередсмотрящих вытянулись в  приветствии,  оторвавшись  от  своих
биноклей, которые были настолько огромными, что  размещались  на  стальных
опорах, прикрученных болтами к палубе. Фудзита  повернулся  к  матросам  и
сердито бросил:
   - Наблюдать! Рядом Острова Зеленого Мыса. - Он махнул крошечной ручкой.
- Можем оказаться легкой мишенью. Не теряйте  бдительности  ни  при  каких
условиях, даже если увидите Аматэрасу.
   Матросы наклонились назад к биноклям так шустро, что у одного с  головы
слетел шлем и, упав, загремел по стальной палубе, словно кастрюля. Быстрым
движением перепуганный матрос схватил его и приник к биноклю.
   Поднимая бинокль и ворча, старый адмирал  наклонился  к  ветрозащитному
экрану между Брентом Россом и телефонистом. Тот стоял с микрофоном у  рта,
в огромном шлеме, закрывающем наушники, - глаза его неотрывно смотрели  на
Фудзиту.
   Кавамото тоже проковылял к экрану и ухватился  за  его  наклонную  раму
шишковатыми пальцами, искривленными, как ветви сосны, гнущиеся под сильным
ветром.
   Не оборачиваясь и не отрывая глаз от бинокля, адмирал заговорил:
   - У вас самые лучшие молодые глаза на корабле, энсин Росс.
   - Благодарю вас, сэр.
   Фудзита опустил бинокль и наклонил голову к огромному американцу.
   - Скажите мне, мистер Росс, если бы вы командовали этим судном,  откуда
бы вы ожидали появления врага?
   - Подводные лодки, адмирал?
   Старый морской волк отрицательно покачал головой.
   - В этом разговоре подлодки оставим кэптену Файту.
   Энсин понимающе кивнул.
   - Африканское побережье. Дакар находится  в  зоне  досягаемости,  и  он
арабский.  Бомбардировщики  могли  бы  достать  нас,  но   без   прикрытия
истребителей. - Брент показал вперед. - Хотя тогда  наш  боевой  воздушный
патруль разнес бы их на куски.
   - А как насчет Островов Зеленого Мыса, энсин?
   - Они португальские, адмирал.
   - Вы думаете, это имеет значение в современном мире?
   Брент поскреб подбородок.
   - В общем-то, нет, - согласился он,  чувствуя  глубокую  озабоченность,
скрытую за этой игрой в отгадки. Брент наслаждался эйфорией сокрушительных
побед авианосца над  арабами.  Но  за  ней  могло  прийти  самодовольство,
которое часто приводит к беспечности и катастрофе.
   Адмирал обвел линзами бинокля дугу восточного горизонта.
   - Тогда откуда, энсин? Из какого сектора они бы появились?
   - Не с воздуха, сэр. При такой ясной погоде наши радары засекут  их  за
двести пятьдесят миль, то есть, я хочу сказать, четыреста километров.
   Старик согласно кивнул.
   - В шторм?
   - Неустойчивая погода... опасно.  Сильные  воздушные  потоки.  -  Брент
подался к горизонту и добавил: - "Хейнкель" может потерять крылья.
   - Но шторм и скрывает, - заметил адмирал. - Эффект неожиданности. А  на
радаре от шквалов ветра возникает ложный сигнал.  -  Он  указал  на  серые
массы, клубившиеся плотной  стеной  под  огромными  облаками,  и  приказал
одному  из  впередсмотрящих:  -  Матрос  Косиро,  продолжать   наблюдение.
Докладывать обо всем, даже о чайках.
   - Есть, сэр.
   Адмирал отдал распоряжение телефонисту:
   - Вести тщательное наблюдение радаром за штормовым фронтом.  Оттуда  на
малой высоте можно ожидать появления врага.
   - Чтобы избежать образования турбулентного следа  и  обнаружения  нашим
радаром, адмирал?
   - Разумеется, энсин.
   Почти  сразу  же,  как  если  бы  слова  адмирала  были   пророческими,
телефонист прокричал:
   - Радар сообщает о множественной  цели,  движущейся  в  шторме,  пеленг
один-четыре-ноль. Возможно, не шквалы.
   Быстро перейдя  к  переднему  краю  площадки,  где  переговорная  труба
уходила  к  бронированному  командному   пункту   в   ходовой   рубке,   в
сопровождении телефониста, переключившего аппарат на новый разъем, Фудзита
бросил взгляд на  молодцеватого  энсина,  залитого  нахлынувшей  волной  у
гафеля, и закричал в переговорную трубу:
   - Лево на борт, держать один-два-ноль, скорость двадцать  четыре!  -  И
скомандовал телефонисту со скоростью и отчетливостью пулеметной очереди: -
Сигнал боевой тревоги. Летчиков и самолеты  -  в  готовность.  Сигнальному
мостику поднять сигнал "курс  один-два-ноль,  скорость  двадцать  четыре".
Радиорубке  -  сообщить  воздушному  патрулю  и  эскорту   о   возможности
нападения, пеленг  один-четыре-ноль.  Самолетам  патруля  -  на  перехват.
Готовность "Z". Адмиралу Аллену на мостик.
   Ревуны, словно перепуганные гуси, огласили корабль гоготом. И сразу  же
взревели двигатели шестерки "Зеро". Раздались команды офицеров, заливистые
трели боцманских свистков, глухие удары ботинок по палубам и трапам,  лязг
латуни пятидюймовых снарядов о сталь казенной части орудий и  возбужденные
крики наводчиков, направляющих стволы вверх. Дополнением к какофонии стала
гулкая перекличка сотен стальных люков, гремевших в глубине  судна,  когда
задраивались водонепроницаемые переборки. Потом  в  самом  сердце  корабля
рука  матроса  рванула  ручку  выключения,  и  пронзительный   вой   сотен
вентиляторов  упал  на   октаву   и   постепенно   затих   -   отключилась
вентиляционная система "Йонаги". Авианосец затаил дыхание.


   Когда прозвучал сигнал тревоги, подполковник Мацухара как раз развернул
свое звено на восток от авианосца.  В  ответ  на  команду:  "Ведущему  Эдо
[название Токио до 1869 г.]. Говорит Полюс.  Радар  сообщает  о  скоплении
самолетов, пеленг один-четыре-ноль.  Приближаются  со  стороны  шторма  на
высокой скорости", которая прозвучала в его наушниках,  Мацухара  крикнул,
что понял. Потом, пренебрегая радио, он,  поднял  вверх  палец  и  покачал
крыльями.  Такамура  и  Кодзима  мгновенно   отреагировали   на   команду.
Торопливыми, но точными движениями подполковник быстро  передвинул  РУД  к
приборной  доске,  резко  подал  правую  педаль  вперед  и  потянул  ручку
управления на себя, одновременно большим пальцем переводя гашетку пушек  в
положение "огонь". На полной боевой мощности  двигатель  завыл,  напоминая
неистовый рев тайфуна. Истребитель устремился ввысь, и пока  Йоси  "висел"
под  размытым  кругом  пропеллера,  лобовое   стекло   вместо   горизонта,
исчезнувшего из виду, заполнило голубое небо. Скривившись, он увидел,  как
белая стрелка стремительно понеслась по тахометру, приближаясь  к  красной
линии. Но "Йонага" был в опасности. Все остальное не  имело  значения:  ни
его двигатель, ни его полет, ни его жизнь.
   Увидев, что стрелка альтиметра достигла отметки 6000  метров,  Мацухара
перевел самолет в горизонтальное  положение,  глядя,  как  горизонт  вновь
появляется над обтекателем. Он сделал плавный вираж, пока стрелка  компаса
не встала на курс 1-4-0, курс,  который  вел  А6М2  в  бушующий  шторм  на
юго-восточном горизонте.
   Шторм.  Эти  сумасшедшие  арабы,  должно  быть,  находились  близко   к
смертоносным    воздушным    потокам    грозового    фронта.     Вероятно,
фанатики-мусульмане. Неужели Каддафи никогда не поумнеет? Ведь  авиагруппы
"Йонаги" уже  уничтожили  большую  часть  авиации  безумного  диктатора  в
Эль-Карариме, Мисратахе и Триполи. Радар сообщил, что самолет приближается
к цели. Мацухара посмотрел  на  вихри  пепельных  масс  грозового  фронта,
угрожающе ревущих, как великая Фудзи, и мозг  его  лихорадочно  заработал.
Если радар не врет, откуда может появиться враг? Дакар в 1300 километрах к
востоку. А португальские Острова Зеленого Мыса менее чем в 300  километрах
по тому  же  курсу.  В  зоне  досягаемости  вражеских  бомбардировщиков  и
истребителей. Португальцы капитулировали перед арабами? Он пожал  плечами.
Это не имело значения. Если  там  был  враг,  он  должен  его  уничтожить.
Знакомое ощущение тепла охватило низ живота. Губы летчика  раздвинулись  в
улыбке, обнажив прекрасные белые зубы. Бой лучше,  чем  женщина.  Мацухара
наклонился к ручке управления. Через несколько  секунд  он  заметил  внизу
мерцание, заметил там, где его не должно было быть. Солнце принесло  новые
блики от крыльев и плексигласа кабин. Наконец, прищурившись, через очки он
увидел странную группу ливийских самолетов, выходящих из грозы  низко  над
водой: четыре средних бомбардировщика "Хейнкель-111", три "Дугласа  DC-3",
пара гражданских самолетов с двумя двигателями, которые Брент Росс называл
"Сессна", три "Норт Америкэн АТ-6" и широко известный и достойный уважения
трехмоторный   "Юнкерс-52"   -   единственный   самолет    без    арабских
опознавательных знаков. Более того, жирные буквы  на  фюзеляже  и  крыльях
выдавали  его  принадлежность  к  Швейцарии.  Их  сопровождали  двенадцать
"Мессершмиттов-109"  и  один   Me-110,   летевших   впереди   над   строем
бомбардировщиков.
   - Идиоты! - фыркнул Йоси, бросая взгляды  вперед  и  вниз  и  облизывая
внезапно пересохшие губы. - Какое расточительство истребителей. Они должны
быть прямо здесь, - закричал он встречному потоку, глядя вверх.
   Игнорируя радио, он покачал крыльями и  трижды  выбросил  вверх  сжатый
кулак, разрешая ведомым вести бой самостоятельно.
   Движение ручкой управления назад и рулем направления влево задрало  нос
истребителя и унесло горизонт, словно на скоростном лифте. Затем  Мацухара
вошел в пике, сильно прибавил газу, и двигатель завизжал, заставляя  кровь
пилота пульсировать в такт работе поршней, отдаваясь ударами  в  висках  и
дрожью в пальцах.
   Краем глаза подполковник видел  "Йонагу",  устремившегося  к  ветру,  и
взлетающие с палубы истребители. "Поздно! Поздно!" - подумал он,  понимая,
что первый удар придется на его долю и что жизнь авианосца сейчас  целиком
зависит от его пушек.
   Подав ручку вперед, Мацухара увеличил угол пикирования.  Белая  стрелка
полетела по шкале указателя скорости, прошла отметку "350", потом "400"  и
наконец достигла границы опасного режима. Он ощутил дрожь,  затем  тряску,
от которой в кабине поднялась пыль. Крылья истребителя вибрировали. Вскоре
уже весь фюзеляж трясся, как земля во время землетрясения  на  Кюсю.  Йоси
выругался и вцепился в  ручку  управления  так,  что  заболела  рука:  она
вибрировала и  дрожала  вместе  с  самолетом,  а  он  следил  за  стрелкой
альтиметра, бешено  вращавшейся  против  часовой  стрелки,  словно  у  нее
сломалась пружина.
   - Достать бомбардировщики! Достать бомбардировщики! - хрипел  Мацухара,
колотя по приборной доске рукой в перчатке.
   Но "Мессершмитты"  уже  набирали  высоту  прямо  по  курсу  "Мицубиси".
Небольшое отклонение руля вправо - и ведущий Me-110 оказывается  в  первом
кольце дрожащего дальномера.
   Тысяча  метров!  Слишком  далеко!  Но  враг  дразнил  его  своей  белой
дымящейся струей следа. Йоси крякнул от досады. Ну ничего,  при  суммарной
скорости сближения около полутора тысяч километров  в  час  тысяча  метров
станет всего лишь мгновением. Враг быстро заполнил оба кольца  дальномера.
Мацухара нажал красную кнопку. Он нахохлился и  скривился,  показав  зубы,
когда почувствовал, как встрепенулись и ожили две  20-миллиметровые  пушки
"Эрликон" и пара 7-миллиметровых пулеметов, новая волна вибрации  затрясла
истребитель и уменьшила его скорость. Двухсекундный шквал огня. Хватит.  В
запасе осталось снарядов на четырнадцать секунд стрельбы.
   Они сближались нос к носу. Саббаховец решил стать камикадзе?  Взывая  к
Аматэрасу, Мацухара резко рванул ручку управления на себя и ощутил  удары,
какие достаются листу дерева в дождливый сезон. Вражеский самолет сверкнул
под  ним,  а  на  лобовое  стекло  полилась  охлаждающая  жидкость.   Йоси
почувствовал запах дыма.
   Чувствуя, как в паху разливается знакомое тепло, Мацухара быстро  подал
ручку вперед, вновь устремляясь  в  пике.  В  зеркале  заднего  обзора  он
увидел, что Такамура и Кодзима фронтом следуют рядом с ним  и  что  Ме-110
уходит в сторону моря, оставляя шлейф дыма из  левого  двигателя,  а  один
Ме-109, лишившись крыла, бешено кувыркается навстречу своей могиле.
   Йоси сконцентрировал свое внимание на летящем "ящере" бомбардировщиков,
распростершемся под ним, как изысканное блюдо для гурмана. Бомбардировщики
шли обычной арабской "коробочкой", состоящей из четырех  рядов  по  три  и
эшелонированной уступами по  сто  метров.  Таким  образом,  враг  надеялся
прикрывать друг друга перекрестными полосами оборонительного  огня  хорошо
пристрелянных пушек.  Но  старый  бомбардировщик  далеко  не  неприступная
крепость.
   Мягко подав на себя ручку, Мацухара  поймал  в  прицел  "Хейнкель-111",
левый бомбардировщик в первой тройке. Вспышки - и  к  самолету  потянулись
сотни трассирующих снарядов. Вдруг перед ним накренились  крылья  древнего
"Юнкерса", Мацухара вдавил палец в гашетку,  короткой  очередью  послав  к
цели три снаряда.
   За двести метров даже с трясущегося "Зеро" трудно было  промахнуться  в
неуклюжего гиганта. Снаряды ударили в верхнюю  часть  фюзеляжа  "Юнкерса",
разлетаясь бриллиантовыми искрами и отправляя куски алюминиевой обшивки  в
воздушные потоки от винтов. Легкое  отклонение  влево  -  и  новая  порция
барабанной дроби по фюзеляжу срывает еще больше алюминия, бьет по лобовому
стеклу, порождая облако мелких осколков плекса,  разлетающихся  искрящимся
конфетти. Ручка управления пошла вперед.
   Стремительно падая мимо кувыркающегося "Юнкерса",  Йоси  заметил  блеск
дюжины "Зеро",  стремительно  взлетающих  с  "Йонаги".  Вопя  "Банзай!"  и
упираясь ногами в стенку кабины, он со всей силы потянул  ручку  на  себя.
Шесть "же". Как минимум шестикратная  перегрузка.  Мацухара  почувствовал,
как кровь отхлынула от головы, а горизонт начал поворачиваться. "Мицубиси"
трясло  и  болтало,  как  чайку  в  смерче,  и  самолет  протестующе   выл
двигателем, боясь потерять крылья. Голова стала чугунной, запрокинулась за
спину, вдавливая  его  в  парашютный  ранец,  а  налившиеся  свинцом  руки
согнулись в локтях, несмотря на его усилия их выпрямить.
   К счастью, Мацухара ощутил,  что  пике  истребителя  становится  слегка
пологим, и вот горизонт показался над обтекателем, а потом сполз под него,
когда  самолет  начал  подъем.  Его  ведомые  следовали  сзади  линией  на
расстоянии фюзеляжа. Рядом летели еще с дюжину "Зеро", с трудом набирающих
высоту. Мацухара потряс головой, чтобы прояснить ее.
   Не меньше десятка Me-109 пикировали вниз, некоторые сквозь строй  своих
бомбардировщиков.  Один,  с  рифленым  носом,  заплясал   в   визире   его
дальномера. И снова большое  расстояние  не  остановило  врага,  он  начал
стрелять. Но Йоси, слегка откинувшись  на  спину,  ответил  только  тогда,
когда самолет противника заполнил оба кольца его прицела. Нервы вражеского
летчика не выдержали, он шел  вверх,  подставляя  японцу  брюхо.  Мацухара
возликовал, когда снаряды  его  "Эрликонов"  врезались  в  воздухозаборник
араба,  разорвав  его  на  куски,  уносимые  воздушными  струями.  Брызгая
топливом и извергая оранжевое пламя, как  паяльная  лампа,  "сто  девятый"
закувыркался в море.
   Слева "Зеро" неуправляемо набирал высоту, резко  выходя  из  воздушного
боя и судорожно цепляясь за небо,  словно  раненая  птица,  уносящаяся  от
смерти. В доли секунды  он  исчез  в  огромном  крутящемся  шаре  пламени,
дымящиеся обломки протянулись через арену схватки, как огненные щупальца.
   Ругаясь, Йоси  работал  ручкой  управления  и  РУДом,  пока  прицел  не
захватил пузатый фюзеляж ДС-3. Огромная оранжевая  вспышка  в  центральной
части транспортника -  и  жгуты  из  сотен  трассирующих  следов  за  ним.
Корабельное  орудие!  Установка  Гатлинга!  Взяв  поправку  на   движение,
Мацухара нажал гашетку и выдал длинную очередь. Он увидел, как его снаряды
ударили  в  установку,  прошлись  по  фюзеляжу,  забарабанили  дробью   по
хвостовому оперению "Дугласа". Подбитый самолет медленно  перевернулся  и,
набирая скорость, понесся вниз.
   - Банзай!
   Бросая быстрые взгляды по сторонам, подполковник  мельком  заметил  еще
два горящих бомбардировщика, падающих в море. Такамура и Кодзима увеличили
счет!
   - Банзай!
   Выводя самолет в горизонтальный полет над строем бомбардировщиков, Йоси
поискал глазами истребителей. Наконец низко над водой он  увидел  четверку
"сто девятых", устремившуюся к  востоку  под  прикрытие  шторма,  и  линию
преследующих  их  "Зеро".   Но   оставшиеся   полдюжины   бомбардировщиков
пробивались  к  "Йонаге",  который  опоясался  вспышками  зенитного  огня.
Несмотря на отвратительные  коричневые  пятна  вспухающих  вокруг,  словно
ядовитые оспины, разрывов 127-миллиметровых снарядов, бомбардировщики  шли
вперед, быстро приближаясь к пятидесятиградусному углу бомбометания.
   Мацухара схватился за микрофон.
   -  Я  Ведущий  Эдо.   Перехватить   бомбардировщики!   Бомбардировщики!
Следовать за мной! - Он отдал ручку от себя.  Число  оранжевых  вспышек  и
следов трассеров сзади увеличилось.  Мацухара  чувствовал,  как  вибрирует
истребитель, а по крыльям бьют  удары  спрессованного  скоростью  воздуха,
отрывая кусочки краски. Йоси поймал в дальномер "Сессну", начал гашетку  и
услышал свист.  Снаряды  кончились!  Выругавшись,  он  ударил  кулаком  по
приборной доске.


   Брент Росс смотрел в бинокль, как подполковник Мацухара ведет воздушный
бой, и пересчитывал самолеты, напрягая ноги, когда могучий авианосец менял
курс.
   - Дюжина бомбардировщиков, адмирал, - сообщил он командирским  голосом.
- И целая эскадрилья истребителей.
   - Какие?
   - "Ме-сто девятые" и, может быть, один "сто  десятый".  Бомбардировщики
разные: "Хейнкель-один  одиннадцать",  "Ди-си-третьи"  и,  возможно,  пара
"Сессн".
   - Очень хорошо. - Старик нагнулся к ветрозащитному экрану,  за  которым
ревела  двигателями  дюжина  готовых  к  полету   "Зеро",   рвавшихся   со
швартовочных тросов, как голодные псы на привязи, учуявшие запах крови.
   - Курс один-два-ноль, скорость двадцать  четыре,  сто  двадцать  восемь
оборотов, сэр, - донеслось из переговорной трубы.
   - Взлет! Взлет!
   Шквал желтого и белого, когда механики освободили  швартовочные  тросы,
вытащили колодки и побежали к узким проходам вдоль  борта.  Первый  "Зеро"
прогрохотал по полетной палубе.  Потом  один  за  другим  блестящие  белые
самолеты срывались с короткой взлетной палубы и уносились в небо.
   - Трехмоторный! Трехмоторный, адмирал! - выкрикнул Брент,  приникнув  к
биноклю.
   - Это "Юнкерс-52" - раздался позади него новый голос.
   Адмирал Марк Аллен быстро встал рядом с Фудзитой, поправляя одной рукой
ремешок своей каски под  подбородком  и  поднимая  другой  бинокль.  Седой
ветеран второй мировой войны, участник двенадцати сражений  на  авианосце,
японист и эксперт по Японии, адмирал вместе  с  Брентом  Россом  служил  в
военно-морской разведке США и был при  Фудзите  в  качестве  советника  на
случай боевых действий.
   - Адмирал, у "Юнкерса" швейцарские  опознавательные  знаки,  -  сообщил
Брент Фудзите.
   - Об этом самолете я сужу по его окружению. - Морской волк повернулся к
телефонисту, отдавая приказ:
   - Радар! Дальность до ближайшего вражеского самолета.
   - Пятнадцать километров, сэр.
   - Все - вперед!
   - Адмирал, должны  сесть  три  истребителя.  При  таком  ветре  они  не
удержатся на палубе.
   - Они опытные пилоты, адмирал Аллен.
   Брент ощутил новый удар, когда двигатели корабля взревели от нагрузки и
84000  тонн  стали  врезались  в  океанскую  волну,  взрывая  ее  брызгами
сверкающих радуг, на что корпус судна ответил тяжелым гулом.
   С левого борта от заряжающих донеслись одобрительные возгласы.
   - Адмирал, наш боевой патруль сбил пару истребителей и "Юнкере".
   - Очень хорошо.
   Полетная  палуба  задрожала  от  выхлопов  звездообразных   двигателей,
работавших на полной тяге,  и  еще  два  А6М2  заняли  стартовую  позицию.
Оставался один.
   - Дальность?
   - Шесть километров, адмирал.
   - Главная батарея. Приготовиться к отражению авиационной атаки с левого
борта - управление с поста борта. - Старик  нетерпеливо  перегнулся  через
ветрозащитный экран. - Взлет последнему истребителю!
   С захлебывающимся гулом оставшийся истребитель рванулся  вперед,  когда
его летчик отпустил тормоз. Брент увидел  вспышку  белого  пламени,  затем
услышал рев форсажа. С ужасом он  наблюдал,  как  "Мицубиси"  остановился,
затем приподнялся в неодолимом стремлении вверх.
   - Слишком рано! Слишком рано!
   Качнувшись влево, самолет зацепил концом крыла полетную палубу и  резко
перевернулся  через  левое  крыло,  ломая  его   и   врезаясь   в   расчет
25-миллиметровой зенитной установки, состоящий из девяти человек.
   - Не спасать! - рявкнул Фудзита на телефониста, когда  самолет  упал  в
воду и его стало утаскивать на глубину бурлящей вокруг "Йонаги" водой.
   - Адмирал, - сказал вдруг  Марк  Аллен,  -  я  бы  рекомендовал,  чтобы
эсминцы эскорта создали плотную огневую завесу. Они должны  находиться  не
далее пятисот ярдов от нас. Нам нужны их орудия тридцать восьмого калибра,
сэр.
   - Хорошо. - Адмирал повернулся к  телефонисту.  -  Радиорубка  -  связь
"рубка - рубке". Сопровождению приблизиться ко мне на двести метров.
   Прогремел гром,  когда  два  находящихся  справа  американских  эсминца
открыли огонь. Брент всегда удивлялся  скорости  -  двадцать  выстрелов  в
минуту, - с которой каждый из  пяти  кораблей  мог  стрелять  из  зенитных
орудий тридцать  восьмого  калибра,  превращая  "Флетчеры"  в  огнедышащие
вулканы, сверкавшие пламенем вспышек в облаках бурого дыма.
   - Самолеты в пределах досягаемости, адмирал.
   - Открыть огонь!
   Как гром с ясного неба двадцать 127-миллиметровых  орудий  ударили  как
одно. Застонав от грохота, Брент покрутил головой, но бинокля не  опустил.
Запах пороха, возбужденные крики заряжающих,  звяканье  латунных  корпусов
снарядов о  сталь  холодным  спазмом  отдались  у  него  в  животе,  и  он
почувствовал пульсирование крови  в  ушах.  Его  бинокль  задрожал,  когда
кровавая карусель приблизилась; вражеские  истребители  и  бомбардировщики
были атакованы "Зеро" сверху и  снизу,  но  все-таки  по  меньшей  мере  с
полдюжины бомбардировщиков устремились к авианосцу, в то время как большая
часть боевого патруля с "Йонаги" была связана  боем  с  пятью  или  шестью
Me-109. Брент знал, что некоторые из бомбардировщиков  прорвутся.  Тут  он
увидел два продолговатых цилиндра.
   - Торпеды, адмирал, - отрывисто бросил он. - Под фюзеляжами.
   - Они постараются отвлечь  нас  воздушным  боем  на  большой  высоте  и
сбросить торпеды, пока мы будем следить за схваткой,  -  предположил  Марк
Аллен.
   - Вознести нас на небеса своими  двумя  торпедоносцами,  -  пробормотал
Фудзита. - Но это мы еще посмотрим!
   Не  обращая  внимания  на  смертоносные  разрывы   зенитных   снарядов,
заполнивших  небо,  уцелевшие  самолеты  врага  медленно  приближались   к
"Йонаге" и уже ясно различались в фокусе бинокля Брента  Росса.  Отчетливо
была видна каждая деталь: два Не-111 с остекленной носовой частью и  двумя
20-миллиметровыми  пушками,  двумя  двигателями   жидкостного   охлаждения
"Юмо-211А", обтекаемыми фюзеляжами и  высокими,  словно  акульи  плавники,
рулями; два "Дугласа DC-3" с огромными двигателями "Пратт-Уитни", стойками
шасси, убранными в  гондолы,  напоминавшие  двойной  подбородок,  пузатыми
фюзеляжами и люками бомбоотсеков в их нижней части;  пара  "Норт  Америкэн
АТ-6 Техасец" с двигателями "Пратт-Уитни", пулеметами, торчащими в сторону
хвоста и огромными блестящими торпедами под брюхом. У  Брента  перехватило
дыхание, когда торпедоносцы,  еще  находясь  далеко  от  авианосца,  вдруг
спикировали.
   - Торпедоносцы атакуют, адмирал, -  доложил  американец  сквозь  плотно
сжатые губы.
   - Очень хорошо.
   - Пока курс не меняйте, адмирал Фудзита.
   - Знаю, адмирал Аллен. Пусть атакуют.
   Пожилой американец кивнул, продолжая наблюдать.
   Донесся новый рвущий уши звук, когда  десятки  20-  и  40-миллиметровых
орудий  "Флетчеров"  открыли  огонь.   К   ним   присоединилось   стаккато
пробудившихся  к  жизни  и   сотрясающих   галерейную   палубу   строенных
25-миллиметровых батарей,  рассеивая  приближающиеся  самолеты  гирляндами
оставляющих дымный след трассирующих снарядов.
   АТ-6, заходивший на авианосец, попал под огонь кэптена Файта и  полетел
к  воде,  как  прихлопнутая  муха.  Один  из  "Хейнкелей"  потерял  крыло,
закувыркался и упал в море, подняв трехсотметровый фонтан воды и обломков.
Взрывом разнесло один DC-3, а на другой накинулась пара "Зеро", расстреляв
его экипаж  длинными  очередями.  Еще  один  японский  истребитель  всадил
очередь  в  крыло  "Хейнкеля",  пропоров  его  до  самого  основания.  Это
происходило так близко, что Брент  видел  пучки  разноцветных  проводов  и
трубопроводов, когда самолет завертелся навстречу своей смерти.
   Остались  лишь  две  машины:  приближавшийся  над  кромкой  воды   "сто
одиннадцатый" слева, а справа по  носу,  уже  практически  рядом,  заходил
АТ-6.
   - Право на борт! - закричал Фудзита. - Курс два-два-ноль.
   - Хорошо, хорошо, носом к нему, - сказал Аллен.
   "Хейнкель"   с   упорством   человека,   решившего   покончить    жизнь
самоубийством,  отчаянно  приближался,  не  обращая  внимания   на   шквал
трассеров и рой преследующих его "Зеро".
   Брент уронил бинокль на пояс, уставившись вверх и вцепившись  руками  в
ветрозащитный экран так, что побелели костяшки пальцев. К горлу подступила
тошнота. Брент подавил ее и расправил  плечи,  подумав,  что  всех  людей,
оказавшихся в бою, охватывает подобный страх. Они  идут  за  тобой,  Брент
Росс, подумал он. Эти незнакомые люди в старых бомбардировщиках хотели его
крови  -  именно  его.  Он  снова  почувствовал  острое  желание  убежать.
Спрятаться. Тот же страх, который он познал  в  Триполи.  Но  опять  Брент
поборол себя. Прогнал животный  ужас,  придав  лицу  холодное  самурайское
выражение.
   Бомбардировщик был уже над ними, на высоте не более шестисот метров и с
одним дымящимся двигателем.  Вдруг  из  него  высыпались  шесть  блестящих
черных цилиндров и по дуге понеслись на Брента. Но штурман опоздал на долю
секунды: пять бомб просвистели мимо палубы и упали в море. Раздался резкий
взрыв   и   звук   корежащегося   металла,   когда   шестая   ударила    в
127-миллиметровую  установку,  сбрасывая  в  море  орудие  и  его  расчет,
попадавший в воду, как поломанные манекены.
   Но и бомбардировщик запылал  над  головой,  его  вспыхнувший  двигатель
вывалился из гондолы и полетел вниз, увлекая за собой большую часть крыла.
Раскидывая во все  стороны  куски  алюминиевой  обшивки,  словно  ящерица,
сбрасывающая кожу, и мотки проводов и трубопроводов  умирающий  "Хейнкель"
перевернулся, ударился о морскую поверхность, резко перевернулся еще  раз,
развалился на куски и исчез в фонтане воды.
   - Прямо по носу торпеда! - донеслось с фор-марса.
   - Вижу, - сказал Фудзита,  подаваясь  вперед  одновременно  с  Брентом,
Алленом и телефонистом.
   Брент следил за приближающимся следом.
   - Может ударить слева по носу, адмирал.
   - Лево на один румб!
   Голос в переговорной трубе повторил команду.
   - Если торпеда самонаводящаяся, она достанет нас,  адмирал,  -  заметил
Марк Аллен.
   - Вы хотите сказать - магнитная или турбулентная?
   - Да! Даже акустическая.
   Фудзита скомандовал телефонисту.
   - Стоп машина!
   Брент почувствовал, как мощная вибрация исчезла.
   - Рулевому  немедленно  доложить  о  потере  управляемости!  -  крикнул
Фудзита телефонисту.
   Загипнотизированный Брент смотрел на приближающийся пенистый след, даже
не замечая, как АТ-6 стремительно встречает свою могилу.  Через  несколько
мгновений торпеда прошла справа и исчезла за кормой.
   - Банзай! Банзай!
   Брент ощутил резкое облегчение и полное отсутствие эмоций. "Я живой,  -
произнес голосок внутри. - Все кончилось, и я живой". Энсин улыбнулся  сам
себе.
   -  Прекратить  огонь.  Занять  места  по   боевому   расписанию,   курс
один-два-ноль, -  приказал  Фудзита.  -  "Рубка  -  рубке".  Кэптен  Файт,
подобрать уцелевших, оставаться на один-два-ноль,  скорость  восемнадцать,
обычный походный ордер. - Телефонист повторил слова команды в микрофон,  а
узкие черные блестящие  эбонитом  глаза  Фудзиты  скользнули  по  мостику,
задержавшись на Бренте.  Их  энергия  наполнила  Брента  гордостью.  Спина
молодого американца вдруг  стала  тверже  стали,  и  он  расправил  плечи,
которые, казалось, стали на метр шире.
   -  Человек  за  бортом!  Человек  за  бортом,  пеленг  два-восемь-ноль,
дальность тысяча пятьсот! - прозвенело с фор-марса.
   Подняв бинокль, Брент увидел кусок фюзеляжа и хвост, все еще  торчавший
над водой с уцелевшими и вцепившимися в него людьми. К  обломкам  медленно
направился "Флетчер".
   - "Рубка - рубке"! - прокричал Фудзита. - Всех  подобранных  немедленно
на флагман! - И потом зычным  голосом:  -  Моряки,  вы  продемонстрировали
настоящий боевой дух ямато! Банзай! Банзай!
   - Банзай! - снова и снова разносился по  кораблю  крик,  сопровождаемый
сильными ударами тысяч ботинок по стали палубы.
   Старик адмирал повернулся к американцам.
   - Согласно вашим традициям, адмирал Аллен и энсин  Росс,  благодарю  за
службу! Отличная работа!
   Несмотря на ком в горле, Брент ухитрился ответить:
   - Благодарю вас, сэр.
   Стоя бок о бок, американцы отсалютовали.
   После торопливого ответа на приветствие Фудзита отдал распоряжение:
   - Отбой тревоги. Установить ходовую вахту, готовность  два.  Командиров
боевых частей жду во флагманской рубке в четырнадцать ноль-ноль.
   Старик развернулся и медленно покинул мостик.



        "2"

   Когда Брент Росс вошел во флагманскую рубку, говорил Марк Аллен.
   - Русские не поставляют Каддафи свои новые торпеды, адмирал Фудзита.
   Брент быстро занял свое обычное место рядом с  Алленом  в  тот  момент,
когда Фудзита согласно кивнул со своего кресла во главе длинного  дубового
стола. Большая каюта между флагманским мостиком и адмиральской  каютой,  в
которой находились стол, дюжина стульев, многочисленные карты, вентилятор,
громкоговоритель, закрепленная болтами на углу стола  аппаратура  связи  с
сидевшим за ней матросом, славила восседавшего на  коне  юного  императора
Хирохито огромным портретом на переборке за спиной Фудзиты.
   - Да, адмирал Аллен. С этим, кажется, штаб может согласиться.
   Брент с трудом подавил смех. Штаб! Какое странное  смешение  поколений,
рас, национальностей собралось вокруг стола: он и пожилой Марк  Аллен  оба
закончили Аннаполис как специалисты по языку и представляли военно-морскую
разведку США; сотрудник израильской разведки полковник  Ирвинг  Бернштейн,
бывший узник Освенцима, с жидкими седыми волосами,  испещренным  глубокими
морщинами лицом и светлыми усами, являлся специалистом по шифрам, кодам  и
дешифровке;  старший  помощник  капитан  второго  ранга  Масао   Кавамото,
выпускник семидесятилетней давности Эта Дзимы - японского Аннаполиса,  был
сухой и тонкий, как бамбуковый стебель, словно его тело  было  сожжено  до
костей солнцем  Атлантики;  лейтенант  Кэндзи  Хиронака,  адъютант,  также
выпускник Эта Дзимы, чей возраст отпечатался  на  лице,  превратившемся  в
высохшую  маску,  покрытую  морщинами  и  складками  обвисшей   кожи,   со
скрюченным позвоночником, сгорбившим его над блокнотом,  где  он  дрожащей
рукой рисовал иероглифы, время от времени хихикая над отдельными  шутками;
неуместно молодой командир  БЧ  оружия  капитан  третьего  ранга  Нобомицу
Ацуми, черноволосый, с темными  и  блестящими,  как  отшлифованный  оникс,
глазами, всего лишь с несколькими морщинками в уголках рта, намекающими на
его шестьдесят два.
   Командир авиаотряда подполковник Йоси Мацухара в рубке отсутствовал.
   Адмирал Фудзита постучал по блокноту скрюченным пальцем.
   -  Мы  потеряли  два  "Зеро"  и  их  летчиков.   Кроме   того,   восемь
артиллеристов  отправились  в  храм  Ясукуни  и  еще  двенадцать   ранены.
Единственная попавшая в нас бомба не  нанесла  повреждений  кораблю  и  не
лишила "Йонагу" возможности использовать самолеты. Уничтожено восемнадцать
вражеских самолетов, а  остальные  обращены  в  бегство!  Расчетное  время
прибытия в Токийский залив остается прежним.
   - Банзай! Банзай! - заорали, брызжа слюной и пошатываясь, вскочившие со
своих мест Хиронака и Кавамото. Взмах руки Фудзиты вернул их на стулья.
   - Пленные, адмирал?
   - Четверо, энсин. После осмотра медперсоналом их немедленно приведут.
   Раздался стук в дверь. Кивок адмирала отправил  к  ней  матроса.  Вошел
командир авиаотряда подполковник Йоси Мацухара в сопровождении летчика,  в
котором  Брент  узнал  лейтенанта  Нобутаке   Коноэ,   который   руководил
подготовкой самолетов к полетам. Оба они с мечами, в летных  комбинезонах,
застегнутых шлемах и надетых на них очках и наголовных  повязках  хатимаки
встали по стойке "смирно" перед адмиралом Фудзитой.
   Необычно высокий для японца, подполковник Йоси Мацухара имел совсем  не
японскую внешность: большие глаза, орлиный нос и  острый  подбородок.  Его
черные  волосы   казались   выбеленными   серебристо-белыми   прядями   от
многолетнего воздействия соли и солнца. Напротив, лейтенант Нобутаке Коноэ
был невысоким  и  коренастым,  с  узкими  глазами  и  волевым,  квадратным
подбородком, соответствующим его массивному телу, которое напоминало грубо
обтесанную глыбу. Будто два  горящих  огонька,  его  глаза  прятались  под
кустистыми черными бровями и пологом угольно-черных волос.
   На лицах летчиков остались следы очков.
   -  Прекрасный  перехват,  подполковник  Мацухара,  -  произнес   старик
адмирал. - Вы разорвали бомбардировочного червя.
   - Благодарю за похвалу, адмирал.
   - Ваши потери?
   - Лейтенант Тамои  Кадзиока  и  военно-морской  летчик  первого  класса
Хэйдзиро Абэ. Оба покрыли славой свои хатимаки, отдав жизнь за  императора
и продемонстрировав неукротимый боевой дух ямато, адмирал.
   - Их души будут обитать в храме Ясукуни! - вдруг закричал Хиронака.
   Не обращая внимания на адъютанта, Фудзита перевел глаза на Коноэ. Брент
заметил пламя вспышки, затаившейся в их глубине.
   - Вы готовили самолеты к полету?
   - Да, адмирал, - еле слышно ответил летчик.
   - В воздухе находились бомбардировщики, заходившие на  "Йонагу",  а  вы
разогревали двигатели, - резко, словно щелкнув кнутом, бросил Фудзита.
   - У меня нет оправданий. Я принял решение, считая, что  это  тактически
правильно, и давая возможность подполковнику Мацухаре...
   - Достаточно! Вы приняли решение, удобное для вас.  -  Адмирал  подался
вперед, руки со сжатыми кулаками на столе  напоминали  высохшие  корни.  -
Кодекс чести самурая гласит, что воин, выбирающий только  то,  что  удобно
ему, - бесполезен.
   Наступило молчание, в котором стал слышен вторгшийся, как чей-то шепот,
вой вентиляторов и шум турбин.
   Низкий голос,  вдруг  потерявший  звучность  и  внезапно  помертвевший,
разорвал тишину.
   - С  вашего  позволения,  адмирал,  кодекс  чести  самурая  учит  также
нападать первым и убивать или  погибать,  даже  если  перед  тобой  тысяча
врагов.
   - Бомбардировщики! Бомбардировщики!  Прежде  всего  бомбардировщики!  -
кричал Фудзита, ударяя сжатым кулаком по полированному дубу. - Они -  ваша
тысяча врагов.
   Снова каюта погрузилась в молчание.
   Квадратный подбородок медленно шевельнулся, на шее вздулись жилы.
   - Адмирал, - сказал Коноэ, - с вашего  позволения,  я  сделаю  харакири
немедленно.
   Упоминание ритуального самоубийства запульсировало  в  атмосфере  рубки
грозовым разрядом. Все напряглись.
   - Это был бы правильный и  достойный  самурая  поступок,  -  согласился
Фудзита, злость в его голосе смягчилась. - Но нет, я не могу вам разрешить
этого. В данный момент императору значительно больше нужны живые  летчики,
чем мертвые герои.
   - Я не могу проглотить обиду.
   -  Слова   самурая!   Тогда   помните   об   основном.   Прежде   всего
бомбардировщики.
   Летчик возбужденно продолжал.
   - Прошу вас, адмирал, не забывайте о моей просьбе.
   - Разумеется. Но вы, лейтенант Коноэ, подумайте  о  том,  как  я  искал
достойный выход  из  острой,  как  самурайский  меч,  ситуации,  когда  мы
потеряли в Триполи всех заложников. Я, и только я был виноват. Но для себя
я принял то же решение, что  предложил  вам.  Император  нуждается  в  нас
обоих!
   - Банзай! - закричали Хиронака и Кавамото.
   На безжалостном лице Коноэ  не  отразилось  никаких  чувств,  когда  он
заговорил.
   - Благодарю вас, адмирал, я понял.
   Упоминание  о  заложниках  всколыхнуло  память  Брента.  Свыше   тысячи
заложников были захвачены террористами Каддафи,  когда  банда  головорезов
напала на японский лайнер "Маеда Мару" и отбуксировала его  в  Трипольскую
гавань. Все помнят  шум,  поднявшийся  в  Японии,  беспрецедентную  личную
просьбу императора к  адмиралу  Фудзите,  секретное  снаряжение  ЦРУ  семи
"Флетчеров", арабский джихад против Израиля, долгий переход  вокруг  Южной
Америки, чтобы не попасться  арабам  на  глаза  в  Суэцком  канале.  Потом
тяжелые, потребовавшие больших  жертв,  воздушные  бои  над  Мисратахом  и
Эль-Халилем, где ветераны Фудзиты лишили Каддафи мощи  его  истребительной
авиации. И ужас боя надводных сил, когда "Йонагу" настиг крейсер "Бруклин"
и его сопровождение. Лишь сверхъестественное тактическое чутье  Фудзиты  и
самоубийственная храбрость его летчиков спасли могучий авианосец.
   Смелый рейд кэптена Файта в Трипольскую  гавань  был,  вероятно,  самой
мужественной акцией кампании. Файт поставил свой корабль,  замаскированный
под арабский эсминец, рядом  с  "Маеда  Мару",  пока  авиагруппы  "Йонаги"
яростно атаковали гавань. И тут американский капитан  пережил  неописуемый
ужас: все пассажиры и  команда  были  мертвы,  давно  мертвы.  Они  умерли
мучительной смертью, будучи задушенными или расчлененными.
   Брент вспомнил ярость и  жажду  мести,  когда  Фудзита  напустил  своих
"карающих орлов" на арабов, грозивших сбросить израильские войска в море у
Эль-Халиля. Месть  была  кровавой:  разбитые  и  рассеянные  объединенными
силами израильтян и японцев арабские армии.
   Но адмирал Фудзита обвинял лично себя за гибель заложников, что  в  его
самурайском  уме  означало  предать  императора.  Согласно  кодексу  чести
самурая харакири  был  традиционным  путем  сохранения  "лица"  воина.  Но
арабские авианосцы бороздили моря, надеясь заманить "Йонагу"  в  засаду  и
потопить его. Фудзита решительно поклялся беспощадно бороться  и  жить  до
тех пор, пока гнусный ливийский диктатор имеет силы  для  уничтожения  его
судна. Намерение осуществить харакири было отложено.
   Мысли Брента прервал стук в дверь.  Пара  дюжих  матросов-охранников  с
6,5-миллиметровыми пистолетами "Рикусики" в  кобуре  ввела  двух  пленных,
одетых в зеленую униформу, на несколько размеров меньшую, чем требовалось;
арестантов подтолкнули к переборке.
   Пленные являли собой контрастную пару. Один был  достаточно  старым,  с
лысиной,  отражавшей  свет  лампы  над  головой,  квадратным  подбородком,
покрытым седой щетиной, и массивной шеей, напоминавшей актера прошлых  лет
Эрика фон Штрогейма [Эрик фон Штрогейм (1885-1957), немецкий актер,  играл
в Голливуде жестоких прусских офицеров] с его манерой поведения  -  прямой
спиной, прусской шеей, злобными искрящимися глазами, высокомерно  поднятым
подбородком. Брент с трудом подавил ухмылку.
   Пленный помоложе,  с  каштановыми  волосами  и  зелеными  глазами,  был
высоким и стройным, его плечи слегка сутулились, очевидно  от  испуга.  Он
прижался к переборке, съежившись, словно его втолкнули  в  пещеру,  полную
драконов.
   - Вы, - сказал Фудзита, кивая пленному постарше, - шаг вперед!
   Мужчина в ответ глухо стукнул каблуками своих промокших ботинок и отдал
честь.
   - Оберет Генрих  Виттенберг,  -  представился  он  с  сильным  немецким
акцентом, звуки его резкого голоса заполнили ангарную палубу.
   - Мы, японцы, не приветствуем друг друга на нижних палубах,  полковник,
- заметил Фудзита. - А эта каюта находится внизу. -  И  он  лениво  махнул
рукой.
   - Ja, Kapitan.
   - Я ношу звание адмирала!
   - Ja, Herr Admiral.
   - Вы немец?
   - Jawohl.
   - По-английски, пожалуйста, если умеете.  Все  офицеры  на  этом  судне
говорят по-английски.
   Немец кивнул.
   Собравшиеся молча и заинтересованно, будто присутствующие на  теннисном
матче  зрители,  следили  за  тем,  как  пленный  и   адмирал   продолжают
обмениваться репликами.
   - Почему вы атаковали меня?
   - Я офицер ливийских ВВС - штурмовая  эскадрилья.  Мне  было  приказано
атаковать вас, - ответил Виттенберг.
   - Эскадрилья - двенадцать самолетов.
   -  Korrekt!  -  подтвердил   полковник,   переходя   на   немецкий.   -
Истребителей.
   - Вы летели на двухмоторном "Мессершмитте"?
   - Ja, адмирал! - жестом он  указал  на  своего  молодого  напарника.  -
Лейтенант был моим стрелком-радистом.
   Фудзита слегка махнул рукой в сторону Мацухары.
   - Познакомьтесь с подполковником Мацухарой. Он вас сбил.
   Мужчины  посмотрели  друг  на  друга.  Мацухара  медленно  оскалился  в
ухмылке.
   - Я получил удовольствие, полковник.
   - Возможно, - процедил  немец.  -  Но  мы  еще  встретимся  при  других
обстоятельствах.
   - К вашим услугам, - тихо ответил японский летчик. - Но в следующий раз
я  бы  посоветовал  вам  не  прекращать  огня.  На   тысяче   метров   мои
двадцатимиллиметровые пушки разнесут вас в клочья.
   Немец напрягся, словно его окатили холодной водой.
   После некоторого молчания и сигнала рукой Фудзиты Мацухара продолжил.
   - Место дислокации вашей базы, полковник Виттенберг?
   - Согласно Женевской конвенции я не обязан...
   - Япония ее не подписывала.
   - Дикари!
   - У нас не было Освенцима, - парировал Фудзита.
   Брент заметил, как у Бернштейна напряглась спина,  но  израильтянин  не
произнес  ни  слова,  пока  Фудзита  барабанил  скрюченными  пальцами   по
поверхности дубового стола. Немец  использовал  передышку,  чтобы  обвести
глазами непонятную компанию людей, присутствовавших в комнате. Его  взгляд
задержался на Бернштейне, он с любопытством разглядывал израильскую форму.
Внезапно его глаза расширились от удивления.
   - Израильтянин! Juden!
   - Ja, oberst, - кивая ответил израильтянин. - И член Ассоциации узников
Освенцима.
   - Я не имел к этому никакого отношения, -  быстро  бросил  немец.  -  Я
служил в "Люфтваффе".
   - Да, об этом знал только Адольф Гитлер, - жестко заметил Бернштейн.  -
Все остальные просто следовали приказам, закрыв глаза и заткнув уши.
   Фудзита, согнувшись, подался вперед и сидел словно нахохлившаяся птица,
пристально и внимательно оглядывающая  с  высоты  окрестности.  Наблюдает.
Брент знал, что старый японец любил  откинуться  в  кресле  и  следить  за
горячими перебранками других. А тут  представилась  отличная  возможность:
два человека, оказавшиеся участниками жесточайшего в истории  человечества
преступления, причем их роли в нем были различны, что  придавало  ситуации
особую остроту.
   - Ja, вы, евреи, проклинаете любого родившегося и  неродившегося  немца
за то, что они не дали вам завоевать господства в мире.
   - Только мы, оберет? А сами немцы?
   Эти двое  смотрели  друг  на  друга,  как  если  бы  хотели  уничтожить
собеседника силой взгляда. Но ни один из них не был готов  к  прозвучавшим
словам Виттенберга.
   -  Вас  загоняли  в  газовые  камеры,  словно  овец.   Почему   вы   не
сопротивлялись?
   - Свинья! - прорычал Бернштейн, приподнимаясь. Но  Марк  Аллен  удержал
его.
   Не замечая предупреждения, загоревшегося на лице  Бернштейна,  немецкий
летчик торопливо заговорил, как будто  освобождаясь  от  долго  копившихся
мыслей.
   - Без Адольфа Гитлера не было бы Израиля. Он повернул мировое мнение  в
вашу пользу, Juden. Создал возможность для образования государства Израиль
как "острова спасения" для евреев Европы. Без него вы все еще скитались бы
по пустыне.
   - Ja, oberst, но вы погубили шесть миллионов моих соплеменников.
   - Достаточно! - фыркнул Фудзита  и  обратился  к  охраннику:  -  Матрос
Исимина,  этого  офицера  в  карцер.  -  Матрос  грубо  толкнул  немецкого
полковника к двери.
   - Erzahle ihm nichts, Guenther! - закричал  Виттенберг,  когда  за  ним
закрылась дверь.
   Фудзита посмотрел на Брента Росса.
   - Он приказал ему ничего вам не говорить, - перевел Брент.
   Все  присутствовавшие  поняли  восточную  тактику:  сосредоточиться  на
молодом напуганном стрелке,  поскольку  летчика  заставить  говорить  было
трудно.
   - Смирно! - резко прозвучал голос  Фудзиты.  Юноша  вытянулся,  у  него
задвигались скулы. - Имя?
   - Лейтенант Гюнтер Мюллер, - почти без акцента тихо ответил немец.
   - Подразделение?
   - Elfter Jagerstaffel, Dritter Geschwader.
   - По-английски! - В голосе Фудзиты звучало раздражение.
   - Одиннадцатая истребительная эскадрилья, Третья авиагруппа, адмирал.
   - У Каддафи  так  много  немцев,  что  вы  можете  использовать  старую
немецкую технику?
   - Да, адмирал. Немцев и русских.
   - Конечно, русских, - услышал шепот Бернштейна Брент.
   Заговорил Марк Аллен.
   - Много бывших офицеров "Люфтваффе", так?
   - Они все кадровые, Jа!
   - У вас много ливийских летчиков? - спросил Фудзита.
   - Несколько. Но все они dummkopf, адмирал.
   Все засмеялись.
   - Место базирования?
   - Мы базируемся на авианосце, адмирал.
   Фудзита кивнул охраннику.  Удар  опрокинул  немца  на  перегородку,  он
схватился за живот и открыл рот, пытаясь дышать.
   - Смирно.
   Стрелок с трудом выпрямился, не отрывая влажных глаз от Фудзиты.
   - Я не dummkopf, лейтенант. Ты врешь.
   Немец посмотрел на Марка Аллена и Брента Росса.
   - Ваш генерал Дулиттл давно,  во  время  войны,  использовал  таким  же
образом средние бомбардировщики.
   Брент подивился познаниям стрелка. Марк Аллен в ответ заметил:
   - Да. Но только десять В-25. Не обычный самолет, с укороченным взлетом.
Нас же атаковали более тридцати самолетов. - Опершись о крышку  стола,  он
подался вперед. - Нет абсолютно никакой возможности для  DC-3  взлететь  с
палубы авианосца - даже с палубы "Йонаги".
   Немец медленно повернулся к адмиралу Фудзите.
   - Острова Зеленого Мыса.
   - То, что мы и предполагали, лейтенант. Вы могли бы избежать  некоторых
страданий, сказав правду с самого начала. -  Его  пальцы  забарабанили  по
столу. - Что вы знаете об авианосцах?
   Лицо немца вдруг приобрело выражение перепуганного, попавшего в ловушку
животного.
   - Оберет убьет меня...
   Фудзита махнул рукой.
   - Он  больше  не  убьет  никого.  Вы  будете  содержаться  в  отдельном
помещении и под охраной. - Крошечный кулачок ударил по дереву. - Вы быстро
соврали об авианосцах, теперь говорите правду.
   Юноша тяжело вздохнул и тихо произнес:
   - Два. Я слышал о двух, адмирал. Вот почему я...
   - Вы их видели?
   - Нет.
   - Где они находятся?
   - Не знаю, сэр. - Он испуганно  посмотрел  на  охранника.  -  Я  говорю
правду, адмирал.
   - Корабли с тяжелым вооружением?
   - Скорее всего, два крейсера. Может быть, больше.
   Фудзита посмотрел на Бернштейна.
   -  Совпадает  с  данными  нашей   разведки,   адмирал,   -   подтвердил
израильтянин.
   Фудзита повернулся к Мюллеру.
   - Еще один вопрос, лейтенант. Почему вы работаете на Каддафи?
   Стрелок опустил глаза и едва слышно ответил:
   - Мне пообещали миллион долларов.
   На лицах японцев появилось отвращение. Фудзита заговорил:
   - Что случилось с понятиями "слава",  "честь".  Мы,  самураи,  считаем,
что, если мужчина стоит перед лицом своих врагов и умирает, борясь за свои
идеи, он улучшает свою карму, а его дух навечно поселится  на  небесах.  -
Фудзита подался вперед. - А наемник воюет за деньги. Где слава? Где честь?
Как может человек воевать за американские доллары?
   Немец, казалось,  наконец  расслабился,  и  легкая  улыбка  заиграла  в
уголках его рта.
   - Тысячи людей не видят в этом ничего предосудительного, адмирал.
   В рубке повисло долгое гнетущее молчание.
   Его нарушил твердый голос Бернштейна.
   - Разве вы воюете против нас потому, что японцы - союзники  израильтян,
а вы хотите убивать евреев?
   Последние следы страха исчезли с лица стрелка, когда он выпалил:
   - Почему вы, израильтяне, считаете, что немцы ненавидят вас? Я  родился
в 1960 году. Больше половины живущих сегодня немцев даже еще не  родились,
когда мы... - он запнулся, потом махнул рукой и продолжил:  -  Вы  убивали
друг друга. Что я знаю о вашей ненависти? О ваших погибших?  Я  учился  по
телепрограмме "Циклон Б". Что мне  известно  о  евреях,  антисемитизме?  Я
действительно наемник. Я действительно работаю за деньги. Но деньги -  это
просто вознаграждение, не затронутое предрассудками, ненавистью и  глупыми
идеями о чести и славе. - Он резко замолчал, как  человек,  понявший,  что
сказал слишком много.
   Все смотрели на Гюнтера Мюллера, ошарашенные  его  внезапной  бравадой.
Брент ожидал взрыва Фудзиты, но  вместо  этого  старик  смотрел  на  немца
добродушно, почти с уважением. Он спокойно произнес:
   - Вы свободны, лейтенант. - И кивнул охраннику.  -  Сопроводите  его  в
камеру и приведите араба.
   Через секунду Мюллера увели, а в рубку втолкнули маленького,  смуглого,
крепко сложенного человека с черными волосами и бегающими глазками. У него
был  расстроенный  вид  члена  уличной  банды,   вдруг   оказавшегося   на
"вражеской" территории. С пустотой в глазах и опущенными по швам руками он
демонстрировал свой страх. Это подтверждали  напряженная  спина  и  нервно
двигавшаяся нижняя челюсть.
   - Вы араб... - начал Фудзита.
   - Да. Меня  зовут  Там  Али  Халифа.  Я  стрелок...  бывший  стрелок  с
"Дугласа".
   Фудзита продолжил:
   - Вы летели с Островов Зеленого Мыса.
   Мужчина, хмыкнув, поднял голову.
   - На подобные вопросы отвечать  не  буду.  Делайте  что  хотите.  Аллах
акбар!
   Фудзита кивнул. Охранники  ударили  одновременно:  один  удар  пришелся
арабу сбоку в  лицо,  другой  -  в  живот.  Сильно  застонав,  Али  Халифа
пошатнулся и упал, скользнув по краю дубового стола и плюясь кровью.
   Росс привстал.
   - Адмирал...
   Фудзита  нетерпеливо  отмахнулся  от  молодого  американца,   а   Брент
почувствовал на своем плече руку адмирала Аллена, потянувшую его  назад  к
стулу. Араба поставили на ноги.
   - Если вы, Там Али Халифа, еще раз заговорите со мной таким тоном,  ваш
дух отправится к Аллаху на острие самурайского меча.  -  И  он  указал  на
длинный штык,  висевший  на  поясе  одного  из  охранников.  Затем  японец
продолжил:
   - Я задал вопрос, Али Халифа.
   - Самурай боится правды?
   Брент ожидал очередной вспышки насилия. Но Фудзита снова удивил его.
   - Правда заключается в том, что ваш сумасшедший хозяин  Муамар  Каддафи
убил свыше тысячи японских заложников, хотел  потопить  "Йонагу",  пытаясь
прорваться в Токийский залив, наложил эмбарго на поставки нефти в  Японию.
- Глаза старика сузились, и его  костлявые  руки  превратились  в  палицы,
когда он подался вперед. - Вы член "Саббаха"?
   - Да, - последовал быстрый и твердый ответ.  -  Я  служу  идеям  Гасана
ибн-аль-Саббаха.
   Упоминание древнего фанатика-мусульманина ибн-Аль Саббаха,  "старика  с
гор", перенесло Брента в прошлое, на улочку Токио, где  двое  обкурившихся
гашишем психов отчаянно нападали на него, не обращая внимания на  боль,  и
были остановлены лишь смертью. Его рука сама  непроизвольно  потянулась  к
груди, где все еще саднил длинный рубец.
   - Правда, что нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет - его пророк,  и  такая
же правда то, что мы уничтожим  вас,  адмирал,  -  безапелляционно  заявил
араб, а затем добавил, указав  на  израильского  полковника.  -  И  скинем
евреев в море.
   - Как вы сделали это в Эль-Халиле, - сардонически бросил старый  моряк.
Потом, очевидно устав от допроса, приказал. - В карцер его.
   - Смерть евреям! Хвала Аллаху! Аллах акбар! - закричал  араб,  глядя  в
сторону Бернштейна, когда его поволокли к двери.
   - Введите последнего пленного.
   Никто не был готов к появлению арестанта - японки лет двадцати  пяти  -
тридцати. Высокая, с пышными грудями, натягивавшими рубашку, и  рельефными
ягодицами, волнообразно двигавшимися под облегающей униформой, она  статно
вошла твердой походкой с гордо поднятой головой. Ее большие глаза сверкали
как два черных  бриллианта,  прямой,  правильной  формы  нос  заканчивался
изящными  ноздрями,  придававшими  высокомерность  всему  облику  женщины.
Волосы ниспадали на плечи длинными глянцевитыми  кольцами,  блестевшими  в
тусклом мерцании ламп, словно тонкая глазурь.
   Старики японцы с их прежними представлениями о жизни никогда не  видели
подобной женщины. Потрясенные, они пожирали ее глазами,  в  которых  горел
бесстыдный голод.
   Заговорил Фудзита.
   - Я адмирал Фудзита. Как вас зовут?
   - Кэтрин Судзуки, - ответила женщина на удивление спокойным голосом.  -
Вы погубили двадцать  двух  ни  в  чем  не  повинных  людей,  летевших  на
"Юнкерсе", в том числе двух моих лучших друзей. - Ее  голос  срывался,  но
слез не было.
   - Вы выбрали плохую компанию.
   - Арабы заставили нас.
   - Что вы хотите этим сказать?
   Кэтрин  быстро  объяснила,  что  немецкий  трехмоторный   самолет   был
арендован пассажирской авиакомпанией "Свисс эр" у ВВС Швейцарии, в составе
которых имелось три подобных старых летательных аппарата. Самолет следовал
из Дакара в Бразилию с посадкой в Натале. Потом она должна была  лететь  в
США самолетом компании "Трансуорлд эрлайнз" и далее на Гавайи, где  у  нее
жили  родственники.   Но   "Юнкере"   случайно   наткнулся   на   арабские
бомбардировщики, и его, словно овцу, погнали на бойню.
   - Для прикрытия, - резко бросила она дрогнувшим голосом. - Вот  и  все.
Просто для прикрытия. Идиоты! - Тяжело дыша, она замолчала и посмотрела на
летчиков. Потом махнула рукой. - Эти люди... эти люди сбили нас.
   Мацухара согласно кивнул.
   - Какие вы храбрецы, могучие самураи, - тихо произнесла Кэтрин с острым
сарказмом. - Разве мертвые женщины и дети тоже улучшают вашу карму?
   Мацухара улыбнулся.
   - В следующий раз выбирайте себе компанию более осмотрительно, мадам.
   - Вы американка? - быстро спросил Фудзита.
   - Да. Я  родилась  в  Сан-Бернардино.  Я  нисэй  [японец  американского
происхождения (во втором поколении)].
   - Но вы едете на Гавайи?
   - Там живут мои единственные родственники  -  тетя  Итико  Кумэ  и  две
кузины. Родители мои умерли. - Она с напряжением выпрямилась.
   - Как вы оказались в "Юнкерсе"?
   -  Я  геолог  Объединенной  нефтеразведочной  корпорации.  В  Гамбии  и
Сенегале у нас филиалы. Сейчас я в отпуске.
   - И именно поэтому вы  летите  в  отпуск  на  Гавайи  сейчас,  когда  в
Средиземном море и  в  Африке  ведутся  ожесточенные  боевые  действия?  -
спросил Фудзита, в его птичьих глазах мерцало подозрение.
   - Почему нет? Земля не перестанет вращаться, если вашим храбрым  воинам
охота убивать.
   Японцы потрясенно переглянулись, они никогда не слышали, чтобы  женщина
разговаривала так дерзко.
   - Мадам, - раздраженно бросил адмирал, - вы наглеете. Если вы  считаете
себя равной нам, я буду обращаться с вами как с равной. Не думаю,  что  вы
найдете подобное общение приятным - японка должна осознавать это.
   - Я не японка. Я сказала вам, что я американка, - резко ответила Кэтрин
и не думая извиняться. -  На  дворе  двадцатый  век,  а  не  шестнадцатый,
женщины равноправны с мужчинами и в  цивилизованных  странах  обладают  не
меньшими правами.  -  Ее  глаза  горели,  она  повернулась  и  указала  на
Мацухару. - Его  пули  не  делали  различий.  Он  убивал  -  с  одинаковым
удовольствием - как мужчин, так и женщин.  -  Губы  Кэтрин  растянулись  в
презрительной усмешке, глаза сузились,  ноздри  раздулись,  казалось,  что
каждая пора ее кожи источает ненависть, трансформируя красавицу в  демона.
Голос Кэтрин вдруг упал на октаву, и из ее груди вырвалось: - Вы  грязные,
трусливые свиньи, желтомордое дерьмо!
   Глаза подполковника Мацухары полезли на лоб, рот приоткрылся, словно он
хотел что-то  сказать,  но  забыл,  что  именно.  Вдруг  вперед  выпрыгнул
лейтенант Коноэ, размахнулся и  своей  громадной  лапищей  влепил  женщине
пощечину, откинувшую ее на переборку с грохотом и криком боли.
   Брент инстинктивно  среагировал  -  сорвался  со  стула,  будто  в  нем
сработала  пружина.  Со  всей  силы  он  вонзил  правый  кулак   в   живот
медведеобразного летчика, а левой  заломил  голову  Коноэ  назад.  Мужчины
повалились в угол,  сбили  со  стула  радиста  и  упали  на  пол  в  груду
попадавших телефонов, карандашей и рассыпавшейся бумаги.
   - Охрана! Охрана! - проревел Фудзита.
   Два  матроса-охранника  и  Марк  Аллен  с  Нобомицу   Ацуми   растащили
дерущихся.
   Вскочив на ноги, Коноэ бросил:
   - Я никогда этого не забуду, дикарь!
   - Хватит! - рявкнул Фудзита. - Вон! Обоих в каюты под арест! - И  глядя
на Кэтрин: - Убирайтесь отсюда!
   Всхлипывающую Кэтрин Судзуки поволокли из рубки. Но  она  обернулась  и
продолжала смотреть на Брента, пока ее тащили к проходу.



        "3"

   Хотя Брента на неделю посадили в каюту под арест, как младший вахтенный
офицер он постоянно находился на флагманском мостике.  К  счастью,  местом
обычного пребывания Коноэ было помещение подготовки  летчиков  к  полетам:
большая каюта на галерейной палубе, ангарная и  полетная  палубы,  где  он
осматривал и проверял А6М2 или же возился с двигателями  и  вооружением  с
дюжиной других неугомонных летчиков и механиков.
   Несмотря  на  близость  экватора,  рассвет  второго  после   боя   утра
удивительным  образом  не  содержал  даже  намека  на  тепло.   Легкий   и
переменчивый бриз - не  тянувший  и  на  два  балла  по  шкале  Бофорта  -
натаскивал на атласный глянец  поверхности  спокойного,  глубокого  синего
моря темные заплатки. К удивлению Брента, часто встречались  птицы,  низко
летевшие огромными стаями вдоль  горизонта,  их  крылья  подрагивали,  как
листья на слабом ветру. Опустив бинокль, Брент с мостика посмотрел вниз на
летчиков и техников, которые любовно  копошились  возле  шестерки  "Зеро",
очередного воздушного патруля.
   Позади себя он услышал мягкий голос Кэтрин Судзуки.
   - Доброе утро, мистер Росс.
   Молодой американец быстро обернулся, его взгляд упал на  красивое  лицо
японки. Хотя Брент изумился совершенству кожи, тепло  мерцавшей  жемчужным
блеском в утреннем солнце, улыбка женщины выявила зарождающиеся в  уголках
глаз и рта морщинки, говорившие о возрасте, который, возможно,  был  далек
от предполагаемого Брентом. Он молча и ничуть  не  смущаясь  перевел  свой
взгляд на роскошные груди, тонкую талию и стройные бедра.
   - Вам нравится то, что вы видите, энсин? - спросила Кэтрин, на ее щеках
заиграл легкий румянец.
   - Я одобряю распределение, если вы это имеете в виду.
   В ее смехе не было ни намека на прошлое  высокомерие  и  злость.  Брент
подивился смене настроения. Возможно, она смирилась с неизбежностью своего
долгого путешествия на "Йонаге". Или, может быть,  ее  поведение  изменили
горячая пища и сон.  Неважно,  что  изменило  настроение,  но  Бренту  оно
понравилось, и он не смог сдержать  нарастающего  возбуждения,  вызванного
присутствием женщины, тем более такой привлекательной для  любого  мужчины
внешности.
   Двое  впередсмотрящих  оторвались  на  мгновение  от  своих   биноклей,
посмотрели  на  появившуюся  на  мостике  пленницу  и  вернулись  к  своим
обязанностям. Кэтрин подошла поближе к Бренту,  оперлась  о  ветрозащитный
экран и тихо заговорила ему в ухо:
   - Спасибо. Большое спасибо за то, что вы сделали. Эта здоровая  скотина
запросто могла убить меня.
   - Ерунда, - мрачно ответил американец, а затем с внезапным любопытством
спросил: - Что вы делаете на мостике?
   - Вон там моя каюта, - и она показала рукой на дверь, удерживавшуюся  в
открытом положении стальным глаголь-гаком. - Адмирал разрешил мне выходить
сюда раз  в  день,  но  я  должна  вернуться,  хотя  бы  поесть.  -  Брент
почувствовал ее ладонь на своей руке. - Я стала причиной вражды между вами
и тем летчиком.
   Ее ладонь принесла неожиданное тепло, и энсин ощутил знакомую пульсацию
на шее, а потом и ниже. Он хотел придвинуться ближе, но затем  убрал  свою
руку.
   - Нет, мисс Судзуки...
   - Кэтрин, пожалуйста, Брент.
   Брент кивнул и повторил:
   - Нет, Кэтрин. Это старая история. - Он вспомнил  мгновенную  ненависть
Коноэ, когда американцы ступили на борт "Йонаги" в Токийском заливе.  Даже
во время кровавых боев в Средиземном море, когда  казалось,  что  все  они
погибнут, его ненависть к Бренту не уменьшалась. Скорее  всего  сорок  два
года отшельничества на Чукотском полуострове повредили разум  Коноэ.  Или,
может быть, он тронулся, когда узнал, что его родители, жена и двое  детей
погибли во время налета на Токио в  1945  году,  а  может,  из-за  того  и
другого   вместе.   Но   ясно,   что   вся   ненависть   этого    человека
сконцентрировалась именно на Бренте, а не, скажем,  на  Марке  Аллене  или
ком-нибудь другом. Возможно, в своем самурайском разуме  он  был  вынужден
выбрать самого крупного и сильного для своей мести  -  мести  сорока  семи
бродячих самураев. Для Брента было ясно одно: однажды  он  будет  вынужден
расставить все по местам в отношениях с этим лейтенантом-медведем.
   - Брент, вы ненавидите друг друга?
   - В этом нет необходимости, - соврал он.  -  Это  корабль.  Когда  люди
находятся в подобном замкнутом пространстве, они вспыхивают как порох.
   - Он ударил меня.
   -  Конечно.  Но  следите  за  своими  словами,  Кэтрин.  Эти  люди   из
средневековья.
   - Старая закваска - женщина для дома, воспитания детей и секса, - резко
сказала она и ткнула пальцем в полетную палубу. -  И  все  имеют  гейш  на
стороне. - Брент засмеялся.
   Не давая ему ответить, она продолжала.
   -  Жарко...  очень  жарко.  -  Кэтрин   показала   в   сторону   быстро
поднимающегося по небосклону  солнца,  бросавшего  вниз  обжигающие  лучи,
которые не гасила даже свежесть, приносимая бризом. - В моей  каюте  очень
душно.
   - Скоро пересечем экватор. Эти широты известны как штилевые. Тут  очень
жарко.
   - Штилевые?
   - Мы находимся между северо-восточными и  юго-восточными  пассатами.  -
Брент рукой описал полукруг. - Переменные ветры, циклоны,  непредсказуемые
течения  и  штили.  Вообще-то,  древние   моряки   называли   эти   широты
"лошадиными".
   Кэтрин  вопросительно  выгнула   бровь.   Ободренный   ее   нарастающим
интересом, Брент продолжал:
   - Лошадиными потому, что заштиленные суда  испытывали  острую  нехватку
воды, а если грузом были лошади, то их выбрасывали за борт.
   - Затем рабов.
   - Думаю, они отправлялись в море еще до лошадей.
   Ее глаза следили за стаей чаек.
   - В моей каюте все еще душно.
   - На "Йонаге" нет кондиционеров. Станет прохладнее,  когда  мы  обогнем
южную оконечность Южной Америки.
   - Станет ли, Брент? - хрипло и с  мольбой  в  голосе  спросила  Кэтрин,
поднимая бровь. - Может ли девушка надеяться на это, если рядом вы?
   Впервые в своей жизни Брент не нашелся что сказать.
   - Ах... Кэтрин... я...
   Ее смех прервал его мучения.
   - Извините,  энсин,  это  было  бесстыдно  с  моей  стороны.  -  Потом,
посерьезнев,  она  сказала:  -  Я  не  моряк,  но  мне  кажется,  что   мы
направляемся не в тот океан.
   - Почему? - спросил Брент со странной смесью облегчения и разочарования
от перемены темы разговора.
   - Почему не вокруг Африки прямо через Индийский океан? Так ведь короче.
   - Потому что, - прозвучал голос позади них, - нам бы  пришлось  идти  в
узком проливе, в котором никогда  не  должен  оказываться  крупный  боевой
корабль.
   Одновременно обернувшись, они увидели стоявшего  с  биноклем  на  груди
адмирала Марка Аллена.
   - Я адмирал Марк Аллен, - представился он.
   - Я знаю, адмирал. - Кэтрин энергично стала настаивать на своем.  -  Но
так было бы короче.
   -  Да.  Но  адмирал  Фудзита  достаточно  сообразителен,  чтобы   вести
авианосец в стесненные воды. Нам бы пришлось идти через Малаккский  пролив
вокруг Сингапура и двигаться  в  Южно-Китайское  море,  обходя  полуостров
Малакка.
   - Это опасно?
   Пожилой американец хмыкнул.
   - Опасно! Ха! "Рипалс" и "Принц Уэльский" сделали это в 1941 году.  Они
все еще там - на дне, куда их отправил японский самолет.
   Крик "Марк!" заставил Кэтрин посмотреть наверх, на ходовой мостик,  где
стоял капитан  третьего  ранга  Нобомицу  Ацуми,  глядя  на  шкалу  своего
секстанта и считывая показания по секундомеру.
   - Они все еще плавают, ориентируясь подобным образом? - спросила Кэтрин
с ужасом. - Я думала, у вас есть компьютеры.
   Американцы усмехнулись.
   - Адмирал Фудзита ненавидит компьютеры, -  заметил  Марк  Аллен.  -  Он
полагает, что они лишают жизнь глубины ощущений, борьбы.
   - Но я видела некоторые. Как раз напротив моей каюты.
   - Да, верно, - подтвердил Брент. - Но эти используются  для  дешифровки
сигналов и управления ведением огня. - Энсин  показал  рукой  вверх.  -  У
адмирала нет выбора. Но он настаивает, чтобы  судовождение  осуществлялось
архаичным способом.
   Девушка кивнула в сторону одного из эсминцев сопровождения.
   - Готова поспорить: на этих используются современные методы.
   - Разумеется.
   Кэтрин с любопытством посмотрела на Брента.
   - Как штурман находит звезды при таком ярком солнечном свете?
   Американцы засмеялись. Марк Аллен ответил:
   -  Он  пользуется  высотой  светила.  Занимается  этим  весь   день   и
вычерчивает линии солнца, которые будут  непрерывно  сообщать  ему  точное
местоположение. Фактически МИП, ах, простите,  местный  истинный  полдень,
дает ему точную широту.
   - Кэтрин, - добавил Брент, - МИП - это широта по солнцу, когда  оно  на
вашем  меридиане.  В  некотором  смысле  только  единственный  полдень   -
истинный.
   - Но он не будет давать долготу, -  быстро  возразила  Кэтрин,  удивляя
обоих мужчин.
   - Верно, - согласился адмирал. - Для  этого  штурману  нужны  звезды  и
планеты.
   Девушка показала на горизонт.
   - Вы должны где-то заправляться. На Фолклендах?
   - Нет, - ответил Аллен. - Нас встретит танкер.
   - А-а, - протянула Кэтрин, отбрасывая рукой волосы с лица. - Вот как вы
это делаете.
   Брент  почувствовал  тревогу,  когда   глаза   девушки   похолодели   и
превратились в черные льдинки.
   - Вот как, - повторила она самой себе.
   Раздались тяжелые шаги по решетчатому настилу, позади них в  молчаливом
ожидании застыл матрос-охранник с кобурой на боку.
   - Анне Болейн [(1507-1536),  вторая  жена  английского  короля  Генриха
VIII; казнена по обвинению в супружеской неверности] пора  возвращаться  в
Тауэр, - тихо сказала Кэтрин, поворачиваясь к двери, ее  длинные  стройные
ноги  и  точеные  бедра  поплыли  и  закачались  под  плотно  обтягивающей
униформой. Глядя, как девушка исчезает  в  дверях,  Брент  кончиком  языка
облизнул внезапно пересохшие губы. Нехотя  он  отвернулся  и  прищурившись
стал смотреть вдоль на линию горизонта.


   Со скоростью 18 узлов боевая группа двигалась к югу, пересекая штилевые
полосы,  оставляя  слева  остров  Вознесения   и   входя   в   зону,   где
северо-восточные пассаты постепенно сменяются порывистыми  юго-восточными.
Стоя рядом с Брентом - на месте, которое она занимала каждое утро,  словно
тоже несла вахту, - Кэтрин сказала:
   - Забавно, как переменчив ветер.
   - Мы в западном полушарии, Кэтрин, - объяснил энсин. -  На  самом  деле
все просто. Стоит лишь помнить,  что,  когда  воздушные  потоки  и  водные
течения приближаются к материкам, на них оказывает влияние вращение Земли.
По часовой стрелке, - он пальцем нарисовал в воздухе круг,  -  в  северном
полушарии. И против часовой стрелки - в южном. - Палец  прочертил  круг  в
обратном направлении.
   - Как просто, - засмеялась девушка,  глядя  Бренту  прямо  в  глаза.  -
Совсем просто.
   Брент почувствовал непреодолимое желание дотронуться  до  нее.  Но  его
руки не двинулись с места.
   После того как корабль пересек тропик Рака, курс  изменился  на  2-0-0;
дни шли, и Брент знал, что где-то далеко, на западном горизонте,  остались
Бразилия, Уругвай и Аргентина. Стало прохладнее, и солнце в небе, медленно
заполняющемся высоко плывущими тягучими серыми  облаками,  уже  висело  за
кормой. Море блестело синевато-серым,  вздымающиеся  горы  океанской  воды
разбивались о левую скулу могучего корабля,  не  щадя  восемьдесят  четыре
тысячи тонн стальной махины, бесконечными рядами волн неустанно  напоминая
"Йонаге"  о  его  абсолютной  незначительности,  о  бренности  человека  и
созданном им. А "Йонага"  протестовал,  со  скрипом  и  стоном  продираясь
сквозь волны и проверяя шпангоуты, обшивку и заклепки на прочность. Спустя
десять  дней  после  нападения,  оставив  далеко  на  западе  Фолклендские
острова, "Йонага" встретил свой первый танкер.
   Ход замедлился, флаги и вымпелы затрепетали  на  реях,  когда  мрачный,
землистого  цвета   танкер,   глубоко   просевший   в   воду   от   ударов
перекатывавшихся через низкий борт волн,  словно  необъятная  синь  океана
играла с ним, и раскачивающийся на парусах голубой воды и  белых  брызг  в
направлении авианосца, подошел ближе и начал заправку по-японски: от кормы
к носу. Фудзита нетерпеливо вышагивал по палубе, проклиная  медлительность
движения и приказывая впередсмотрящим быть бдительнее.
   - Мы отличная закуска для подлодок! - крикнул он, указывая  на  танкер.
Кэтрин Судзуки, стоявшая у двери рядом с охранником, тихо хихикнула. Резко
обернувшись, Фудзита бросил ей:
   - Марш в каюту! Сейчас же!
   Недовольно ворча, женщина ушла.



        "4"

   На девятнадцатый день похода, после  того  как  были  пройдены  Острова
Зеленого Мыса, "Йонага" вошел в пролив Дрейка, поделив пополам море Скотта
между мысом Горн  и  южными  Шетландскими  островами.  Брент  в  штормовой
куртке, толстых парусиновых брюках и парке стоял на  мостике,  ухватившись
руками в перчатках за ветрозащитный экран.
   Кэтрин, одетая примерно так же, находилась рядом с ним, что  уже  стало
своеобразным утренним ритуалом,  вызывающим  уважение  у  всех  вахтенных,
которые  держались  от  них  на  некотором  расстоянии,  когда  эта   пара
разговаривала или просто бок о бок стояла молча.
   Адмирал Фудзита приказал изменить курс на два-семь-ноль, заставляя  нос
"Йонаги" бросать вызов атакующим корабль бесконечным рядам  грозных  волн.
"Флетчерам" тоже приходилось нелегко.  Высокие,  за  счет  торчащих  вверх
орудий, и узкие, они глубоко зарывались в волны,  и  серая  вода  заливала
палубы, их грациозные корпуса исчезали в основаниях волн, чтобы  появиться
вновь, дрожа и отряхиваясь от  захлестнувшей  палубы  и  надстройки  воды,
словно ленивые гончие, застигнутые проливным дождем.
   - Серое, серое, все  вокруг  серое,  -  сказала  Кэтрин,  слова  белыми
ленточками  пара  срывались  ледяным  ветром  с  ее  губ.   Посмотрев   на
непроницаемое  небо  и  скользящие  по  нему  серовато-коричневые  облака,
мчащиеся от горизонта, как напуганные ветром-волком овцы,  Брент  согласно
кивнул и непроизвольно моргнул, когда особенно сильный порыв ветра  больно
брызнул колючими иголками ему в лицо.
   - А где самолеты? - спросила девушка, увидев пустую полетную палубу.
   - Спрятаны внизу,  -  ответил  Брент,  сгибая  ноги  в  коленях,  когда
гигантская волна ударила в корабль. - Даже чайки не могут летать  в  такую
погоду.
   - О Боже, шторм и  холод,  -  произнесла  девушка,  держась  руками  за
ветрозащитный экран.
   - Шестидесятый градус южной широты.
   - Мы почти у Южного полярного круга?
   - Примерно в семистах пятидесяти милях. - Его рука  махнула  в  сторону
левого борта.
   - Ну, команда, должно быть, привыкла к такой погоде, - заметила Кэтрин.
- В конце концов "Йонага" провел в Арктике свыше сорока лет.
   - Обычный газетный ляп, - хмыкнул Брент.
   - У Чукотского полуострова с секретной миссией, - продолжала девушка.
   Брент рассмеялся.
   - Так вам говорили?
   Она кивнула.
   - То, что у Чукотского, правильно, но южнее Северного полярного круга.
   Кэтрин ударила маленьким кулачком в перчатке по поручню.
   - Тогда скажите, Брент, скажите мне правду. Обещаю, никто  об  этом  не
узнает.
   Глубоко вздохнув и  глядя  вперед,  Брент  рассказал  историю  могучего
корабля: невероятную легенду, которая началась в 1935 году. Заложенный как
линкор - один из серии кораблей-монстров класса "Ямато", водоизмещением 64
тысячи тонн с девятью орудиями калибра восемнадцать и две десятых дюйма, -
"Йонага", как и "Синана", был переоборудован  в  авианосец.  Но  если  для
"Синаны" компоновку судна оставили без изменений,  то  "Йонагу"  удлинили,
соорудив 1040-футовую  полетную  палубу  и  установив  шестнадцать  котлов
"Канпон" вместо двенадцати.
   -  "Йонага"  входил  в   состав   ударного   соединения,   атаковавшего
Перл-Харбор? - спросила Кэтрин.
   - Совершенно верно. Японцы называли его "Кидо Бутай", "Кага",  "Акаги",
"Сорю", "Хирю", "Цуйкаку", "Сокаку"  и  "Йонага",  который  был  настолько
огромным, что привел в ужас всех шпионов, узнавших о нем.
   Кэтрин,  казалось,  была  загипнотизирована  легендой.  Брент  медленно
продолжал рассказывать, будто он тоже бросил вызов реальности многотонного
левиафана, качающегося и перекатывающегося у него под ногами.
   -  Для  сохранения   тайны,   -   добавил   Брент,   -   была   сделана
экстраординарная вещь: "Йонага" был укомплектован офицерами отряда Семьсот
тридцать один.
   - Я этого не знала. Разве они не были как гестапо или СС?
   -  Правильно.  Убийцы!  Даже  проводили  медицинские  эксперименты  над
военнопленными.  Были  уничтожены  все  сведения  о  "Йонаге"  как   судне
императорского флота, и авианосец стал кораблем-призраком. Японцы  сделали
невероятное. В начале  1940  года  отряд  Семьсот  тридцать  один  перевел
"Йонагу"  на  стоянку  возле  Кицуки  на  острове   Кюсю,   где   он   был
закамуфлирован огромным количеством сетей - их было столько,  что  Фудзита
как-то заметил, что в течение года рыбаки Кюсю  ощущали  их  нехватку.  Но
авианосец находился в рабочем состоянии. С моря он выглядел  как  одна  из
небольших гор острова,  и  западные  посольства,  которые,  как  правильно
считали японцы, кишели шпионами, даже не подозревали о его  существовании.
Но после принятия решения атаковать  Перл-Харбор  отряд  Семьсот  тридцать
один переводит "Йонагу" в бухту Сано, на секретную базу, укрытую в  пещере
на южном побережье Чукотского полуострова.
   - Он выдается в Берингово море из Сибири, так ведь, Брент?
   - Верно. И он малообитаем.
   - Но почему база находилась там. В газетах писали...
   Брент прервал Кэтрин.
   - Газеты много пишут, но мало  знают.  В  действительности  бухта  Сано
существовала из-за того, что отряду Семьсот тридцать один необходима  была
база для запусков воздушных шаров с бактериальными средствами.
   - Это для меня новость.
   - Да. Были  получены  смертельные  штаммы  бактерий,  и  они  побоялись
осуществлять  запуски  с  территории  Японии.  Поэтому   полковник   Сано,
проводивший разведку местности на одной из японских больших лодок...
   - Лодок?
   - Подводных лодок. Неважно, он нашел грот, и база была создана. - Потом
Брент рассказал о том, как  особая  роза  ветров  Земли  формирует  бризы,
дующие от полюса мимо бухты Сано к юго-востоку  через  Алеутские  острова,
где западные ветры могут поднять воздушные шары и понести их  к  западному
побережью США. А грот расположен на Тихоокеанском геосинклинальном поясе с
источником пара, имеющим безграничный запас геотермальной энергии.
   - Но оползень поймал "Йонагу" в ловушку?
   - Не совсем так.  Соскользнул  нависший  ледник.  Именно  он  замуровал
авианосец и потопил "L-24" вместе  с  полковником  Сано.  -  Брент  быстро
рассказал о двух  прорубленных  в  толще  льда  тоннелях  длиной  почти  в
километр, о том, как рыболовные команды добывали палтуса, лосося,  сельдь,
треску и даже небольших китов в одном из самых богатых в  мире  рыболовных
районов. В пещере росли водоросли, и в течение более сорока лет команда не
испытывала недостатка в пище.
   - Я по-прежнему не могу в это поверить. Даже несмотря на то,  что  стою
на палубе "Йонаги", вижу его, ощущаю, - все это  кажется  сном.  Кошмарным
сном, Брент.
   Брент поднял одну бровь.
   - Они уничтожили  Перл-Харбор,  потопили  "Нью-Джерси".  Разве  это  не
кошмар?
   - Конечно, Кэтрин. Но мы  нанесли  удар  по  Триполи,  разбомбили  базы
Каддафи в Мисратахе и Эль-Карариме и спасли Израиль.
   - Мы? Ага, вы один из них, Брент. После Перл-Харбора  они...  -  Кэтрин
махнула рукой. - Эта банда убила вашего отца.
   Упоминание об отце,  Теде  Порохе  Россе  заставило  Брента  напрячься.
Разозленный, он повернулся к девушке.
   - Моя отец покончил с собой!
   - Вы уверены?
   - Разумеется. Адмирал Фудзита передал мне его последние слова.
   - И вас это удовлетворило?
   - Естественно. - Брент был настроен скептически. - Его честное слово.
   - Вы один из них. Конечно. Еще один самурай. - Сказанные слова брызнули
на Брента кислотой.
   - Я не нахожу это предосудительным, - резко ответил он.
   - Ох, простите, Брент, - извинилась Кэтрин, хватая руку офицера и глядя
вверх на него, словно виноватая большеглазая девчонка, - я не  хотела  вас
обидеть.
   Глядя в мягкие влажные глаза, Брент почувствовал, что ее взгляд мог  бы
растопить льды Антарктики. И снова он ощутил горячее  желание  дотронуться
до нее. Она, казалось, прочла его мысли и прошептала:
   - Однажды мы оказываемся одинокими, Брент.
   Корабль качнуло, и ее бросило к нему. С  трудом  Брент  отвел  глаза  и
продолжил рассказ.
   - Они тренировались.
   - Кто тренировался?
   - Команда. В течение сорока лет не  только  летчики,  но  и  все  члены
экипажа обучались на тренажерах. Цистерны с бензином и бочки с маслом были
опечатаны, и все активно занимались физической подготовкой. Много  старших
офицеров умерло, но оставшиеся члены экипажа старели  медленно,  и,  когда
спустя сорок два года  ледник  раскололся,  более  двух  тысяч  четырехсот
человек в великолепном физическом состоянии заняли свои места на прекрасно
сохранившемся корабле и вырвались из плена.
   - И тогда они вошли в историю.
   - Мадам, - раздался позади них низкий голос. - Ваше время.
   Вздохнув, Кэтрин обернулась и посмотрела на охранника.
   - Я готова, начальник охраны. Снова в башню Тауэр.
   Посмотрев на Брента и  улыбаясь  дразнящей  улыбкой,  девушка  покинула
мостик.


   Напряжение спало, когда "Йонага" наконец обогнул  мыс  Горн  и  изменил
курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты.
   - Откуда вы  родом,  Брент?  -  спросила  Кэтрин  ясным,  тихим  утром,
наблюдая  за  полетной  палубой,  где  шесть  самолетов  боевого   патруля
готовились к первому за прошедшую неделю вылету.
   - Из Нью-Йорка. А вы?
   - Сан-Бернардино, Калифорния. -  Кэтрин  подняла  глаза  к  энергичному
лицу. - Почему флот, Брент?
   - Бредил морем.
   - Семейное?
   - Да. Мой  отец  был  кадровым  моряком  -  до  офицера  дослужился  из
матросов. Во время второй мировой войны он служил на "Энтерпрайзе",  тонул
на "Хорнете", попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал  в
Японии с Марком Алленом в штабе  Сэмюэла  Элиота  Морисона.  Они  помогали
писать "Морские боевые операции США во второй мировой войне".
   - Но он был  капитаном  гражданского  судна  "Спарта",  когда  "Йонага"
потопил его.
   Брент поежился.
   - Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и
занимал пост атташе во многих странах мира.
   - И поэтому вы стали лингвистом?
   - Да. Не знаю, какой я специалист,  но  мой  отец  настаивал,  чтобы  я
посещал  закрытые  частные  школы,  и   я   выучил   японский,   немецкий,
французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии.
   - Вы учились в Аннаполисе?
   - Конечно, где же еще?
   - Извините, энсин. - И они оба засмеялись.
   - "Спарта". Вы не ответили на вопрос о ней. Почему  ваш  отец  стал  ее
капитаном?
   Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам  учебы
в средней школе, когда его любимая,  похожая  на  ангела  мама,  улыбаясь,
медленно умирала, превозмогая боль  от  пожирающего  ее  тело  рака.  И  к
отставке отца, к годам, проведенным у  кровати  матери,  и  наконец  к  ее
смерти, которую она встретила как долгожданное  облегчение.  Но  не  Порох
Росс. Его завертело, понесло, он стал  прикладываться  к  бутылке.  Только
спустя год после глубокого  запоя,  закончившегося  дракой  с  собственным
сыном,  Тед  Росс  вытащил  себя  из  глубокой  пропасти  и   вернулся   к
отрезвляющему очищению морем. Но затем "Спарта" встретила "Йонагу".
   - Моя мать умерла, когда я учился в школе, - кратко сказал он.  -  Отец
вышел в отставку, чтобы ухаживать за ней,  и  после  ее  смерти  устроился
плавать на торговое судно.
   Кэтрин кивнула.
   - Мои родители были дохо.
   -  Дохо  -  дословно  соотечественники.  Так  называют  всех   японских
эмигрантов, всех японцев, живущих за  границей,  -  сказал  он.  -  Япония
всегда помнит о своих сыновьях и дочерях.
   - Очень хорошо. Пятерка, энсин. - И затем с горечью добавила: - Ваши, я
имею в виду Штаты, тоже никогда не забывают своих подданных. Мои  родители
были интернированы в Манзанаре с 1942-го по 1945-й. Они потеряли все.
   - Трагедия. Но у них  было  двойное  гражданство.  Учитывайте  время  -
паника, страх...
   - Это был еврейский заговор!
   - Еврейский?
   - Да.  Рузвельт  сговорился  с  евреями,  чтобы  забрать  собственность
японцев, чтобы пенни обернулись долларами.
   - Вы говорите как арабы, Кэтрин, - резко бросил Брент,  вспыхнувший  от
злости, как чиркнувшая о коробок спичка.
   Мимолетный ужас скользнул по  лицу  девушки,  и  она  постучала  сжатым
кулаком себе по голове, словно наказывая себя.
   - Я не это имела в виду. Я ненавижу Каддафи так же сильно, как и вы.  -
В ее голосе звучало искреннее раскаяние.
   Брент быстро подавил свою злость и сменил тему разговора.
   - Вы геолог?
   - Да. Я окончила ЮКУ - Южнокалифорнийский университет.
   - А-а, - хитро протянул Брент. - На борту есть еще один выпускник вашей
альма-матер.
   Кэтрин насмешливо посмотрела на него.
   - И кто же?
   - Адмирал Фудзита.
   На  мостике  повисло  долгое  молчание,  лишь  глухой  шум  корабельных
двигателей,  свист  рассекаемой  воды  и  порывы  ветра,  дергающего  реи,
нарушали его. Наконец она выдавила:
   - Фудзита?
   Брент рассмеялся так громко,  что  впередсмотрящие  повернулись  в  его
сторону.
   - Да, Кэтрин. Многие офицеры  его  поколения  учились  в  английских  и
американских университетах. В конце  концов  императорский  военно-морской
флот был скопирован с  британских  ВМС.  Фактически  японцы  создали  свою
академию Эта Дзима, заложив английский фундамент, и на  переломе  столетий
английский был официальным языком флота.
   - Я заметила, что все они, кажется, понимают по-английски.  -  Прищурив
глаза, она глянула на Брента. - Брент, а сколько лет этому человеку?
   - Сто.
   - Сто, - недоверчиво повторила Кэтрин.
   - Да. Мы с адмиралом Алленом слышали его официальное представление.  Он
участвовал в Цусимском сражении.
   Девушка оказалась в явном замешательстве и удивленно подняла брови.
   - Цусима находится в Корейском проливе, там в 1905 году японцы  разбили
русский флот, - объяснил Брент. -  Потом  традиционные  курсы  генштаба  и
военно-морской колледж, где он участвовал в разработке  первого  палубного
самолета.
   - Но мой университет?
   - После первой мировой войны он получил степень магистра по английскому
языку. Кажется, в 1921-м.
   - Уму непостижимо.
   - Но на самом деле в этом  нет  ничего  удивительного,  Кэтрин.  Япония
брыкалась и вопила, когда в девятнадцатом веке ее  тащили  из  феодализма.
Она должна была догонять западный мир, брать его идеи  и  технологию.  Это
было замечательно. Японцы разбили Россию спустя всего пятьдесят лет  после
того, как адмирал Перри вынудил их вступить в контакт с Западом.
   Ожил один из самолетов: его двигатель  пробудился  к  жизни,  застучал,
запинаясь и почти останавливаясь, но затем,  после  некоторого  колебания,
когда яростно заработали все его  четырнадцать  цилиндров,  стал  набирать
обороты,  выпуская  облачка  синевато-серого  дыма.  Запустился  еще  один
двигатель. Потом еще и еще, пока все шесть великолепных белых истребителей
не задрожали на швартовах полетной палубы.
   - Я слышала, что большинство  этих  людей  не  покидали  корабля  более
сорока лет, - сказала Кэтрин, показывая на  суетившихся  вокруг  самолетов
воздушного патруля.
   - Трудно поверить, но это правда. Некоторые из них сходили на  берег  в
Токио и нашли омерзительным то, что увидели.
   - А их семьи?
   - Не забывайте, что члены команды  были  застрахованы.  Их  жены  снова
вышли замуж или умерли,  а  многие  погибли  во  время  воздушных  налетов
американской авиации. Семья Фудзиты целиком исчезла в Хиросиме.
   - Боже! Разве он не горевал?
   - Сначала, конечно, да. - Брент постучал по экрану. - Но разум  самурая
понять трудно. - Он  на  секунду  задумался.  -  Кэтрин,  вы  когда-нибудь
слышали понятие "кокутай"?
   Настала очередь девушки задуматься.
   - М-м, мой отец употреблял это слово.  Император  -  у  нас  висел  его
портрет. Он олицетворял Японию. Это, Брент?
   - В общем, да, Кэтрин. Император - это олицетворение сути государства.
   - Какой пережиток!
   - Но не для этих людей. "Кокутай" - их основная движущая сила.
   - И сейчас?  Вы  хотите  сказать,  что  они  по-прежнему  слуги  своего
императора? Мой отец был в сердце настоящим японцем, но...
   - Разумеется. Я говорил вам, что они из средневековья  с  присущей  ему
феодальной преданностью. Для них  Хирохито  остается  Богом  и  его  слова
священны и сомнению не подлежат. Фудзита отвечает только перед ним.
   - Адмирал на мостике, - громко крикнул охранник Кэтрин.
   Повернувшись  и  вытянувшись,  Брент  увидел  Фудзиту,  сопровождаемого
капитаном второго ранга Кавамото и лейтенантом  Хиронакой.  Фудзита  занял
свое обычное место возле телефона, выжидательно поглядывая из-под шлема не
по размеру, а штабные офицеры приникли к ветрозащитному экрану.
   - Вольно, - сказал адмирал, махнув рукой. - Продолжайте нести вахту.
   - Слушаюсь, сэр, - ответил Брент и поднял бинокль. Кэтрин направилась к
двери.
   - Можете остаться,  мисс  Судзуки,  -  произнес  японец  с  неожиданным
радушием. Улыбаясь, Кэтрин вернулась и  стала  рядом  с  Брентом.  Адмирал
обратился к нему: - Что можете доложить, энсин? - спросил он,  держась  за
поручни и глядя на "Зеро", прогревающие двигатели.
   - Вахтенный по палубе капитан третьего ранга Ацуми. Идем прежним курсом
три-один-ноль, со  скоростью  восемнадцать  узлов,  все  котлы  в  рабочем
режиме, готовность два, согласно вашим приказам и распоряжениям  на  ночь,
сэр.
   - Хорошо. -  Адмирал  выглядел  удовлетворенным.  -  Сегодня  утром  мы
возобновим боевое патрулирование и тренировочные полеты. - Он повернулся к
телефонисту. - Матрос Наоюки,  всем  экипажам:  летчикам  занять  места  в
кабинах.
   Динамик прохрипел команду, и шестеро летчиков в коричневых комбинезонах
помчались по полетной палубе,  прыгнули  в  кабины,  а  техники,  стоя  на
крыльях и склонившись над пилотами, как птицы  над  молодыми  оперившимися
птенцами, помогали затягивать им  ремни,  поправляли  парашюты,  проверяли
замки фонаря и кислородные баллоны. Фудзита посмотрел, как ветер  рвет  на
кормовом  гафеле  боевой  флаг,  на  репитер  гирокомпаса,   затем   отдал
распоряжение телефонисту:
   - Сигнальному мостику: поднять сигнал "курс один-три-ноль".
   Через мгновение флаги и вымпелы засвистели над головой, как миниатюрные
пастушьи кнуты. Подняв бинокль, Брент подошел к  краю  площадки,  за  ним,
словно привязанная, двинулась девушка. Брент увидел  ответные  сигналы  на
реях эсминцев.
   - Корабли сопровождения отвечают на наш сигнал, сэр.
   - Отлично. Сигнал убрать.
   Резким рывком сильной руки сигнальщик дернул вымпелы "Йонаги"  назад  в
кису для флагов. "Флетчеры" отреагировали мгновенно.
   - Принято сэр.
   - Хорошо. - Адмирал повернулся к переговорной трубе. -  Право  руля  на
заданный угол, курс один-три-ноль: - Накренившись и оставляя белый шрам на
голубой поверхности, корабль описал большую дугу, сопровождение  следовало
его движениям, будто танцоры кордебалета на сцене Большого театра.
   - Он поворачивает, мы возвращаемся, - шепнула на ухо Бренту Кэтрин.
   Брент хмыкнул.
   - Становимся к ветру - зюйд-остовому. Самолеты не могут взлетать, когда
ветер с кормы. Он к тому же, кажется, увеличивает скорость.
   - Есть держать один-три-ноль, - пришел ответ от телефониста.
   - Сигнальному мостику: скорость двадцать четыре.
   В течение нескольких минут флаги  и  вымпелы  повторяли  приказ,  затем
исчезли, и Брент после открытия маневровых клапанов  ощутил,  как  сильнее
заработали четыре мощные машины.
   - Почему он просто не передаст команду по радио, а, Брент?  -  спросила
Кэтрин. - Так было бы проще.
   - Да.  И  арабским  радиостанциям  было  бы  проще  перехватывать  наши
сигналы.
   - Даже отсюда?
   - В любом месте, Кэтрин. Даже от Островов Зеленого Мыса.
   - Но вы должны пользоваться радио.
   - Только когда враг в зоне видимости и в случае крайней необходимости.
   Слова Брента прервала команда Фудзиты:
   - Вымпел на гафель. - Треугольный вымпел с красным кругом на белом фоне
уперся в клотик.
   Кэтрин показала пальцем вверх на вымпел.
   - Сигнал нашему сопровождению, - объяснил Брент. - "Запускаю самолеты".
- "Флетчеры" медленно стали снижать скорость и отстали за  кормой.  -  Наш
телохранитель, - сказал Брент, указывая рукой на впереди  идущий  эсминец.
Он перевел бинокль на кабину первого "Зеро". Мацухара ответил  взглядом  и
поднял руку.
   - Ваши убийцы сегодня настроены дружелюбно, - прошипела Кэтрин.
   - Оставим это, - не оборачиваясь, резко бросил Брент.
   - Полосы за кабиной.  Что  они  означают?  -  быстро  спросила  Кэтрин,
стараясь отвлечь Брента и смягчить его злость.
   Брент принял ее игру.
   - Зеленая полоса -  "Коку  сэнтай",  первая  эскадрилья,  Тихоокеанский
воздушный флот. Голубая - принадлежность к авианосцу "Йонага",  три  цифры
на хвосте - тип самолета и его бортовой номер.
   Брент вновь перевел свое  внимание  на  полетную  палубу,  где  техники
стояли поодаль от самолетов, он увидел  Мацухару,  который,  склонясь  над
приборами, газовал двигателем,  работал  педалями,  рулями  и  закрылками.
Подполковник удовлетворенно выбросил большой палец правой руки вверх.  Тут
же четверо механиков отсоединили крыльевые и хвостовые тросы, только  двое
остались у колодок.
   Глаза всех сфокусировались на регулировщике взлета в  желтой  униформе,
стоявшем на площадке по правому борту полетной палубы и державшем  в  руке
высоко над головой желтый флажок.
   - Взлет! Взлет! - закричал Фудзита телефонисту. - Чего ты ждешь?
   Еще до того, как Наоюки  успел  что-либо  сказать  в  микрофон,  желтый
флажок упал, колодки были убраны, и двигатель самолета  Мацухары  взревел.
Летчик  резко  отпустил  тормоз,  и  элегантный  истребитель  стремительно
рванулся ввысь. Один, потом другой  "Мицубиси"  разбежались  по  палубе  и
взмыли в небо за своим командиром, сделав полагающуюся "коробочку"  против
часовой стрелки, они быстро выстроились в  традиционный  японский  клин  и
стали набирать высоту.
   Фудзита повернулся к капитану второго ранга Кавамото.
   - У нас снова есть острые орлиные клювы. - Он ткнул пальцем в палубу. -
А где наши ястребиные глаза?
   -   Для   поиска   целей   с   воздуха   я   выделил    два    палубных
бомбардировщика-торпедоносца  B5N  и  пару  "Айти",  -  ответил  Кавамото,
показывая  на  кормовой  подъемник,  торчавший  над  полетной  палубой   и
смыкавшийся с ней.  Механики  с  криками  выкатили  моноплан,  выкрашенный
маскировочной краской и имевший впереди необычно длинную  кабину  летчика,
подкатили  его  к  левой  раковине  и  закрепили,  одновременно   фиксируя
складывающиеся  законцовки  крыльев  в  нормальном  положении.  Увлеченные
деятельностью на полетной палубе, Фудзита, Кавамото и Хиронака  подошли  к
краю площадки, ближе к корме; сзади них  маячил  телефонист,  который  уже
переключил свой головной телефон на другой разъем.
   -  Какой  старый  самолет!  -  изумленно   произнесла   Кэтрин,   почти
дотрагиваясь ртом до уха Брента. - Теперь я верю  всему,  Брент,  особенно
после "Юнкерса".
   - Да, Кэтрин, бомбардировщик-торпедоносец - это реальность.  "Накадзима
B5N2" - первый палубный моноплан.  В  Перл-Харборе  он  потопил  авианосцы
"Аризона", "Оклахома", "Калифорния",  "Западная  Вирджиния",  "Теннеси"  и
"Невада".
   - Даже я знаю, что это сделали бомбардировщики, Брент.
   - А вон тот, - продолжал Брент,  указывая  рукой  на  другой  защитного
цвета моноплан с закрепленным шасси, поднимаемый передним  подъемником,  -
"Айти D3A1". Он во время войны  использовался  как  пикирующий  и  обычный
бомбардировщик и потопил  больше  американских  кораблей,  чем  какой-либо
другой самолет гитлеровской Германии и ее союзников. Но  у  Перл...  -  Он
махнул рукой. -  Этот  маленький  красавец  нанес  огромный  ущерб  своими
торпедами.
   - Вы злитесь?
   - С какой стати? Я еще не родился, в то время  мой  отец  еще  даже  не
познакомился с моей матерью.
   - Но вы американец, Брент.
   - Давайте оставим  эту  ненависть  прошлому  поколению,  -  нетерпеливо
ответил он. - У меня нет для нее места.
   - Сейчас она для Каддафи.
   - Да. Он явно псих.
   - И вы попытались уничтожить его.
   - Мы сделали что могли. Но он укрылся в  своем  бункере  в  пустыне.  -
Брент стукнул по ограждению. - Вот такой век, Кэтрин. - Она  вопросительно
посмотрела на него, и он продолжил: - Век сумасшедших: Гитлер, Сталин, Иди
Амин, Каддафи, Хомейни. Предводитель  гуннов  Аттила  был  филантропом  по
сравнению с ними.
   - Может быть, - медленно произнесла Кэтрин, - подобная точка зрения...
   Заработал  двигатель,   потом   еще   один,   скоро   взревели   четыре
звездообразных двигателя самолетов патруля, готовых к взлету.
   - Мадам, - громко, чтобы перекрыть  шум  газующих  машин,  обратился  к
Кэтрин Фудзита, подходя к беседующей паре. - Время возвращаться в каюту.
   - Слушаюсь,  сэр.  -  Она  поджала  губы  и  превратилась  в  маленькую
избалованную девочку. - Адмирал, можно  мне  осмотреть  ваш  корабль?  Ну,
пожалуйста, я не поломаю его. Я схожу с ума в этой похожей на гроб каюте.
   Очевидно,  свою  роль  сыграло  приподнятое  настроение,  и  на   мятом
пергаменте лица старика появилась редко посещавшая его улыбка.
   - Мадам, не в моей власти приказывать своим подчиненным быть гидом  для
кого бы то ни было, но... - он посмотрел на Брента,  -  если  мистер  Росс
согласен, он может сопровождать вас.
   - Я сдаю вахту через несколько минут, сэр, - ответил Брент, скрывая под
маской равнодушия свое возбуждение.
   - Ах, благодарю вас, адмирал, - пробормотала Кэтрин.
   - Верхние надстройки и не ниже ангарной палубы, энсин.


   - Этот подъемник, Брент,  -  сказала  девушка,  когда  закрылась  дверь
маленькой кабины, - должно быть, проектировался для стариков.
   Американец и Кэтрин только что закончили  беглый  осмотр  мостика,  где
Брент  показал  магнитный  компас,   репитер   гирокомпаса   и   мониторы,
фиксирующие характеристики двигателя и частоту вращения винта, а  матросы,
обслуживающие  приборы,  бросали  на  женщину  холодные  и   пронзительные
взгляды. Вахтенный офицер капитан третьего ранга Ацуми едва заметно кивнул
им и поднял бинокль, когда первый "Накадзима" устремился вперед и медленно
ушел влево.
   Идя вплотную за девушкой, Брент показал  ей  УКВ-радиотелефон,  аппарат
внутриэскадренной телефонной связи, установленный над прокладочным столом,
и сейф, где хранились тяжеленные кодовые книги.  В  кормовой  части  между
ходовой  и  радиорубкой  Брент   обратил   внимание   Кэтрин   на   боевой
информационный  пост,  небольшое  пространство,  в   котором   доминировал
громадный, напоминающий бильярдный, стол с огромным  изображением  катушки
компаса посредине.
   - "Йонага" - центр компаса,  -  разъяснил  Брент.  К  нему  повернулось
несколько голов. - Свои и чужие корабли и самолеты  обозначены  метками  и
передвигаются рукой.
   - Это воздушный патруль, - догадалась Кэтрин, указывая на шесть красных
крестиков у края стола. И, кивнув в направлении двух светящихся труб,  где
пульсирующие пальцы-линии проходили через мерцающие зеленые точки, которые
исчезали и возникали вновь, когда лучи продолжали свой необузданный поиск,
заметила: - Адмирал верит радарам.
   - К счастью, - ответил Брент, уводя девушку назад  к  ходовой  рубке  и
подъемнику.
   Двери шахты подъемника закрылись, и Брент сказал:
   -  На  всех  кораблях  класса   "Ямато"   устанавливались   подъемники.
Фактически линкорный вариант предполагал два. - Он  нажал  кнопку,  кабина
начала медленно опускаться. Глядя снизу вверх  черными  глазами,  внезапно
ставшими бархатными, Кэтрин придвинулась ближе.
   - Брент, - тихо сказала  она.  -  Я  чувствовала  себя  так  одиноко  в
запертой каюте. - Брент молча смотрел, как острия ее грудей уперлись в его
грудь. Глубоко внутри себя, внизу живота, он ощутил  возбуждение,  которое
медленно, словно пламя костра, начало свое движение  по  телу.  -  Но  для
двоих это почти невозможно...
   - Для двоих, - прервал Кэтрин Брент,  беря  ее  руки  в  свои  огромные
ладони, - для двоих людей почти невозможно оставаться в одиночестве.
   - Да. - Запрокинув голову,  она  качнулась  к  нему,  ее  глаза  горели
желанием.
   Брент опустил руки.
   - Кэтрин! Здесь неподходящее место.
   - А где, Брент? Где подходящее? - Ее голос был полон страдания.
   Брент резко выдохнул.
   - На берегу, Кэтрин, на берегу.
   - Разве ты не можешь прийти ко мне в каюту?
   - Исключено.
   - Не по-самурайски? Поэтому?
   Резкая остановка кабины оборвала их разговор, дверь открылась - за  ней
толпилось  с  полдюжины  любопытствующих  авиамехаников.  Они,   наверное,
узнали, что в кабине женщина. Но как? Корабельный беспроволочный телеграф,
подумал Брент, уводя Кэтрин от подъемника.
   - На  "остров",  -  стоя  среди  механиков,  сидевших  на  корточках  и
наблюдавших за кормой, произнес он, беря Кэтрин за руку. - Последний ярус.
   Резкая струя горячего воздуха - это летчик оставшегося  самолета  "Айти
D3A1" дал газ. Молниеносное движение желтого  флажка,  и  защитного  цвета
моноплан устремился к носу. Бренту еще ни разу не удавалось  оказаться  на
полетной палубе  во  время  взлета.  Шум  двигателя  заглушал  все  звуки.
Неровный выхлоп огромного тысячесильного "Кинсэя-43" ударил им в  лицо  из
установленной сбоку выхлопной трубы. Самолет  прогрохотал  мимо,  и  Брент
заметил то, что никогда четко не видел с мостика: матовую светопоглощающую
краску   верхней   части   фонаря    кабины,    внешний    телескопический
бомбардировочный  прицел,  отчетливо  вырисовывающийся  на  фоне  лобового
стекла, неубирающееся шасси с  обтекателями,  пилоны  для  подвески  бомб,
подкрыльевые щитки, поворачивающиеся на девяносто градусов для устойчивого
отвесного пикирования, удлиненную заднюю кабину с  жестко  закрепленным  и
направленным в сторону  хвоста  пулеметом,  летчиков  в  шлемах,  очках  и
наголовных повязках хатимаки.
   Закрыв  уши  руками,  Кэтрин  и   Брент   наблюдали,   как   пикирующий
бомбардировщик пронесся мимо, оторвался от палубы, на  некотором  удалении
от корабля рискованно просел вниз и наконец скрылся в вышине.
   - Охота с воздуха, - прокомментировал Брент, показывая в сторону  носа.
- Контролируются четыре сектора носовых  курсовых  углов  от  траверза  до
траверза. Радар не заменит человеческого глаза.
   Кэтрин кивнула.
   - Мы можем вернуться? - и она указала на корму.
   - Не во время полетов.
   - А-а, - явно разочарованно произнесла она.
   - Но мы можем опуститься на ангарную палубу.
   - Но не ниже.
   - Точно, Кэтрин. Не ниже.
   - Может, я  найду  укромный  уголок,  где  растерзаю  твое  невинное  и
непорочное тело. Разве не этого боялся адмирал?
   Брент рассмеялся.
   - Ага. Ведь экипаж сплошь состоит из девственников.  -  И  повел  ее  к
подъемнику.
   Ступив  на  похожую  на  пещеру   ангарную   палубу,   пара   встретила
организованный бедлам: ряды самолетов, облепленных механиками и летчиками,
раскатистые  звуки  металлических  ударов,  крики,   прерываемые   шипящим
стаккато  пневматического  инструмента.  С  благоговейным  ужасом   Кэтрин
замерла на месте, оглядывая ряды прожекторов над  головой  и  лихорадочную
деятельность вокруг.
   Посмеиваясь, Брент обвел палубу рукой.
   - Примерно тысяча на двести футов - три футбольных поля.
   - Больше, чем Рокфеллеровский центр, музей Метрополитен и  Карлсбадская
пещера, вместе взятые, - восхищенно сказала Кэтрин.
   Брент указал пальцем на платформу, выступавшую у них над головой.
   - Галерейная палуба. Помещения для летчиков  из  дежурных  экипажей.  -
Затем направил палец вниз. - Стеллажи для приготовленных к применению бомб
и торпед. Для их снаряжения потребуется всего несколько минут.
   Кэтрин показала на небольшой бак,  установленный  на  тележке,  которую
толкали два матроса.
   - Примитив. Разве у вас нет механизированных тележек?
   Брент отрицательно покачал головой.
   - Адмирал настаивает  на  использовании  старых  способов  -  способов,
которые испытаны, проверены и понятны его людям.
   - Как судовождение.
   - Да. - Брент кивнул на тележку, что гремела мимо на железных  колесах.
- Это топливозаправщик. - И показал в  сторону  кормы.  -  Они  готовят  к
полету следующий воздушный патруль.
   - Почему не заправлять прямо из корабельных цистерн.
   - Слишком опасно, Кэтрин. А в этом случае пожар можно погасить.
   - Выходит, Брент, авианосцы взрывоопасны.
   -  Очень.  Они  ведь  не  что  иное,  как  плавучие  склады  топлива  и
вооружения.
   Он поймал ее мимолетную улыбку, придавшую ее  лицу  жесткое  выражение,
заметил лихорадочный блеск в глазах. Брент беспокойно повернулся.
   - Что случилось, Кэтрин?
   - Так, ничего. - Не обращая внимания на взгляды таращившихся механиков,
Кэтрин взяла Брента за руку  и  показала  в  сторону  носа  на  деревянное
строение. - Что это такое, черт возьми? -  спросила  она  и  потащила  его
туда.
   - Храм. Храм Вечного Блаженства, - ответил Брент, подходя к  огромному,
квадратной формы сооружению из некрашеной фанеры.
   Кэтрин указала на единственный вход, увенчанный доской с позолотой.
   - Тории - ворота по дороге к храму.  Вероятно,  комбинация  буддийского
храма и синтоистского монастыря.
   - Верно! -  Брент  кивнул  в  сторону  цветочного  орнамента  по  обеим
сторонам входа. - Хризантемы.
   - Конечно, Брент. Шестнадцатилепестковые, они символизируют императора.
   - Пять для тебя, Кэтрин.
   Она рассмеялась.
   - Это место для честных японцев, а  не  для  американских  потаскух,  -
проскрипел сзади низкий голос.
   Синхронно повернувшись,  они  увидели  разъяренного  лейтенанта  Коноэ.
Одетый в пятнисто-зеленый комбинезон механика  крепыш  пилот  стоял  перед
"Зеро" со снятым  капотом,  открывающим  четырнадцатицилиндровый  "Сакаэ".
Рокочущий голос  заставил  повернуться  несколько  десятков  голов,  и  на
огромной палубе воцарилась тишина, словно на нее лег холодный туман. Сотни
глаз уставились на Брента, Кэтрин и Нобутаке Коноэ.  Прошаркали  резиновые
подошвы, и  вокруг  троицы  образовался  молчаливый  круг  из  летчиков  и
механиков, заполнивших пространство почти осязаемым ожиданием.
   Губы Брента вытянулись в резкую линию,  взгляд  бледно-сапфировых  глаз
стал холодным и жестким, и он вновь  почувствовал  как  раскаленные  витки
тугой пружины начинают распирать грудь, давить на  ребра,  учащать  пульс,
делать дыхание отрывистым. Его  мозг  внезапно  превратился  в  компьютер,
анализирующий стойку  Коноэ,  напоминавшего  каменную  глыбу,  его  сжатые
кулаки, тяжелый подбородок, угрожающий взгляд. Его ноги были расставлены -
левая чуть впереди, вес  тела  распределился  между  ними,  сжатые  кулаки
бесконтрольно подергивались. Каждая составляющая поведения этого  человека
кричала слово "убийца". Брент тихо сказал:
   - Если лейтенанту хочется скорее отправиться в  храм  Ясукуни,  я  буду
счастлив открыть перед ним дверь.
   - Мой спор с ней, - прорычал Коноэ, ткнув пальцем в девушку.
   - Давай, давай, сукин ты сын, - прошипела  Кэтрин,  поднимая  с  палубы
ломик. - Поговорим с тобой о равенстве полов.
   Шорох удивления пронесся над толпой, и она сжалась плотнее.
   Брент толкнул девушку в объятия одного пожилого старшины, приказав:
   - Подержи-ка ее, старшина Симада. - Руки девушки  были  тут  же  крепко
прижаты, ломик упал на палубу.
   - Пусти меня!
   - Тихо! - крикнул Брент. - Спор со мной, и он точно знает это. -  И  он
кивнул в сторону Коноэ.
   Зловещая усмешка расколола каменное лицо летчика.
   - Пусть будет так, янки.
   - Дело  не  в  девушке,  лейтенант,  так  ведь?  А  в  бомбежке  Токио,
потопленном японском флоте, Хиросиме, Нагасаки...
   И без  этого  узкие  глаза  летчика  превратились  в  щелки,  мерцавшие
ненавистью.
   - Ненавижу! Буду ненавидеть, энсин! Всегда!
   - Месть сорока семи самураев.
   - Конечно. Способ, которым вы мстили за Перл-Харбор.
   - Тогда вперед, могучий самурай, улучши свою карму.
   - Я буду драться с тобой, янки, твоим же оружием.  На  кулаках.  А  то,
боюсь, ногой я убью тебя.
   - Спасибо за великодушие, - ответил Брент, инстинктивно  настораживаясь
и отводя правую ногу назад.
   Коноэ поднял руку, улыбаясь как человек,  которого  осенила  идея  всей
жизни.
   - Старшина Симада, - крикнул он, не сводя глаз с Брента. - Ломик  между
нами. - Его губы изогнулись, в голосе зазвучал яд сарказма. - Непостижимое
восточное решение. Одно оружие - два человека.  -  Он  засмеялся,  и  эхом
отозвались  смешки  двух  сотен  человек.  Оружие,  брошенное   старшиной,
скользнуло и остановилось между противниками.
   - Сейчас! - заорал Коноэ, прыгнув-еще до  того,  как  американец  сумел
подготовиться. Ругаясь, Брент бросился вперед, но  лейтенант  одной  рукой
схватил оружие, а другой оттолкнул американца и, улыбаясь,  легко  вскочил
на ноги.
   Брент обрел равновесие и встал перед своим врагом.
   - Этого следовало ожидать, - с горечью прошипел он.
   - Как и вашего налета, испепелившего мою семью.
   Посмеиваясь   и   поигрывая   ломиком,   медведь-японец   взмахнул   им
вперед-назад. Смесь страха и ярости завязала живот Брента  в  тугой  узел,
заполнила его вены стремительным потоком крови, когда он,  словно  человек
загипнотизированный коброй, смотрел на стальной прут.
   Не менее двенадцати дюймов длиной, ломик внушал  страх:  один  конец  -
изогнутый и раздвоенный, а другой - острый и плоский, как лезвие  ножа.  И
ненормальный взгляд Коноэ. Только дикари могут пользоваться таким оружием,
способным проломить человеческий череп, как яичную скорлупу, или  вспороть
живот, выпустив потоки крови и кишки его обладателя.
   Коноэ перехватил ломик, взяв его как раз над изгибом,  поигрывая  им  в
руке, как бы взвешивая. Затем  он  двинулся  вперед,  уверенно  ухмыляясь,
выставив оружие и описывая круги его острым  концом,  как  француз-дуэлянт
шпагой. Брент отступил, чуть было не прозевав момент, когда  японец  нанес
удар. Брент легко отпрыгнул в сторону, галдящая толпа  отпрянула  и  вновь
сомкнулась за ним. Но энсин находился в одиночестве  -  один  на  один  со
стальным острием, его взгляд постоянно блуждал, перемещаясь то  на  врага,
то на его оружие. Молодому  американцу  часто  доводилось  применять  свои
кулаки, он выиграл схватку с двумя фанатиками мусульманами из "Саббаха" на
улочке в Токио, был достаточно опытен и знал, что обращать внимание  нужно
на ноги, не обманываясь взглядом противника. Следя за  движениями  опорной
левой ноги врага, Брент мог  противостоять  выпадам  японца.  Резкий  шаг,
замах - и быстрый удар. Американец ушел в сторону. Снова и снова  стальной
стержень, со свистом рассекая воздух,  проходил  в  нескольких  дюймах  от
Брента,  но  он   предвидел   удары   и   избегал   смертоносного   оружия
стремительными  прыжками  в  стороны.  Толпа  оживленно   реагировала   на
происходящее.
   Внезапно Коноэ надоела игра, и он схватил ломик обеими руками.
   - Я убью тебя по-японски, - рявкнул он, поднимая стержень над головой в
традиционной манере японских мастеров боя на мечах. Толпу охватил  приступ
возбуждения.
   В некотором смысле смена тактики сработала в пользу американца.  Японец
теперь мог достать его  на  меньшем  расстоянии.  Но  для  него  это  была
отточенная годами практика боя кендо и искусства  фехтования.  Брент  сжал
кулаки и следил за ногами Коноэ, когда  тот  приседал  и  раскачивался  из
стороны в сторону. С пугающей  внезапностью  японец  бросился  на  Брента.
По-крабьи рванув вперед, занеся ломик,  словно  меч  палача  над  головой,
лейтенант размахнулся со всей силы, стараясь быстро,  как  учат  самураев,
убить противника.
   Брент отшатнулся назад, и стальной прут  со  свистом  снаряда  пронесся
рядом с ухом, зловеще блеснув в тусклом свете. Снова  покачивание  ломика,
замах и... правый кулак американца обрушился поверх левого плеча  прямо  в
ухо Коноэ. Кружась и меняя положение, Брент  смотрел  на  врага,  который,
скривившись в ухмылке, ошеломленно потирал ухо.
   - Хорошо, - процедил летчик. -  Очень  хорошо.  -  Он  поднял  ломик  и
медленно двинулся вперед.
   Опять свист артиллерийского снаряда - японец вложил в  выпад  всю  свою
силу. Но Брент рискнул и, нырнув под замах,  контратаковал.  Его  огромный
кулак влетел в солнечное сплетение Коноэ. Горячий выдох врага ожег  Бренту
шею. Взмах руки - и удар, принесший острую боль спине: удар такой сильный,
что отдался в каждом позвонке, голова дернулась, лязгнули зубы.  Но  ломик
покатился по палубе и с глухим стуком замер у фанерной стенки храма. Толпа
закричала и завопила от удовольствия. Противники отскочили друг от  друга.
Брент тяжело дышал, подавляя боль,  разлившуюся  огнем  по  его  пояснице.
Правда,  и  Коноэ  тоже  досталось.  Но  он  рванулся  вперед,  его   руки
взметнулись, как у задиры во время потасовки в баре.
   Однако боксерского "дуэта" не получилось. Вместо этого Коноэ попробовал
задавить Брента сольным градом ударов. Они  сыпались  слева  и  справа  на
плечи и руки американца, и тот  отступал.  Вдруг  Брент  нырнул,  рванулся
влево, но жестокий удар в челюсть настиг его, брызнули кровь и слюна. Боль
пронзила  тело  от  шеи  до  ног.  Из  носа  тоже  потекла  кровь.   Энсин
почувствовал себя так, будто у него перед носом на бегу захлопнули дверь и
он в нее врезался, в глазах появилась темнота, он почти  перестал  видеть.
Тряхнув несколько раз головой, Брент сбросил  пелену  с  глаз  и  двинулся
вперед всем телом. Слегка присев, пошел на  "танцующего"  Коноэ,  который,
тяжело дыша после бурной атаки, отходил назад. Японец раскрылся.
   Американец взлетел из полуприседа, как сорвавшаяся со своего места туго
сжатая пружина, вложив все свои  девяносто  пять  килограммов  в  движение
левого кулака. Он почувствовал, что его удар  достиг  цели,  услышал,  как
хрустнул носовой хрящ Коноэ. Его охватила неистовая радость, когда во  все
стороны хлестнула кровь врага вперемешку со слизью.  Японец  замер.  Брент
стремительно отправил правую руку ему под ребра, заставляя Коноэ сложиться
пополам. Затем сплетя пальцы в замок-таран, со всей  мощи  сверху  обрушил
его на шею врага. Лейтенант повалился, как бычок на бойне.
   Брент  прыгнул  на  японца,  перевернул  его.  Но  Коноэ  не  сдавался.
Кувыркаясь на  глазах  у  обезумевшей  от  крови  толпы,  противники  дико
молотили друг друга. Брент снова  и  снова  наносил  удары,  промахиваясь,
разбивая костяшки пальцев о  палубу,  но  часть  ударов  крушила  кости  и
мускулы Коноэ. Брент чувствовал, что ему тоже  досталось:  кровь  лила  из
носа, во рту было солоно от нее. Но боль не  ощущалась,  им  владело  лишь
одно желание - уничтожить противника. Из глубины груди вырывались хрипящие
звуки. Он рычал. Коноэ тоже зарычал.
   Сцепившись, как два диких волка, они докатились до  стены  усыпальницы.
Удар приняла на себя спина японца. Почувствовав внезапную слабость  врага,
Брент издал победный вопль, оседлал грудь Коноэ и прижал его  руки  своими
коленями к палубе. Он заметил, что что-то блестит возле фанерной стенки. И
схватил ломик.
   Посмотрев вниз, он не увидел страха в окровавленном и разбитом лице - с
поломанным носом, выбитыми зубами,  заплывшим  глазом,  распухшим  ртом  и
разорванным левым ухом. Страшное, непреодолимое желание не  просто  убить,
но  и  полностью  морально  уничтожить  врага  захлестнуло   в   нем   все
человеческое. Толпа застыла, вокруг повисло гнетущее молчание, словно  все
залила тягучая вязкая жидкость.
   - Хватит, Брент! Хватит! - услышал  он  доносящийся  будто  из  глубины
ущелья голос Кэтрин.
   - Мало, - бросил он, поднимая раздвоенный конец ломика  и  держа  левой
рукой горло Коноэ.
   - Давай, янки, - просипел Коноэ. - Ты должен.
   Брент заколебался. Он вспомнил ту ночь на улочке в  Токио,  заполненную
страхом и ненавистью, когда араб оказался  под  ним.  В  нем  ожил  зверь,
наносивший удары, рвавший снова и снова разбитой бутылкой лицо саббаховца.
Вытекшие глаза, разорванные нос и рот, клочья кожи... Потом аорта.  И  эхо
далекого голоса Мацухары:
   - Брент! Брент Росс! Хватит! Хватит!
   Брент выше поднял  ломик.  Медленно  повернул  его.  Он  снова  был  на
токийской улочке. Нет, уже не был. Мацухара  и  Ацуми.  Они  бежали  через
толпу, которая расступалась перед ними, словно волны перед носом "Йонаги".
   - Стой! Стой! - Через секунду Мацухара  и  Ацуми  оттащили  американца,
поставили его на ноги и вырвали из рук ломик.
   - Не имеете права, не ваше дело, - кричал Коноэ с лицом,  перепачканным
кровью, капавшей с подбородка. - Вы отказываете мне в харакири, я заслужил
самурайскую смерть.
   - Ты ее скоро получишь и насладишься ею! - рявкнул Мацухара.  -  Но  не
здесь. - Потом он перевел взгляд на американца. - Оба к адмиралу  Фудзите.
Немедленно! - И толпе: - Марш по местам! - Толпа начала быстро редеть, как
стая собак, которых разгоняют кнутом. - А вы, Кэтрин  Судзуки,  -  в  свою
каюту.
   Брент и Кэтрин под конвоем Мацухары и Ацуми побрели к выходу.
   Лейтенант Коноэ провожал американца  взглядом,  пока  тот  не  исчез  в
подъемнике.



        "5"

   - Вы нужны императору, - рявкнул Фудзита из-за  стола,  глядя  на  двух
заляпанных кровью офицеров, стоявших перед ним  навытяжку.  -  Вы  оба.  -
Брент напрягся, услышав скрытый комплимент.
   - Вы отказываете мне в харакири, адмирал, - сказал  Коноэ,  разбрасывая
вокруг капельки слюны и крови через дыру от выбитых передних зубов.
   - Разумеется, вас учили, что есть  "время  жить  и  время  умирать".  Я
говорил вам раньше, что сейчас не время умирать, лейтенант Коноэ.
   - С вашего разрешения, адмирал, меня также учили, что "воин знает, что,
хотя смерть холодна как  лед,  это  -  огонь,  очищающий  тело,  и,  когда
возникают сомнения, воин выбирает смерть".
   - Правильно. Нет ничего более почетного, чем смерть в бою. -  Костлявые
пальцы постукивали по дубовой столешнице. - Но авианосцы, подводные  лодки
и корабли с тяжелым вооружением рыскают в поисках "Йонаги",  лейтенант.  -
Фудзита перевел глаза на Росса.  -  Американец  мог  стать  орудием  вашей
смерти.
   - Если так хотят боги, адмирал.
   - Извините, сэр. Я вызвал лейтенанта Коноэ...
   - Из-за женщины, так ведь? - закричал Фудзита, его  голос  взвился  как
жало скорпиона. - Мы ее высадим  при  первой  же  возможности,  -  добавил
адмирал, ударяя крошечным кулачком по столу. - Женщин не  должно  быть  на
кораблях. Никогда! Никогда! Никогда!
   - Сэр, - попытался объяснить Брент, - это было больше, чем женщина...
   Коноэ не дал ему договорить.
   - Токио... моя семья...  Я  грыз  камни,  исходил  желчью,  я  не  могу
спокойно спать, адмирал.
   - Хватит! - с яростью закричал Фудзита, подаваясь вперед. -  Вы  можете
мстить, делать себе харакири, но только когда это разрешу  я.  Подозреваю,
что противник знает наш маршрут, наши координаты.  Тот  налет  с  Островов
Зеленого Мыса должен был вас научить хоть чему-нибудь. Враг понимает,  что
мы не можем идти через Индийский океан и Магелланов пролив. В любой момент
следует ожидать нового нападения. Сейчас мы, может быть, подходим  к  зоне
патрулирования подводных лодок. - Он посмотрел на офицеров, стоявших перед
ним, и обнаружил, что те опустили глаза вниз, словно выпоротые  школьники.
- Мы должны или сплотиться, или погибнуть. -  Глазами,  мерцавшими  словно
черные угольки, адмирал глянул на  Коноэ.  -  Самурайская  честь  требует,
чтобы нанесенные обиды были отомщены. Но если один из вас вызовет другого,
я закую вас в кандалы. - Почти осязаемое  молчание  заполнило  каюту.  Его
нарушил адмирал. - А вам, энсин Росс, следует научиться владеть собой.
   - Слушаюсь, сэр.
   Фудзита продолжил:
   - Не забывайте, что слово офицера - закон. - Он посмотрел на летчика. -
И обращаюсь к вам как к самураю - больше никаких драк.  Избегайте  встреч.
Это приказ. Когда покончим с арабами, вы  можете  сделать  друг  из  друга
отбивную. Но помните, пока этого не случилось, в храм  Ясукуни  мы  должны
отправиться все вместе.
   - Клянусь своей погибшей семьей, - пообещал  Коноэ,  туманно  глядя  на
американца.
   Брент ответил твердым взглядом.
   - А я своим погибшим отцом.
   Хотя адмирал Фудзита болезненно поморщился от воспоминаний, новые слова
он произнес спокойнее.
   -  Помните,  что  император  Хирохито  находится  на   престоле   шесть
десятилетий. Эпоха Сева. - Коноэ вытянулся, будто его ткнули копьем.
   - Эпоха просвещения.
   - Чтобы быть более точным, - слова Фудзиты резали воздух, словно острая
бритва бумагу. - Сева означает просвещенный мир. Вы  оба  должны  покинуть
это помещение просвещенными, осознающими, кто ваши настоящие  враги,  и  с
миром в душе по отношению друг к другу. Ясно?
   - Так точно, сэр! Так точно, адмирал! - хором ответили офицеры.
   Кивнув, Фудзита заговорил еще более резко.
   - Женщине разрешаю появляться только на мостике. Вы свободны.


   - Лейтенант Коноэ - псих, - сказал  Брент  Росс,  застегивая  последнюю
пуговицу на чистой рубашке зеленого цвета. Брент только что принял  душ  в
крохотной душевой своей  каюты  и  осторожно  расчесывал  волосы,  избегая
притрагиваться к полдюжине свежих ссадин на голове. На одной щеке  у  него
красовался синяк, во рту ощущалась боль - во время драки он прикусил щеки.
Нижняя губа была рассечена, а подбородок саднило, когда Брент говорил.
   - Он сослужил вам хорошую службу, - ответил Марк Аллен со  стула  перед
рабочим столом каюты.
   Устало и тяжело Брент опустился на жесткий матрац  койки,  давая  отдых
мышцам разбитого тела; ложась на спину, он расслабил свой могучий  торс  и
пробежался глазами по крохотной каюте.  Раньше  ее  обитателем  был  давно
умерший офицер штаба. В соответствии  с  японскими  традициями  обстановка
была   типично   спартанской:   койка,   туалет,   умывальник,    зеркало,
громкоговоритель,  лампа  над  головой  в  лабиринте   труб   и   кабелей,
подвывающий вентилятор, латунные часы и вездесущий портрет восседавшего на
коне молодого императора Хирохито, прикрепленный к переборке над койкой.
   - Да, оказал,  -  согласился  Брент,  поворачиваясь  лицом  к  пожилому
человеку. - Я чуть не убил его, дорвавшись до ломика.
   - Знаю.
   - Не могу понять, адмирал. Когда я ранен, оскорблен и зол, мне кажется,
я становлюсь сумасшедшим.
   - Ничего необычного, Брент. Естественное стремление к самосохранению.
   - Не только это. Я стремлюсь уничтожить, стереть врага  с  лица  земли.
Подобное произошло со мной в Токио.
   -  Помню.  Бандиты  из  "Саббаха",  -  вздохнул  Марк  Аллен.   -   Это
наследственное.
   - Мой отец, - отрешенно заметил Брент.
   - Да. Порох Росс - так мы его звали. Порох, из-за его характера, вы  же
знаете.
   Молодой человек кивнул.
   - Да, знаю. Я очень близко познакомился с его характером. - Оба мужчины
хмыкнули. Потом Брент описал  свою  встречу  с  Фудзитой  и  рассказал  об
угрозах адмирала.
   - И еще он наверняка сказал лейтенанту Коноэ, что тот может осуществить
свою месть в... э-э... соответствующее время.
   - Как вы догадались, адмирал?
   - Ха! Типично японское решение. Наш друг Коноэ потерял лицо,  когда  вы
чуть не убили его.
   - Меня остановил Мацухара.
   - Знаю. -  Адмирал  нетерпеливо  отмахнулся  от  Брента.  -  Его  карма
пострадала. Но месть священна, и он может восстановить карму, погибнув при
отмщении, может даже обрести нирвану.
   - Не слишком привлекательно для  христианина,  адмирал.  -  Марк  Аллен
улыбнулся.
   Брент сел и вытянул длинные ноги сбоку от койки, опершись руками об  ее
металлический каркас.
   - Я никогда не забуду, как  Огрен,  Уорнер  и  Джексон  направили  свои
эсминцы на крейсер.
   - Это было самоубийство.
   - Самоубийство, адмирал, - для американских  капитанов  с  американским
экипажем спасать японский авианосец, громивший Перл-Харбор. И рейд кэптена
Файта по спасению японских заложников в Трипольскую гавань - это  одна  из
самых  смелых  операций,  которую  я  когда-либо   видел.   А   они   были
американцами, никак не самураями.
   Марк Аллен начал постукивать кулаком по столу.
   - И вы считаете, что японцы не оценили этих жертв?
   - Коноэ - типичный пример.
   - Он один, Брент, к тому же псих. Большинство японцев  помнят  погибших
американцев...
   Брент прервал адмирала.
   - Когда мы использовали самолет "Бруклин", эсминцы, это выглядело  так,
что они собираются потопить нас  шестерых,  ни  споров,  ни  ненависти  не
возникало.
   Марк Аллен понимающе кивнул, его кулак перестал подпрыгивать на столе.
   - Во вторую мировую войну у пехотинцев была одна поговорка:  чем  ближе
ты к фронту, тем дружелюбнее люди.
   - Мы находились близко к фронту.
   - Мы были им, Брент.
   - Но, адмирал, "священная война" арабов - джихад  -  направлена  против
нас.
   - Верно. Но эта опасность не так серьезна. На первый план  могут  выйти
старые обиды.
   - Коноэ - пороховая бочка с ненавистью.
   - Вы удивлены?
   Молодой офицер медленно выдохнул.
   - Нет. В общем-то, нет. Сорокадвухлетняя изоляция, гибель семьи.
   - Брент, примите его каким он есть. У него свои приоритеты.
   Энсин ухмыльнулся.
   - А потом уже я.
   Аллен продолжил.
   - Но мы видели эту ненависть и в других.
   - Сначала... - Брент  задумчиво  помолчал.  -  Сначала  и  подполковник
Мацухара был таким же.
   - Да. И тому были причины. Он тоже потерял всех родных.
   - Тот же налет на Токио, адмирал. - Росс постучал огромным кулаком себе
по лбу. - Но он изменился.
   - Когда вы это поняли?
   - Это началось на той токийской улочке,  где  я  дрался  с  теми  двумя
фанатиками саббаховцами. Я был вне  себя  -  собирался  разбитой  бутылкой
перерезать горло одному из них.
   - Вы знаете, почему Мацухара сохранил ему жизнь?
   Удивленный вопросом, Брент поднял глаза.
   - Почему? Ну, я думаю...
   Аллен оборвал его.
   - Вы той самой бутылкой выбили арабу глаза, разорвали  нос,  превратили
его лицо в кровавое месиво. В принципе  лица-то  уже  и  не  осталось.  По
самурайским понятиям,  жизнь  для  него  была  значительно  более  сильным
наказанием, чем  смерть.  Почему,  вы  думаете,  японец  перерезал  глотку
другому арабу? Я  слышал  его  разговор  с  адмиралом  Фудзитой.  Оба  они
посчитали, что это была хорошая мысль.
   Брент подался вперед.
   - Я с ними согласен. Почему нет? - Он медленно выпрямился. -  Кавамото,
Хиронака, Ацуми, Такамура, Кодзима  да  и  остальные  члены  экипажа,  мне
кажется, приняли нас. В общем, они относятся к нам с уважением, и это  мне
нравится.
   - Правильно, Брент. Они переросли старую ненависть или забыли о ней  на
время благодаря адмиралу Фудзите.
   - Мы нужны адмиралу, чтобы помочь ему сохранить свой пост.
   - Не только для этого, Брент. Он очень любит вас.
   Брент обвел рукой пространство вокруг.
   - Я просто часть оборудования, и у меня самые лучшие глаза на корабле.
   - Знаю. Но вы для него как внук.
   - Правнук, адмирал. - Первый раз за время разговора Брент  засмеялся  и
добавил: - Он пожертвовал своим правнуком ради "Йонаги".
   - Да, Брент. Он пожертвовал собой.



        "6"

   Авианосец "Йонага" двигался на северо-восток со скоростью  восемнадцать
узлов. Погода резко изменилась. Через несколько  дней  авианосец  вошел  в
"лошадиные" широты, пересек тропик Козерога и оказался в тропической зоне;
стояла жаркая, влажная, изнуряющая  погода.  Ограниченная  в  передвижении
тесным пространством мостика, Кэтрин обычно проводила утренние часы  рядом
с Брентом, не  ища  себе  другой  компании.  Считая  женщину  арестанткой,
Фудзита игнорировал  ее  присутствие  на  мостике,  он  обычно  осматривал
горизонт в бинокль или нервно ходил из стороны в сторону,  если  не  видел
корабли эскорта на своих  местах.  Сразу  же  после  пересечения  экватора
мостик охватило волнение, когда по радио было получено сообщение о  взрыве
нескольких нефтедобывающих платформ в Северном  море.  Чуть  позже  пришла
радиограмма,  что  следует  приготовиться  к   встрече   летающей   лодки:
двухдвигательного патрульного бомбардировщика-амфибии PBY  "Каталина".  На
"Йонагу" направлялся агент ЦРУ Фрэнк Демпстер с донесением слишком важным,
чтобы его передавать по радио.
   Стояло раннее утро,  только  что  взлетели  самолеты  боевого  патруля,
"Йонага" находился всего в 30 минутах к северу  от  экватора  и  шестистах
милях к северо-востоку от Маркизских островов,  когда  появилась  летающая
лодка. Вглядываясь вдаль с мостика, Брент наблюдал,  как  солнце  неохотно
выползало из-за горизонта, озаряя небо насыщенными красными  и  пурпурными
тонами. Безграничное хлопковое поле махровых барашков облачков  окрасилось
бледно-золотым цветом, стирающим тени  уходящей  ночи  с  коротких  крутых
волн.
   Молчание нарушил телефонист.
   -   Радар   сообщает   о   неопознанном   самолете,   истинный   пеленг
три-ноль-ноль, дальность триста двадцать, сближение на ста двадцати узлах,
адмирал.
   - Отлично. На частоте связи с истребителями: перехват и сопровождение.
   Двенадцать  пар  биноклей   качнулись   как   один,   словно   выполняя
хореографическое  упражнение.  Брент,  регулируя   фокус,   подумал,   что
радиопередача была короткой, поэтому у адмирала просто нет другого выхода,
и  невольно  почувствовал  дискомфорт.  Через  некоторое   время   молодой
американец нашел высоко на западе на голубом до рези  в  глазах  небосводе
три   точки.   Продолжая   наблюдать,   Брент   разглядел    гидросамолет,
сопровождаемый двумя "Зеро", летящими по бокам и чуть сзади.
   - Летающая лодка, относительный пеленг два-восемь-ноль, угол возвышения
двадцать градусов, дальность двадцать пять, сэр.
   - Очень  хорошо,  -  ответил  адмирал,  поднимая  бинокль.  Хиронака  и
Кавамото тоже приникли к окулярам, а адмирал  Марк  Аллен  встал  рядом  с
Брентом. Фудзита отправил Кэтрин в ее каюту, чтобы на узком  мостике  было
достаточно места для офицеров штаба.
   - Не могу в  это  поверить,  -  произнес  Марк  Аллен.  -  Двухмоторный
патрульный  бомбардировщик-амфибия  PBY-5.  Эти  старушки  летали  уже   в
тридцать шестом!
   - Интересная конструкция, - заметил Фудзита. - Крыло похоже на зонтик.
   - Да, - вступил в разговор  Марк  Аллен.  -  Свободнонесущее  крыло  со
стабилизирующими поплавками на законцовках.  Передовое  решение  для  того
времени.
   Мужчины молча следили,  как  три  самолета  быстро  снижаются,  облетая
авианосец в зоне досягаемости его пушек.
   - Он, вероятно, сделает пару кругов, чтобы продемонстрировать нам  свои
опознавательные знаки.
   - В самом деле умно, - фыркнул Фудзита. -  Этот  летчик  понимает,  что
дистанция для наших артиллеристов куда  важнее  принадлежности.  -  Японцы
засмеялись. Адмирал повернулся к телефонисту.
   -  Матрос  Наоюки,  сигнальному  мостику  вызвать   командира   эскорта
сигнальным прожектором, сообщить, чтобы эсминец три взял на борт пассажира
с летающей лодки.  Вымпел  на  забортный  фал  правого  борта.  -  Адмирал
побарабанил по ограждению ветрозащитного  экрана.  -  Сигнальному  мостику
попытаться привлечь  внимание  гидросамолета  прожектором.  Приказать  ему
сесть у меня по правому борту. - И добавил, обращаясь  к  Аллену:  -  Даже
короткая  передача  на  связной  частоте  истребителей   может   оказаться
перехваченной вражескими пеленгаторами, адмирал Аллен.
   Американец улыбнулся.
   - Уверен, что много любопытных ушей ждут наших сигналов, сэр.
   - Пилоты - отвратительные сигнальщики, - заметил Фудзита.
   - Верно, адмирал. Но даже, если летчик не сможет прочесть международную
морзянку, он посмотрит на флажный сигнал, - Марк Аллен указал на фал.
   Спустя несколько минут, гул звездообразных двигателей  перешел  в  рев,
заглушая лязг шторок сигнальных прожекторов,  и  плотный  строй  самолетов
низко прошел по левому борту. "Йонаги", заставив содрогнуться от  носа  до
кормы  батареи  левого  борта.  PBY,  с  его  двумя  мощными   двигателями
"Пратт-Уитни", изящным  свободнонесущим  крылом,  блестящим,  как  фольга,
двухреданным корпусом, убранным трехколесным  шасси,  четырьмя  пулеметами
50-го калибра, два из которых размещались в блистерной огневой установке в
средней части фюзеляжа, был великолепным и элегантным самолетом. В  кабине
блеснула вспышка света.
   - Он умеет читать, - сухо заметил  адмирал.  Все  засмеялись  шутке.  А
Фудзита добавил:
   - Красивый самолет, красивый.
   - Один из победителей в сражении у Мидуэя, - не  подумав,  сказал  Марк
Аллен.
   - Где? - резко переспросил Фудзита.
   Поняв свою оплошность, Аллен, запинаясь, ответил:
   - Э-э... это самолет раннего обнаружения.
   - Засекал наши корабли?
   - Да, адмирал.
   - Интересно, - сказал Фудзита ровным голосом. Брент улыбнулся сам себе.
   В  сопровождении  офицеров  штаба  командир  авианосца  прошел  к  краю
площадки  мимо  переговорной  трубы  и  встал  справа  от  боевой   рубки.
Телефонист переключился на  другой  разъем.  Все  внимательно  смотрели  в
бинокли  за  корму,  где  PBY  быстро  снижался  к  морской   поверхности,
зафиксировав стабилизирующие поплавки в нижнем положении. "Зеро"  покинули
свои места в строю и унеслись ввысь.
   - Скоро наш гость, Фрэнк Демпстер, поднимется на борт.
   Летающая лодка, вздымая фюзеляжем и поплавками  голубые  завесы  брызг,
окантованные  белым  пенным  кружевом,  села,  заплясав  на  волнах,   как
брошенная рукой галька, скачущая по водной глади.  Потом,  быстро  погасив
скорость на воде, самолет остановился, мягко покачиваясь  и  перекатываясь
на морской зыби, как перелетная птица, нашедшая отдых в  тихой  заводи.  К
самолету медленно приблизился эсминец.


   Усевшись за длинным дубовым столом во  флагманской  рубке,  Брент  Росс
разглядывал находившегося напротив Фрэнка  Демпстера.  Он  сильно  сдал  с
момента их первой встречи в  Токийском  заливе  несколько  месяцев  назад.
Высокий, подтянутый, с седеющими черными волосами, острым  орлиным  носом,
выступающими  скулами,  обтянутыми  кожей  с  красными   прожилками   вен,
пятидесятилетний мужчина подозрительно  шнырял  усталыми  карими  глазами,
словно пытался обнаружить убийцу среди собравшихся: адмирала Фудзиты,  его
штаба, двух американцев и израильского полковника Ирвинга Бернштейна.
   - Вы проделали долгий и опасный путь, мистер Демпстер, - раздался голос
Фудзиты, сидевшего во главе стола. - У вас, должно быть, важные документы.
   - Да, сэр, - ответил  тот  испитым,  скрипучим  голосом.  -  Информация
слишком конфиденциальна, чтобы ее можно было передавать по радио.  -  Явно
уставший и взвинченный после  своего  долгого  полета,  он  говорил  тоном
чудаковатого философа, пытающегося донести до каждого давно  мучающие  его
мысли. - Отсутствие угрозы  применения  мощного  оружия  сыграло  на  руку
террористам, и они, словно крысы, повылезали изо  всех  щелей.  По  иронии
судьбы, Штаты и Советы в их вечном антагонизме представляли  собой  что-то
вроде мирового руководства -  правда,  нестабильного  и  даже  опасного  -
верховной власти над не примкнувшими к ним государствами, так  называемыми
странами третьего  мира,  как,  например,  Ливия.  Но  теперь  все  страны
оказались равно безоружны, а Каддафи с его арабскими друзьями  и  нефтяным
богатством почти догнал русских и американцев. - Он устало вздохнул.  -  У
него действительно "поехала крыша" с тех пор, как вы потрепали его.
   - Поехала крыша?
   - Извините, адмирал. Он обезумел. -  Демпстер  вытащил  из  портфеля  с
полдюжины папок и перебрал документы, выбирая нужный. -  Прежде  всего,  у
вас есть копии докладов об уничтожении нефтяных платформ в Северном море?
   - Да. Половина...
   -  Нужны  все,  адмирал.  Англичане  пока  не   опубликовали   никакого
официального сообщения, но, по сведениям наших источников,  сегодня  утром
были взорваны все восемнадцать.
   - Саботаж, - скептически заметил капитан третьего ранга Ацуми.
   Демпстер глубоко вздохнул и быстро  заговорил,  выплевывая  слова,  как
человек, откусивший горький, гнилой фрукт.
   -  Злорадство  Каддафи,  его  призывы  к  угнетенным  народам  мира   и
угнетенным народам стран ОПЕК - я имею в виду арабский нефтяной картель  -
уже привели к тому, что цена нефти достигла пятисот долларов  за  баррель.
Они купаются в деньгах.
   В рубке раздались гневные возгласы.
   - Сумасшедший! - кричал Фудзита. - Вымогатель!
   - Просто месть, адмирал. Он связан обязательством мести против Японии и
"Йонаги". Но... - Фрэнк  оторвался  от  папки,  его  взгляд  скользнул  по
сердитым лицам вокруг. - Он  знает,  где  находится  "Йонага",  его  курс,
скорость,  координаты,  и  поклялся  уничтожить  вас.  Я  подозреваю,  что
арабские  подлодки  идут  по  вашему  следу.  Не  забывайте,  что  Каддафи
ненавидит Японию, Израиль и Америку, если говорить по порядку.
   - Было бы унизительно не  возглавить  этот  перечень,  -  резко  бросил
Фудзита.
   - Банзай! - выкрикнули Хиронака и Кавамото.
   Их прервал Бернштейн.
   - К тому же арабские войска по-прежнему наседают  на  Израиль.  У  меня
есть доклады! - Он бросил на стол папку документов. - Рейды осуществляются
с территории Сирии и Ливана отрядами ООП, скрывающимися в горах Ханаана  и
пустынях Синайского полуострова.
   - Правильно, полковник, - согласился Демпстер. - Ливия давно уже не та,
что была раньше, а Иран и Ирак забыли  свое  славное  прошлое,  когда  они
убивали друг друга. - В рубке  раздались  смешки.  Демпстер  продолжал.  -
Израильтяне с трудом отражают все учащающиеся выпады,  но  именно  мы,  то
есть, я имею в виду, вы, противостоите их джихаду, и в любом случае, как я
уже сказал, Япония является предметом пристального внимания Каддафи.
   Фудзита подался вперед, его взгляд источал смерть.
   - Пусть приходит со своей местью, но сначала пусть выроет себе могилу!
   Брент осознал, что вместе с японцами кричит "банзай!", и резко  оборвал
себя, когда увидел широкую ухмылку на лице Марка Аллена.
   Взмахом руки  Фудзита  попросил  офицеров  замолчать.  Снова  заговорил
Демпстер.
   - Англичане  заявляют,  что  платформы  были  торпедированы  ливийскими
подлодками.
   - Сколько их у Ливии? - спросил японский адмирал.
   - Штук двадцать.
   Марк Аллен вставил:
   - Устаревшие русские дизельные лодки класса "Виски".
   Фудзита обратился к Демпстеру.
   - Мистер Демпстер, эта лодка "Виски". Нам нужна вся информация, которой
вы владеете.
   Демпстер полистал красный блокнот, пробежал глазами несколько страниц и
сказал:
   - Длина семьдесят пять метров. - Он глянул  на  американцев.  -  Двести
шесть  футов,  водоизмещение  свыше  тысячи  тонн.   Дизель-электрические,
конструкция в целом основывается на принципах, заложенных немцами в  конце
второй мировой войны. Вы, наверное,  понимаете,  что  русские  не  вверяют
арабам свою более сложную технику.
   - Безмозглые, неумелые мартышки, - пробормотал Аллен.
   Улыбаясь, агент продолжил.
   - В пятидесятых русские построили двести пятьдесят три лодки. Некоторые
из них  все  еще  находятся  на  вооружении,  но  большая  часть  передана
дружественным арабским странам, Албании, Болгарии, Северной Корее, Кубе...
   Фудзита нетерпеливо махнул рукой.
   - Вооружение? Дальность действия? Рабочая глубина погружения?
   - Шесть двадцатидюймовых торпедных  аппаратов,  и,  насколько  я  знаю,
ливийцы на них устанавливали  две  палубные  орудийные  установки  калибра
четыре и шесть  десятых  дюйма  и  с  полдюжины  двадцатитрехмиллиметровых
зенитных орудий. Дальность действия меняется в зависимости  от  имеющегося
оборудования, но в целом в  пределах  восемнадцати  тысяч  миль,  двадцати
восьми тысяч километров. Максимальная  рабочая  глубина  погружения  около
семисот футов.
   - Торпеды?
   - Вероятно, русского производства, пятьсоттридцатитрехмиллиметровые. Мы
не знаем точно.
   - Можно я помогу?  -  вдруг  спросил  Бернштейн,  вставая  и  помахивая
каким-то документом.
   Брент  заметил,  как  насупился  Демпстер,  когда  израильтянин   начал
говорить. Он знал, что агенты ЦРУ часто были с предубеждением настроены по
отношению  к  израильской  разведке,  которая,  однако,  без  достаточного
количества  людей,  денег  и  специального  оборудования  часто   работала
эффективней разведслужб других государств. Ходила даже шутка,  что  суммы,
составляющей бюджет Израиля, не хватило бы даже  на  покупку  скрепок  для
ЦРУ. Но факты, которые привел Бернштейн, потрясли всех присутствующих.
   -  "Пятьсот  тридцать  третья"  имеет  длину  восемьсот  двадцать  пять
сантиметров... - И для американцев добавил:  -  Двадцать  шесть  и  восемь
десятых футов. - Полковник потряс в воздухе листком бумаги. - У меня  есть
чертеж, где в разрезе изображены боевая головка, взрыватели,  резервуар  с
воздухом, электродвигатель,  отделения  серебряно-цинковых  аккумуляторов,
управляющие тяги глубинных стабилизаторов...
   - Пожалуйста, мистер Бернштейн, -  нетерпеливо  бросил  Фудзита.  -  Мы
снимем копию и раздадим членам штаба. Ограничьтесь характеристиками.  Если
одна  из  торпед  попадет  в  "Йонагу",  нас  уже  не  будут  интересовать
управляющие тяги глубинных стабилизаторов.
   - Разумеется, сэр, - ответил  полковник,  поймав  скрытый  взгляд  явно
обеспокоенного  агента.  Но  его  следующие  слова  не   только   потрясли
Демпстера, но и  заставили  Аллена  и  Росса  в  изумлении  подскочить  на
стульях. - Она похожа на американскую "Марк-48".
   У Марка Аллена вырвалось:
   - Нашу самую современную торпеду?
   Бернштейн с нажимом повторил:
   - Как и "Марк-сорок восемь", "пятьсот тридцать третья" может  атаковать
как в пассивном, так и в активном режимах.
   - Поясните.
   - Извините, адмирал. Как и американская, - последовал ответ полковника,
быстро посмотревшего на пунцового Демпстера, - в пассивном режиме "пятьсот
тридцать   третья"   улавливает   производимый   целью   шум   с   помощью
установленного  на  ней  компьютера.  Если   в   этом   режиме   цель   не
захватывается, она автоматически  переключается  на  активный,  в  котором
генерируется акустический  импульс  и,  опять  же  с  помощью  компьютера,
анализируется отраженный сигнал. И последнее, если торпеда в этих  режимах
не находит цель, используется радионаведение.
   Ошеломленные и сердитые американцы уставились  на  израильтянина.  Марк
Аллен заговорил:
   - Вы не могли знать - это совершенно секретные данные.
   Фудзита с жаром бросил:
   - Святой Будда! Вы причисляете подобное вооружение к нормальным орудиям
ведения войны?
   - Боюсь, что да, адмирал, - ответил израильтянин. - Дальность  действия
при скорости двадцать четыре узла семь тысяч шестьдесят четыре  метра  или
восемь  тысяч  шестьсот  ярдов,  вес  боеголовки  двести  шестьдесят  семь
килограммов.
   Молчание. Затем раздались медленные слова Фудзиты.
   - На наших "Флетчерах" подобного оружия нет.  Торпеды  снабжены  только
контактными детонаторами.
   - Правильно, сэр, - подтвердил Марк Аллен. - Но, с вашего разрешения, я
пошлю запрос на поставку новых торпед "Марк-сорок  восемь",  и  они  будут
ожидать нас в Йокосуке.
   - Вы считаете, что ваши ВМС согласятся?
   - Вполне вероятно, сэр. Особенно, если это порекомендую сделать я.
   Фудзита согласно кивнул.
   - Хорошо, хорошо. Мне не нравятся эти ваши машины - компьютеры, которые
лишают возможности, нет, счастья борьбы.  Самурайский  глаз  у  дальномера
перископа, орудийного прицела - вот все компьютеры, требовавшиеся нам.  Но
сейчас... - Он  махнул  руками,  показывая  жестом  бесполезность  прежних
представлений о войне.
   - С радионаведением даже капитан-араб может осуществить удар,  адмирал,
- заметил Марк Аллен. - Современная  акустическая  торпеда  поймает  любой
корабельный шум и не  только  шум  от  винтов,  но  и  от  вспомогательных
двигателей, генераторов, вентиляторов, даже воды, омывающей корпус  судна.
Глушение главных двигателей, как вы сделали  во  время  атаки  с  Островов
Зеленого Мыса, подобную торпеду не обманет.
   - Святой Будда! Ваша технология делает воина бесполезным.
   Вмешался Бернштейн.
   - Если русские достаточно доверяют  арабам,  сэр.  Ливия  уже  потеряла
шесть подлодок "Виски" только от аварий при погружении. Суть в том, что на
двух из них никогда даже не перекрывали главные клапаны подачи воздуха.
   Смех разрядил напряжение.
   - Я думал, Каддафи нанял немецких капитанов.
   - В большинстве случаев так и есть, сэр, -  заметил  Демпстер,  пытаясь
реабилитировать себя. - Но он единственный  член  экипажа,  который  умеет
управлять подлодкой.
   Фудзита продолжил задавать вопросы.
   - Радары?
   - Вероятно, высокочастотные "Мает" и "Снуп Слэб", оба могут  обнаружить
вас из подводного положения. Как я говорил,  мы  подозревали,  что  слежка
установлена и они идут за вами.
   Вновь воцарилось молчание.
   Его нарушил Фудзита.
   - Скорость?
   - Они не могут "летать" как SSN.
   Японцы выглядели сконфуженными, а Фудзита поднял руку.
   - Я хочу сказать, - начал объяснять Демпстер, -  что  у  них  маленькая
скорость по  сравнению  с  атомными  подводными  лодками;  шесть  узлов  в
погруженном состоянии и двадцать один-двадцать два в надводном.
   Фудзита повернулся к капитану третьего ранга Ацуми.
   - Проследите, чтобы эта информация была передана командиру  эскорта,  и
проверьте,  чтобы  все  корабли  сопровождения  ее  получили.   Немедленно
подготовьте два "Айти", снаряженных стодвадцатикилограммовыми бомбами  для
противолодочного патрулирования в зоне десяти километров  от  "Йонаги"  на
высоте пятисот метров.
   Пока Ацуми, взявшись за телефон, быстро говорил в него,  старик  японец
повернулся к Марку Аллену.
   - Давным-давно, когда мы выслеживали Каддафи  в  Средиземном  море,  вы
говорили мне, что у Фолклендских островов британская субмарина  "Конкерор"
потопила аргентинский крейсер "Генерал Бельграно" двумя  радиоуправляемыми
торпедами.
   Брент снова был поражен памятью и проницательностью адмирала.
   - Верно, сэр, - ответил Марк Аллен. - В Средиземном мы потопили  бывший
корабль ВМС США "Феникс", аналогичный "Бруклину".
   - Тогда они могут  напасть  на  нас  из  любого  квадранта.  -  Адмирал
повернулся к Ацуми, опускавшему трубку на рычаг. - Нобомицу-сан,  измените
приказ: четырем "Айти" патрулировать все четыре квадранта. -  Ацуми  снова
снял трубку.
   Фудзита обратился к офицеру ЦРУ.
   -  Вы  сказали,  что  англичане  потеряли  в  Северном  море  все  свои
платформы.
   - Так.
   - И, вероятно, в этом замешаны ливийцы. - Агент кивнул. - Но есть ли  у
англичан веские доказательства?
   - По оперативным данным, английские крейсеры в Северном  море  потопили
две подлодки, а еще четыре, возможно,  затонули  в  результате  полученных
повреждений,  -  доложил  Демпстер.  -   Может   быть,   они   уже   имеют
доказательства. Но в  любом  случае  англичане  действовали  решительно  и
сейчас находятся в состоянии готовности; нет никаких сомнений в  том,  что
создано  оперативное  соединение  и,  по  нашим  данным,   Железная   леди
собирается атаковать Ливию.
   - Железная леди?
   - Простите, адмирал. Премьер-министр Маргарет Тэтчер.
   Фудзита почесал подбородок и пренебрежительно сказал:
   - Она всего лишь женщина. - И  мрачно  добавил:  -  Каддафи,  возможно,
соблазняет их, приглашая в свою "пещеру ветров".
   - Мы укротили шторм, адмирал, - улыбаясь, заметил Брент.
   - Да. И на наших крыльях Аматэрасу. Мне бы  не  хотелось  делать  этого
дважды. А англичане последуют в кильватере. И мы проучим арабов. -  Старый
моряк повернулся к Демпстеру. - Корабли! Вы ничего не сказали о  надводном
флоте Каддафи. Были сообщения  о  двух  авианосцах.  -  Тембр  его  голоса
выдавал волнение.
   Лицо агента посуровело. Он указал на машинописный  листок  и,  глядя  в
документ, сообщил:
   - Три авианосца. Два из них класса "Колоссус", принадлежавшие во второй
мировой войне Британии и  купленные  Аргентиной  и  Бразилией,  и  один  -
устаревший американский конвойный авианосец "Кэбот", его ливийцы купили  у
Испании. Все три находятся в море, их сопровождают восемь эсминцев  класса
"Флетчер" и один крейсер. Последний раз  сообщалось,  что  ударная  группа
проводила подготовку в Тихом океане.  Ливийцы  рыскали  по  всему  миру  в
поисках летчиков, поскольку большая часть их пилотов уже погибла в боях. Я
полагаю, что они готовят встречу англичанам, - заключил Демпстер.
   Хиронака оторвался от своего блокнота.
   - Железная леди потеряет свою железную голову. - Он захихикал,  брызгая
слюной на стол.
   Фудзита не обратил внимания на адъютанта.
   - Но если арабы разгромят Железную леди и им захочется Японии.
   - Это большое "если", адмирал Фудзита.
   -  Мы  должны  допускать,  что  нас   пригласят   для   противодействия
упомянутому  боевому  соединению,  -  заметил  японец.  -  Характеристики,
пожалуйста.
   - Фрэнк, - сказал Бернштейн. - Если вы не можете...
   - Нет, благодарю вас, - ответил  Демпстер  и  самодовольно  добавил:  -
Здесь у меня  все  есть.  -  Он  перевернул  несколько  страниц  и  быстро
заговорил. - Характеристики авианосцев. "Колоссусы" - это "Минас  Жерайс",
куплен у Бразилии, был приписан к ВМС Великобритании  как  "Венджианс",  и
"Вентичинсо де Майо", куплен  у  Аргентины  и  тоже  был  приписан  к  ВМС
Великобритании как "Венерейбл". Оба  построены  во  время  второй  мировой
войны. - Он поднял документ. - Длина шестьсот девяносто три  фута,  ширина
сто тридцать восемь, водоизмещение около двадцати тысяч  тонн.  Наибольшая
скорость двадцать восемь узлов, дальность действия четырнадцать тысяч миль
при скорости четырнадцать узлов и семь  тысяч  двести  на  двадцати  шести
узлах. - Улыбаясь, он поднял глаза от бумаг и  бросил  быстрый  взгляд  на
Бернштейна.
   - Радары?
   - Неизвестно, сэр.
   - Можно я? - тихо сказал Бернштейн,  вставая.  Фудзита  кивнул.  Улыбка
Демпстера растаяла, когда израильтянин начал говорить.
   - После передачи в регистр  Ливии  оба  корабля  были  оборудованы  РЛС
обнаружения  воздушных  целей  LW-01  и  WW-02  с  высотомерами  V-1,  РЛС
опознавания целей DA-02 и для обнаружения надводных целей и навигации  РЛС
ZW-01. На них также были установлены компьютеры "Ферранти CAAIS" [CAAIS  -
автоматизированная боевая информационно-управляющая система]  с  дисплеями
"Плесси CAAIS". - Он мягко улыбнулся Демпстеру. - Данная система позволяет
осуществлять прямую компьютерную  связь  с  кораблями  сопровождения.  Но,
конечно, данная система была  расширена  добавлением  нового  оборудования
русских, возможно радарами  "Скуп  Пэа"  и  "Хэдлайт  Ц",  у  нас  имеется
информация,  что   ливийцы   затребовали   у   русских   новые   ADMG-630,
шестиствольную тридцатимиллиметровую орудийную установку типа "Гатлинг"  и
счетверенную      сорокапятимиллиметровую      зенитную,      а      также
семидесятишестимиллиметровые пушки. Но, по  мнению  израильской  разведки,
установка вооружения потребует по меньшей мере восемь недель, а  арабы  не
захотят терять времени, когда  на  них  движутся  англичане.  Так  что  их
обычное  вооружение  состоит  из  двадцати  сорокамиллиметровых   зенитных
установок и пятидюймовых универсальных артиллерийских. - Несколько  секунд
он смотрел на Демпстера, потом сел.
   Фудзита не переставая барабанил пальцами по столу, его глаза  скользили
по присутствующим.
   -  Самолет!  Самолет!  Требуется  специальный   тип   самолета,   чтобы
действовать с авианосцев.
   После некоторого молчания заговорил Кавамото.
   - У наших арабских друзей есть  много  немецких  летчиков  и  техников.
Какая от них помощь при использовании  палубных  самолетов?  Ни  у  одного
государства не было авианосцев во время войны в Азии.
   - Не совсем так, - ответил Марк Аллен.  -  У  немцев  был  один,  "Граф
Цеппелин". Но были заложены еще два, примерно одинаковых.
   - Да, правильно, - подтвердил Бернштейн. - Но  их  так  и  не  ввели  в
строй.
   - Благодаря Герману  Герингу,  соперничеству  родов  войск  и  глупости
Гитлера, - заметил  Марк  Аллен.  Дюжина  любопытных  глаз  уставилась  на
американца.  -  К  1942  году  постройка  "Графа  Цеппелина"  была   почти
закончена. Практически был готов и самолет Ju-87, показавший себя отличным
пикирующим бомбардировщиком, который мог взлетать и садиться  на  коротких
ВПП. Кроме того, "Мессершмитт" разработал истребитель BF-109,  ставший  по
тем временам одним из лучших. Но после того как были потоплены "Бисмарк" и
"Шарнхорст", Гитлер "мудро" решил, что надводные корабли устарели.
   - Но "Шарнхорст"  был  потоплен  позже,  в  1943  году,  в  сражении  у
Норт-Кейпа,   -   сказал   Фудзита,   уже   не   удивляя   никого    своей
осведомленностью.
   - Правильно, адмирал. Но не  забывайте  о  заявлении  Германа  Геринга,
который с самого начала  был  не  в  ладах  с  ВМС  по  поводу  подчинения
авиагрупп "Графа Цеппелина". Он даже  построил  макет  полетной  палубы  в
натуральную величину, и Ju-87 и BF-109  тренировались  выполнять  взлет  и
посадку. Одно судно разбили в  1940  году,  но  другое,  "Граф  Цеппелин",
практически было полностью оснащено. Но тут пришел приказ  Гитлера,  и,  к
счастью союзников, "Граф Цеппелин" пошел на слом.
   - Значит, у немцев были обученные пилоты палубной авиации, -  задумчиво
произнес Кавамото.
   - Правильно.  И  заметьте,  джентльмены,  как  вы  знаете,  большинство
истребителей с поршневыми  двигателями  можно  модифицировать,  а  хорошие
летчики быстро привыкают к посадке на палубу.
   - Сколько самолетов, по вашему мнению, может базироваться на  авианосце
класса "Колоссус"?
   Настала очередь Аллена побарабанить пальцами по столу.
   - Всего около пятидесяти.
   Фудзита стукнул кулаком по столу и повернулся к Демпстеру.
   - Вы упомянули американский конвойный авианосец.
   - Да, сэр, - ответил Демпстер, вновь становясь центром общего внимания.
- Ливия купила испанский "Дедало",  числившийся  в  ВМС  США  как  "Кэбот"
CVL-26 класса "Индепенденс". Это небольшой  корабль  водоизмещением  около
семнадцати тысяч тонн, шестьсот двадцать пять футов длиной, семьдесят один
фут шириной. С него может работать около тридцати самолетов.
   - Но он тихоходен.
   - Не совсем так. В прошлом году на нем был установлен новый двигатель с
турбинами "Дженерал электрик", дающими сто тридцать тысяч  лошадиных  сил.
Авианосец может теперь делать двадцать девять узлов.
   Фудзита задумчиво кивнул.
   - Тогда арабы могут послать сто тридцать самолетов с трех  быстроходных
авианосцев. Железной леди стоит потуже затянуть свой пояс целомудрия. -  В
словах адмирала не было и  намека  на  шутку,  каюту  заполнило  тягостное
молчание. Фудзита заговорил снова, в его глазах  загорелся  инквизиторский
огонек, когда хитрый ум сформулировал еще один беспокоящий его вопрос.
   - Как насчет  китайских  спутников?  Есть  ли  еще  какие-нибудь  новые
сведения?
   Демпстер  объяснил,  что  китайская  орбитальная  лазерная  спутниковая
система действует по-прежнему эффективно. Ни  США,  ни  СССР  не  достигли
успеха, пытаясь нейтрализовать лучи-убийцы, которые неотвратимо уничтожали
любой реактивный или ракетный двигатель в момент  запуска.  Даже  спутники
связи и разведывательные спутники стали жертвами пучков частиц.
   - Я рассказывал вам об этой системе пять месяцев назад во  время  нашей
первой короткой встречи в Токийском заливе, - закончил агент. -  Сделанные
ранее предположения остаются в силе.
   Почесав висок и явно оставшись неудовлетворенным, Фудзита  обратился  к
Бернштейну.
   - Мне помнится, что израильская разведка в лице капитана  Сары  Арансон
утверждала, что это химическая система, использующая дейтерий и фтор.
   Брент почувствовал першение в горле, его кожа покраснела  при  мысли  о
Саре Арансон и идиллии страсти, которой они наслаждались в ее  квартире  в
Тель-Авиве всего три недели назад.  Он  смущенно  опустил  глаза,  но  все
внимательно смотрели на представителя ЦРУ.
   - Правильно. Двадцать систем вооружения на низких,  девятьсот  тридцать
миль,  орбитах  и   три   командных   спутника,   которые   вращаются   на
геостационарной орбите на расстоянии двадцати двух тысяч трехсот миль.
   Заговорил капитан второго ранга Кавамото.
   - Химические вещества должны расходоваться.
   Американец хмыкнул.
   - Нет. Не находится желающих запустить реактивный самолет  или  ракету,
поэтому системы месяцами бездействуют. Они реагируют на крупные цели.
   - Но их энергия? - продолжал настаивать кавторанг.
   - Термоядерный синтез. Мы определили, что вся система будет  находиться
на своем месте десятилетиями. Орбиты должны начать понижаться в  следующем
столетии.
   Японцы переглянулись, Фудзита улыбаясь сказал:
   - Тогда "Йонага" останется единственной грозной боевой машиной  или,  -
кивок в сторону европейцев, - системой вооружения на Земле.
   Хиронака и Кавамото пошатываясь вскочили на ноги.
   - Банзай!
   Адмирал нетерпеливо махнул рукой. Брент помог Хиронаке сесть  на  стул,
придерживая его одной рукой за костлявую спину. Демпстер продолжил.
   - Сумасшедшая борьба за корабли и самолеты времен второй мировой  войны
продолжается. В целом в мире в строю осталось сто восемь эсминцев  классов
"Флетчер", "Сомнер", "Джиринг",  чуть  больше  сотни  фрегатов,  эскортных
эсминцев, буксиров, танкодесантных кораблей, транспортных  судов  и  судов
обеспечения. И ведущие державы превращают фрегаты и крейсера  в  носителей
артиллерийского оружия. США заменяют системы  типа  "Томагавк",  "Гарпун",
"Морской воробей", другие боевые ракеты и ракеты-мишени новыми,  полностью
автоматическими орудийными  установками  типа  "Марк-45"  с  пятидюймовыми
снарядами    пятьдесят    четвертого     калибра     и     "Марк-75"     с
семидесятишестимиллиметровыми снарядами шестьдесят второго  калибра.  А  в
качестве  зенитных  установок  -  "Марк-15  Фаланкс",   которые   снабжены
собственной РЛС замкнутого контура и  имеют  скорострельность  три  тысячи
выстрелов в минуту. - В его голосе звучала гордость.
   - Шесть двадцатимиллиметровых орудий, стреляющих очень быстро, -  вдруг
сказал подполковник Мацухара.  -  На  "Нью-Джерси"  было  четыре  подобных
установки, когда мы атаковали его в Перл-Харборе.
   - Ему надо было бы иметь их больше, - хихикнул Хиронака. Всех  охватило
унылое молчание.
   Его нарушил Демпстер.
   - Американская компания "Пратт-Уитни" разработала новый  звездообразный
двигатель мощностью три тысячи лошадиных сил,  а  "Грумман"  спроектировал
фюзеляж. Летные испытания нового истребителя, названного XF-1000, начнутся
в следующем году, и, можете быть уверены, русские  занимаются  тем  же.  В
принципе у нас есть сведения о новом  истребителе  "Яковлев"  с  поршневым
двигателем  и  о  том,  что  в  СССР   ведется   интенсивная   работа   по
переоборудованию их авианосцев, использовавших самолеты СВВП...
   Его остановили недоуменные лица японцев.
   - Авианосцев для самолетов с  очень  коротким  взлетом  и  посадкой,  -
объяснил Демпстер, - у русских есть два:  "Минск"  и  "Киев".  Сейчас  они
переоборудуются под новую модель КБ Яковлева.
   - Пусть помогают своим арабским  друзьям,  -  бросил  Мацухара,  ударяя
кулаком по столу. - Наши палубные "Зеро" укротят их "Яки".
   Демпстер продолжал:
   - Помните, что  в  руках  арабского  нефтяного  картеля  мощные  рычаги
давления благодаря имеющегося у них горючего.
   - Но США и Россия тоже крупные добытчики нефти, - заметил Марк Аллен.
   - Правильно, адмирал Аллен.  Россия  является  таковой,  но  она  может
удовлетворять  только  свои  потребности  да  позаботиться  о  европейских
сателлитах, а у США тоже есть определенные обязательства. -  Посмотрев  на
новую страницу, он заговорил тихо, как если бы за  переборками  находились
вражеские уши. - США даже при жестких ограничениях по-прежнему  потребляют
девять миллионов баррелей  в  день,  и  это  всего  лишь  четыре  процента
мирового потребления, тогда как  арабские  страны  контролируют  пятьдесят
пять процентов.
   Фудзита вставил:
   - У Японии нет ничего.
   - Правильно, сэр. Индонезия остается вашим главным поставщиком нефти.
   - Она член ОПЕК, - заметил Бернштейн.
   - Нет! Каддафи потребовал, чтобы Индонезия прекратила поставки нефти  в
Японию, и та вышла из организации, когда вы находились в Средиземном море,
теперь около ее нефтяных портов шныряют неизвестные подлодки.
   Ропот возмущения пронесся по рубке.
   Мацухара сказал:
   - США должны помочь Японии. Это и ваша война!
   Демпстер вздохнул.
   - С нашей надеждой на реактивную технику и ракеты  мы  оказались  почти
беспомощными. Мы работаем  над  переоборудованием  всех  наших  тринадцати
авианосцев и даже семи десантных вертолетоносцев под  поршневые  самолеты.
Да, реальная мощь появится в лучшем случае через год. И  не  забывайте,  у
нас есть другие проблемы: с  русскими,  в  Западной  Европе,  с  Кубой,  в
Центральной Америке. Мы не может  даже  выполнять  свои  обязательства.  И
остается вопрос "умеренных" арабов, особенно  Саудовской  Аравии,  которая
продолжает соблюдать нейтралитет во время текущего конфликта. Американское
вторжение вновь сплотило бы арабов вокруг джихада Каддафи и спровоцировало
бы проникновение русских через Пакистан, Иран и даже Турцию прямо в сердце
Среднего Востока. Боюсь, что вы должны будете справиться с этим сами.  Но,
- поспешил добавить он, - ЦРУ поможет вам, чем сможет.
   - Самолетами? - быстро спросил Фудзита.
   Агент улыбнулся.
   - Любой бывший пилот, который хоть раз летал во время мировой войны,  я
имею в виду вторую мировую войну в Азии, жаждет летать под вашим  началом,
сэр. Мы собрали вместе сорок "Зеро", двадцать три "Накадзимы" и семнадцать
"Айти". Летчики проходят на них обучение. Но половине самолетов необходимы
двигатели.
   Фудзита посмотрел на Кавамото.
   - У нас есть?
   Старший помощник кивнул.
   - Да, адмирал. На консервации.
   - Эскорт?
   - В Субикском заливе семь  "Флетчеров".  Все  в  рабочем  состоянии  со
штатными артиллерийским  и  зенитно-артиллерийским  вооружением,  опытными
американскими капитанами, американскими и японскими матросами.
   Демпстер залез  в  портфель,  достал  оттуда  конверт  и  протянул  его
Фудзите.
   - Лично вам, адмирал.
   Фудзита не торопясь распечатал письмо. Читая, он встал.
   - Это от императора, -  произнес  он,  явно  обуреваемый  восторженными
эмоциями.  Все  обратились  в  слух.  Пробежав  письмо  глазами,   адмирал
оторвался от него и запинаясь изложил содержание.
   - Возле Суматры,  Явы,  Борнео  и  даже  полуострова  Малакка  замечены
подводные лодки. Возникают опасения, что арабы попытаются поставить Японию
на колени путем блокады. Силы самообороны,  осуществляющие  патрулирование
возле основных островов, оснащены  плохо,  и  мы  знаем,  что  в  подобных
ситуациях они оказываются бесполезными. О конвоях не может быть и речи.  У
нас нет сопровождения. "Йонага" возвращается в Японию полным ходом,  берет
в эскорт больше "Флетчеров" и осуществляет патрулирование в Южно-Китайском
море. Покажем ливийцам, что такое боевой дух ямато!
   - Банзай! Банзай!
   -  Сэр!  -  ухитрился  крикнуть  сквозь  бедлам  Кавамото.  -   У   нас
недостаточно топлива и баки кораблей сопровождения почти пусты. В  течение
двух ближайших дней танкера не будет, и мы не  сможем  идти  со  скоростью
свыше шестнадцати узлов, пока не пополним запасы топлива.
   - Святой Будда! - сердито воскликнул Фудзита. - Нам нужна помощь. -  Он
повернулся к деревянному алтарю у переборки под портретом императора,  где
находился талисман Восьми Мириад  Божеств  -  Будда  Трех  Тысяч  Миров  -
трехдюймовый  золотой  Будда   тонкой   ручной   работы   из   Минатогавы,
соответствующие изображения святых и амулеты удачи из алтарей храмов  Коти
и Ясукуни. Все японцы дважды в унисон хлопнули  в  ладоши.  Голос  Фудзиты
приобрел почтительный тембр.
   -  Аматэрасу,  дай  нам  возможность  обрести  скрытую  энергию   путем
размышления и самоанализа. Тогда мы  будем  готовы  встретить  и  победить
врага или умереть, глядя ему в глаза.
   После долгого молчания адмирал обратился к подполковнику Мацухаре.
   - Йоси-сан, - с неожиданной отеческой теплотой сказал он.  -  Вы  поэт.
Подарите нам одно из ваших хайку, чтобы вдохновить  нас  на  решение  этой
задачи.
   Летчик выпрямился и уставился вверх, как бы переносясь в другое время и
в другое измерение.

   Обратной дороги нет
   К весне моей юности.
   Но мои пушки молоды,
   И я усыплю море
   Костями своих врагов.

   Явно довольный, старый японец обвел черными глазами длинный  стол,  его
взгляд был жестким, а голос зазвенел как меч, выхваченный из ножен.
   - Правильно, Йоси-сан. Костями наших врагов. Пусть каждый, кто  захочет
атаковать "Йонагу", помнит, что он  не  останется  безнаказанным  и  кости
сотен напавших останутся у нас в кильватере. - Стукнув костяшками  сжатого
кулака по столу, Фудзита подался  вперед  и,  словно  оказавшись  в  своей
юности, заговорил как человек, декламирующий полюбившиеся строки: -  Кости
наших врагов не могут принадлежать людям. Это будут кости поганых  бешеных
псов.
   - Банзай! Банзай! - закричали японцы.
   - Правильно! Правильно! - раздались голоса американцев и Бернштейна.
   Фудзита поднял руки.
   - С помощью Аматэрасу мы перебьем всех скотов.



        "7"

   Двигаясь на северо-запад со скоростью 16 узлов с почти пустыми танками,
боевая группа в 500 милях от Гавайских островов наконец встретила  танкер.
Воздушный патруль был предупрежден о возможности  появления  американского
дозора, но никто так и не встретился.
   - Обычная американская готовность, - насмешливо фыркнул капитан второго
ранга Кавамото ранним утром, как раз перед  взлетом  самолетов  патруля  и
встречей танкера. Марк Аллен и Брент обменялись встревоженными взглядами.
   Флагманский мостик встретил рассвет вместе с постоянно  присутствующими
здесь  офицерами,  стоявшими  тесной  группой  и  обшаривавшими  биноклями
западный горизонт в поисках низкосидящего  в  воде  танкера.  Даже  Кэтрин
Судзуки и ее охранник находились возле переборки и смотрели на горизонт.
   Снова  и  снова  Фудзита  обменивался  одними  и  теми  же  словами   с
телефонистом.
   - Радар?
   - Ничего, адмирал.
   - Хорошо.
   Брент крутил  маховик  фокуса  туда-сюда,  словно  это  могло  ускорить
появление танкера.
   - Девяносто шесть  оборотов,  шестнадцать  узлов,  адмирал,  -  доложил
Кавамото. - Но мы делаем все семнадцать с половиной.
   Не отрывая глаз от бинокля и не глядя на планшет на небольшом столике у
ветрозащитного экрана, Фудзита заметил:
   - Мы  на  двенадцатой  широте.  Северное  экваториальное  течение  дает
дополнительную скорость. - Он махнул рукой через правое плечо. - К тому же
нас подгоняет северо-восточный пассат. Наш надводный борт служит парусом.
   - Он ничего не упускает из виду, - шепнул Брент Марку Аллену.
   - Лучший моряк, которого я когда-либо встречал, - отвечал тот.
   Экваториальное течение принесло влагу, а влага - гонимые ветром  клочья
тумана, затягивавшие небо к востоку, где  вверх  из  серо-свинцового  моря
медленно  карабкалось  солнце.  Оно  было  бордовым,   поднимавшимся   как
смертельно раненный воин, обагривший своей кровью облака.
   Наконец пришло сообщение, которого все так жаждали.
   - Радар дает цель, истинный  пеленг  два-семь-ноль,  дальность  триста.
Приближается на малой скорости.
   - Отлично, - приподнятым голосом произнес  Фудзита;  напряжение  спало,
словно  порывом  осеннего  ветра  с  дерева  сорвало  листья.  Ропот  волн
прошелестел над площадкой и даже солнце, появившееся над  кормой,  засияло
ярче.  Но  Брент  ничего  этого  не  почувствовал,  мистическое   ощущение
предопределенности наполнило его желчной меланхолией, тревогой  и  дурными
предчувствиями.
   Фудзита бросил телефонисту:
   -  Приготовиться  к  вылету.  Воздушный  и   противолодочный   патруль,
поисковый самолет. Позывные "Эдо Один", для поиска и разведки - "Третий" и
"Четвертый". - И - Кавамото: - перед вылетом обеспечить  летчиков  данными
по дальности и расстоянию до цели. В качестве  дополнительной  информации:
"Йонага" сохранит курс и скорость до момента встречи. Затем скорость будет
снижена до восьми узлов.
   - Слушаюсь, адмирал. - Старший помощник исчез в боевой рубке.


   Незадолго до полудня показался танкер.
   - Громадина, - восхищенно произнес лейтенант Хиронака, глядя в  бинокль
на глубоко осевшее судно. - Как минимум двадцать тысяч тонн.
   - Ха! - хмыкнул Марк Аллен. -  Это  бывший  танкер-заправщик  ВМС  США,
водоизмещением двадцать три тысячи тонн, но по нынешним временам он малыш.
Некоторые современные танкеры имеют свыше двухсот тысяч.
   Даже Фудзиту  потрясла  названная  цифра.  Он  удивленно  посмотрел  на
американского адмирала.
   - Нефть со Среднего Востока, адмирал, - сказал Марк  Аллен.  -  Дешевле
перевозить большими объемами. - Старик японец  кивнул  и  дал  телефонисту
команду:
   - Матрос  Наоюки,  к  сигнальному  мостику  вызвать  танкер  сигнальным
прожектором. Заправить  корабли  сопровождения.  -  Затем  с  нескрываемым
неудовольствием в переговорную трубу: - Малый вперед. -  Опустив  бинокль,
Фудзита обратился к стоявшим на мостике: - Мы должны двигаться  на  восьми
узлах, пока не  закончим  заправляться,  поэтому  можем  оказаться  легкой
мишенью для  какой-нибудь  из  подлодок  Каддафи.  Будьте  начеку.  -  Все
приникли к биноклям.
   - Восемь узлов, - донеслось из трубы.
   - Хорошо.
   После полудня все корабли эскорта были заправлены. Танкер  шел  впереди
"Йонаги".
   - Приготовиться команде заправки,  -  крикнул  Фудзита  телефонисту.  -
Принимаем одновременно котельное топливо и авиационный бензин.  Два  блока
"Бейкер" за борт. - В считанные минуты лебедка выбрала четыре шланга и они
были  перекинуты  через  нос.  Насосы  заработали,  и  перекачка   топлива
началась.
   Серьезно встревоженный малой скоростью Фудзита без устали вышагивал  по
мостику, всем своим  видом  напоминая  о  бдительности.  Грязное  облачное
одеяло,  похожее  на  смертный   саван,   приближалось,   море   покрылось
серовато-коричневым,   с   легким   оттенком    пурпурного,    покрывалом,
предупреждавшим о приближении сумерек.
   Брент плохо  помнил,  как  Кэтрин  исчезла  с  мостика,  но  она  вновь
появилась, когда слабое солнце умирало на западном горизонте, расстилая по
морю длинную красную световую дорожку и  подкрашивая  контуры  горбившихся
облаков в оранжевые и приглушенные красноватые тона.
   Предупреждение пришло не световым сигналом и не по радио, а огнем  двух
носовых артиллерийских установок  тридцать  восьмого  калибра  и  вспышкой
красного пламени над эсминцем  кэптена  Файта.  Два  "Айти"  вынырнули  из
тумана, стреляя и бросая цилиндры авиабомб,  взрывы  которых  смешались  с
разрывами снарядов пушек.
   - Подлодка! - крикнул  Фудзита,  бросившись  к  переговорной  трубе.  -
Тревога! - Завопили сирены, и матросы понеслись на свои места  по  боевому
расписанию.
   - Всплески слева по  носу  от  лидера  эскорта,  пеленг  три-ноль-ноль,
дальность десять километров.
   - Вижу их, - ответил Фудзита. - Они выставили перископ.
   Крякнул громкоговоритель связи "рубка - рубке".
   - Я - лидер сопровождения.  Перископ,  истинный  пеленг  два-семь-ноль,
дальность три километра. - А затем самые  страшные  для  моряка  на  войне
слова. - Торпеды по два-семь-ноль.
   - "Рубка - рубке!" - закричал  Фудзита.  -  Танкеру  прекратить  подачу
топлива! Команде заправки - отсоединить шланги!
   - Адмирал, - сказал Марк Аллен. - Корабельное топливо и  бензин  зальют
ангарную палубу.
   Фудзита проревел телефонисту:
   - Аварийной команде  носовой  части  дежурить  со  шлангами  и  пенными
огнетушителями в носовой части ангарной палубы. Топливные шланги  берем  с
собой. - И потом в переговорную трубу: -  Полный  вперед,  лево  на  борт,
держать два-семь-ноль.
   Двое матросов на носу рванули рычаги  быстрого  освобождения  топливных
шлангов, и нос "Йонаги" покачнулся, когда двигатели загудели, разворачивая
корабль. Широкие армированные шланги оторвались, изливая топливо в океан.
   У танкера не было  шансов.  Если  бы  обреченному  судну  сопутствовала
удача, то она бы заключалась в том, что сначала был  бы  поражен  один  из
танков с топливом. Но танкер был пуст и  заполнен  взрывоопасными  парами,
поэтому он мгновенно вспыхнул, и взрыв подбросил палубу ввысь, увлекая  за
собой скрученные шпангоуты, грузовую стрелу  лебедки,  уложенные  в  бухты
топливные  шланги,  десятки  людей.  Подбитый  танкер  тут  же   прекратил
движение, и его нос начал погружаться. Но почти  пустые  танки  продолжали
удерживать его на плаву и  разбрызгивать  остатки  топлива,  резкий  запах
которого принес удушье всем стоявшим на  мостике.  Люди  стали  прыгать  в
море, несмотря на угрозу оказаться охваченными  пламенем,  языки  которого
бились как смертельно раненный зверь.
   Кэтрин начала всхлипывать.
   Сильно  накренившись,  "Йонага"  подошел  ближе  к  бушующему   пламени
взрывающихся танков. Брент ощущал горячее дыхание погибающего  корабля  на
вспотевшем лице, и его ноздри восставали против запахов горящего топлива и
приторного смрада горелой плоти.
   - Этот поворот сблизит нас с танкером,  адмирал,  -  удалось,  подавляя
рвоту, сказать Бренту. - На нас может выплеснуться  его  горящее  топливо,
сэр.
   - У нас нет выбора, - ответил  Фудзита  и  скомандовал  телефонисту:  -
Пожарной и спасательной командам спустить  плоты,  когда  выйдем  из  зоны
огня.
   Множественные громкие удары заставили Брента обернуться. Три "Флетчера"
на максимальной скорости бросали глубинные бомбы и палили из пушек, а  над
водой кружилось звено "Зеро" и пара "Айти".
   - Тактика и вооружение времен второй мировой, - заметил Марк  Аллен.  -
Но, надо сказать, эффективная.
   Увидев  погружающуюся  в  пучину  корму  умирающего  танкера,   Фудзита
закричал в переговорную трубу.
   - Право руля на борт!
   - Лодка слева по носу, адмирал, - предупредил Аллен. - Вы  подставляете
ей наш борт.
   - Знаю, адмирал Аллен. Но кэптен  Файт  отвлекает  ее.  Почему  же  она
атаковала танкер, а не "Йонагу"? Должно быть, ее командир оставил нас  для
более верного выстрела с другой лодки, которая могла бы точно поразить нас
вон оттуда. - Он показал справа по носу и дал в трубу команду:  -  Держать
ноль-три-ноль.
   Как раз в  тот  момент,  когда  авианосец  начал  набирать  скорость  и
ложиться на новый курс, люди на мостике сжались от пугающего доклада.
   - Торпеда!  Справа  по  носу,  дальность  четыре  тысячи!  -  прокричал
впередсмотрящий с фор-марса.
   Брент мгновенно повернул  бинокль  и  увидел,  как  торпеда  ударила  в
погибающий танкер, в его полупустой бензиновый танк, совсем рядом с кормой
"Йонаги". Тысячи литров авиационного бензина и его паров рванули,  принеся
катаклизм, метнувший надстройку и пару изогнутых  кранов  на  сотни  футов
прямо вверх на кончике языка желтого пламени, будто внезапно разъярившаяся
гора Фудзи, размалевывая низковисящие  облака  отблесками  оранжево-желтых
цветов нового солнца; огромные куски вывороченного  металла  посыпались  в
море в радиусе мили. Брент одной рукой обхватил костлявые плечи Фудзиты, а
другой  схватился  за  поручень.  Раздался  смертельный  рев   и   толчок,
заставивший вздрогнуть все восемьдесят четыре тысячи тонн  авианосца,  как
легковой автомобильчик, врезавшийся в скалу.
   - Торпеда? Где торпеда? - выдохнул отпрянув Фудзита.
   Брент навел фокус бинокля,  нашел  четыре  пенящихся  следа  справа  на
траверзе.
   - Торпеды. Дальность тысяча, относительный пеленг ноль-девять-ноль.
   - Слишком поздно, чтобы уничтожить их! - выкрикнул Марк Аллен.
   - Право на борт! - заорал Фудзита. - Нельзя подставлять винты.
   "Айти" спикировали еще раз, бросая бомбы и строча из пулеметов, но  без
какого-либо успеха.
   На скорости тридцать два узла, с  трудом  поворачивая  сорокапятитонный
главный руль и оставляя в кильватере бурлящие струи  от  четырех  огромных
бронзовых винтов, авианосец накренился и начал медленно, слишком  медленно
поворачиваться навстречу приближающейся смерти. Глаза всех были  прикованы
к квартету несущихся на корабль стрел, окаймленных пеной.  Никто  даже  не
поглядел на пучину, в которой  исчез  танкер,  оставивший  огромное  озеро
горящего топлива, где все еще трепыхалось несколько  человек,  ухватившись
за бочонки, ящики и другие обуглившиеся плавающие обломки и истошно  вопя,
когда пламя поглощало их, сдирая плоть с тел и сжигая их легкие.
   Перевесившись через поручень, Брент увидел, что одна  торпеда  проходит
рядом с бортом, другая еще дальше.  Но  он  знал,  что  две  следующие  не
промахнутся.  Раздался  удар,  словно  корабль   наткнулся   на   риф,   и
подхлестнутая взрывами вода взметнулась выше мостика. Корабль  содрогнулся
от клотика до киля, взрывы и звук рвущегося и лопающегося металла  ударили
по  его  растерзанному  корпусу,  словно   молоток   по   большому   гонгу
синтоистского храма. И  снова  Брент  удержал  адмирала,  а  Кэтрин  и  ее
охранника  откинуло  от  переборки,  перебросило  через  площадку,  и  они
сплелись на палубе в  один  клубок  с  телами  впередсмотрящих,  Кавамото,
Хиронаки и Аллена.
   - Боже, - пробормотал Аллен, выбираясь из кучи и поднимаясь на ноги,  -
у русских хорошие боеголовки.
   - Средний  вперед,  курс  девять-ноль-девять,  -  скомандовал  Фудзита,
схватившись  за  переговорную  трубу,  чем  удивил  всех  находившихся  на
мостике. - Заряд такой же большой, как у наших  типа  "Длинное  копье",  -
добавил он с благоговейным почтением.
   - Вы не остановитесь? - спросил Аллен.
   Фудзита не обратил внимания на вопрос и закричал телефонисту:
   - Команда живучести - доклад!
   - О  повреждениях  докладывает  капитан  третьего  ранга  Ацуми:  пульт
управления - красные лампочки:  сточные  цистерны  правого  борта,  пятая,
седьмая, девятая, одиннадцатая; внешняя обшивка в диаметральной плоскости,
котельное отделение правого борта. Докладов осмотра не поступало.
   - Черт подери! - выругался  Фудзита.  -  Эти  торпеды  были  посланы  с
глубины метров семь и ударили ниже броневого  пояса.  -  Он  посмотрел  за
корму, где растекалось большое масляное  пятно.  Разрывы  справа  и  слева
сообщили, что все четыре "Флетчера" уходили  вперед  от  "Йонаги",  бросая
600-фунтовые глубинные бомбы. Авианосец дрожал.
   - Адмирал Фудзита, на такой скорости повреждения, нанесенные  торпедной
атакой, увеличатся, - заметил Марк Аллен.
   - Возможно, но если мы остановимся... -  Японец  пожал  плечами.  -  Не
забывайте, у "Йонаги" тысяча двести водонепроницаемых  отсеков  и  двойная
переборка, разделяющая ее от носа до кормы. Судно может выдержать с дюжину
таких торпед.
   Раздался голос телефониста:
   - Докладывает команда живучести. Разорваны сточные цистерны пять, семь,
девять и одиннадцать, внешние  пробоины  в  котельных  отделениях  правого
борта одиннадцать и тринадцать.
   - Святой Будда - только не котельные отделения.
   Вдруг поручень вырвался из руки Брента. Резко  наклонившись,  он  снова
ухватился за него.
   - Докладывает капитан третьего ранга Ацуми. Креномер показывает крен на
правый борт пять градусов.
   - Хорошо. -  Фудзита  обратился  к  Кавамото.  -  Необходимо  выровнять
корабль. По левому борту есть пустые топливные танки?
   - Мы всегда оставляем пустыми пятый и восьмой.
   - Хорошо. Закачайте морскую воду в були  левого  борта.  Если  крен  не
исчезнет, затопите восьмой и десятый топливные танки.
   Старший помощник повернулся к телефонисту отдать приказ.
   Хиронака приложил зазвеневший зуммером  телефон  к  уху.  На  его  лице
отразился страх, словно в него плеснули кислотой.
   - Дежурный  старшина  седьмого  вспомогательного  погреба  пятидюймовых
снарядов докладывает, что идет жар от тросовой кладовой. В  погребе  огонь
отсутствует. Жар идет из-за кормовой переборки.
   - Кормовой?
   - Отсек пять-семь-один. Вспомогательный рулевой двигатель.
   - Затопить погреб и пятьсот семьдесят первый.
   - Люки задраены, адмирал. Матросы разбежались, как крысы.
   - Знаю, знаю! - И адмирал ударил кулачком по ветрозащитному экрану.
   Сильнейший взрыв у левого борта заставил Брента повернуться в  сторону,
где  четыре  больших  водяных  смерча  вдруг  возникли   в   вуали   брызг
"лондонского" тумана, несшегося над морем стремительными белесыми вихрями.
В центре катаклизма всплыла вверх и закачалась на волнах громадная  черная
сигара.
   - Подлодка! Пеленг два-семь-ноль, дальность  две  тысячи!  -  выкрикнул
Брент.
   - Батареи левого борта - огонь!
   С грохотом и ревом выплеснувшейся злобы и  неизбежного  краха  рявкнули
корабельные орудия, их наводчики  заорали  от  восторга  и  ярости.  Низко
скользнула тройка "Зеро", изрыгая огонь из пушек и оставляя за собой бурые
следы порохового дыма. Из боевой рубки лодки, носового и  кормового  люков
посыпались люди и начали быстро готовить к бою  пару  палубных  пушек.  Но
огонь "Йонаги" и двух  эсминцев  ударил  в  подлодку  ураганом  металла  и
разрывов, сметая в море орудийные  установки  вместе  с  членами  экипажа,
которые разлетались,  словно  поломанные  куклы.  В  мгновение  ока  корма
погрузилась в  воду,  а  потом  и  вся  лодка,  задрав  нос  в  прощальном
демонстративном жесте, последовала за ней. На волнах, как обычные  приметы
морской могилы, закачались головы уцелевших, контейнеры, бочонки, обшивка,
пятна масла и трупы.
   - Кораблям и истребителям: пленных не брать.
   Истребители ответили огнем 20-миллиметровых пушек  и  7,7-миллиметровых
пулеметов, накрывшим уцелевших.
   К самолетам присоединились  орудия  правого  борта  и  оставшаяся  пара
кораблей сопровождения, поливая волны, над  которыми  кружились  "Айти"  и
"Зеро", всплесками разрывов. Но черная  сигара  больше  не  всплыла,  хотя
через бинокль Брент видел огромные кляксы масляной отрыжки, расползавшиеся
по поверхности синевато-черными подтеками.
   -  Корабль  сопровождения  "три"  докладывает,  что  потоплена   вторая
подлодка. Он заметил пятна и гидролокатором поймал треск и другие звуки. -
Брент  вздрогнул.  Потрескивание  -   это   предсмертный   хрип   отсеков,
сплющивающихся  в  гибнущей  лодке,  когда  она  идет  в  темные  глубины;
давление, вырывающее переборки из рам и  рвущее  водонепроницаемые  двери,
охваченные  страхом  люди  в  кромешном  аду,  затмевающем  для  человека,
когда-либо плававшего в море, ужас самых страшных ночных кошмаров.
   - Там только арабы и  немцы,  -  сказал  Фудзита,  словно  читая  мысли
Брента. - Всего лишь поганые псы. - И затем бодро  бросил  телефонисту:  -
Кораблю сопровождения "три" выйти из  масляного  пятна.  Возможна  ошибка.
Трещащие шумы могут исходить от танкера.  -  Он  махнул  рукой  в  сторону
черной завесы недалеко от кормы.
   Передав команду в микрофон, матрос Наоюки сообщил адмиралу:
   - Капитан третьего ранга Ацуми докладывает, что  корабль  сопровождения
"три" оповещен.
   - Хорошо. - И в  переговорную  трубу:  -  Лево  руля,  два-восемь-ноль,
скорость восемнадцать. - Могучий  корабль  медленно  повернулся,  и  Брент
заметил, что крен постепенно исчезает благодаря закачанным в були  тысячам
тонн морской воды.  -  Новая  команда  телефонисту:  -  Командиру  команды
живучести. Мне требуется двадцать четыре узла. До его доклада скорость  не
увеличивать.
   Телефонист внезапно побледнел.
   - Вода в третьем машинном отделении.
   - Святой Будда! Можно избавиться от воды с помощью трюмных насосов?
   Все уставились на телефониста.
   - Ставят подпорки и затыкают пробоины. Капитан третьего  ранга  Фукиока
предлагает снизить скорость до шестнадцати.
   Чертыхаясь, Фудзита согласился, удары двигателей стали  реже,  скорость
уменьшилась.
   - Вахтенному офицеру по палубе - держать курс два-восемь-ноль, скорость
шестнадцать. Поднять сигнал  "всем  боевая  готовность".  Эскорту  обычный
походный боевой ордер. Командирам БЧ и  команд  во  флагманскую  рубку.  -
Старик, пошаркивая, покинул мостик.



        "8"

   - Итак, эти торпеды имели большие  боеголовки,  -  сказал  сидевший  во
главе стола адмирал Фудзита.
   - По меньшей мере трехсоткилограммовые, адмирал, - уточнил Марк  Аллен.
- Вероятно, новое взрывчатое вещество, которое русские называют  "нитролит
Б",  с  трехкратной  мощностью  взрыва  по  сравнению  с  нашими   старыми
тротиловыми боеголовками.
   Старый японец барабанил пальцами по крышке стола,  на  обтянутых  кожей
руках явственно проступали синие вены.
   - Радиоуправляемые?
   - Две прошли мимо, - бросил Брент Росс.
   Пальцы замерли.
   - Если у перископа стоял араб, этого следовало ожидать.
   Несмотря на тягостную атмосферу, на лицах  офицеров  появились  улыбки.
Фудзита повернулся к матросу, сидевшему за столом с телефоном у уха.
   - Связист Одзава, мне нужен доклад команды живучести.
   Одзава сказал несколько слов в микрофон, и  ответные  слова  отозвались
болью вонзившихся в тело игл.
   - Капитан третьего ранга Фукиока докладывает: торпедные пробоины  между
шпангоутами один-ноль-два и один-два-ноль, ниже броневого пояса, разорваны
блистер, наружная  обшивка  и  поперечные  листы  днища.  Каждая  пробоина
размерами примерно десять на четыре метра.
   - Боже! Двенадцать на тридцать футов, - пробормотал Марк Аллен.
   - Котельные отделения одиннадцать и тринадцать, седьмой вспомогательный
погреб  пятидюймовых  снарядов,   отсек   пять-семь-один,   третий   отсек
вспомогательного двигателя, отсек  упорного  подшипника,  соседний  с  ним
внутренний отсек и центральный отсек гребных электродвигателей  затоплены.
- Радист внимательно прислушался к трубке, затем продолжил: - Кроме  того,
вода через воздухоприемные  отверстия  заливает  насосное  и  генераторное
отделения. Сточные цистерны пять, семь, девять и одиннадцать  разворочены,
перебит восьмидюймовый топливопровод. Есть сообщения о  попадании  воды  в
некоторые другие топливопроводы,  повреждения  пока  не  ликвидированы.  -
Последовала пауза,  а  потом  удар  грома.  -  Переборка  между  котельным
отделением одиннадцать и третьим отсеком вспомогательного  двигателя  дает
протечки в дюжине мест. - Словно взмах крыльев смерти, пронеслись по рубке
вздохи ужаса и недоверчивый шепот.
   Фудзита ладонью шлепнул по столу,  отчего  вздрогнуло  его  морщинистое
обескровленное и иссушенное, как изюм, лицо. Он закричал на Одзаву:
   -  Переборка  между  одиннадцатым  котельным   отделением   и   третьим
двигательным отсеком не должна  протекать  при  таком  повреждении.  Пусть
Фукиока объяснит.
   Под  взглядами  находившихся  в  рубке  офицеров  матрос  испуганно   и
торопливо забубнил в микрофон. Потом повернулся к адмиралу:
   - Капитан третьего ранга Фукиока докладывает, что  бронеплиты  цитадели
вокруг машинного отделения и погребов потеряли гибкость.  Взрывом  срезало
заклепки в броневой обшивке и бросило опорную балку на переборку машинного
отделения. Он утверждает, что аналогичные повреждения в  радиусе  тридцати
метров от места попадания торпеды.
   Брент Росс,  раскрыв  глаза,  посмотрел  на  Фудзиту.  Японец  безмерно
гордился своей корабельной броней  и  особенно  восьмидюймовой  цитаделью,
окружавшей жизненно важные центры корабля.  Но  сейчас  мощь  неприступной
стальной крепости внутри корпуса работала  против  них.  Корабль  оказался
смертельно ранен всего двумя попаданиями.
   - Адмирал, - произнес Марк Аллен, -  было  бы  глупо  пытаться  достичь
Токийского залива в таком состоянии.
   - У нас, возможно, нет выбора. Не забывайте, адмирал  Аллен,  мы  можем
оказаться  без  третьего  машинного   отделения   и   по-прежнему   делать
восемнадцать узлов.  Вероятно,  мы  имеем  десять  затопленных  отсеков  и
потеряли четыре топливных танка.
   - Но нарушена водонепроницаемость. Можно потерять  машинное,  и  правая
раковина осядет. Несколько попаданий в этот борт могут перевернуть нас.  К
тому же присутствует названная переборка от носа до кормы, не  позволяющая
перетекать воде через трюм  с  одного  борта  на  другой.  Кроме  того,  у
авианосцев тяжелая верхняя часть. - Аллен покрутил в  воздухе  пальцем.  -
Так был потерян "Ямато" - где-то  с  дюжину  попаданий  в  левый  борт,  а
остальное довершила вода. - Он поднял ладонь и покачал ею в воздухе.  -  И
корабль перевернулся.
   Воцарилось молчание, такое тяжелое, что оно, казалось,  придавило  всех
присутствовавших.  В  окружающем  шуме  послышались  посторонние  звуки  -
неистовый пульс насосов, работавших глубоко  в  сердце  корабля.  Молчание
нарушил Марк Аллен.
   - До Токийского залива две с половиной тысячи миль, но до  Перл-Харбора
всего триста.
   - Вы предлагаете двигаться на Перл-Харбор, адмирал?
   - Разумеется.
   - Но все вы, - заметил Фудзита, показывая на американцев и  Бернштейна,
- непрестанно твердили мне, что США соблюдают нейтралитет.
   Заговорил долго молчавший Демпстер.
   - Правильно, сэр. Но там есть огромный ремонтный док... - Он  посмотрел
на Марка Аллена.
   Американский адмирал ответил на не прозвучавший вопрос.
   - Док может принять "Йонагу".
   Руки с набухшими венами оперлись о стол,  и  Брент  почти  ощущал,  как
работает энциклопедический ум старика. Фудзита начал неторопливо говорить.
   - Я помню, во время Большой Восточно-Азиатской войны,  в  декабре  1939
года, английские крейсеры "Аякс", "Ахиллес" и "Эксетер" настигли  немецкий
"карманный линкор" "Граф Шпее" возле Уругвая.  "Граф  Шпее"  был  серьезно
поврежден  и  доставлен  в  док  в  Монтевидео  -  нейтральный  порт.   По
международным законам кораблю давалось семьдесят два часа. Капитан затопил
его в заливе Ла-Плата. - Тут он повернулся к  Марку  Аллену.  -  Мы  будем
опираться на тот же закон.
   - Конечно! И, может быть, удастся уговорить США предоставить нам больше
времени. К тому же не будет непосредственной угрозы  со  стороны  арабских
боевых групп - и не только из-за разозлившейся Маргарет Тэтчер, наседающей
на них.
   Фудзита заговорил с новым воодушевлением.
   -  Мы  могли  бы  наварить  заплатки  на  пробоины,  укрепить  ослабшие
переборки, восстановить водонепроницаемость третьего машинного  отделения.
- Он постучал по столу. - Адмирал Аллен, у вас есть шифр,  которым  мы  ни
разу не пользовались?
   - "Зебра Один", - быстро ответил Росс.
   - Хорошо. Адресат?
   - В принципе должен быть КОМТИФ. Я бы также предложил  КОМВОБА,  КОМТС,
НАЧВОМОРВЕР, КОМОБЕЗ.
   Старый моряк поднял руки, капитулируя.
   - Прошу вас, энсин, ваш американский и  ваши  сокращения  не  поддаются
логике.
   - Извините, сэр. Я  имел  в  виду  командующего  Тихоокеанским  флотом,
командира  военной   базы,   командира   группы   материально-технического
снабжения, начальника военно-морской верфи и командира группы  обеспечения
безопасности.
   - Так бы сразу  и  сказали.  -  Смех  разрядил  обстановку.  -  Фудзита
продолжал,  глядя  на  Росса:  -  Немедленно  запросите  ремонтный  док  о
возможности принять нас для... э-э... ремонта незначительных  повреждений.
Расчетное время прибытия... - Адмирал посмотрел на Масао Кавамото, яростно
строчившего в блокноте.
   - Двадцать часов на шестнадцати узлах, адмирал.
   Фудзита  бросил  взгляд  на  латунные  корабельные  часы,  висевшие  на
переборке.
   -  Расчетное  время  прибытия  -  шестнадцать   ноль-ноль   в   пятницу
тринадцатого марта. - И обратился к американскому энсину. -  Мистер  Росс,
затребуйте диспетчерские указания для посадки самолета "Накадзима".
   - Одного, сэр?
   - Да. Мы вышлем докмастеру профиль днища и необходимые чертежи.
   - Конечно, конечно, - услышал Брент слова Марка Аллена самому себе.
   Черные глаза выстрелили в Бернштейна.
   - Полковник, мы можем воспользоваться вашим шифровальным устройством?
   - Сэр?
   - Послать сигнал командиру эскорта в Субикский залив. Нужно, чтобы  его
семь "Флетчеров" шли полным ходом на Перл-Харбор. Я хочу, чтобы, когда  мы
вышли из доков, сопровождение было из двенадцати кораблей!  -  Вскочив  на
ноги, Фудзита повернулся к деревянному алтарю. Все встали.  Японцы  дважды
хлопнули в ладоши. Потом старик медленно и  почтительно  заговорил,  слова
падали с его губ, словно кто-то бросал камешки в воду озера.
   - Аматэрасу, помоги нам проявить  мужество  великого  самурая  Масахиге
Кусуноке,  который   пятьсот   лет   назад   боролся   за   восстановление
императорского  трона  и,  будучи  поверженным  рукой  трусливого   ронина
[бродячий самурай, самурай, потерявший сюзерена (яп.)], воскликнул,  делая
себе  харакири:  "Семь  жизней  за  страну".  Пусть  сказанное  человеком,
которого даже враги чтили за мужество, станет  нашим  лозунгом,  когда  мы
пойдем в атаку. - Рот Фудзиты  вытянулся  в  твердую  линию,  глаза  стали
жесткими, как эбонит, и скользнули по рубке с почти осязаемой яростью:
   - Но не дай Бог погибнуть от укуса бешеной собаки!
   - Банзай!



        "9"

   - Отклонение на мыс  Коко  и  стрелку  Барберс!  -  крикнул  Фудзита  с
передней части мостика.
   - Мыс Коко - ноль-четыре-три, стрелка Барберс - три-два-ноль, - ответил
старший рулевой, глядя через визир кольца пеленга на репитер гирокомпаса.
   Кавамото  яростно  работал  прокладочным   прибором   и   параллельными
линейками на планшете, разложенном на столе рядом с ветрозащитным экраном.
   - Двадцать пять километров до главного судоходного фарватера,  адмирал.
Предлагаю курс три-четыре-восемь.
   - Хорошо. Проверьте радаром дальность до входа в  бухту.  -  Телефонист
повторил команду.
   - Радар дает дальность двадцать пять километров.
   - Хорошо.
   Кавамото оторвался от стола, на его пергаментно-желтом  лице  появилась
победная ухмылка.
   - Право руля три-четыре-восемь! - крикнул адмирал в переговорную трубу.
   Непривычный рев  дюжины  роллс-ройсовских  "Мерлинов"  заставил  Брента
повернуть голову. Подняв бинокль,  он  обнаружил  двенадцать  американских
Р-51 "Мустанг", двойками барражировавших над боевой группой. Они появились
день тому назад, вместе с парой PBY и похожим на чайку "Мартин Маринерам".
С этого момента американские патрульные самолеты постоянно  кружились  над
кораблями, но вне досягаемости их орудий. Надводные корабли отсутствовали,
и море было свободно даже от прогулочных  судов.  Несмотря  на  отсутствие
явной угрозы Кэтрин находилась в своей каюте со времени торпедной атаки  -
таково было распоряжение Фудзиты.
   Опустив бинокль, Брент повернулся вместе  со  всеми,  когда  на  мостик
ступил Марк Аллен.
   - Становимся на якорь, адмирал, - сообщил он, помахивая листом  бумаги.
- Ремонтный док не готов принять нас.
   - Мы посылали запрос два дня назад!
   - Да, сэр. Но они все еще устраняют  повреждения,  которые  вы  нанесли
"Нью-Джерси".
   Японцы  переглянулись,  в  их  взглядах  читалась  смесь   восторга   и
разочарования.
   Аллен продолжал:
   - Сейчас его  буксируют  из  доков.  Потребуется  восемь  часов,  чтобы
откачать воду и выровнять его. Мы сможем занять док завтра утром в  восемь
ноль-ноль.
   - Это дает нам пятьдесят - шестьдесят часов свободного времени.
   - Мы можем лечь в дрейф здесь, адмирал.
   - Знаю, но это было бы опасно, к тому же наберем много  воды  в  третье
машинное отделение.
   Брент понимал, что у адмирала не было выбора. Насосы  едва  справлялись
из-за разорванной переборки, и скорость корабля падала  из-за  тысяч  тонн
морской воды, заполнившей дюжину отсеков в правой раковине. Примерно такой
же объем воды был накачан в  були  левого  борта,  чтобы  выровнять  крен.
Сейчас корабль шел без крена, но с  большой  осадкой,  медленнее,  и  имел
худшую маневренность.
   - Каковы требования по постановке судна в док, адмирал Аллен?
   Тот глубоко вздохнул.
   - Они хотят изолировать "Йонагу", сэр. Мы должны подойти к швартовочным
тумбам точно к юго-востоку от острова Форда.
   - Номера?
   - Без номеров. Они помечены как "Теннесси".
   Мостик охватило долгое тягостное молчание. Фудзита обратился к Аллену:
   - Есть что-нибудь новое от Мирового  суда  и  Организации  Объединенных
Наций?
   - Нет, сэр. Все то же. Арабы, Россия и ее лакеи настаивают,  чтобы  США
соблюдали международные законы. Семьдесят два часа, сэр.
   - Преступники настаивают на соблюдений законов, - хмыкнул Фудзита. - Но
ведь ваши государственные интересы  совпадают  с  интересами  "Йонаги",  -
добавил японец с нескрываемой горечью.
   - Согласен, адмирал. Сейчас я не испытываю гордости за свою страну.  Но
не забывайте, сэр, демократия очень чувствительна к общественному  мнению,
и этот факт успокаивает умеренные арабские государства, Россию...
   - Это называется политикой умиротворения, - резко  бросил  Фудзита.  Не
давая  американцу  что-либо  ответить,  он  повернулся  к  телефонисту:  -
Сигнальным прожекторам... - Потом запнулся и скривился. -  Нет,  "рубка  -
рубке" - весь мир знает, где мы находимся. "Йонага" станет первым.  Эскорт
создаст плотное заграждение, пока я  пройду  пролив  -  не  хочу  получить
торпеду.
   - Только так, сэр?
   - Именно так.
   Аллен заметил:
   -  Эскорт  получит  инструкции  по  постановке  на   якорь   сигнальным
прожектором с башни Алоха ["привет" (гавайск.)].
   Фудзита фыркнул.
   - Алоха! У них "алоха" во всем. Это самое  употребляемое  здесь  слово.
Разве они могут думать о чем-либо другом?


   "Йонага" с помощью пары морских буксиров  был  пришвартован  к  тумбам,
помеченным "Теннесси". Выгнув от любопытства  шею,  Брент  увидел  впереди
белый,  похожий  на   мост   мемориал   "Аризона",   заполненный   людьми,
рассматривавшими "Йонагу" через поблескивавшие стеклами бинокли.  Покрытая
ржавчиной и все еще сочащаяся маслом  могила  одиннадцати  сотен  моряков,
покоящихся под мемориалом, хорошо просматривалась. На швартовочных тумбах,
словно могильных камнях, были  выгравированы  имена  жертв  "Дня  позора":
"Невада",   "Вестал",   "Аризона",   "Западная   Вирджиния",   "Мэриленд",
"Оклахома", которые ясно читались с мостика. К северу,  вжавшись  в  море,
густой зеленой  растительностью  вдоль  берега  и  скоплением  заброшенных
ангаров очерчивался остров  Форда.  И  там  тоже  толпились  сотни  людей,
глазевших на могучий авианосец.
   На  некотором  расстоянии  за  островом  Форда  проглядывали   размытые
очертания гористого Оаху. Зеленые террасы одна  над  другой  взмывали  над
Гонолулу, Аэйа и разбросанными в беспорядке зданиями. Причудливо изогнутые
ленты  автострад  вливались  в  непорочное  великолепие  гор  Кулоу,   где
тростниковые поля шли к величественным подножьям и цитаделям  голых  скал.
Над всем этим, будто древние молчаливые стражи, возвышались горы  Танал  и
Олимп, обернутые сероватыми  облаками,  подталкиваемыми  северо-восточными
пассатами и плавающими вокруг вершин, словно кружевные  шапки,  отливавшие
абрикосовым и золотым и косых лучах полуденного солнца.
   Но Брент не обратил никакого внимания на красоты природы. Вместо  этого
он вместе с другими смотрел на юг, где пять кораблей эскорта  швартовались
на верфях центра снабжения  ВМС  на  острове  Куахуа  с  несчетным  числом
ремонтных мастерских, портовых кранов и еще большим количеством людей. Все
стоявшие  на  мостике  находились  под  впечатлением   размеров   портовых
сооружений. Оставив справа по борту судоремонтную верфь, они повернули  на
восток и направились к бухте, расположенной южнее острова  Форда.  Обогнув
северную  часть  верфи  и  миновав  три   сухих   дока,   они   обнаружили
"Нью-Джерси", пришвартованный снаружи огромного ремонтного дока.  С  места
швартовки на юг простирались широкие воды  юго-восточного  Лоха  -  полосы
воды, над которой проносились атакующие торпедоносцы 7 декабря 1941 года.
   Вдоль берега залива располагались  топливные  причалы,  база  подводных
лодок и огромная территория, занятая ремонтно-складскими базами. Справа по
носу от  "Йонаги"  Брент  заметил  огромный  белый  паром  с  пассажирами,
направлявшимися к "Аризоне".
   - Воды ВМС, адмирал, - заметил Марк Аллен. - Вас не будет  сопровождать
флотилия беспорядочно шныряющих и никому не подчиняющихся лодок и катеров,
как это произошло в декабре прошлого года в Токийском заливе.
   Старик благодарно кивнул и повернулся к Кавамото со словами:
   - Спустите водолазов. Мне надо знать точные размеры  пробоин  до  того,
как мы войдем в сухой док. - И Марку Аллену: - Я хочу, чтобы  вы  и  энсин
Росс держали со мной связь. Мы спустим вельбот, и вы лично  изложите  наши
потребности докмастеру.
   - Адмирал, - раздался голос телефониста, - поступил сигнал  от...  -  и
он,  запинаясь,  стал   произносить   незнакомые   сочетания   звуков:   -
С-В-Я-Т-И-Ф-Л-О...
   - Что это такое, черт возьми?
   - Основная станция связи тихоокеанского флота, - объяснил Марк Аллен.
   -  Спасибо,  -  поблагодарил  Фудзита  и  бросил  телефонисту:  -  Само
сообщение, матрос Наоюки.
   - Офицер-ремонтник направляется на "Йонагу", адмирал.
   - Отлично! -  Дюжина  биноклей  тут  же  стала  просматривать  обширные
ремонтные  сооружения.  Рассекая  волну,  к  "Йонаге"  летел   элегантный,
блестевший надраенной латунью адмиральский  катер,  сверкавший  краской  и
гордо трепетавшим на ветру голубым вымпелом с двумя белыми звездами.
   Фудзита обратился к Кавамото:
   -  Приготовиться  адмиральской  бортовой  команде,  штаб   собрать   во
флагманской  рубке!  Вызвать  капитана  третьего  ранга  Фукиоку.  Никаких
увольнений, корабль остается в готовности два. -  И  чуть  погодя,  словно
после некоторого размышления, добавил: - Скажите женщине  приготовиться  к
высадке на берег, как только мы зайдем в доки.
   Бросив свой бинокль в брезентовую сумку у ветрозащитного экрана,  Брент
ощутил давящую пустоту.  Идя  к  двери,  он  чувствовал  на  себе  взгляды
стоявших на мостике.


   Контр-адмирал Тэйлор Арчер оказался человеком в  возрасте  и  одним  из
самых  толстых  людей,  которых  когда-либо  видел   Брент   Росс.   Когда
контр-адмирал вошел во флагманскую рубку, его голова возвышалась над всеми
там находившимися,  за  исключением  Брента;  адмирал  двигался  короткими
резкими шажками широко расставленных ног, его тело покачивалось в  походке
беременной женщины на девятом  месяце,  обеспечивая  равновесие  огромного
живота. Его помощник, среднего возраста кэптен, помог  адмиралу  сесть,  и
Брент   удивился,   когда   тот   смог   удержаться    непривязанным    на
одном-единственном  стуле.  Сидя  напротив  адмирала,  Брент  смотрел   на
тестообразное  белое  лицо  цвета  ванильного  пудинга   с   подбородками,
свисавшими морскими волнами на грудь. Его рот являл собой  розовую  пасть,
постоянно открытую, чтобы была возможность втягивать в себя воздух.
   - Мой помощник, - взмахом руки представил он своего сопровождающего.  -
Кэптен Уилфред Роудс, инженер-кораблестроитель, начальник ремонтного  дока
три, в котором будет ремонтироваться ваш корабль.
   - Разве не вы возглавляете док, адмирал.
   - Нет, сэр. Я представляю здесь КОМТИФЛ - я второе  лицо  на  флоте,  -
высокомерно возразил Арчер.
   Фудзита посмотрел на Марка Аллена и медленно  выговорил,  как  школьник
младших  классов,  пытающийся  произнести  трудное  слово.  -  Командующий
Тихоокеанским флотом.
   Улыбаясь,  Марк  Аллен  утвердительно  кивнул.  Бернштейн,  Хиронака  и
Кавамото,   переглянувшись,   ухмыльнулись.   Мацухара   выкатил    глаза,
ошеломленный едва прикрытой иронией, а капитан третьего ранга Фукиока тихо
сидел, согнувшись над синьками чертежей и докладами.
   Не обращая внимания на субординацию, контр-адмирал повернулся  к  Марку
Аллену.
   - Мы, кажется, встречались, адмирал?
   - Мы оба закончили Аннаполис.
   - Ну да, конечно, - Марк Аллен. Ты был  капитаном  футбольной  команды.
Герой колледжа. - В голосе звучала издевка.
   - Верно. А вы организатором. Я помню, как  вы  отдавали  в  стирку  мои
грязные носки.
   Арчер  зашипел  от  злости.  Брент  прижал  ладонь  ко  рту,  Бернштейн
засмеялся. Японцы переглянулись, догадавшись, что нанесена обида, хотя  не
поняли, в чем она заключалась.
   Пудинг из ванильного превратился в ромовый. Арчер бросил:
   - Я здесь не для того...
   - Прошу вас, джентльмены, - вмешался Фудзита.  -  Мы  собрались,  чтобы
решить судьбу "Йонаги", Японии, а возможно, и всего мира.
   Тяжело вздохнув, толстяк отвел глаза-бусинки от Аллена.
   - Ваш доклад о повреждениях. Вы отказались передать  его  в  гавань  по
радио, - сказал он.
   - Разумеется. О состоянии "Йонаги" не  стоит  сообщать  всему  миру.  -
Фудзита кивнул в сторону  капитана  третьего  ранга  Фукиоки.  -  Командир
команды живучести.
   - Я могу это записывать, адмирал? - спросил кэптен Роудс, ставя на стол
рядом с блокнотом небольшой магнитофон. - Фудзита согласно кивнул.
   Поднявшись,  Фукиока  с  горечью  в  голосе  доложил  о   повреждениях,
полученных авианосцем!
   - Кроме  того,  найдены  тела  двадцати  трех  погибших,  сорок  четыре
человека ранены,  -  закончил  он.  Переведя  влажные  глаза  на  Фудзиту,
добавил: - Но еще не вскрыты двенадцать  затопленных  отсеков  -  там  еще
должны  быть  погибшие.  Согласно  перекличке,  пропали   шестьдесят   три
человека.
   - Святой Будда, - выдохнул старик адмирал, а затем благоговейно,  будто
рубка стала храмом, а он находился перед алтарем, произнес: - Они  умерли,
не посрамив боевого духа ямато, и  их  души  обязательно  попадут  в  храм
Ясукуни. - Долгое тяжелое молчание воцарилось в каюте.
   Его нарушил Роудс:
   - Мы приготовили однодюймовые листы.  Как  только  корабль  поднимут  и
просушат, начнем варить.
   - Сколько потребуется времени?
   - Нам необходимы точные размеры пробоин.
   Фудзита дал знак Фукиоке. Тот заговорил.
   - Водолазы осматривают борт. Но у  меня  их  только  двое,  другие  два
погибли,  когда  мы  затапливали   вспомогательный   погреб   пятидюймовых
снарядов.
   Фудзита побарабанил по столу.
   - Вы можете дать нам несколько водолазов, адмирал Арчер?
   Самодовольная ухмылка волной прокатилась по подбородкам.
   - У нас есть водолазы, но все они работают на "Нью-Джерси" и  "Тараве".
Мы должны поднять ее, она блокирует  фарватер  с  юга  от  базы  подводных
лодок.
   - "Тарава"? - японцы переглянулись.
   - Вы должны помнить, - с ядовитым сарказмом произнес адмирал. -  Вы  ее
потопили.
   Заговорил все время молчавший Мацухара.
   - Адмирал, двое моих летчиков - квалифицированные  водолазы:  лейтенант
Нобутаке Коноэ и ВМЛ первого класса Киити Мотадзуки.
   - Хорошо. Разрешаю. - Фудзита махнул рукой в  сторону  двери.  Мацухара
вышел. Адмирал обратился к Арчеру и Роудсу. - Мы пришлем  свой  доклад  на
вельботе с посыльным.
   - Вы можете использовать прожекторы, - заметил Арчер.
   - Нет! Свет виден на всю округу. Можно будет прочесть и в Гонолулу. Нам
также потребуется топливо, боеприпасы, продукты... - Он  кивнул  Кавамото,
который передал пачку документов Арчеру. - Наши заявки, - прокомментировал
Фудзита.
   Просматривая заявки, Арчер пробормотал:
   - О Боже! Вы готовитесь к третьей мировой.
   - Мы расходовали это в течение шести месяцев, - резко сказал Аллен.
   - Ну хорошо, - ответил толстяк. - Мы доставим требуемое в док. - Японцы
усмехнулись и переглянулись, а Арчер продолжал: -  Я  бы  не  рекомендовал
давать увольнительные вашему экипажу и экипажам эскорта, адмирал  Фудзита.
На  берегу  матросы  "Нью-Джерси",  уцелевшие  с  "Таравы",  съезд  членов
Американского  легиона...  [организация  участников  различных  войн  США,
основана в 1919 г., занимает правые позиции]
   - Адмирал Арчер, - нетерпеливо прервал его Фудзита.  Не  будет  никаких
увольнительных и... - Он показал на американцев и Бернштейна.  -  Когда  я
пошлю группы на берег, эти члены моего штаба будут представлять  "Йонагу".
Однако я сохраняю за собой право защищать их от  убийц  из  "Саббаха"  или
любых других угроз вооруженной охраной из матросов.
   - Я поручу лейтенанту Лорену Кайзеру быть у вас связным и  обеспечивать
передвижение, охрану и защиту для членов  вашего  экипажа  на  берегу.  И,
пожалуйста, помните, адмирал, у нас есть свой береговой  патруль.  Я  даже
сообщу вам кой-какие  детали,  касающиеся  расположения  постов.  В  любом
случае матросы из патруля будут в оцеплении вокруг ремонтного дока.  Кроме
того, в море дежурят субмарины.
   - Нет! Пусть ваши люди охраняют док, но на берегу мы защитим себя сами.
   - Но какие у вас могут быть дела на берегу? Не понимаю.
   - А вы и не должны понимать. Это вас не касается, адмирал Арчер.
   - Все, что происходит в этой гавани, меня касается.
   - Но не когда вы имеете дело  со  мной.  -  По  рубке  словно  прошелся
леденящий арктический ветер. Губы самурая сжались в  тонкую  линию,  глаза
полыхнули холодным блеском голубого сапфира, а дрожащий  голос  американца
произнес:
   - С вашего разрешения, кэптен Роудс и я вернемся к своим  обязанностям.
- Арчер начал упираться в ручки стула, пытаясь подняться.
   Но Фудзита сделал знак рукой, показывая, что он еще не закончил.
   - Воздушный патруль продолжит дежурство?
   - Шесть истребителей с  Хикема  непрерывно  находятся  над  гаванью,  -
ответил Арчер, неохотно вновь опускаясь на стул.
   - Патруль дальнего обнаружения?
   - PBY и "Маринеры", - тут  контр-адмирал  наклонился  вперед.  -  Около
некоторых из ваших пушек находятся артиллеристы...
   - Готовность два - половина вооружения корабля.
   - В этом нет нужды. Мы приняли необходимые меры безопасности.
   - Знаем мы вашу готовность, адмирал Арчер.
   Толстое лицо контр-адмирала скорчилось и деформировалось,  словно  лист
раскаленного металла под ударами  кузнеца.  Но  багровые  губы  ухитрились
выдавить:
   - С вашего разрешения...
   - Вы свободны!
   После того как Арчер, сопровождаемый кэптеном Роудсом, проковылял через
дверь  под  удивленными  взглядами  членов  штаба,  Фудзита  обратился   к
Бернштейну, Аллену и Россу.
   - Нам нужны новые коды и шифровальные устройства.  Мне  кажется,  арабы
слишком много о нас знают.
   - Если не возражаете, я позвоню в  дипломатическую  миссию  Израиля,  -
сказал Бернштейн. - У них наверняка есть  новое  программное  обеспечение,
которое мы могли бы применять, хотя шифратора там нет. Оно заказано и ждет
нас в Токио.
   Марк Аллен кивнул.
   - А мы можем обратиться в  военно-морскую  разведку.  Там  должны  быть
новые программы и шифровальные устройства, которыми можно воспользоваться.
   - Хорошо. Завтра после постановки в док возьмите охрану и отправляйтесь
на берег. - И тихо добавил: - Адмирал  Аллен  и  энсин  Росс,  останьтесь.
Остальные свободны.  -  Но  вспомнив  что-то,  когда  офицеры  уже  вышли,
крикнул: - Полковник Бернштейн, возьмите женщину с собой!
   - Слушаюсь, сэр, - последовал ответ из-за двери.
   В тот момент, когда за офицерами закрылась дверь, у мемориала "Аризона"
произошла потасовка.


   Лейтенант Нобутаке Коноэ чувствовал  свою  ответственность  за  нелепые
события, случившиеся на  мемориале  в  этот  день.  Он  вместе  с  военным
летчиком первого класса Киити Мотадзуки на правом борту  шлюпочной  палубы
проверял свое водолазное снаряжение:  90-килограммовый  резиновый  костюм,
кожаный водолазный пояс с  грузами,  резьбовое  кольцо,  водолазный  шлем,
воздушный шланг и телефонный  кабель.  Он  уже  обнаружил,  что  выпускной
клапан шлема закрыт, когда услышал крик, донесшийся от  ремонтной  группы,
находившейся  на  расположенных  в  ряд  водолазной  платформе,  плотах  и
вельботе: "Буи уходят, они уплывают!"
   Посмотрев вниз, Коноэ заметил с  полдюжины  красных  указательных  буев
вместе с тросом, проплывающих  мимо  правого  борта  в  сторону  мемориала
"Аризона". Ругая небрежную  работу,  которая  позволила  буям  оторваться,
Коноэ, а за ним и Мотадзуки, понесся  вниз  по  штормтрапу  и  прыгнул  на
качающуюся  гребную  банку  вельбота,  пришвартованного  возле   торпедных
пробоин. Несмотря на то, что он  только  что  получил  задание  на  осмотр
повреждений,  он  все-таки  являлся   офицером   и,   следовательно,   нес
ответственность. Кроме него и Мотадзуки в вельботе находились еще четверо:
боцман первого класса Симэй Футабатэй,  плававший  на  "Йонаге"  с  самого
начала, - время основательно потрепало  его,  оставив  только  испещренную
морщинами кожу да жилистые мускулы с  тонкими  костями;  моторист  первого
класса Кансуке Нака, который тоже был "дедом" и так же изглодан  временем,
как и Футабатэй. Остальные двое, матрос первого  класса  Сосэки  Нацуми  и
матрос Доппо Куникида, которые  ступили  на  борт  пять  месяцев  назад  в
Токийском заливе, были молодыми сильными мужчинами, преисполненными боевым
духом ямато.
   - Отдавай! Отдавай! - закричал Коноэ, продвигаясь к носу,  где  он  сам
освободил  бакштов,  и  указывая  на  уплывающие  буи,  которые   медленно
удалялись в сторону пристани мемориала. - Это позор для моряков "Йонаги".
   Коноэ отвязал швартовочный трос, ударил в  колокол,  мотор  взревел,  и
длинный серый вельбот устремился к "Аризоне".
   Стоя на носу вельбота, несшегося мимо  "Йонаги",  выглядевший  стальной
Фудзи, Коноэ отчетливо  видел  буи,  запутавшиеся  в  сваях,  удерживавших
пристань.
   Вельбот быстро оставил сзади нос авианосца, и  вот  уже  под  их  килем
сквозь  толщу  воды  виден  ржавый  корпус  "Аризоны".  Они   стремительно
проскочили его, оставив справа барбет  и  полдюжины  труб,  торчавшие  над
водой.
   Коноэ начал волноваться, когда заметил, что они направляются  к  центру
мемориала, где выгнулась похожая на мост  конструкция,  реял  американский
флаг и с десяток людей смотрели на них через семь огромных проемов в белом
бетоне.
   - Вправо! Вправо! К пристани!  -  закричал  лейтенант,  жестикулируя  и
поворачиваясь к рулевому. Крик Футабатэя потонул в шуме  двигателя,  когда
он лихо повернул руль, заставляя вельбот резко повернуться.
   - Нет! Нет! Барбет! Ты что, ослеп, старый дурак!
   Раздался яростный звон колокола. Футабатэй сильно переложил руль влево,
но его попытка спасти положение  запоздала.  Острый  ржавый  край  барбета
скользнул по левому борту как  раз  пониже  ватерлинии.  Раздался  грохот,
треск дерева и удар, ошеломивший Коноэ: его ноги  вдруг  стали  мокрыми  -
через длинную щель длиной почти в  половину  борта  стала  затекать  вода,
лодка начала тонуть.
   - Держи конец, - закричал с пристани американский  матрос,  раскручивая
над  головой  легость  [небольшой  парусиновый   или   плетеный   мешочек,
наполненный  песком;  используется  для  утяжеления  бросательного   конца
снасти]. Двое других схватили спасательные круги.
   - Нас удержат поплавки, - крикнул в ответ  Коноэ,  -  просто  подтяните
нас.
   Через несколько минут полузатонувший вельбот был пришвартован к доку, и
шестеро японцев выбрались из него.
   Коноэ посмотрел на нос "Йонаги", возвышавшийся над мемориалом  стальной
скалой, и осознал, что никто не заметил происшествия. Он отчаянно  замахал
руками, как человек, пользующийся международной азбукой  Морзе.  Но  ни  с
мостика, ни с полетной палубы, ни откуда бы то ни было еще не  последовало
никакого ответа. И если бы даже его затруднительное положение было понято,
людям на корабле потребовалось бы время,  чтобы  спустить  другую  шлюпку.
Потом он заметил еще две вещи: рулевой Футабатэй и моторист Нака  исчезли,
а белый паром с туристами приближается к мемориалу.
   Поблагодарив американских матросов и убедившись,  что  швартовы  прочно
держат вельбот, он крикнул: "За мной!" и вошел на территорию  мемориала  с
военным летчиком Мотадзуки и матросами Нацуми и Куникадой.
   Они  оказались  в  длинном,  белом,  похожем  на  гробницу  сооружении,
опоясывавшем  по  периметру   место   гибели   кораблей.   Коноэ   услышал
взволнованные голоса и увидел двух пожилых людей в дальнем конце, стоявших
перед громадной мраморной доской с высеченным на ней  большим  количеством
имен. Четверка быстро пошла вдоль  галереи  мимо  нескольких  американских
туристов,  которые  разглядывали  их  с  молчаливым  любопытством.  Японцы
остановились перед доской, простиравшейся от пола до потолка и от стены до
стены.  Внизу  по  центру  огромным  буквами  было  выбито:  "В  память  о
погребенных здесь героях, отдавших свои жизни в бою 7 декабря 1941 года на
корабле ВМС США "Аризона".
   Коноэ не почувствовал жалости.  Он  смотрел  на  колонки  с  именами  и
вспоминал Токио, налет, свою семью, кенотаф в эпицентре ядерного взрыва  в
Хиросиме с десятками тысяч имен погибших,  а  здесь  потопленные  корабли,
хранящие кости нескольких дюжин каких-то "героев". Нет! Ни одна его  слеза
не прольется здесь.
   - Банзай "Акаги"! Банзай "Кага"! - вдруг заорал  Футабатэй,  выбрасывая
кулак в сторону имен на камне.
   К прославлению авианосцев, атаковавших Перл-Харбор, присоединился Нака.
   - Банзай "Секаку"! Банзай "Цуйкаку"!..
   - Что, черт возьми, происходит? - проревел кто-то сзади.
   Обернувшись, Коноэ обнаружил  направляющуюся  к  ним  группу  туристов,
возглавляемых восемью здоровенными мужчинами старше  среднего  возраста  в
нелепых остроконечных шапках с надписью "Пост 109".
   - Какого черта, япошки, вас принесло сюда? - бросил сквозь сжатые  губы
высокий светлолицый мужчина с  огромным  животом,  перевешивающимся  через
ремень. Поправив шапку и наклонившись вперед, он приблизил к Коноэ злобное
лицо дьявола из индуистского храма.
   Лейтенант ответил дьяволу:
   - Мы  не  япошки  -  мы  солдаты  императора.  -  Он  услышал  знакомый
"попыхивающий" звук двигателя приближающегося вельбота. - И мы уходим.
   - Хрен уйдешь. -  Восьмерка  приблизилась  плотной  стеной.  -  Солдаты
императора, говоришь? Ха! - прохрипел толстяк. - Мы легионеры!  Видали  мы
этого императора! А не ты ли убивал здесь этих людей? - И  он  показал  на
стену.
   Лейтенанта охватил приступ первобытной ярости. Безумный гнев  проснулся
в нем такой же неудержимый, как и тогда, когда он стоял  лицом  к  лицу  с
Брентом Россом на ангарной палубе, - безумие без страха, без сомнений.  Он
открыл рот, но кто-то его опередил:
   - А кому ты служил, когда ты уничтожал Токио, Иокогаму, Кобе, Хиросиму,
Нагасаки...
   - Оставьте их в покое, они надрали задницу Каддафи, - раздался  крик  в
задних рядах.
   - Ерунда! - крикнул через плечо высокий легионер. - Они  старались  для
Японии, а не ради нас. - Он показал пальцем на имена. - Они погубили наших
ребят!
   - И эти сволочи потопили "Нью-Джерси" и "Тараву"!  -  визгливо  завопил
чей-то голос.
   - Банзай  "Хирю"!  Банзай  "Сорю"!  -  демонстративно  заорали  Нака  и
Футабатэй.
   - Они с авианосцев, которые и натворили все это!  -  закричал  один  из
легионеров. - Выкинем их вон!
   Раздались вопли зевак, и здоровяк замахнулся. Но Коноэ легко  поднырнул
под его руку и снизу нанес кулаком, утонувшим по самое  запястье,  удар  в
огромный мягкий живот, задрожавший как желе. Дыхание здоровяка обожгло ему
ухо.
   - Сраный джеп! - Жесткие костяшки  пальцев  врезались  сбоку  в  голову
японского офицера, и он почувствовал,  как  клацнули  его  зубы,  прикусив
язык; во рту появился солоноватый привкус крови. Удар развернул  Коноэ,  и
он, продолжая поворачиваться, правой ногой  нацелился  в  горло  толстяка,
желая поразить того смертельным ударом. Но попал каблуком  сбоку  по  шее,
лишь частично задев горло. Прижав руки к шее и тяжело дыша, словно  идущий
под нож гильотины  приговоренный  к  смерти,  толстяк  упал  на  пол,  как
сдувшийся воздушный шарик.
   Через секунду японцы и остальные легионеры сплелись в  диком  и  орущем
клубке драки. Физически подготовленные японцы,  даже  старые  Футабатэй  и
Нака,  были  слишком  изворотливы  и  быстры   для   своих   затяжелевших,
нетренированных противников. Нака с  криком  побежал  и  прыгнул,  пытаясь
сбросить ногами отступавшего американца, через проем в стене в воду.
   Но Мотадзуки сбили с ног, и два легионера, сидя на нем, обхаживали  его
кулаками, будто молотами. Коноэ прыгнул и очутился наверху свалки. Ударил.
Рукой. Ногой. На него навалилась толпа. Раздались крики. Ругань.  Блеснули
вспышки камер. Вопли боли. Потом голос Ацуми, эхом прозвучавший в  длинном
темном туннеле:
   - Прекратите! Прекратите!
   От мраморной доски завибрировал голос громадного американца:
   - Оставь это дерьмо. Я отправлю всю эту срань в камеру.
   Огромные руки сграбастали Коноэ и поставили на ноги.  Капитан  третьего
ранга Ацуми грубо толкнул его к стене и угрожающе махнул дубинкой.  Позади
него японские матросы-охранники, американский береговой  патруль,  военная
полиция и экипаж парома растаскивали дерущихся к противоположным стенкам.
   - Позор! - пробормотал Ацуми. - Позор!
   Коноэ оставалось лишь смотреть на свои ноги.


   Брент Росс передвинулся на дальний край стола,  когда  группа  офицеров
один за другим вошла во флагманскую рубку. Сначала ввели лейтенанта  Коноэ
и военного летчика Мотадзуки. Оба они были растрепаны.  В  черных  волосах
Мотадзуки виднелась свежая ссадина. Один глаз Киити почти  заплыл,  а  его
зеленая форменная рубашка на груди  была  измазана  пятнами  крови.  Коноэ
пострадал не слишком сильно: содранная кожа на левом ухе и щеке,  разбитые
губы и поцарапанный лоб. Летчики навытяжку  стояли  у  переборки  рядом  с
адмиралом Фудзитой.
   Прибыл контр-адмирал Арчер, он отдувался, пыхтел и был явно встревожен.
   - Я поймал  сообщение  на  аварийной  частоте  Харбора,  -  со  свистом
выдохнул он, когда кэптен Роудс помог ему сесть на стул. - Команда  парома
подумала, что началась третья мировая...
   - Нет! - рявкнул Фудзита. - Из-за некоторых никогда не кончится  вторая
мировая. - И он бросил испепеляющий взгляд на Коноэ.
   Летчик еще больше вытянулся.
   - Это полностью моя вина, и я за нее отвечаю, -  проговорил  он  сквозь
разбитые губы.
   - Ха! Настало время поговорить о чьей-то вине, - съязвил Арчер.
   - Сэр, - вдруг попросил Мотадзуки, - можно я доложу?
   - Давай, летчик.
   Запинаясь, рядовой описал невероятную череду событий, которая привела к
стычке.
   - Достаточно, - остановил его Арчер. - Но кто начал драку?
   - Неважно, сэр, -  встрял  Коноэ.  -  Я  был  единственным  офицером  -
отвечать мне.
   - Молчать! - скомандовал Фудзита. - Продолжайте, пилот Мотадзуки.
   - Американцы напали первыми! Это агрессоры! Мы только защищались!
   -  Черт  побери!  -  взорвался  Арчер.  -  И  это  говоришь  ты,  после
Перл-Харбора. Я был энсином на...
   Марк Аллен вскочил на ноги, сжав кулаки, его лицо побагровело.
   - О Боже, Тэйлор! И ты туда же. Вы все продолжаете жить прошлой войной!
- Он рассек рукой воздух.  -  Эти  люди  истекали  кровью  в  Средиземном,
уничтожая арабских психов, спасая наши задницы и своего главного  союзника
от неизбежного поражения. Разве никто этого не помнит?  Разве  кого-нибудь
это волнует?  Разве  кто-нибудь  оценил  понесенные  жертвы?  Мы  потеряли
шестьдесят  три  летчика,  семьдесят  два   авиаспециалиста,   сорок   два
артиллериста и  продолжаем  подсчитывать  погибших  после  попадания  двух
торпед.
   Брент видел, как глаза Фудзиты  хитро  бегали  с  Аллена  на  Арчера  и
обратно. Он был убежден, что перепалка  доставляет  старику  удовольствие.
Собравшиеся в каюте пристально смотрели, как Арчер хотел резко  возразить,
но агрессивность уступила место согласию.
   - Разумеется, мы ценим. И мы знаем, что ваши люди гибли за  нас.  -  Он
постучал по столу пухлыми костяшками пальцев. - Но не забывайте, теперь вы
"яблочко" на мишени, которую поразил "Йонага" в прошлом году. Обиды нет  -
есть ненависть.
   - Вы слышали доклад летчика Мотадзуки. Наши люди не виноваты.
   - На чьем флоте ты служишь, Марк? Ты продолжаешь  говорить  о  себе  во
множественном числе.
   - Он член моего штаба, - открыто сказал Фудзита. - Я  убежден,  что  он
лучше всех в мире понимает военную значимость авианосца.
   - Прошу  прощения,  адмирал.  Мы  говорим  не  о  незаменимости  вашего
авианосца, а о нарушении общественного порядка.
   Аллен подался вперед, опершись кулаками о стол.
   -  Случайное  происшествие,  Тэйлор.  Черт  возьми,   ты   уже   знаешь
Американский легион. Большинство его членов  никогда  не  воевали,  и  они
стараются скрыть это своими лужеными глотками.
   Арчер вздохнул.
   - Ты прав, но КОМТИФЛ проведет полное расследование. - Он повернулся  к
Роудсу. - У тебя с собой?
   - Да, сэр, - ответил кэптен, указывая на магнитофон и блокнот.
   Ярость улеглась, и Марк Аллен опустился на стул.
   - Мы не можем разрешить допрос, и вы это знаете. Согласно международным
законам, мы должны будем покинуть порт менее чем через шестьдесят часов.
   Дальше продолжил Фудзита:
   - Несомненно, мои  люди  виноваты  независимо  от  поведения  этих  так
называемых американских легионеров. - Он посмотрел на летчиков. - Все, кто
участвовал в инциденте, будут заслушаны на суде офицерской чести, где буду
председательствовать я. - И непосредственно контр-адмиралу:  -  Дисциплина
на "Йонаге" в моей компетенции, вы можете задавать  любые  вопросы,  какие
пожелаете, но своих людей я к вам не отправлю, они  не  будут  подчиняться
вашим распоряжениям и наложенным вами  взысканиям.  Это  я  сделаю  сам  и
сделаю тогда, когда сочту нужным.
   - Нужным?
   - Да, контр-адмирал. После того, как "Йонага" будет  отремонтирован,  и
только после того, как мы уничтожим последнего араба, угрожающего микадо.
   - То есть они останутся безнаказанными!
   - Тэйлор!
   Фудзита жестом руки попросил Аллена помолчать.
   - Вы оспариваете мои права, контр-адмирал?
   - Э-э... - залопотал Арчер, идя на попятную. - Разумеется,  нет.  Я  бы
просто хотел доложить КОМТИФЛу, что вы приняли соответствующие меры...
   - Я приму соответствующие меры, - ответил с издевкой Фудзита.
   - Адмирал, - внезапно произнес Коноэ необычно пронзительным голосом.  -
Разрешите мне спасти свою честь. Моя карма  под  угрозой.  -  Его  мрачные
глаза нашли Брента Росса, и он тщательно  выговорил:  -  Уже  второй  раз,
адмирал.
   - Я уже говорил, лейтенант. Вам будет предоставлена такая  возможность.
Если этого не сделают арабы, сделаю я.  -  Скрюченные,  похожие  на  сухие
корни, пальцы раздраженно забарабанили по столу. - Все свободны!
   ...Бренту нравилось ощущение, которое давал  постукивавший  по  правому
бедру  кобурой  пистолет   "Оцу".   Японцы   называли   это   смертоносное
автоматическое оружие калибра 6,5 миллиметра "Крошка Намбу".  Энсин  снова
щеголял в синей морской форме с одной золотой нашивкой на рукаве,  удобной
квадратной фуражке. На адмирале Аллене, шедшем впереди него по сходням  по
направлению к  доку,  тоже  был  роскошный  голубой  мундир,  а  полковник
Бернштейн  остался  в  своей   повседневной   желтовато-коричневой   форме
израильской армии, хотя  сегодня  он  выглядел  с  иголочки.  Оба  старших
офицера  тоже  были  вооружены  "Оцу".  За   Брентом   торопливо,   словно
заключенный к воротам тюрьмы, за которыми его  ждала  свобода,  вышагивала
Кэтрин. Их сопровождали  четыре  матроса-охранника  в  голубых  форменках,
брюках цвета хаки и бескозырках с иероглифами. Каждый из них нес на  плече
автоматическую с укороченным стволом винтовку "Арисака-99" и был подпоясан
ремнем  с  полудюжиной  запасных  магазинов  для  патронов   калибра   7,7
миллиметра.
   Сойдя со сходен, группа  как  один  остановилась,  обернулась  и  молча
посмотрела на выползшего из воды "бегемота". "Йонага" внушал благоговейный
трепет. Восемьдесят  четыре  тысячи  тонн  стали  были  высоко  подняты  и
просушены. Военное назначение корабля не вызывало никаких сомнений:  борт,
обшитый косым бронелистом над выпирающим блистером. Судно потрясало. Глядя
на сотни футов вверх, на вершины мачт, где в неустанном движении вращались
параболические антенны,  Брент  испытал  то  же  самое  чувство  почтения,
которое  завладело  им,  когда  он,  будучи   ребенком,   впервые   увидел
Национальный  парк  Гранд-Тетон  или  стоял   на   Таймс-Сквер.   Размеры.
Ошеломляющие  размеры.   Дымовая   труба   "Йонаги"   превышала   величину
многоэтажного  дома,  а  полетная  палуба,   зонтом   простиравшаяся   над
окружающим пространством, удерживалась  лесом  стрингеров,  которые  Брент
никогда не видел с мостика; хорошо различались дула  пушек,  нацеленных  в
небо.
   - Фудзита. Это Фудзита, - сказала Кэтрин. - Эта штука и есть Фудзита.
   Группа, впереди и сзади которой  по  двое  шли  матросы,  развернулась,
направилась к корме и оказалась у торпедных пробоин. Прошло всего лишь два
часа, как кишащая масса рабочих установила леса, а сейчас со  всех  сторон
на  Брента  накатывались  гулкие  звуки  ударов  металла  о  металл,  визг
высокооборотных дрелей и автоматные очереди  пневматического  инструмента.
Уже и кран подавал необъятной величины стальной лист к месту  повреждения,
где на настиле дюжина сварщиков разложила свои аппараты.
   По внутреннему побуждению группа  остановилась  и  замерла,  с  печалью
разглядывая две огромные раны.
   - Боже, - пробормотал сам себе Брент. - Каждая пробоина почти  тридцать
на двадцать.
   Торпеды  угодили  точно  ниже  броневого  пояса,  вскрыв  були,  словно
консервные банки, вмяв почерневшие с  изогнутыми  краями  листы  внутрь  к
обуглившейся "начинке" корабля. Черная отвратительная  вода  вперемешку  с
топливом вылилась наружу, как гной из вскрытой раны, залив покрытие дока и
растекшись по дренажным каналам.
   - Мощные! Очень мощные боеголовки! - проговорил Бернштейн.
   - Кумулятивные... с кумулятивной боевой  частью  для  лучшей  пробивной
способности, - добавил Аллен.
   - Я лейтенант Кайзер, - раздался неожиданный голос позади группы.
   Обернувшись, Брент  увидел  молодого,  коренастого,  крепко  сложенного
офицера с каштановыми  волосами,  выбивающимися  из-под  фуражки,  широким
плоским  носом,  вероятно,   перенесшим   множество   ударов,   квадратным
подбородком, будто высеченным  из  камня,  и  глубоко  посаженными  карими
глазами, мерцавшими скрытой враждебностью.
   - Зачем вся эта артиллерия? Вас охраняют, - и лейтенант указал  большим
пальцем руки через плечо позади себя,  где  стояли  два  моряка  Береговой
охраны с винтовками М-16.
   - Мы ожидали вас, а не вашего нахальства, - резко заметил Марк Аллен.
   - Простите, адмирал, - поспешно и искренне извинился Кайзер. Он показал
в конец дока. - Но мы в самом деле охраняем  эту  территорию.  Там  должен
дежурить взвод морской пехоты.
   И действительно, в доке находилось большое число морских  пехотинцев  в
камуфляже, сменявшихся через определенные промежутки времени.  Заступившие
на пост сразу передергивали затворы  винтовок.  А  у  единственных  ворот,
укрывшись за барьером из мешков с песком, находился тяжелый пулемет.
   - И ни один грузовик с водителем-самоубийцей  не  проскочит  через  эти
заграждения, - похвалился Кайзер, показывая на ряды "ежей" перед воротами.
   -  Если  вы  последуете  за  мной,  джентльмены  и...   -   Его   глаза
переместились на  Кэтрин  и  скользнули  по  ее  стройному  телу,  которое
подчеркивала провоцирующе обтягивающая зеленая форма. - И мадам, я проведу
вас к двум джипам, которые приготовлены для вас как раз за воротами.
   - Нам "потребуется три, - сообщил  Марк  Аллен.  -  Один  -  полковнику
Бернштейну, один - мистеру Россу и  мне  и  один  -  мисс  Судзуки,  чтобы
добраться до...
   - До моей тети, - закончила за адмирала девушка, - в Лайе.
   - Извините, адмирал, - сказал Кайзер.  -  Извините  за  ошибку;  Мы  не
знали, что с вами женщина. Нам никто не говорил.
   - Ее подобрали в море после авиакатастрофы. Вам  должны  были  сказать,
лейтенант.
   Кайзер торопливо осмотрелся вокруг и указал на  машину,  припаркованную
возле склада-ангара из рифленого железа.
   - Вы можете взять ее. Это разъездной джип, грязный, конечно,  и  вместо
заднего сиденья там ящик с инструментами, но машина в рабочем состоянии.
   - Отлично! Отлично! А водитель...
   - Прошу вас, адмирал, разрешите энсину Россу отвезти меня, -  попросила
Кэтрин. - Я никогда вас больше не увижу и...
   Брент почувствовал, как у него запершило в горле и участился пульс.  Но
даже самая буйная его фантазия не смогла бы предугадать ответ адмирала.
   - Почему нет, - согласился Марк Аллен. - Я "сам могу сделать все дела в
военно-морской разведке. - Он указал на склад. - Но я  не  могу  вам  дать
охрану. В этом джипе нет заднего сиденья. И если встретятся саббаховцы...
   - Уверена, что мы выкрутимся, - заверила  адмирала  Кэтрин.  -  Как  вы
думаете, мистер Росс?
   - Разумеется, мисс Судзуки. Разумеется.  -  Брент  удивился  тому,  как
спокойно прозвучал его голос.



        "10"

   Покидая военно-морскую базу вместе с Брентом в  небольшой,  продуваемой
ветром машине, Кэтрин выглядела потрясенной размерами территории,  занятой
военными.
   - Моя семья жила тут, Брент, и у  нас  по-прежнему  здесь  дом.  -  Она
махнула рукой на север. - Но я никогда не видела базу так близко.
   - Понимаю, о чем ты, - ответил Брент,  резко  выворачивая  руль,  чтобы
выехать на дорогу, обозначенную "Авеню Д". - Я мальчишкой  часто  приходил
сюда с отцом и один  раз  был  уже  после  окончания  академии,  я  изучал
обеспечение разведки. И то я видел лишь небольшую ее часть.
   Мимо них проплывали ряды зданий, Кэтрин читала  аккуратные  вывески  на
них: "Почта", "Автопарк", "Часовня", "Офицерский клуб".
   - Боже, это же целый город.
   Остановившись у ворот Нимица и показав свое удостоверение, Брент  рукой
подозвал охранника. Тот сказал:
   - Мы знаем о мисс Судзуки, сэр. Лейтенант  Кайзер  предупредил  нас.  -
Последовал быстрый обмен приветствиями, и Брент направил машину на широкую
дорогу, именовавшуюся шоссе Нимица.
   - Брент, останови у той будки, мне надо позвонить.
   - Почему ты не позвонила с базы? Твоя тетя, должно быть, думает, что ты
погибла. Фудзита ведь приказал держать  режим  радиомолчания,  и  не  было
возможности...
   - Ну-у, - запнувшись, протянула Кэтрин. - Это личный звонок, да и потом
Фудзита разрешил мне покинуть каюту  только  час  назад.  Он  Держал  меня
взаперти после  того,  как  торпеды  подбили  "Йонагу".  И  ты  прав,  все
наверняка думают, что я погибла. Мне следовало бы позвонить тетушке Итикио
Кумэ.
   - Я даже не знаю, куда мы направляемся.
   - На северное побережье. Я говорила тебе.
   - Но как? Я там ни разу не был? - Брент махнул рукой. -  Я  никогда  не
уезжал из южной части.
   - Да, большинство людей так и живут,  Брент.  -  Но  не  беспокойся,  я
покажу тебе.
   - Иди, позвони, - сказал Брент, въезжая на территорию бензоколонки.
   Позвонив пару раз, Кэтрин вернулась в машину.
   - О'кей, - сказала она жестикулируя. - На восток  по  шоссе  Нимица  до
трассы H-один, там налево.
   - Север там?
   - Да.
   - Твоя тетя дома?
   - Нет, она не ответила.
   - Но я видел, как ты разговаривала, - с недоумением сказал Брент.
   И опять девушка запнулась.
   - Ах, да... Я  звонила  управляющему  кондоминиума,  в  котором  у  нас
квартира. В Тортл-Бей... поинтересовалась ею. Иногда ее сдают. И если я не
найду тетю, она будет в моем распоряжении.
   Брент почувствовал тревогу. В голосе девушки ощущались  наигранность  и
напряжение. Она что-то недоговаривала.
   - Стадион "Алоха", - сказала Кэтрин, показывая налево на огромную чащу.
   - Алоха во всем, - хмыкнул Брент.
   - Не понимаю.
   - Одна из шуток адмирала Фудзиты.
   - Ты хочешь сказать, что эта старая  машина  смерти  обладает  чувством
юмора?
   - Он не машина смерти,  -  горячо  возразил  Брент,  -  а  великолепный
стратег и самый лучший моряк на свете.
   - Ага, только сей лучший моряк оставляет за  собой  в  кильватере  море
трупов. И он спас огромное число еврейских задниц.
   - Чем тебе не угодили евреи? Израильтяне спасли нас на Среднем Востоке.
Не будь их, Каддафи весь бы его контролировал. - И резко добавил: - Иногда
ты говоришь как араб! - Брент повернул влево, съехал с шоссе и оказался на
H-один,  шестиполосной  трассе,  запруженной  машинами.  Ругаясь  и  вертя
головой, он переключил  передачу  и,  визжа  колесами,  въехал  на  первую
полосу. Двигавшийся по ней водитель "Шевроле" 1967 года выпуска испугался,
резко затормозил и бешено засигналил, выражая неудовольствие.
   - Поосторожней, Брент! Смотри, а то закончишь то, что начал Мацухара  в
Южной Атлантике.
   - Полагаю, что и его ты тоже ненавидишь.
   - Он всего лишь опустил меня с  небес.  -  И  не  дав  Бренту  что-либо
сказать, добавила: - И я не арабка.
   - Хорошо, хорошо, - быстро согласился  Брент,  перестраиваясь.  -  Куда
теперь? Ты штурман.
   - И я не ненавижу евреев. Просто они хотят жить паразитами.
   - Черт тебя возьми! Куда теперь? - повторил он. - Я говорил  тебе,  что
дальше Гонолулу не был. - Вайкики. Дай мне какие-нибудь указания.
   Кэтрин показала вперед.
   - Через несколько миль направо, на  шоссе  Камехамеха.  Но  сначала  мы
проедем через Перл-Сити.
   Брент молча кивнул. Разозлившись, он некоторое время молчал,  думая  об
этой странной девушке и ее явно выраженных  сексуальных  авансах,  которые
она так щедро выдавала на "Йонаге" и которые  никогда  бы  не  могли  быть
оплачены на военном  корабле.  Теперь  она  казалась  более  неприступной.
Озабоченной. Особенно после телефонных звонков. Может  быть,  у  нее  есть
любовник? И назначено свидание. Но его  фантазии  внезапно  были  нарушены
звуками ее голоса, вновь ставшего успокаивающим.
   - Вот теперь ты можешь познакомиться с красотами Оаху.  Там,  сзади,  -
она показала пальцем через плечо, - остался всего лишь  еще  один  душный,
расползшийся спрутом город.
   - Каменные  трущобы,  -  отреагировал  Брент,  его  злость  уходила.  И
лаконично добавил: - Жемчужины Тихого океана.
   Кэтрин засмеялась, и его обрадовала смена ее настроения.  Она  обратила
внимание Брента на буйную растительность вокруг шоссе,  проходящего  вдоль
залива. - Имбирь, лехуа, орхидеи, маклея, африканский  тюльпан,  баньян  и
Бог знает какие еще растения. - И быстро добавила: - Камехамеха - сюда.  -
Брент повернул.
   Когда они двигались на север через самую  прекрасную  местность,  какую
когда-либо  видел  Брент,  настроение  девушки,  казалось,   подпитывалось
красотой  пейзажа.  И  она  знала  здесь  все,   сыпля   названиями,   как
ученый-садовод:  -  Мелия  иранская,  кельрейтерия   метельчатая,   капок,
камфарное дерево, цератония, авокадо...
   - О'кей, - сказал оглушенный Брент.  -  Все  это  восхитительно.  Я  не
думал, что Оаху может оказаться таким зрелищным.
   - Подожди, Брент, ты еще не видел  северного  берега.  Это  всего  лишь
прелюдия.
   - Сейчас мы на огромной равнине.
   - Правильно. Страна ананасов.  -  Она  показала  на  запад,  на  дивные
очертания холмов. - Горы Вайанаэ...
   - Знаю, Кэтрин. - И он махнул на восток, где высились еще более  чудные
в шапках облаков пики. - А там горы Кулау.
   Через несколько минут дорога пошла по обширной  красноватой  равнине  с
тысячами тысяч акров, засаженных ананасами.
   - Реки  коктейля  "май-тай"  [коктейль  из  рома  и  ликера  Кюрасао  с
фруктовым соком], - мудро изрек Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Я хочу есть, Брент.
   - Я тоже.
   - Тут есть одно неплохое местечко в Халейва. Мы там будем  минут  через
двадцать.
   Ананасовые  посадки  внезапно  кончились,   начались   поля   сахарного
тростника; потом они проехали узкий, всего в два ряда, мост.
   - Все меняется, - философски заметил Брент.
   - К лучшему, Брент, - тепло закончила Кэтрин.
   - С этим можно согласиться.


   Из отдельного углового кабинета роскошного ресторана  "Конополо-Инн"  в
Халейва Брент смотрел на обширную панораму не защищенного от  ветра  моря,
украшенного кружевами перистых белых шапок по всему  северному  горизонту.
Облака - дымчатые многослойные  струи,  разорванные  клубящиеся  перины  и
вздымающиеся  грозовые  горы,  -  гонимые  к  югу  прохладными  бризами  с
северо-востока и попавшие в лучи садящегося солнца, окрасились бесконечным
множеством оттенков  индиго  и  ярко-пурпурного  и  заиграли  драгоценными
камнями в сгущающихся тенях розового, золотого и багряного. Море билось об
извилистую береговую линию искрящегося и белого,  как  альпийские  снежные
склоны, песка, а огромные пещеристые головы вулканических скал подмешивали
темно-коричневые и алые  тона  в  набегающие  волны  и  бросали  на  песок
разноцветные сполохи.
   - Красиво как, - протянул Брент. - Я и не подозревал, что Гавайи  могут
оказаться такими прекрасными. Он  посмотрел  через  столик  на  Кэтрин.  В
сумрачном свете ее безупречная кожа казалась полупрозрачной, а полные губы
мягкими и теплыми.
   - В  этом  весь  северный  берег,  -  сказала  она,  поднимая  бокал  с
экзотичным ромовым напитком, который  в  ресторане  назывался  "Мауна  Лоа
Рамблер". Брент ответил виски с содовой, пристально глядя Кэтрин в глаза.
   - Возможно, мы больше никогда не увидимся, -  проговорила  Кэтрин  едва
слышно и опуская глаза.
   - Не совсем так. До того как ты  уйдешь,  дай  мне  адрес  управляющего
твоего дома, твоей тети и еще каких-нибудь мест,  где  ты  бываешь.  -  Он
полез в карман куртки. - Вот моя визитка. Ты всегда можешь написать мне по
адресу: ВМР, Вашингтон, округ Колумбия. - Брент передал  Кэтрин  карточку,
но она уронила ее, схватив его  большую  руку  своими  мягкими  бархатными
ладошками, крепко сжала ее и поймала взгляд его глаз. Он почувствовал, как
быстрее забилось его сердце и  кровь  прилила  к  вискам.  Соблазнительная
Кэтрин вернулась.
   - Я потеряю тебя. Боже, я потеряю тебя, Брент. Только благодаря тебе  я
не лишилась рассудка за те ужасные недели на авианосце. Я  жила  утренними
часами, проведенными с тобой. И ты спас меня от этого животного  Коноэ.  Я
твоя должница... Оплачу ли я когда-нибудь этот долг?
   - Сейчас, Кэтрин. Тем, что ты здесь, со мной.
   - Нет. - Она подалась вперед, сильнее сжав ему руку, глаза под  черными
бровями горели огнем и влажно блестели.  -  Нет!  Этого  недостаточно.  Не
совсем.
   Слова Кэтрин прервала  официантка,  изящная  полинезийка  с  золотистой
кожей  и  черными  как  смоль  волосами,  стянутыми  сзади  в  пучок.   Ее
совершенное тело покачивалось  под  плотно  облегающей  цветастой  юбочкой
"лавалава", разрисованной орхидеями и розами.
   - Ваш салат, - сказала она, улыбаясь и ставя на стол  большие  чашки  с
фруктовым салатом из порезанных  кусочками  манго,  гуавы,  папайи,  киви,
ананасов, кокосовых орехов и ярко-желтых бананов.
   - Долго вы были в море, энсин? - улыбнулась  красавица.  Кэтрин  нервно
поежилась, когда Брент посмотрел на официантку. - Моряки всегда заказывают
наш салат после долгого плавания. В нем то, что они  всегда  оставляют  на
берегу.
   - Они оставляют не только это, - резко бросила  Кэтрин,  -  но  я  сама
позабочусь обо всем!
   Грубые слова  заставили  Брента  посмотреть  на  Кэтрин,  а  официантку
поторопиться на кухню. Обещание, прозвучавшее в замечании,  всколыхнуло  в
нем глубоко прятавшийся голод, и салат для гурманов сразу же  потерял  для
него всяческий интерес.
   - Ты про это хотела сказать, Кэтрин, - произнес Брент, протягивая  руку
через стол и беря ее ладонь.
   Черные глаза обожгли его.
   - Давай уйдем отсюда, Брент. Мы можем поесть позднее.
   Дорога к кондоминиуму Кэтрин в Тортл-Бей казалась бесконечной. Она была
узкой, такой узкой, что водители, разъезжаясь, как  бы  играли  в  русскую
рулетку.
   - Военная дорога, они все такие - старые военные дороги.
   - Доты, - объявила Кэтрин, показывая на остроконечные холмы, окружавшие
дорогу.
   Бросив  взгляд,  Брент  заметил   два   низких   бетонных   сооружения,
находившихся высоко на гребнях следующих друг за другом холмов.
   - Черт меня подери, если они  остались  не  со  времен  Второй  мировой
войны.
   Кэтрин стала разговорчивей, показывая в разные стороны и сыпля словами,
как заправский гид. Махнув рукой в сторону берега, она сообщила:
   - Банзай Пайплайн - лучшее место на земле для серфинга. - Позже,  когда
проезжали по местности с густым лесом, прокомментировала:  -  Национальный
парк Вайма, остров красивейших  водопадов.  -  После  некоторого  молчания
Кэтрин вновь оживилась и ткнула пальцем в огромную роскошную виллу  высоко
на утесе. - Раньше принадлежала Элвису Пресли. - Дорога  снова  потянулась
вдоль берега. - Сансет-Бич - тут волны достигают шести метров в высоту.
   - Долго еще? - нетерпеливо спросил Брент.
   Кэтрин засмеялась.
   - Мы почти приехали.
   Брент что-то проворчал, крепче сжал руль и  прищурил  глаза  от  яркого
солнца.
   - Сюда! Сюда! -  радостно  закричала  Кэтрин,  когда  они  подъехали  к
широкой сдвоенной дороге, ведущей к  обширному  пространству,  занимаемому
хорошо ухоженными садиками.
   - Налево! Налево!
   Свернув, Брент увидел нечто вроде парка  с  рядами  чудных  зданий,  за
которыми стояла фешенебельная башня отеля "Хилтон".
   - Поле для гольфа, теннисные корты, бассейн -  все,  что  только  можно
пожелать. - Кэтрин помолчала. - Ну, почти все.  -  Ее  смех  прозвучал  на
высокой ноте, тревожно и нервно. - Тут направо, и остановись.
   Она указала на асфальтированную, ограниченную бордюрным камнем площадку
перед двухэтажным зданием.
   Рывком затормозив возле низкого бордюра, Брент пошарил в поисках  ручки
дверцы, выругался и вылез  из  джипа.  Как  только  его  нога  ступила  на
тротуар,  над  головой  загорелась  лампочка,  отбрасывая  слабый  свет  в
сгущающийся сумрак. На стоянке находились всего лишь два автомобиля.
   - Сюда, - пригласила Кэтрин, указывая  на  узкую  тропинку,  ведущую  к
темному дому. - Ключ в условном месте.


   Кэтрин настояла на том, чтобы принять ванну.
   - Боже, - сказала она, исчезая в ванной  комнате.  -  Я  даже  не  буду
дожидаться, пока наполнится ванна, просто  обольюсь  водой.  -  Потом  она
налила Бренту виски с содовой и  закрыла  дверь.  Чуть  погодя  послышался
плеск воды, а Брент расположился на широком диване в  гостиной  роскошного
двухэтажного особняка и с беспокойством осматривался. С  его  места  через
незакрытую дверь на кухню, где Кэтрин  делала  коктейль,  ему  была  видна
лестница на второй этаж, небольшой холл перед  ванной  внизу  и  еще  одна
дверь, которая, как он предположил, вела  в  спальню.  Слева  от  него  за
закрытыми занавесками находилась скользящая стеклянная  дверь,  выходившая
на поле для  гольфа.  Квартира  была  обставлена  современной,  со  вкусом
подобранной мебелью.
   - Иди сюда! - позвал голос  Кэтрин  из  маленькой  раздевалки  рядом  с
душем. Брент не был готов к тому, что предстало перед его глазами.
   Улыбающаяся Кэтрин, в глазах которой, словно подсветка,  плясал  огонь,
оказалась одетой в юбку из травы и тонкий  лиф  без  спинки  и  рукавов  с
завязками на шее и спине, прикрывавший лишь малую часть приятного  размера
холмов ее груди и оставлявший белые полушария свободно колебаться вместе с
ее частым дыханием. Словно окровавленные острия  ножей,  через  прозрачную
ткань торчали набухшие соски.  Тряхнув  полосами  юбки,  Кэтрин  ошеломила
Брента мелькнувшим под ней нежно-мраморным бедром.
   - Разрезанные листья дерева ти, - объяснила  она,  глядя,  как  на  его
мрачнеющем лице проступает  желание.  -  Я  аборигенка.  -  И  она  начала
покачивать  бедрами,  изгибать  руки,  изображая   двух   токующих   птиц,
исполняющих  танец  любви,  но  не  дотрагивающихся  друг  до   друга.   -
Миссионерам такое не нравилось, - сказала она, двигаясь по комнате. -  Они
считали это греховным, намекающим на что-то неприличное. - Стройные  бедра
вновь  энергично  задвигались  и  замелькали  в  листьях   ти,   и   Брент
почувствовал тяжелые удары в висках, ощутил, как  сжалось  его  горло.  Он
осушил стакан. Кэтрин двигалась к нему и протягивала руку.
   Брент пошатываясь встал, взял Кэтрин за руку, подошел поближе.
   - Правильно, гигант, - проворковала она. - Пусть говорит природа. -  Он
почувствовал, как ее бедра прижались к его и задвигались.
   Глядя в черные глаза Кэтрин, Брент уже был не  способен  думать,  волна
яростного чувства расползлась по нему, заливая сознание,  сжимая  грудь  и
легкие,  отнимая  дыхание.  Он  ощущал,  как  на  затылке,  словно  мелкие
насекомые, зашевелились волосы и в его вены хлынула лава.
   - Господи, - прошептал Брент, обнимая Кэтрин. - Господи, что же  ты  со
мной делаешь?
   Она жадно прильнула к нему, приоткрыв рот и обвив шею  руками.  Теплая,
влажная мягкость ее губ явилась потрясением, а их языки  встретились,  как
две противоборствующие рептилии, - быстро атакуя и  отползая.  Его  ладони
прошлись по ее напрягшимся грудям,  скользнули  за  спину,  сжали  крепкие
ягодицы, пляшущие в  непрестанном  движении  пробудившейся  женщины.  Рука
нащупала ее трусики. Прижалась к жестким  волосам  под  ними.  Поискала  и
нашла.
   - Нет! Нет!
   - Почему! Почему! - неистово взмолился Брент.
   - Там, милый, - Кэтрин показала на холл. - Там. - И Брент последовал за
ней в спальню.
   Еще до того как закрылась дверь, юбка оказалась  на  полу,  а  лиф  был
брошен в угол. Она была  только  в  трусиках,  пока  Брент  раздевался,  и
скользила глазами по крепкой шее, широкой груди, мускулистым рукам,  а  он
ругался, пытаясь совладать с непослушными пальцами. Наконец Брент  остался
перед Кэтрин в белых трусах-плавках. Зачем в своем нетерпении и страсти он
оставил эту деталь одежды - было вне понимания его  одурманенного  разума.
Возможно,  единственная  полоска   ткани,   что   была   на   них   обоих,
символизировала последний  барьер,  который  они  должны  были  преодолеть
вместе - церемониально. Был ли он пьян? Был ли он  неразумен?  Потерял  ли
рассудок от желания? В порыве, таком же древнем, как и само  человечество,
он схватил эластичную ткань на ее бедрах, а она  -  на  его.  Белье  упало
одновременно.
   - О-о, - промурлыкала Кэтрин, поглядев на Брента. - Ты восхитителен.  -
И она повела его в спальню.
   ...Почти два часа спустя обессилевший Брент лежал на кровати, а  рядом,
свернувшись, словно спящий, насосавшийся молока  котенок,  лежала  молодая
обнаженная женщина. Ему никогда не доводилось  испытывать  такой  страсти.
Она была ненасытна. Неделями копившийся огонь томившегося желания неистово
и яростно вырвался бушующим лесным пожаром, в котором  оба  они  мгновенно
сгорели.  Потом  желание  приутихло,  и  Брент  постепенно  забирался   на
высокогорное плато страсти, словно  лотофаг  [пожиратель  лотоса,  дающего
забвение прошлого; племя, описанное в "Одиссее" Гомера] к солнцу. И солнце
взорвалось; Брент откинулся на спину, напряженные мускулы расслабились.
   - Устал, Брент?
   - Нет. Счастлив, очень счастлив, - Кэтрин поцеловала пульсирующую жилку
на шее Брента. Потом пальцами погладила  поросль  волос  на  его  груди  и
наткнулась на голый выпуклый шрам, протянувшийся от плеча к животу.
   - Авария? - спросила Кэтрин.
   - "Саббах". На  одной  из  улочек  Токио.  Одного  я  убил,  а  второму
изуродовал лицо. - Брент почувствовал, как Кэтрин задрожала.
   - Ужасно. Ужасно. - И ее губы поползли по его  волосам,  а  рука  стала
поглаживать мощный мускул между бедер, в  конце  концов  сжав  его  теплой
ладонью.
   В пульсирующее пламя плеснули  горючего,  Брент  повернулся  к  Кэтрин,
опрокидывая ее на спину.
   На сей раз утомление захватило их обоих, и  после  последних  неистовых
толчков Кэтрин вскрикнула:
   - О Боже, - и беспомощно обмякла, ее руки  соскользнули  с  его  потной
спины и раскинулись на кровати, словно в Кэтрин  погасла  последняя  искра
жизни. Погладив ее нежные плечи,  Брент  накрыл  ее  расслабленную  ладонь
своей, замер неподвижно, дыша прямо ей в ухо и по-прежнему  ощущая  в  ней
горячую, тяжелую, как ртуть, страсть. Им  овладел  безмятежный  покой.  Он
заснул.
   Проснулся Брент от голоса Кэтрин.
   - Прошу тебя, ты тяжелый. - Стряхнув покров сна с глаз, Брент  вернулся
к жизни. Ее нога все еще обнимала его. Кэтрин  ерзала  под  ним.  -  Прошу
тебя, Брент. Это чудесно, но мне надо выйти.
   Он скатился с Кэтрин, давая ей возможность встать с кровати. Выдохшийся
и очень-очень голодный, Брент снова начал погружаться в наркотический сон,
но до того, как это произошло, он услышал, как Кэтрин ходит рядом, а потом
раздались щелчки - резкие звуки несрабатывающей  зажигалки,  повторившиеся
несколько раз. И снова наступило забвение.
   Брент внезапно проснулся, Кэтрин свернувшись лежала рядом. Он  протянул
руку к ночнику и включил лампу.
   - Черт возьми, уже поздно, - выругался он, глядя на часы.  -  Мне  надо
возвращаться на корабль.
   Тряся головой, Кэтрин села и показала на находившийся рядом телефон.
   - А мне нужно найти телефон  -  этот  выключен  до  начала  туристского
сезона.
   Они быстро оделись.


   Идя к джипу по тускло освещенной  стоянке,  Брент  почувствовал  легкое
головокружение, и не только  от  безудержных  занятий  любовью,  но  и  от
голода. Он понял, что не ел почти одиннадцать часов.
   Шедшая  рядом  Кэтрин  была  странно  молчалива,  непрестанно   вертела
головой, будто кого-то искала. Так оно и оказалось. Они  почти  подошли  к
джипу, когда Брент боковым зрением заметил какое-то движение немного сзади
и слева. Резко повернувшись, он увидел мужчину, появившегося из-за кустов.
Невысокий смуглый крепыш с острым орлиным  носом  и  ястребиными  глазами,
зловеще мерцавшими в свете фонаря.
   Брент схватил Кэтрин за руку и остановился, потянувшись  к  кобуре.  Но
Кэтрин вырвалась, повернулась и издевательски заговорила:
   - Познакомься с моим другом, Мана Саидом Хиджарахом. Несколько  месяцев
тому назад на токийской улочке  ты  изуродовал  его  брата.  Он  бы  хотел
поговорить с тобой на эту тему. - В ее смехе слышалось  какое-то  безумие.
Араб молчал.
   Брент поглядел на приземистую фигуру перед собой, и ему показалось, что
он все еще спит с Кэтрин и ему снится кошмарный  сон.  Но  теплый  влажный
бриз, тяжелые удары  сердца,  отдававшиеся  в  ушах  и  ноющая  пустота  в
желудке, который словно рвался наружу, сказали ему, что он ошибается.  Все
это было реальностью. Она заманила его  в  ловушку  классическим  образом,
ослабив его отсутствием пищи и сексом. Брент расстегнул кобуру  и  схватил
рукоятку "Оцу".
   Кэтрин подошла к Хиджараху и встала рядом с ним.
   - Голоден, Брент? Ослабел, а? - язвительно спросила она. -  Разумеется,
я из "Саббаха". У нас в "Юнкерсе" было двести килограммов  бомб  для  вас.
Надеюсь, там я не истощила тебя полностью. - И она махнула рукой в сторону
кондоминиума. - Между прочим, пока ты спал, я разрядила твой пистолет.
   Брент выдернул магазин - пусто. Щелкнул курком - ничего.
   - Сука! Сука!
   Кэтрин издевательски рассмеялась.
   - Когда почувствуешь, как твердая холодная сталь вонзится в твои кишки,
вспомни  меня,  ты,  еврейский  дружок,  империалистская  свинья.  -   Она
развернулась и пошла по тропинке  через  кусты.  -  Козел!  Ты  был  самым
вонючим  куском  дерьма!  -  Кэтрин  исчезла  в  темноте,  ядовито   крича
напоследок: - И помни, ты сам затрахал себя до смерти!
   В руке араба что-то блеснуло, и он приблизился,  говоря  тихим  низким,
словно гуляющий в камышах ветер, голосом.
   - У меня есть кое-что для тебя, янки.
   Брент зная,  что  саббаховцы  всегда  убивали  ножом.  Это  было  данью
традиции, уходящей в глубь веков  к  Гасану  ибн-аль-Саббаху,  персидскому
убийце, которого называли "старец с горы". Он также полагал, что  Хиджарах
сильно накурился гашиша, что делало его еще более безрассудным и опасным.
   Бренту необходимо было оружие, он перегнулся через борт джипа,  нащупал
ящик с инструментами и схватил трубный ключ. Он отступил назад и  встал  в
стойку, одной рукой сжимая пистолет, а другой тяжелый инструмент; все  его
чувства были обострены до предела. Брент шагнул вперед - он слышал тяжелое
дыхание фанатика. Расправив грудь, араб выхватил нож и медленно  повел  им
из стороны в сторону, словно кобра головой перед броском.
   - Иди-ка сюда, урод. Ты  собирался  ударить  меня  в  спину.  А  теперь
посмотрим, что ты сделаешь, когда мы лицом к лицу, - прошипел Брент.
   Араб нанес удар. Брент отскочил в сторону, махнув  пистолетом,  который
задел лоб нападавшего и оставил на нем длинный кровоточащий след.
   - Пес языческий. Сейчас для твоих еврейских друзей  я  сделаю  из  тебя
кошерную отбивную [кошер - пища, приготовленная по  еврейским  религиозным
обычаям]. - Он рассмеялся своей шутке и рукавом стер кровь со лба.
   Снова  медленное  движение  вперед.  Брент   заглянул   в   сумасшедшие
безжалостные глаза жестокой птицы,  протянувшей  когти,  чтобы  растерзать
свою жертву. Но страх исчез, его смыли потоки  хлынувшей  изнутри  ярости.
Брент сделал шаг вперед, с его губ слетел сарказм злости:
   - Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет его пророк.
   Крича  "Аллах  акбар!"  и  двигаясь  к  американцу  короткими  быстрыми
шажками, араб прыгнул, его нож описал стремительную дугу. Отскочив вбок  и
размахивая стальным ключом, Брент услышал резкий  свистящий  звук,  словно
огромное насекомое пролетело у него над головой. И тут же  что-то  рвануло
его новый синий китель у левого плеча. Ключ ударил по чему-то твердому, но
податливому. Взревев от боли, Мана Сайд Хиджарах схватился за левое плечо.
   - Приготовься к своему хаджу, сукин сын!  Сейчас  я  отправлю  тебя  до
самой Мекки! - глумился  Брент,  надеясь,  что  его  противник  от  злости
потеряет способность соображать.
   Вопя, араб клюнул на приманку. С перекошенным от ярости лицом он рванул
вперед, призывая на помощь Аллаха. На сей раз Брент не отскочил в сторону.
Вместо этого он ударил ключом сверху вниз и  услышал  хруст  кости,  когда
тяжелый прут переломил арабу запястье, и нож, звеня, выпал у него из руки.
   Вереща от боли, саббаховец налетел на Брента, и они упали на джип. Араб
орудовал одной рукой. Ударил Брента по  скуле.  Боль  парализовала  шею  и
отдалась в кончиках пальцев. Брента охватила ярость, и он метнулся вперед,
как акула-убийца, почуявшая запах крови. Удар по спине согнул араба. Резко
вздохнув, Брент размахнулся и изо всей силы обрушил ключ в  сокрушительном
движении, промахиваясь по черепу и  попадая  в  плечо.  Что-то  с  треском
хрястнуло. Будто ветка отломилась с дерева. Ключица.
   Араб, пошатываясь, со стоном откачнулся назад и уперся спиной  в  кузов
джипа, его глаза  затуманились,  руки  повисли  по  бокам,  по  подбородку
потекла слюна.
   Холодное, первобытное чувство - убить, уничтожить - снова, как тогда на
улочке в Токио и в драке с Коноэ на ангарной палубе, руководило Брентом.
   Он высоко над головой поднял трубный ключ  и  стремительно  бросил  его
вниз. Раздался звук треснувшего арбуза, когда  сталь  встретила  на  своем
пути череп Хиджараха, тот грузно упал, изогнув туловище и опрокидываясь на
спину.
   Подбежав к арабу, Брент снова и  снова  опускал  инструмент.  Он  вновь
оказался на  токийской  улочке.  Без  страха.  Без  жалости.  Без  единого
проблеска мысли. С одним лишь желанием убивать.
   Череп размягчился, а лицо перестало существовать. Наконец у него устали
руки, энсин выпрямился и отбросил ключ, тот зазвенел по тротуару.
   - Теперь, морда саббаховская, - прохрипел он, -  ты  и  твой  братец  -
близнецы.
   Затем он  увидел  огни.  Красные  и  желтые  огни  мигалок  полицейских
патрульных машин.


   Освободить Брента  из  полицейского  участка  в  Лайе  оказалось  делом
несложным.  После  звонка,  который  Брент  сделал  под  бдительным   оком
дежурного сержанта,  подполковник  Мацухара  взял  грузовичок  с  четырьмя
вооруженными матросами-охранниками и приехал в участок. Расстегнув кобуру,
в  сопровождении  охраны  он  вошел  в  небольшой,  но   ярко   освещенный
полицейский участок.  Сержант  тут  же  сообщил,  что  Брент  невиновен  в
совершении каких-либо  преступных  действий  и  его  рассказ  о  нападении
неизвестного  убийцы  является  правдивым.  Энсин   был   освобожден   под
поручительство подполковника.
   - Но, - предупредил сержант дрожащим голосом, - будет проведено  полное
расследование  и  вашему  командованию  прислан  рапорт.  Понимаете,  араб
смертельно ранен - у него нет лица.
   - Нет лица?! Нет лица, - задумчиво повторил подполковник, бросая взгляд
на Брента Росса. И снова глядя на сержанта, сказал:
   - Адмирал Фудзита будет рад изучить ваш рапорт и тесно сотрудничать  во
всех отношениях. - Мацухара застегнул кобуру.
   - Разумеется, подполковник. Я  полагаю,  адмирал  Фудзита  должен  быть
порядочным человеком.
   - Он исключительно порядочен, сержант.
   Затем, после  полубессонной  ночи,  длившейся  почти  до  десяти  утра,
облаченный в форму номер два Брент стоял перед  столом  адмирала  Фудзиты,
где сидели подполковник Мацухара, полковник  Ирвинг  Бернштейн  и  адмирал
Марк Аллен. Брент чувствовал себя подсудимым.
   Слово взял адмирал Фудзита, командир самого мощного  на  Земле  боевого
корабля.
   - Еще одна драка, энсин Росс?
   - Я защищал себя.
   - Вы были беспечны?
   - Возможно, с женщиной, сэр, но не с фанатиком-мусульманином.
   - Он из "Саббаха"?
   - Да. Он напал на меня с ножом. Пытался убить сзади.
   Брент хотел прочесть  что-нибудь  на  лице  старика,  но  непроницаемая
безжалостность не поддавалась анализу. Он понимал, что адмирал находится в
затруднительном положении после инцидента с Коноэ на мемориале  "Аризона".
И вот теперь арестован член его штаба и, возможно,  освобожден  с  помощью
силы, в лучшем случае благодаря плохо скрытым угрозам Мацухары. Но самурай
ценил хороший поединок, ненавидел "Саббах" и превозносил месть.
   Вмешался Мацухара, процитировав строки из самурайской "Библии", кодекса
самурайской чести: "Если вы  столкнулись  с  врагом,  напавшим  первым,  и
погибаете, умрите, повернувшись к нему лицом".
   Слова вновь вернули Брента в Средиземное море: с ними Фудзита  отправил
его в бой.
   Казалось, что старик японец не услышал их. Он сказал:
   - Как я понял, враг остался без лица. А женщина? Вы были с ней?
   Брент сглотнул.
   - Да, сэр.
   Заговорил адмирал Аллен, слегка приоткрывая правду.
   - Я приказал довезти Кэтрин Судзуки до дома ее тети, адмирал.
   - Знаю.
   - Сэр, женщина оказалась из "Саббаха", - волнуясь сообщил Брент.
   - И это я знаю, энсин. Утром мы проверили сведения о ней.
   -  Те  "Юнкерсы",  они  несли  бомбы,  -  продолжил  Брент.  -   Хотели
проскочить, пользуясь гражданскими опознавательными знаками. Вероятно, они
случайно оказались вместе с самолетами, совершавшими налет. - Росс увидел,
что все сидевшие за столом понимающе кивнули. - Она лгала во всем, сэр.
   Заговорил Фудзита:
   - Ее ложь раскрыть было трудно, пока мы находились в открытом море. Она
знала, что мы храним радиомолчание и в любом случае  не  будем  раскрывать
присутствие у нас на борту пленных. Нет, она поступила умно и  знала,  как
обращаться с мужчинами. - Повисла унылая тишина.
   - Она позвонила. Связалась со своим  другом-мусульманином  Мана  Саидом
Хиджарахом. А ее тети Итикио Кумэ не существует.
   - Не совсем так, Брент, - возразил Бернштейн. - Я  разговаривал  с  ней
сегодня утром.
   - Черт подери! Настоящая тетя? Она сказала правду?
   Израильтянин улыбнулся.
   - Не совсем так. Есть тетя Кумэ, которая живет в Милилане, а не в Лайе,
и кондоминиум действительно принадлежит их семье.  -  Брент  почувствовал,
как его щеки охватывает жар. - Но Итикио Кумэ ненавидит Кэтрин и  говорит,
что ее настоящее имя Фукико Хино. В 1974 году ее отчислили из университета
за революционную деятельность - она всего лишь метнула бомбу  в  синагогу.
Потом переехала  во  Францию,  где  встретила  "Карлоса  Якеля"  -  Ильича
Рамиреса Санчеса - Аль Капоне террористов. Она  долго  жила  с  ним,  была
соучастницей убийства в Париже троих полицейских и  информатора  по  имени
Майкл Морикарбаль. Затем, когда запахло жареным, они удрали  под  крылышко
Каддафи  и  исчезли  на  пару  лет,  за  исключением   одного   маленького
происшествия, когда женщина, по описаниям похожая на Хино, бросила гранату
в лимузин Анвара Садата.
   - Боже, - пробормотал Брент, - она намного старше, чем выглядит.
   - Ей тридцать четыре. И насколько известно израильской разведке,  а  мы
имеем достаточно пухлое досье на Фукико Хино, она провела несколько лет  в
Ливии в кругу марксистов различного толка,  диссидентов  и  террористов  и
проходила  подготовку  в  Эль-Хамре,  где  научилась  умело  обращаться  с
автоматом  Калашникова,  пистолетом  Макарова,  гранатометом,   стреляющим
гранатами РПГ-7, САМ-7 и  с  пластиковой  взрывчаткой.  В  1980  году  она
приняла участие в инциденте "Деметриос"...
   Брент недоуменно спросил:
   - Деметриос?
   - Извините, энсин. Группа федаинов,  палестинских  партизан,  загрузила
греческий пароход "Деметриос" динамитом и ракетами и направила на Эйлат  к
побережью Рош  Хашана,  когда  они  узнали,  что  туда  прибудет  огромное
количество  израильтян  на  празднование  Нового  года.   Они   установили
автопилот и покинули судно. К счастью, оно было  перехвачено  израильскими
ВМС.
   - И это сделала она? - не веря промямлил Брент.
   - Она была вторым человеком после своего нового любовника Мухаммеда Абу
Кассема. Мы называем его Надер.
   - Дальше, - глухо попросил американец.
   - Есть сведения, что в течение последних пяти лет ее видели на Кубе,  в
Сальвадоре, Чили, Ливане  и  Греции  в  качестве  инструктора.  Она  также
помогала  разрабатывать  план  нападения  на  казармы  морской  пехоты   в
Бейрутском аэропорту.
   Вмешался Фудзита.
   - Благодарю вас, полковник Бернштейн. - Его глаза сконцентрировались на
Бренте Россе. - Она оказалась умницей - одурачила нас всех, энсин. А умный
человек учится в школе и не возвращается с пустой головой.
   К Бренту обратился Мацухара.
   - Вы мстили за нас там, на стоянке. А мы запомним  Кэтрин  Судзуки-Хино
или кто бы она ни была.
   - Правильно, - согласился Фудзита. И потом, растянув  лицо  в  усмешке,
словами, принесшими облегчение Бренту, самурай Фудзита  подытожил:  -  Мы,
японцы, превозносим  месть  -  месть  сорока  семи  самураев,  но  следует
помнить,  что  нельзя  требовать,  чтобы  она  длилась  вечно.  Как  можно
реагировать на мгновения,  когда  жизнь  есть  не  что  иное,  как  череда
мгновений? Нет, только долг по отношению к микадо - ясный, чистый и вечный
- может выдерживать стремительный натиск  времени.  Давайте  отставим  это
неприятное происшествие и заглянем в будущее  -  темное  от  грозовых  туч
новых опасностей. - Черные глаза сверкнули в  направлении  летчика.  -  Но
Йосисан, если представится соответствующая  возможность...  -  Оба  японца
улыбнулись друг другу.
   Брент вздохнул, чувствуя, как давящая тяжесть тревоги упала с его плеч.
Раздался стук в дверь, и адмирал кивнул энсину. Брент  открыл  ее  и  ввел
кэптена Уилфреда Роудса и сопровождавшего его писаря с огромным портфелем.
   -  Извините,  что  помешал.  Финансовый  вопрос,  -  сказал  докмастер,
оглядывая рубку.
   -  Члены  моего  штаба.  Можем  обсуждать  любой  вопрос.  Садитесь,  -
пригласил Фудзита.
   Усевшись, кэптен достал из портфеля толстую пачку документов.
   - Счета за ремонт, пользование доком, вооружение  и  топливо  на  сумму
двадцать два миллиона четыреста  пятьдесят  шесть  тысяч  двести  тридцать
четыре доллара и двадцать один цент. И, как я понимаю, вы ожидаете, что мы
заправим еще семь кораблей сопровождения. Наши PBY их уже засекли.
   Марк Аллен с лукавым огоньком в глазах тихо спросил:
   - А за что двадцать один цент, кэптен?
   - Это всего лишь часть суммы счета, адмирал, - с жаром ответил Роудс.
   - Счета оплатят, -  сказал  Фудзита.  -  Перешлите  их  в  Национальный
департамент по обслуживанию и ремонту техники.
   - Не в Управление сил самообороны?
   - Нет, кэптен. "Йонага" нарушает статью девятую Конституции Японии.  Мы
заявлены как памятник истории, - объяснил Фудзита. - "Йонага" зафиксирован
в Регистре национальной техники. Счет вышлите им.
   - Обязательно, обязательно. - И похлопав по портфелю, добавил: - У меня
с собой для вашего сведения копии документов с постатейными расходами.
   - Хорошо. Мой старший помощник их изучит. Можете вернуться к исполнению
своих обязанностей.
   - И еще, адмирал, - сказал Роудс, поднимаясь. - Корабли эскорта  должны
прибыть завтра.
   - Знаю. Согласно моему приказу.



        "11"

   На следующий день листы были приварены, док затоплен, "Йонага" снялся с
якоря и двинулся к югу от  острова  Форда,  хотя  из  чрева  корабля  еще;
доносились звуки молотков  и  пневматического  инструмента  -  подчиненные
капитана  третьего  ранга  Фукиоки  выправляли  поврежденные  переборки  и
ставили на место силовые балки. Герметичность третьего машинного отделения
была восстановлена.
   - Мы снова можем идти самым полным, - пробормотал  Фудзита  с  мостика,
откуда он смотрел,  как  восстанавливается  целостность  корабля.  В  этот
момент первый из  семи  элегантных  "Флетчеров"  обогнул  мыс  Хоспитал  и
направился к военно-морской верфи к югу от места стоянки "Йонаги".
   - Сигнальному мостику,  -  обратился  Фудзита  к  телефонисту,  -  дать
флажный сигнал: капитанам кораблей сопровождения - на флагман с  докладом.
- И покинул мостик.
   Флагманская рубка была настолько заполнена людьми,  что  Брент  Росс  и
Йоси Мацухара вынуждены были  стоять.  На  другом  конце  стола,  напротив
адмирала Фудзиты, сидел кэптен Джон  Файт,  крупный,  похожий  на  медведя
мужчина с сильно поседевшими волосами над темными  бровями,  под  которыми
скрывались близко посаженные голубые глаза, светившиеся мягким юмором,  но
вместе с ним скрывавшие жесткость, если в таковой возникала необходимость.
Бренту нравился этот  человек.  Он  проявил  огромное  мужество  в  бою  с
"Бруклином" и  даже  вошел  в  Трипольскую  бухту,  что  было  связано  со
значительным риском, в бесплодной попытке спасти заложников.  Брент  узнал
Райта, Люси и Козлова. Но присутствовали не  все:  отсутствовали  Огрен  и
Уорнер, погибшие страшной  смертью  вместе  со  своими  командами,  атакуя
"Бруклин" смелым торпедным ударом. Не было  и  Джексона,  разорванного  на
куски,  когда  бортовой  залп  вражеского  корабля  попал   в   погреб   с
боеприпасами.
   Совещание открыл Фудзита.
   - Кэптен Файт, представьте ваших новых подчиненных.
   Поднявшись, командир эскорта заговорил низким звучным голосом:
   - Я сам  подбирал  их,  -  гордо  сообщил  он.  -  Все  они  выпускники
Аннаполиса и опытные командиры  эсминцев.  -  Потом  Файт  представил  их.
Хабер, Уайт, Маршалл,  Фортино,  Томпсон,  Филбин,  Джиллилэнд.  Названные
вставали, а их командир кратко рассказывал биографию.  В  них  было  много
общего: у каждого по три нашивки, воевали в трех  войнах  и  имели  личные
причины бороться с арабами. Одним из них было унизительно  видеть  Америку
снисходительно относящейся  к  надменно  усмехающимся  диктаторам,  другие
ненавидели Каддафи и террористов. Жена Джиллилэнда  погибла,  когда  арабы
захватили  DC-10  авиатранспортной  компании  "Трансуорлд  эрлайнз".   Все
капитаны, судя по лицам, разменяли пятый десяток. Но, несмотря на возраст,
их глаза и волевые  подбородки  выказывали  силу  и  решимость.  Настоящие
бойцы, подумал Брент. Как Огрен и Уорнер.
   - Вы загрузились топливом и провизией, кэптен Файт? - спросил Фудзита.
   - Да, сэр.
   - Вооружение?
   - Каждое судно имеет пять пятидюймовых орудий главного  калибра,  кроме
того, у нас  есть  скорострельные  пушки  вспомогательных  -  двадцати-  и
сорокамиллиметрового - калибров.
   - Торпеды?
   - "Марк-14".
   Фудзита побарабанил пальцами по столу и обратился к адмиралу Аллену:
   - Как насчет наших "Марк-48"?
   Капитаны эсминцев начали возбужденно переговариваться.
   - Мне сообщили, что они ждут нас в Йокосуке, сэр, - ответил Марк Аллен.
   - Отлично! Теперь у нас будут настоящие торпеды, - заметил Файт.
   - Вы знаете, что  нас  подбили  русскими  "пятьсот  тридцать  третьими"
торпедами, - напомнил Фудзита, обращаясь к Файту.
   - Да, сэр.
   - С лодки класса "Виски".
   - Да, нам известно и это, сэр. Неплохая торпеда,  и  даже  арабы  могут
осуществлять радиоуправление ею.
   - Мы можем противодействовать им новым походным ордером.  -  Согнувшись
над столом, адмирал обрисовал строй  эскорта,  разделенный  на  дальнее  и
ближнее охранение. Дальнее охранение,  контролирующее  зону  в  пятнадцати
километрах от авианосца, возглавит лидер эскорта, за ним в пяти километрах
пойдут по три эсминца с левого и правого  борта,  соблюдая  дистанцию  три
километра между собой, таким образом будут защищены не только нос и  борта
"Йонаги", но и корма. Остальные пять "Флетчеров"  пойдут  обычным  строем:
один впереди "Йонаги" и за кормой Файта, а остальные четыре  -  парами  на
расстоянии пятисот метров от бортов авианосца. - И, - закончил Фудзита,  -
старший помощник раздаст вам схемы данного ордера. - Капитан второго ранга
Кавамото, пошатываясь, встал и вручил каждому пробитые дыроколом листы.
   По-прежнему глядя на кэптена Файта, Фудзита продолжал:
   - Пронумеруйте корабли от первого до двенадцатого и нанесите номера  на
носу. Вы остаетесь первым, кэптен. - Файт кивнул. - Разделите вашу  группу
на дивизионы: первый, второй, третий, четвертый.
   - Для торпедных атак, сэр?
   - Да. И для гибкости  управления.  Назначьте  командиров  дивизионов  и
сообщите мне в шесть ноль-ноль.
   - Слушаюсь, сэр.
   -  В  случае  гидроакустического  контакта  открывайте  огонь  орудиями
главного калибра и дайте сигнал одной красной ракетой. - Двенадцать  голов
кивнули одновременно. - Будем находиться в жестком  режиме  радиомолчания,
пока враг не окажется  в  зоне  видимости.  Тогда  связь  "рубка-рубке"  и
частота FM-10. Вся связь сигнальным прожектором или флажными сигналами.  -
И снова согласные кивки. Глаза адмирала пробежали по ждущим лицам. -  Ваши
экипажи... вы удовлетворены ими?
   - Отличная команда, - высказал свое  мнение  Маршалл.  -  Американцы  и
японцы.
   - Я никогда не видел такого горячего патриотизма и  решимости,  сэр,  -
добавил Джиллилэнд.
   Редко появляющаяся улыбка привела в движение морщинки в уголках глаз  и
рта Фудзиты и образовала из них новый узор.
   - Хорошо, хорошо!  Стоящие  перед  нами  задачи  требуют  действительно
храбрых людей. - Его глаза вернулись к Файту. -  Выходим  завтра  утром  в
десять ноль-ноль. Старший помощник вручит вам пакеты с расшифровкой кодов,
флажных сигналов, которые являются стандартными международными сигналами и
сообщит частоту для связи  с  истребителями  и  воздушными  патрулями,  их
позывные и маршруты поиска. - Глаза адмирала еще  раз  прошлись  по  новым
лицам. - Вопросы?
   - Расчетное время прибытия, сэр? - спросил Уайт.
   - Иногда лучше, если некоторые вещи остаются только в одной  голове.  -
Грохнул смех. Уайт, улыбаясь, кивнул. Фудзита глянул на Брента  и  показал
на дверь. Брент повернул ручку, вошли два матроса с подносами, бутылками и
чашечками. Скоро каждый офицер держал  белую  чашечку,  наполненную  сакэ.
Старик адмирал медленно встал. За  ним,  громыхая  стульями,  поднялись  и
остальные офицеры, высоко, на уровне груди, держа наполненные чашки.
   Фудзита улыбнулся Джону Файту.
   - Вы помните тост, который мы произносили перед тем, как вырвать  тигру
зубы в его собственных джунглях, кэптен?
   - Разумеется, сэр, - ответил, улыбаясь в  ответ,  Файт.  -  За  удачную
охоту!
   Крики "За охоту!" и "Банзай!" смешались в едином ответном реве.
   Чашечки опустели и были наполнены снова.
   - И по японской традиции, - сказал  Фудзита,  ставя  чашечку  на  стол.
Японцы повторили его движение и дважды хлопнули в ладоши.  Повернувшись  к
алтарю из адамова дерева, Фудзита почтительно и  быстро,  словно  читающий
нараспев молитву священник, заговорил:
   - О, Идзанаги и Идзанами, чья  любовь  дала  рождение  нашим  островам,
земле, морю, горам, лесам, самой природе - богу огня,  богу  Луны,  богине
Солнца  Аматэрасу,  которая   взошла   на   трон   богов   Святых   Небес,
присоединитесь к нам и своему наследнику императору Хирохито, покажите нам
путь к уничтожению врага и изгнанию теней страха с лица нашего народа.
   Чашечки опустошались в молчании.



        "12"

   Покинув Перл-Харбор, со скоростью двадцать четыре  узла  боевая  группа
пошла  на  запад.  К  полудню  Оаху  исчез  за  кормой,  со  всех   сторон
простиралась обширная голубая гладь Тихого океана. Хотя ремонт  проводился
в спешке, протечек не было, и могучий боевой корабль  давал  свои  обычные
десять метров осадки, пробиваясь через гигантские волны,  приветствовавшие
авианосец на его пути от гряды Гавайских островов.
   Ввели ходовые вахты, и,  хотя  Брент  был  свободен,  он  оставался  на
мостике рядом с Фудзитой еще долгое время после того,  как  была  отменена
специальная вахта. Чувство оживления охватило весь экипаж.  Авианосец  шел
хорошо, как обычно, послушно отвечая на движения руля. Двигатели  работали
ровно и четко, как удары сердца молодого атлета. Высоко над головой  снова
дежурил воздушный патруль,  барражируя  над  боевой  группой  по  большому
радиусу, Марк Аллен заметил, что рассредоточение на сотни квадратных  миль
океана соответствует современным походным порядкам боевых  морских  групп.
Противолодочный  патруль  увеличился  до  восьми  бомбардировщиков,  низко
летевших над водой и снаряженных новыми типами глубинных бомб  -  с  самым
современным  гидроакустическим  наведением  и  акустическими  взрывателями
последних моделей, - подвешенными под крыльями и фюзеляжем.
   Двух, ставших уже привычными на мостике  лиц,  сейчас  здесь  не  было:
Фрэнка Демпстера, который в тот же день, когда они  вошли  в  Перл-Харбор,
отбыл, якобы в штаб-квартиру ЦРУ, но Брент  был  уверен,  что  он  сначала
нашел ближайший бар и Кэтрин Судзуки. Брент был благодарен всем - никто не
упоминал о женщине с момента совещания в каюте адмирала. Он  понимал,  что
ему следовало бы ненавидеть ее, но обнаружил, что  ему  сложно  совместить
это чувство с Кэтрин. Возможно,  потому,  что  ночь  с  ней,  сладость  ее
страсти, его сильное влечение сделали ненависть невозможной, и еще потому,
что он знал, что если бы он увидел ее еще раз, то убил бы. Брент поежился,
подумав о зверских действиях, которые он мог бы осуществить без ненависти,
ярости и  всех  других  эмоций,  так  явно  проявляющихся,  когда  человек
оказывается в опасности и когда насилие становится  не  просто  легким,  а
необходимым. Он бы убил ее, потому что она воевала против его  страны.  Он
бы убил ее, потому что она заманила его в ловушку -  ловушку,  которую  он
должен  был  почувствовать,  но  не  почувствовал,  поскольку  желание  ее
ослепило его и не позволило заметить предупреждающие сигналы, которые были
очевидны и школьнику. Он был дураком.
   Голос Фудзиты заставил его вздрогнуть.
   - Можно постичь глубокое  море,  но  кто  постигнет  желания  мужчин  и
женщин? - философски произнес старый моряк, глядя вперед в бинокль.
   Брент был ошарашен. Старик, казалось, прочел его мысли.
   - Я бы убил Кэтрин Судзуки, если вы это хотите спросить, адмирал.
   - Да, энсин. Мы бы все обрадовались  подобной  возможности.  -  Опустив
бинокль, адмирал посмотрел на Брента, его мысли перескочили-на другую тему
с неожиданностью, которая всегда пугала Брента. -  Ваши  ВМС  врут  насчет
"Аризоны". - Любопытный взгляд Брента подбодрил адмирала. - Вы  знаете,  я
немного почитал о моей... о Второй мировой войне.
   Немного  почитал.  Фраза  заставила  Брента  улыбнуться.   Адмиральская
библиотека - соседняя с ним каюта давно умершего адмирала  -  была  забита
сочинениями, написанными историками и  участниками  боевых  действий  всех
стран и народов. Она была так завалена книгами, что молодые члены  экипажа
говаривали, что легче сесть в поезд в японском метро, чем  протиснуться  в
адмиральскую библиотеку. Если у умирала выдавалось свободное от пребывания
на мостике  и  частых  совещаний  время,  он  зарывался  в  книги:  иногда
улыбаясь, иногда пребывая в задумчивости, иногда роняя слезу на  иссохшую,
морщинистую щеку. Фудзита не забывал ничего и, как компьютер,  помнил  все
детали.
   - Первые сведения о роковом попадании бомбы в дымовую трубу,  вызвавшем
взрыв  котлов  и  детонирование  носовых  погребов  с  боеприпасами,  явно
нереальны.
   - Знаю, адмирал, но позднее в официальных  сообщениях  говорилось,  что
бомба пробила шесть палуб и вызвала взрыв погребов.  Вообще  говоря,  гиды
рассказывают туристам именно эту версию.
   - Они врут, - безапелляционно заявил  старик.  -  Я  изучал  "Аризону",
энсин. Я стоял на носу "Йонаги" и изучал ее.
   - Много вы не могли увидеть, сэр.
   - Достаточно, энсин. Это сделала не японская бомба.
   - Почему вы так уверены?
   - Я планировал налет.
   Адмирал, должно быть, шутил. Но Брент знал, что  проницательный  остряк
никогда не шутил  относительно  военно-морских  вопросов.  Молодой  офицер
собрал свои мысли воедино. Порывшись и памяти, он сказал:
   - Но я читал у человека по имени... а-а... Куросима.
   - Погрязший в пороке сиранкао. Извините, энсин,  -  пояснил  он,  -  не
знающий  ничего  пьяница.  Я  планировал  эту  операцию  вместе  с  Кането
Куросимой и Минора Гендой. Генда был одним из тех, кто хотел  использовать
в   качестве   бомб   четырнадцатидюймовые    бронебойные    снаряды    со
стабилизаторами. А я придумал  деревянные  стабилизаторы  для  торпед.  Вы
знаете, что бухта была всего тринадцать  метров  глубиной,  а  авиационная
торпеда при сбрасывании могла погружаться на тридцать?
   - Куросима прокладывал курс, так ведь, адмирал?
   - Любой идиот мог сделать подобное. Это  был  просто  большой  круговой
маршрут через северную часть Тихого океана. Другого пути для осуществления
внезапного нападения не существовало.
   - Тогда чем потопили "Аризону"?
   - Поскольку ни одна из наших бомб не могла пробить шесть  бронированных
палуб, а торпеда пробивает только наружную обшивку корпуса,  у  "Аризоны",
должно быть, на одной из верхних палуб - второй или  третьей  -  хранились
снаряды.
   - Откуда, адмирал?
   - Безалаберность. Или командир БЧ оружия просто поленился убрать их  и,
естественно, ваши ВМС постыдились сказать правду.
   - Получается, что столько лет спустя они по-прежнему лгут?
   - Думаю, да, энсин. - Адмирал махнул рукой вперед к  носу,  пребывая  в
своем разговорчивом настроении и переходя к новой теме. -  Мы  будем  идти
этим курсом, пока не освободимся от шныряющих над нами PBY. Потом  изменим
его на два-семь-пять и пройдем между атоллами Уэйк и Мидуэй. Это  приведет
нас на северо-запад нашего большого круга и  откроет  перед  нами  Таонги,
Бикини, Ронгелап и другие атоллы Маршалловых островов.
   - Там не возникнет никаких проблем - острова американские.
   - Вы проводили там испытания атомной бомбы.
   Брент снова подивился новому направлению мыслей хитрого ума.
   - На Бикини и Кваджалейне.
   - Они обитаемы?
   - Частично, адмирал. Уровень радиации очень высок.
   - Достаточно высок, чтобы убить, энсин?
   - Разумеется - через некоторое время.
   - Остановило бы это "Саббах"?
   Брент с удивлением посмотрел на адмирала.
   - Неужели вы думаете, что там организована база?
   - Командир боевого корабля должен учитывать любую возможность, особенно
имея дело с фанатиками-самоубийцами, возглавляемыми  безумцем.  -  Фудзита
постучал   кулаком   по   ветрозащитному   экрану.   -    Перед    Большой
Восточно-Азиатской войной  мы  разрабатывали  подводные  лодки,  способные
нести самолет. Я уверен, что русские построили подобные.  Они  могли  даже
перевозить самолеты в разобранном виде.
   - Разумеется, адмирал, - ответил Брент и вернулся к биноклю.


   Могучий авианосец как раз пересекал тропик Рака и  международную  линию
перемены даты, оставив атолл Мидуэй в трехстах милях по правому  борту,  а
атолл Уэйк на таком же  расстоянии  по  левому,  когда  Фудзита  пригласил
Брента Росса и Марка Аллена к себе в каюту.
   -  От  наших  летчиков  поступают  тревожные   сообщения   относительно
Кваджалейна, - начал Фудзита со своего обычного места за столом. Рукой  он
предложил вошедшим занять места перед ним.
   - Боже, - сказал Марк Аллен, усаживаясь. - Квадж должен быть в пятистах
- шестистах милях к югу от нас.
   - Наши D3A и B5N находятся на безопасном расстоянии от него.
   Брент  вспомнил  обеспокоенность  адмирала  авиабазами  на  Маршалловых
островах.
   - В тот раз мы провели разведку Бикини, Ронгелапа, Уотдже...
   - Всех,  -  нетерпеливо  оборвал  Фудзита.  -  Но  на  Кваджалейне  они
обнаружили одно очень настораживающее сооружение  -  огромный  сферический
бетонный купол, возможно, метров триста в диаметре  и  корму  затопленного
боевого корабля, выступающего из воды.
   - Корабль "Принц Евгений"...
   - Немецкий крейсер?
   - Да, адмирал. Он использовался при испытаниях  атомной  бомбы.  Но  он
затонул не сразу, сначала его отбуксировали и лишь потом пустили ко дну на
якорной стоянке.
   - Сферический купол. База?
   - Нет. Захоронение радиоактивных отходов.
   Старик японец побарабанил пальцами по столу.
   - Разве вы оставляли захоронение, адмирал Аллен?
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вы проводили испытания на атоллах.
   - Да.
   -  Почва,  скалы,  деревья,   мусор   после   ваших   испытаний   будут
радиоактивными десятилетия.
   - Верно.
   - Тогда вы не могли ничего захоронить. Могли только сохранить.
   - Можно смотреть на это и под таким углом.
   - Что вы сделали с этой планетой, адмирал Аллен?
   Вздохнув, Аллен подался вперед.
   - За войной  последовало  военное  противостояние,  и  мы  должны  были
показать русским...
   - За время службы в ВМС я  видел  Кваджалейн  много  раз.  Его  якорная
стоянка была кристально чистой лагуной, и  такой  большой,  что  с  одного
берега не было видно другого. На окружавших якорную  стоянку  узких  белых
островах росли кокосы. - Глаза адмирала устремились  вверх  и  в  прошлое;
американцы выжидающе  смотрели  на  него.  -  Я  нырял  с  борта  корабля,
спускался по якорной цепи, видел  рыб  и  водоросли  на  дне,  словно  они
находились под стеклянным колпаком. Я плавал на остров и колол  на  скалах
кокосовые орехи. - Фудзита обратился к Марку Аллену. - И теперь  над  всем
этим надругались.
   - Вы не понимаете.
   - Да, не понимаю, адмирал Аллен. Женщин тоже насилуют только чудовища.
   Стук в дверь прервал тяжелое молчание. Подчиняясь жесту Фудзиты,  Брент
открыл дверь. Сверкающий полным  летным  обмундированием,  в  каюту  вошел
лейтенант Коноэ. Брент вернулся на свое место, но не сел. Вместо этого  он
стал позади стула, пока летчик, словно ретивый служака,  докладывал,  стоя
навытяжку перед адмиральским столом.
   - Еще одна куполообразная конструкция на атолле Бикини. Я  лично  видел
ее и несколько раз прошелся над ней на малой высоте. - В связи с огромными
потерями летчиков-бомбардировщиков  в  текущих  боях  пилотам-истребителям
часто  приходилось  нести  двойную  ношу:   летать   на   разведку   и   в
противолодочных   патрулях   на   бомбардировщиках.   И   они    презирали
неповоротливые, медлительные самолеты. Коноэ  продолжал:  -  Самолетов  не
обнаружил, лишь несколько рыбацких шхун далеко к северу, в  куполообразном
сооружении  не  было  видимых  входов  и   выходов.   Поэтому   я   хранил
радиомолчание.
   - Правильное решение, лейтенант. Сооружения не представляют угрозы  для
"Йонаги", но могут оказаться  причиной  ужасных  катаклизмов  для  будущих
поколений человечества.
   - Не понимаю, адмирал.
   Тот быстро объяснил происхождение сооружений и их назначение.
   - Вы это сделали? -  спросил  Коноэ,  поворачиваясь  и  глядя  усталыми
глазами с кругами под ними  на  Брента  Росса,  будто  молодой  американец
персонально за все отвечал.
   Брент ощутил, как знакомая ему плотно сжатая пружина в  груди  начинает
расправляться, а чувства обостряться.
   - Да, - ответил он, сверкнув глазами. - Мое государство проводило здесь
испытания. С разрешения Кремля.
   - Я думал, что вы провели  испытания  над  Хиросимой  и  Нагасаки.  Без
сомнения, у вас  там  были  сотни  тысяч  подопытных  кроликов,  чтобы  их
испепелить и стереть с лица земли.
   - Слушай, ты... - привставая начал Марк Аллен.
   - Прошу вас, сэр, - попросил Брент Аллена помолчать. - Этот  вопрос  ко
мне. - Адмирал сердито опустился на место. Фудзита принял позу зрителя  на
матче по борьбе  сумо.  Бернт  знал,  что  старик  получает  удовольствие,
наблюдая, как сталкиваются противоположные интересы. Сейчас он  был  одним
из участников поединка. Тем не менее его лицо не  выражало  тревоги,  лишь
злость и обиду на неточный выпад. Коноэ смертельно ненавидел  янки,  и  не
только как символ поражения его страны и гибели семьи, но и  за  унижение,
полученное  от  Брента  на  ангарной  палубе.  Такая  ненависть  не  могла
исчезнуть или ослабнуть с течением времени. Она должна быть  удовлетворена
каким-либо способом. Возможно, здесь и сейчас.
   - У нас по-прежнему есть один вопрос, который требуется решить, энсин.
   - Нет! - крикнул Марк Аллен, приподнимаясь со стула.
   - Прошу вас, сэр, - попросил  Брент,  -  разрешите  мне.  -  Безропотно
вздохнув, адмирал сел. Фудзита продолжал невозмутимо  смотреть.  Возможно,
его мудрость подсказывала ему, что данная проблема должна быть решена. - Я
не собираюсь ничего доказывать ни тебе, ни кому бы то ни было, лейтенант.
   Летчик ткнул пальцем в палубу.
   - Ты отказал мне в почетной смерти тогда, на ангарной палубе.  Повредил
мою карму. Не позволил занять место в храме Ясукуни.
   - Нет, я просто подчинился приказу подполковника Мацухары.
   - Врешь! Тебя никто не держал, ты подчинился его голосу!
   - Господи! Конечно же, я подчинился его голосу. Мы научены подчиняться.
Наша жизнь не имела бы смысла...
   Его остановил ошеломляющий удар руки в  перчатке,  которая  так  быстро
прошлась по его щеке, что у него даже не было времени пригнуться или  хотя
бы уклониться от удара. Глаза Брента сразу же вспыхнули, во  рту  появился
солоноватый привкус крови - была рассечена губа. Отступив назад и вбок, он
встал в стойку и поднял к груди сжатые кулаки,  в  нем  клокотала  ярость,
отпустившая все тормоза.
   Но между двумя врагами оказался Марк Аллен, растолкавший  их  в  разные
стороны, а адмирал Фудзита крикнул:
   - Хватит! Смирно, а не то оба окажетесь в кандалах.
   Медленно повернувшись к адмиралу, Нобутаке Коноэ спросил:
   - Мы можем решить наш вопрос, адмирал?
   - Да, лейтенант. Он должен быть решен на благо "Йонаги".
   Ярость продиктовала Бренту ответ.
   - Я согласен.
   Злобные глаза повернулись к Бренту.
   - С разрешения адмирала я буду ждать тебя в храме Вечного Блаженства  в
пятнадцать ноль-ноль.
   - С удовольствием, лейтенант.
   - Вы свободны, - резко бросил Фудзита.
   -  Можно  еще  вопрос,  адмирал?  -  спросил  Коноэ,  когда  американцы
выходили.
   После того как дверь захлопнулась, летчик изложил свою просьбу, которая
потрясла даже Хироси Фудзиту.


   Брент вошел в храм  Вечного  Блаженства  один.  Поскольку  из  Триполи,
Бенгази, Каира, Тель-Авива, Рима, Лондона  и  Вашингтона  обрушился  шквал
сообщений, полковник Бернштейн и адмирал Марк Аллен помчались в  помещение
шифровальной службы помочь лихорадочно работающим  специалистам,  пообещав
прийти в храм, как только тайна лавины сигналов будет разрешена.
   - Англичане, они должны быть в Средиземном! - крикнул  Аллен,  пробегая
по коридору мимо Брента. - Извините, Брент! Извините!
   Было 15:00, и энсин в одиночестве спустился в  подъемнике  на  ангарную
палубу.  Десятки  механиков  отложили  свои   инструменты,   когда   двери
подъемника открылись. Они ждали его.
   Храм, обшитый неокрашенной фанерой, занимал значительное пространство в
передней части ангарной палубы по правому  борту.  Подобного  места  Брент
никогда не встречал на военных кораблях, сюда  он  заходил  лишь  однажды,
чтобы взять прах отца и перевезти его в Арлингтон. Тут отсутствовали  неф,
сиденья, алтарь. Вместо них вдоль стен тянулись полки, где в белых  ларцах
с иероглифами хранился прах умерших и погибших. Там и  сям  между  ларцами
находились изображения богов и золотые фигурки Будды. Пол был устлан белой
тканью, а в центре храма бросался в глаза помост, тоже покрытый  такой  же
тканью. В храме находились свыше  сотни  офицеров,  стоявших  по  ранжиру:
адмирал  Фудзита,  капитан  второго  ранга  Масао  Кавамото,  подполковник
Мацухара, капитан третьего  ранга  Ацуми.  Все  собравшиеся  молчали,  как
молчали и техники, возившиеся с самолетами. Но  вся  работа  прекратилась,
как только американский офицер вошел в храм. За ним последовали  механики,
однако они остались  снаружи  большой  безмолвной  группой  вымуштрованных
десятилетиями дисциплины людей. На помосте  находилась  коленопреклоненная
фигура  человека  в  ниспадающем  свободными  складками  белом  одеянии  с
широкими крыльями из пенькового полотна, который  сосредоточенно  молился.
Волосы человека были стянуты в узел на затылке. Это был Коноэ.
   Брент ошарашенно остановился.
   Не давая возможности Бренту сказать что-либо, Коноэ резким, заполнившим
всю ангарную палубу голосом прогремел.
   - Добро пожаловать, янки, - сказал он,  вставая.  -  Скоро  мы  увидим,
мужчина ты или нет.
   - Я здесь. Чего тебе еще надо?
   - Мужества! Решительности!
   - Я пока спину никому не показывал.
   - Сказано по-самурайски, - удовлетворенно  произнес  Коноэ  и  протянул
руку. - Проходи, энсин. Сюда. - В его  голосе  не  было  угрозы.  -  Брент
остановился у помоста. - Сюда, вверх. -  Американец  осторожно  ступил  на
помост, его кулаки сжались, мышцы напряглись. Брент  почувствовал,  как  у
него участился пульс и как внезапно пересохло горло.
   - Ты отказал мне в моей судьбе как самураю.
   - Я уже многократно слышал это.
   - Моя карма может быть восстановлена, а дух найти свое успокоение рядом
с предками.
   - Мы будем драться: или ты убьешь меня, или я убью  тебя.  Третьего  не
дано.
   - Или сеппуку  [сеппуку  (харакири)  -  ритуальное  самоубийство  путем
вспарывания живота, выполняемое с целью восстановить испорченную карму].
   Произнесенное слово заставило Брента  вздрогнуть.  Американцы  ошибочно
обозначали  ритуальное  лишение  себя  жизни  с  помощью  кинжала   словом
"харакири" - японским жаргонизмом,  обозначавшим  вспарывание  живота.  Не
потому ли стоявший напротив него человек был в белом одеянии.  Разумеется,
самурайский ум оправдывал харакири. Коноэ навлек  на  себя  гнев  Фудзиты,
когда  он  проигнорировал  появление  бомбардировщиков  и  истребителей  с
Островов Зеленого Мыса. К этому добавилось унижение, полученное в поединке
с Брентом. Оно также  могло  быть  смыто  кровью,  принесенной  на  острие
кинжала. И,  наконец,  происшествие  на  мемориале  "Аризона".  Коноэ  был
младшим офицером и взял  вину  на  себя.  В  понимании  Брента,  это  было
несправедливо, но он знал, что,  по  японским  меркам,  Коноэ  отвечал  за
происшедшее. Он слышал, как ранее адмирал Фудзита отверг просьбы летчика о
самоубийстве.  Но  "Йонага"  получил  новое  охранение.  Англичане   своим
появлением в Средиземном море связали руки Каддафи, и теперь казалось, что
хорошо защищенному авианосцу в Тихом океане  ничто  не  угрожает.  И  даже
Фудзита не мог противостоять требованиям самурайской чести. В конце концов
ведь все офицеры были сотканы из одного материала.
   - Для этого я тебе не нужен, - произнес энсин, собираясь уйти.
   - Нужен. Ты будешь моим кайсяку.
   - Твоим кем?
   - Моим, как вы говорите, секундантом. Тебе дадут меч,  и  если  я  буду
действовать нерешительно...
   - Э-э, нет. Не получится. - Брент снова собрался уйти,  и  снова  Коноэ
остановил его.
   - Ты говорил, что никогда никому не показывал спину.
   Брент посмотрел в черные глаза,  сверкавшие  как  антрацит  в  глубокой
шахте.
   - Да! Это так. Но...
   - Но это будет большим испытанием для твоего мужества, чем для моего. Я
- японец. Могу принять, нет, даже устремлюсь с радостью к смерти,  но  ты,
ты подвергнешься жестокому испытанию.
   Брент глянул на адмирала Фудзиту.
   - Это его право, и он  поступает  так  только  с  моего  разрешения,  -
ответил тот. - В нашем понимании, вы победили лейтенанта и должны ему  его
смерть. И если вы будете его кайсяку, это очистит его карму.  Помните,  от
кайсяку не ждут убийства.
   - Но если он не решится?
   - Вы знаете лейтенанта Коноэ.  Вы  полагаете,  что  у  него  не  хватит
мужества? Решимости? Он не задумываясь вспорет себе живот.
   - Прошу, энсин. Как офицер,  как  человек  слова,  прими  на  себя  эту
обязанность, - взмолился Коноэ.
   - Но я должен буду использовать меч.
   - В конце. Когда я закончу. Сюда... - Коноэ указал на  пучок  волос  на
затылке. - Ты должен метить сюда.
   - Банзай! Банзай! - раздались крики в толпе, и Брент почувствовал,  как
его начинает охватывать возбуждение. Он начал понимать. Брент открыл  рот,
но кто-то в нем заговорил помимо его воли, он сам не поверил своим словам.
   - Хорошо, - раздался его собственный голос. Еще крики "банзай".
   Огонь  в  глазах  Коноэ  стал  лихорадочным,  он  сжал  руку  энсина  с
твердостью, порожденной безумием, и заговорил с торжественным уважением:
   - Благодарю вас, энсин Росс. Благодарю  вас.  Вы  проявляете  настоящий
самурайский боевой дух ямато. Ваши  обязанности  просты.  -  Жестом  Коноэ
указал на капитана второго ранга Кавамото, державшего  на  белой  шелковой
подушечке блестящий кинжал, длиной не менее десяти дюймов.
   - После моей молитвы вы вручите мне вакидзаси.
   - Кинжал?
   - Да. Потом кавторанг Кавамото передаст вам свой меч. Будьте справа  от
меня, пока я не закончу.
   - Как я об этом узнаю? - Брент чувствовал  себя  как  человек,  который
очнулся посреди сна. Он правда согласился на это? Во что он  превращается?
Может, они все сумасшедшие, а теперь и его надо лечить?
   - Я начну здесь. - Коноэ указал на левую часть живота. - Пройду лезвием
по горизонтали, чтобы открыть "хранилище ума", затем вверх  вправо.  Когда
вы увидите, что лезвие вышло, вы  должны  обезглавить  меня  одним  точным
ударом. - Его глаза скользнули по широким плечам  американца.  -  Одна  из
причин, по которой я выбрал вас,  -  это  ваша  огромная  сила.  А  сейчас
возьмите вакидзаси у Масао Кавамото, а я начну молиться.
   Коноэ распластался на помосте, упершись лбом в  маленькую  подушечку  в
шелковой наволочке,  а  Брент  повернулся  и  принял  кинжал  от  старшего
помощника. С подушечкой в руках Брент  терпеливо  ждал  в  окружавшей  его
тишине, усиливавшей шум двигателей и вой вентиляторов. Наконец  молившийся
встал на колени, посмотрел на адмирала Фудзиту и жестом  пригласил  Брента
стать на колени перед ним.
   Коноэ заговорил:
   -  Я,  и  только  я  отвечал  за  действия  подготовленных   к   вылету
истребителей в районе Островов Зеленого Мыса. Я, и только я ответствен  за
позор "Йонаги" у мемориала "Аризона". Сейчас я сделаю себе сеппуку и прошу
всех присутствующих быть моими свидетелями. - Он  оттянул  пояс  и  достал
небольшой клочок бумаги, тихо сказал: - Мои предсмертные стихи. - И  начал
их громко читать:

   Реке жизни,
   Не имеющей конца,
   Я вручаю свой дух
   Навечно.

   Потом негромко попросил:
   - Кинжал. - Брент вытянул руки, Коноэ с почтением принял  оружие.  -  А
теперь возьмите меч и встаньте рядом со мной.
   Встав с коленей, Брент взял изогнутое смертоносное оружие у Кавамото  и
удивился  его  тяжести.  Словно  загипнотизированный,  он  встал  рядом  с
осудившим себя человеком и взялся за рукоять, обшитую кожей.
   - Держите его через правое плечо и оставайтесь в таком положении,  пока
я не закончу. Вы готовы?
   - Да, - ответил Брент бесцветным голосом, поднимая меч.
   Коноэ быстро развязал халат и поместил острие кинжала  в  нижнюю  левую
часть живота. Присутствующие затаили дыхание.
   С мучительной неторопливостью  лезвие  вошло  внутрь,  разрывая  плоть,
кровь по белому халату хлынула на помост. Рывок вправо принес новые потоки
крови, внутренности, словно живые змеи, вывалились наружу.  Глядя  в  лицо
Коноэ, Брент увидел, как дернулись  мускулы  и  широко  раскрылись  глаза.
Капли пота выступили на лбу и потекли по щекам. Но решимость  не  ушла  из
глаз - кинжал пошел вверх. И вдруг наклон вперед,  открывающий  затылок  и
узел волос.
   - Пора, - скомандовал Фудзита.
   Команда адмирала-самурая унесла прочь все колебания,  энсин  замахнулся
со всей силы  и  обрушил  огромное  смертоносное  оружие  на  неправильное
полукружие прямо под пучком волос. Но  Коноэ  просчитался  с  узлом  -  он
наклонился вперед, и узел сполз к основанию черепа. Раздался  звук  мясной
лавки - звук стали, рассекающей кость и  плоть,  и  Брент  ощутил  толчок,
когда лезвие вонзилось в твердую кость вместо позвоночного столба. Тем  не
менее благодаря весу и силе, стоявшей за  лезвием,  меч  прошел  насквозь,
отделив голову почти под нижней  челюстью  и  брызнув  в  стороны  зубами,
слюной, кровью и куском языка. Тело с частью нижней челюсти повалилось  на
помост. Перерубленная яремная вена пульсировала кровью все  еще  бьющегося
сердца. Отсеченная голова  покатилась,  словно  футбольный  мяч,  оставляя
кляксы крови, и остановилась у  края  помоста.  Глаза  Коноэ  смотрели  на
Брента.
   - Банзай! Банзай! - завибрировала, как от выстрелов орудий, палуба.
   Энсина вырвало.



        "13"

   - Англичанам крепко досталось, - сообщил со своего места во флагманской
рубке полковник Бернштейн. - Радио Триполи надрывается  весь  день.  Арабы
кричат,  что  потопили  три  английских  авианосца   и   фрегат,   нанесли
повреждение двум фрегатам и четырем  эсминцам.  Заявляют,  что  уничтожили
свыше сотни английских самолетов. - Он посмотрел на Фудзиту.  -  Они  сами
влезли в это, - с отчаянием произнес Бернштейн. - Их атаковали и палубные,
и самолеты наземного базирования.
   У Брента едва хватило времени, чтобы добраться до своей каюты и сменить
забрызганную кровью одежду на чистую защитную форму номер  два,  когда  по
громкоговорящей связи голос капитана  второго  ранга  Кавамото  объявил  о
заседании штаба.  Кровавое  сумасшествие  погасло,  застыв  отвращением  и
омерзением, и, входя в каюту для совещаний, он ощущал во рту кисло-горький
вкус тошноты.  Японские  офицеры  приветствовали  его  кивками  и  легкими
улыбками. А Мацухара даже схватил его за руку, проговорив:
   - Хорошая работа. - Но Брент жаждал побыть в одиночестве в своей  каюте
с бутылкой виски "Чивас  Регал".  Ему  не  удавалось  собрать  свои  мысли
воедино и сделать правильный вывод о том, что, казалось, теперь определяло
все.
   - Боже, - произнес Аллен. - Тэтчер должна была  получше  подготовиться,
ведь англичане из-за действий самолетов и подлодок во время Второй мировой
войны потеряли десятки кораблей... И каких кораблей!
   - Чего вы хотите от  женщины?  -  риторически  спросил  Фудзита.  -  Ей
следовало бы заниматься домашними делами на кухне, а не  лезть  в  мировые
проблемы. - Он обратился к Марку Аллену: -  В  этих  новостях  преобладают
мрачные сообщения.
   - Адмирал, - сказал капитан третьего ранга Ацуми  с  нотками  злости  в
голосе. - Каддафи назвал  нас  желтыми  обезьянами.  -  Японцы  недовольно
заволновались.
   -  Именно  так,  адмирал,  -  подтвердил  Марк  Аллен.  -   Он   обещал
"выдрессировать этих желтых обезьян".
   - Вы думаете, он пошлет свои ударные силы на Дальний Восток? У него нет
там баз, адмирал Аллен.
   - Верно, - согласился тот. - Но мы знаем, что у него  есть  по  меньшей
мере десять танкеров и с полдюжины судов для снабжения кораблей. И, -  его
лицо помрачнело, - мы получили сообщение, что сегодня утром были  взорваны
две насосные станции нефтепровода на Аляске.
   Проворный ум Фудзиты отреагировал мгновенно:
   -  Тогда  это  означает,  что,  если  ему  удастся  нейтрализовать  или
уничтожить индонезийские месторождения -  а  вы  говорили,  что  Индонезия
вышла из ОПЕК, -  у  арабов  появится  возможность  диктовать  миру,  нет,
подчинить его великому божеству нефти.
   Аллен согласно кивнул.
   -  Но  я  подчеркивал,  сэр,  что  даже  без  нефти  Аляски  США  могут
удовлетворять  свои  потребности  в  топливе  при  условии  его   жесткого
распределения, так же как и СССР. Но большая часть остального мира... - Он
пожал плечами и развел ладони в стороны, демонстрируя беспомощность.
   Фудзита обратился к Бернштейну.
   - Вы полагаете, арабы пойдут на нас?
   Тот, не сводя глаз с Фудзиты, пролистал несколько документов.
   - Как израильтянин я уже привык к нападениям арабов. В конце концов  мы
воюем уже с 1948 года. - Он заглянул в бумаги, а Брент  почувствовал,  что
грядут неприятности. Бернштейн продолжал. - Верно, что джихад прекращен, и
аятолла Хомейни и  Саддам  Хусейн,  собрав  иранские  и  иракские  войска,
занялись тем, что снова убивают друг друга. Но все вы знаете, что  Каддафи
преследует три цели: уничтожить всех диссидентов дома и за границей, стать
лидером объединенного арабского мира и уничтожить Японию с Израилем.
   - Но Хосни Мубарак не позволит его войскам пройти через свою  страну  -
он  выкинет  ливийцев,  Ирв,  -  заметил  Аллен.  -  Границы   Израиля   в
безопасности. Израильские  ВВС  по-прежнему  остаются  самыми  мощными  на
Среднем Востоке.
   - Правильно, Марк, они крупнейшие в регионе, и единого  арабского  мира
не существует, но сила Каддафи заключается в его надводном флоте.
   - К тому же он одержал большую  победу,  а  арабы  пойдут  за  лидером,
который может побеждать, - добавил Фудзита.
   - И это подтверждает историю, - отметил  Бернштейн.  -  Мы  знаем,  что
Каддафи имеет помощь  от  сирийского  президента  Асада,  короля  Иордании
Хусейна, короля Марокко Хасана, лидера друзов Валида Джумблата из  Ливана,
улыбающегося мясника Ясира Арафата из ООП и, конечно, России и всех старых
диктаторов, поддерживающих его. - Он посмотрел на Марка Аллена.  -  Думаю,
что арабы попытаются избежать войны на истощение с израильскими ВВС.
   Заговорил Фудзита.
   - Как я и  предполагал,  планируется  удар  по  индонезийским  нефтяным
месторождениям, чтобы лишить Японию единственного источника нефти, а затем
по Израилю.
   Бернштейн и Аллен согласно кивнули, а Аллен обратился к Фудзите:
   - Могу заверить вас,  что  американская  военно-морская  и  израильская
разведки внимательно наблюдают за развитием ситуации. Мы  должны  получить
подтверждение в течение нескольких дней и даже  часов.  Кроме  того,  наши
подлодки дежурят на всех возможных маршрутах, которыми могут пойти арабы.
   Фудзита медленно поднялся и подошел к одной из четырех  карт,  висевших
на переборке.
   - "Йонага" - самый большой авианосец в мире, он защищает его от Каддафи
и стоит на  пути  арабского  господства.  Я  не  думаю,  джентльмены,  что
нападение на Индонезию и наши родные острова - один из вариантов  действий
арабов, нет, он единственный и неизбежный. - Фудзита повернулся к карте. -
Полагаю, что  они  сконцентрируются  здесь,  пока  израильские  ВВС  будут
отвлекаться  самолетами  наземного  базирования.  -   Адмирал   передвинул
короткую указку на восточное побережье Средиземного моря. - Через  Суэцкий
канал, Красное море, в Аденский залив и далее  через  Индийский  океан  на
юго-восток. - Указка пошла вниз. - К Малаккскому проливу в  Южно-Китайское
море и к Японии. - Фудзита опустил указку. - При движении через Малаккский
пролив и Яванское море нефтяные установки Суматры и Борнео окажутся в зоне
досягаемости. В принципе надводные корабли могут обстрелять  комплексы  на
Баликпапане и Тавитави. Свои самолеты  он  прибережет  для  нас.  -  Глаза
Фудзиты сверкнули в направлении Марка Аллена. - Но у Каддафи  должны  быть
танкеры...
   - Это установлено, сэр.
   - Тогда давайте допустим, что они идут, - высказал предположение старик
адмирал, возвращаясь к своему  креслу.  Некоторое  время  присутствовавшие
молчали. Фудзита обратился к Кавамото: - Увеличить  скорость  до  тридцати
узлов. - Старший помощник снял телефонную трубку. Фудзита снова повернулся
к Бернштейну. - Зашифруйте сообщение в Адмиралтейство... э-э, Национальный
департамент  по  обслуживанию  и  ремонту  техники   через   представителя
израильской  разведки:  "Самолеты   и   летчиков   для   замены,   о   чем
информировалось ранее, собрать в Токийском международном  аэропорту..."  -
Адмирал посмотрел на штурмана.
   - На тридцати узлах  мы  подойдем  к  берегу,  -  Кавамото  заглянул  в
блокнот, - через сорок часов.
   Фудзита повторил Бернштейну:
   - Через сорок часов. Расчетное время прибытия в ремонтный док  Йокосуки
- четырнадцать ноль-ноль в пятницу. Повторите сообщение, полковник.
   Израильтянин прочел.
   - На этом все. Совещание окончено. - Фудзита обратился к Бренту  Россу.
- Прошу вас остаться. Вас, адмирал Аллен, и подполковника Мацухара тоже.
   Когда  члены  штаба  покинули  каюту,  Марк  Аллен  и   Йоси   Мацухара
переглянулись, а Брент уставился невидящими глазами  на  переборку.  Энсин
ожидал услышать дополнительную информацию о вариантах действий  авианосца,
но мысли Фудзиты оказались далеки от этого. Его голос был мягким и теплым.
   - Вы сегодня сделали доброе дело, Брент-сан.
   Употребление уважительного обращения "сан" вывело Брента из летаргии.
   - Если вы имеете в виду то, что я сделал в храме...
   - Да. Вы оказали неоценимую услугу лейтенанту Коноэ.
   - Я слышал обо всем, Брент. Не могу поверить... - начал Марк Аллен.
   Мацухара оборвал его:
   - Он действовал великолепно. Им стоит гордиться, адмирал Аллен.
   - Вы освободили Коноэ от агонии, и его дух отошел  в  храм  Ясукуни,  -
сказал Фудзита.
   Брент раскрыл ладони. Пристально посмотрел на них.
   - Они обагрены кровью, сэр. У меня не было такого  ощущения  после  тех
стычек с арабами. Но с ними я  дрался.  И  победил.  А  для  Коноэ  я  был
палачом.
   - Нет! Он сам был себе палачом, как это и должно быть у  самураев.  Ваш
удар был церемониальным.
   - Вам следовало выбрать кого-то из своих, -  с  горечью  произнес  Марк
Аллен.
   - Брент-сан - один из нас, - возразил Фудзита.
   - Вы оказали на молодого человека чудовищное давление, адмирал Фудзита!
- воскликнул Аллен.
   - Вы  не  можете  понять  нас,  не  можете  понять  бусидо,  так  ведь?
Большинство из вас думают, что бусидо относится к воинским  искусствам.  -
Явно раздраженный Марк Аллен открыл  рот,  словно  желая  что-то  сказать.
Фудзита  нетерпеливым  жестом,  как  профессор  слишком  долго   думающего
студента, попросил его помолчать. - Это не способы вооруженной  борьбы,  а
образ жизни, который мы называем "путь воина". - Его голос поднялся. -  Он
диктует все: ранний утренний подъем, чистоту тела, стиль одежды, учтивость
до полного послушания по отношению к занимающим более  высокое  положение,
заботу и защиту для тех,  кто  находится  ниже  на  общественно-социальной
лестнице. В прежние времена самурай  служил,  чтя  память  своих  предков,
уважая мать и отца, относясь с глубокой  лояльностью  к  своему  удельному
князю дайме, который подчинялся сегуну, служившему императору.  Лояльность
осталась и в наши дни -  самурай  подчиняется  старшим  офицерам,  которые
служат императору. Разрыв в этой цепи, несостоятельность любого рода ведет
к обесчещению и  смерти.  -  Адмирал  побарабанил  пальцами  по  столу.  -
Настоящий самурай осознает необходимость смерти и встречает  ее  быстро  и
радостно. Как мы говорим, нет больше ничего, что стоило бы записать.
   - Знаю, я понимаю бусидо, адмирал. Я  рос  в  Японии,  учился  здесь  в
начальной школе.
   - Тогда вы должны понимать.  Выбора  не  было.  Росс  был  единственным
инструментом для разума Коноэ.
   - Но вы должны осознавать, - взмолился  Аллен,  -  осознавать  западный
склад ума, адмирал. Мой помощник обрел разрушительный опыт.
   Брент ожил, сказав страдальческим голосом:
   - Я не смог даже эту обязанность выполнить  подобающим  образом!  -  Он
повернулся к Аллену, его голубые глаза увлажнились. - Я схалтурил.  Ударил
слишком высоко... - Он не договорил.
   - Нет, вы  ударили  в  обозначенное  место.  Узел  был  моей  идеей,  -
отреагировал на признание Брента Росса Фудзита.
   - О Боже! О Боже!
   Мацухара с глубоким участием произнес:
   - Брент, твоя огромная сила сделала  это,  ты  все  исполнил  четко.  -
Воцарилось молчание, накрывшее каждого плотным одеялом.
   Глядя в переборку, Брент заговорил.
   - Не совсем так. - Его глаза нашли Мацухару и вспыхнули с новой  силой.
- И эта женщина. Я оказался глуп -  позволил  ей  дурачить  себя,  навлечь
опасность на нас всех.
   - Неправда, - сказал Фудзита. - Мы все были обмануты, поверили  лжи.  А
ты убил фанатика мусульманина.
   - Да, - присоединился к адмиралу Мацухара. - Все было отлично. Его лицо
стало "эталоном" красоты.
   - Брент-сан, - обратился к Россу  Фудзита.  -  У  нас  японцев,  долгая
история, в ней много мудрецов, и мы храним их слова. Одним из самых  умных
был Сетоку Тайси, живший  более  тысячи  лет  назад.  Он  сказал:  "Только
некоторые рождаются мудрыми,  но  усердие  открывает  дорогу  многим".  Вы
приобрели мудрость. Вы ценный  помощник,  у  вас  самые  лучшие  глаза  на
корабле, вы знаете  дюжину  языков  и  являетесь  опытным  шифровальщиком.
Поэтому  сделайте  вывод  из  полученного  опыта.  Постарайтесь  осмыслить
испытание, которому Коноэ подверг вас, и  помните,  что  сейчас  вы  нужны
"Йонаге" больше, чем раньше.
   Брент выпрямился, он почувствовал, как в нем зарождается что-то новое.
   - Да, Брент, - выдохнул Марк Аллен. - Ты должен.
   Фудзита нетерпеливо продолжил.
   - В древнем ритуале есть одна-традиция. Человек, совершающий  харакири,
жалует подарок  своему  кайсяку.  -  Он  наклонился  под  стол  и  вытащил
самурайский меч в великолепных ножнах, украшенных золотыми  и  серебряными
иероглифами.  Но  особенно  изумляющей  была  хризантема  с   шестнадцатью
лепестками, выложенная бриллиантами и другими драгоценными камнями.
   - О Боже, - вырвалось у Аллена; - Какое чудо!
   Фудзита взглядом погладил меч и с благоговением заговорил:
   - Самурай мечом защищает честь своего государства,  своего  императора.
Если самурай не оправдал ожиданий, он защищает свою честь тем,  что  берет
на себя ответственность  и  совершает  самоубийство...  -  Глаза  адмирала
скользнули по Бренту Россу, потом Марку Аллену. -  Вы  изобрели  винтовку,
которая является просто механизмом для убийства. Но  это...  -  Он  поднял
оружие. - Олицетворяет жизнь. Это душа самурая, - закончил он.
   Пристально глядя на украшенные  камнями  ножны,  Брент  низким  голосом
спросил:
   - Он принадлежит лейтенанту Коноэ, так ведь?
   Фудзита, кладя меч на стол, медленно ответил:
   - Да. Принадлежит... принадлежал ему.  Лейтенант  Коноэ  происходил  из
знатной  самурайской   семьи.   Хризантема   с   шестнадцатью   лепестками
олицетворяет  императора,  иероглифы  -  это  имена   некоторых   наиболее
знаменитых его предков и названия мест, где  они  совершили  свои  великие
деяния. - Фудзита указал на ножны. - Дайси Коноэ, погибший с этим мечом  в
руках, защищая сегуна Токугаву от бродячих самураев-убийц во дворце сегуна
в Эдо. Следующее имя - Еритомо Коноэ, который, будучи  одноруким,  победил
дюжину  корейских  пиратов,  а  тут,  -  адмирал  бережно  коснулся  рукой
иероглифов, - имя его деда Мураю, что был смертельно ранен, идя  первым  в
атаку на русские позиции в Порт-Артуре в 1904 году, а  вот,  -  сказал  он
дрожащим голосом, - имя его дяди - Энею, - что в  1912  году  сделал  себе
харакири, когда похоронная процессия императора Мэйдзи проходила мимо  его
дома. - Фудзита тяжело выдохнул. - Итак, энсин, вы  видите,  что  вы  лишь
помогли сохранить честь и  традицию  славной  семьи.  -  Он  протянул  меч
Бренту. - Меч - ваш.
   Брент молча встал, принимая подарок.
   - Прошу вас, энсин, поймите, - продолжил, улыбаясь, Фудзита, -  хотя  у
нас есть бусидо, наши строгие воинские уставы, мы прежде всего гуманисты -
ценим жизнь и стараемся сохранять ее.
   - Разумеется, адмирал, - ответил Брент, разглядывая ножны.
   Зазвонил один из телефонов, стоявший на краю  стола  в  хаосе  связного
оборудования. Мацухара быстро принял сообщение и повернулся к адмиралу.
   - Один из пленных серьезно болен, - доложил  он,  возвращая  трубку  на
место. - Он в корабельном лазарете.
   Замешательство мелькнуло на лице адмирала.
   - Пленных?
   - Да, - подтвердил Марк Аллен. - Два немца и араб.
   Глаза Фудзиты вспыхнули.
   - Ах да, конечно. Казнить!



        "14"

   На  скорости  тридцать  узлов  подгоняемый  сильным  бризом   авианосец
"Йонага" с впередсмотрящими на  фор-марсе  подошел  к  гористой  береговой
линии Хонсю. День выдался бурным, порывы ветра теребили и  сминали  водную
гладь в пенящиеся белые шапки, бросались брызгами, разлетающимися  длинной
вуалью свадебного кружева. Когда  началась  ночная  вахта,  горбящиеся  от
ветра огромные волны с северо-востока, высотой с  ангарную  палубу,  стали
бить в корму, разворачивая переднюю часть корабля в подошвы волн, выпуклый
его нос врезался сзади  в  холмы  воды,  развешивая  вокруг  себя  голубые
занавески; откат, подъем и подготовка к стремительной атаке на новую  гору
воды. Солнце тускло светило в пелене облаков, катившихся прямо над морем и
терявших свои края  в  челюстях  ветра,  открывавших  небосвод.  Огромными
стаями, расправив крылья, крутясь и планируя, метались чайки.
   Несмотря на погоду, авиагруппы взлетели на рассвете  и  взяли  курс  на
Токийский международный аэропорт, где необходимо было проверить самолеты и
провести учебно-тренировочные полеты с новыми летчиками. Но  самым  важным
являлось то, что руководство полетами  воздушного  патруля  над  "Йонагой"
планировалось осуществлять  из  аэропорта.  Мацухара  оставался  на  борту
корабля - в его задачу входило работать и на авианосец, и на аэропорт.
   Брент Росс в штормовой куртке  стоял  на  мостике  вместе  с  адмиралом
Марком Алленом, подполковником Мацухарой и другими  членами  команды,  для
которых  мостик  был  рабочим  местом.  Радар  сообщал  пеленги  островов.
Подполковник вызывал по радио Аоги Симу, Хатидзе  Дзиму,  Микина  Дзиму  и
Муяке Дзиму, говорил с ними и отмечал их местонахождение на своих  картах.
Мерцающими зелеными пальцами радар очерчивал контуры крупного острова, чем
способствовал начавшемуся волнению моряков. Бренту доставило удовольствие,
что, после настойчивых просьб Бернштейна, Аллена и его самого, пленных  не
стали обезглавливать. Фудзита неохотно признал, что от них можно  получить
какую-нибудь информацию, но отказался держать арестованных  на  борту.  Их
должны были передать силам самообороны сразу же после захода в  док  порта
Йокосука.
   - Нападение было пиратским, - заметил адмирал. - А пиратов казнят. -  И
улыбнулся.
   Сейчас в бинокль энсин видел очертания двух полуостровов, Ису и Босо, и
их оконечности, выступающие в пролив,  -  мыс  Иро  слева  и  мыс  Нодзима
справа. Сотни членов  команды  собрались  на  полетной  палубе,  заполнили
фор-марс и радостно приветствовали приближение родной земли.
   - Старшина, - обратился Ацуми к унтер-офицеру, - пеленг на мыс Иро и на
мыс Нодзима. - Последовал  быстрый  ответ.  После  лихорадочной  работы  с
параллельной линейкой и прокладочным прибором штурман доложил адмиралу:
   - Предлагаю курс три-ноль-пять.
   - Хорошо. - Фудзита отдал приказание телефонисту: - Сигнальному мостику
поднять сигнал: курс  три-ноль-пять,  скорость  шестнадцать.  -  Раздались
крики команды на сигнальном мостике, и через  минуту  вымпелы  и  флаги  с
шелестом затрепетали на ветру.
   Брент скользнул биноклем  по  кораблям  сопровождения,  с  приближением
земли подошедших ближе к флагману.
   - Все отвечают, сэр.
   - Хорошо, - ответил адмирал, подходя к переговорной трубе. - Выполнять.
- И потом в  переговорную  трубу:  -  Вправо  на  три-ноль-пять,  скорость
восемнадцать.
   Судно накренилось, и ритм двигателей под ногами Брента стал реже.
   - Курс три-ноль-пять, скорость восемнадцать, девяносто шесть  оборотов,
адмирал, - донеслось из трубы.
   - Хорошо.
   Команда кричала и жестикулировала, словно мужчина,  долго  не  видевший
женщины, а Брент смотрел в бинокль на эту странную и  таинственную  землю,
которая, казалось, была полна парадоксов: где гости снимают  обувь,  а  не
головные уборы; где вино подогревают, а рыбу едят сырой;  где  принимающие
душ скребут себя дочиста, прежде чем войти в ванную; где присутствующие на
похоронах одеты в белое; где такси не имеют ручек  на  дверцах,  а  дверцы
распахивают  пружинами,  которые  могут  искалечить   неосторожного;   где
император, будучи  смертным  человеком,  почитался  как  прямой  наследник
бессмертного бога;  где  ревностно  почитались  две  различные  религии  -
рождение отмечалось по-синтоистски, а смерть - по-буддистски; где язык  не
имел  алфавита,  вместо   которого   использовалось   более   двух   тысяч
обязательных иероглифов, позаимствованных у китайцев и  имеющих  множество
значений, зависящих от контекста. Японцы были вежливы и учтивы, пока вы не
попадали с ними в метро, где они мимоходом могли  переломать  вам  руки  и
ноги, штурмуя вагон. Странная страна, - сказал он сам себе.  Странная.  Но
именно здесь он встретился с Сарой - капитаном Сарой Арансон,  в  кабинете
Бернштейна в посольстве Израиля. Он вспомнил ее  властное  и  одновременно
привлекательное лицо, выдающее ее тридцать  едва  заметными  морщинками  в
уголках больших карих глаз, светящихся умом. У нее была загорелая,  хорошо
ухоженная кожа, спускающиеся  пышной  волной  на  уши  каштановые  волосы.
Свободная блузка и слаксы не  скрывали  налитого  тела,  острых  грудей  и
круглых бедер. Брента охватило приятное  возбуждение  при  воспоминании  о
ней. Они вместе поужинали в уютном маленьком ресторанчике. И слишком много
выпили. А Сара выпила даже более того. Говорили о геноциде. Ее  бабушки  и
дедушки, тети и дяди - все  погибли  в  печах  во  славу  третьего  рейха.
Говорили  о  тревожном,  положении  на  границах  Израиля   из-за   рьяных
почитателей джихада. Сара попутно рассказала о своем погибшем любимом  Ари
Вайцмане, летчике-истребителе, которого разорвало  в  клочья  над  долиной
Бекаа на его  "Мираже",  когда  ему  не  удалось  уклониться  от  зенитной
управляемой ракеты. И Брент с самого начала почувствовал  возникшую  между
ними   симпатию   -   безумное   влечение   друг   к   другу,   оставшееся
невостребованным до того момента, когда "Йонага" атаковал Каддафи, а Брент
был послан в аэропорт  Бен-Гурион  за  новым  шифратором-кодировщиком.  Те
тридцать шесть часов, проведенные в ее квартире в  Тель-Авиве  потребовали
всего жара его крови  и  оставили  в  нем  незабываемое  состояние  покоя,
которого он никогда не испытывал прежде. Брент с тревогой поежился,  когда
из темноты воспоминаний проступило лицо Кэтрин. Прогнав его, он вздохнул и
снова вернулся к Саре. Увидит ли он ее еще раз? Он знал, что она по  делам
службы разъезжала по всему миру и ожидала направления в  Вашингтон.  Но  в
мире всегда царил такой беспорядок и было так много неожиданностей.
   Брент вздрогнул, когда голос телефониста оторвал его от воспоминаний.
   - Радар сообщает о множественных целях на входе в пролив.
   - Хорошо.
   Установив фокус на бинокле, Брент разглядел небольшую точку, качающуюся
на волнах курсом на "Йонагу". Потом он заметил неясные очертания еще одной
и еще.
   - Большое количество небольших лодок, - доложил он адмиралу. - С  обоих
бортов, сэр.
   - Святой Будда -  при  таком-то  ветре!  -  Громкая  команда  уменьшила
скорость до десяти узлов.
   Когда "Йонага" царственной поступью начал свой путь по защищенным водам
залива Сагами-Нада в главный  фарватер,  ветер  стих  и  сотни  празднично
украшенных лодок, заполненных тысячами радостных людей, суетливо зашныряли
рядом с бортами авианосца, заставляя его еще  больше  снизить  скорость  и
идти предельно осторожно.
   - Идиоты. Они мешают нам, - проворчал Фудзита с неубедительной досадой.
   - Токийцы рады видеть вас, - тихо сказал на ухо Бренту Аллен.
   - У них будет  бензин  для  их  машин,  пока  "Йонага"  в  действии,  -
улыбнулся Брент.
   - Сэр, - обратился телефонист к адмиралу, - на связи "рубка-рубке" пост
самообороны: "Следуйте в сухой док Йокосуки".
   - Хорошо. - Адмирал  повернулся  к  Россу  и  Аллену.  Он  явно  был  в
жизнерадостном настроении. - КОМСИЛСАМОВ, - сказал он, иронизируя.
   Все рассмеялись.
   В тот же день четыре буксира  осторожно  втащили  "Йонагу"  в  огромный
ремонтный док в  Йокосуке,  суетясь  вокруг  авианосца,  будто  крестьяне,
раболепствующие перед крупным дайме.  К  ночи  док  был  почти  осушен,  и
чудовищное судно повисло на блоках,  распорках  и  лесах,  стоном  выражая
"неудовольствие" от непривычных нагрузок. Рабочие верфи  сразу  же  начали
снимать временные заплатки с торпедных пробоин. По трапу на борт  поднялся
Фрэнк Демпстер. Неуверенной походкой, крепко держась за штормовой леер, он
добрался до квартердека, где адмирал Фудзита уже собрал совещание.
   - Сюда меня  привели  дела,  -  сообщил  агент  ЦРУ,  дыхнув  на  Росса
перегаром со своего места во флагманской рубке. Он отхлебнул предложенного
ему черного  кофе  и  пробежался  глазами  по  членам  штаба,  прежде  чем
обратиться к адмиралу.
   - У меня есть для вас кое-какие новости, сэр. - Демпстер похлопал рукой
по досье и затем  вытащил  из  папки  один-единственный  листок.  -  Арабы
расшифровали наши коды "Альфа Два" и "Зебра". Они читают ваши  передачи  с
тех пор, как вы покинули Южную Атлантику.
   Бернштейн заметил:
   - Мы заказали новое шифровальное  устройство,  оно  ждет  нас  в  нашем
посольстве.
   - И в штаб-квартире ВМР, - добавил Марк Аллен.
   - Хорошо, - отметил Фудзита.
   Вздохнув, Демпстер достал еще один документ.
   - Мы уточнили потери англичан. Они потеряли все  три  авианосца.  -  По
каюте прокатился ропот недовольства.  -  И  у  нас  есть  информация,  что
арабские боевые группы в  настоящий  момент  концентрируются  в  восточной
части Средиземного моря. Благодаря своей победе Каддафи взлетел  высоко  и
получил новую поддержку. Он торжественно  поклялся,  что  "преподаст  этим
бездомным индонезийским псам урок" и "приручит маленьких желтых  обезьян".
- Раздался рев ярости. Подняв руку, агент ЦРУ  попросил  тишины.  -  Кроме
того,  есть  сведения,  что  у  арабов  имеются  два  корабля  с   тяжелым
вооружением, которые, как мы полагаем,  были  куплены  как  металлолом.  -
Демпстер взял следующий лист. - Два британских  авианосца  были  потоплены
самолетами,  а  еще  один  расстрелян  и  потоплен  двумя  крейсерами.  Мы
идентифицировали  один  из  них  как  индийский  крейсер  "Мисоре",  ранее
принадлежавший  англичанам  под  названием   "Нигерия"   класса   "Фиджи".
Водоизмещение  десять  тысяч  тонн,  девять  шестидюймовых   трехствольных
установок "Виккерс",  восемь  четырехдюймовых  вспомогательных  орудий,  а
также  сорока-  и  двадцатимиллиметровые  зенитные  орудия.  Может  делать
тридцать два узла в час и имеет дальность хода четыре тысячи пятьсот  миль
на двадцати узлах. Другой - пакистанский "Джохангир", также принадлежавший
Великобритании под названием "Диадема", класса "Дидо", семь тысяч  пятьсот
шестьдесят тонн, восемь орудий калибра пять и двадцать пять  сотых  дюйма,
четырнадцать сорокамиллиметровых вспомогательных орудий, скорость тридцать
узлов, дальность хода четыре тысячи  миль  на  восемнадцати  узлах.  -  Он
положил лист на стол. - Есть информация, что экипажи крейсеров состоят  из
немцев, русских и арабов. Стреляют довольно-таки хорошо. Оба корабля имеют
неплохое радиолокационное оборудование - систему управления ведением  огня
типа "274".
   - Какие самолеты?
   - Главным образом Me BF-109T и Ju-87, как мы и предполагали. Фюзеляжи в
основном изготовлены  в  Восточной  Германии.  На  самолетах  используются
различные двигатели  фирм  "Юмо"  и  "Даймлер  Бенц",  также  собранные  в
Восточной Германии.
   Мацухара вдруг сказал:
   - Мы можем победить их. "Мессершмитт" слишком тяжел.
   Бернштейн добавил:
   - Поступала информация, что у них  есть  несколько  самолетов  "Грумман
F-4F".
   Мацухара фыркнул:
   - Летающая бутылка с сакэ. Учебная цель.
   - Кто летчики?
   - Немцы, русские и арабы, большей частью сирийцы и ливанцы.
   - Наемники, они  не  смогут  противостоять  боевому  духу  ямато  наших
самураев, - презрительно заметил Мацухара, его глаза сверкали.
   - Банзай! Банзай!
   - Мистер Демпстер, - сказал Фудзита, не обращая внимания на  крики.  Мы
ожидаем нападения арабов, и я полагаю, что  их  ударные  силы  или  боевые
группы, как вы любите их называть, будут  находиться  в  пути  около  пяти
недель, по  крайней  мере,  некоторые  из  их  тяжелых  кораблей  получили
серьезные повреждения в последних боях.
   - Нет, сэр. Несколько погнутых листов обшивки от неточных попаданий  на
"Колоссусе" плюс сорок два сбитых и поврежденных самолета. Ничего  такого,
что бы они не могли отремонтировать или заменить в Триполи или Бенгази.
   - Хорошо, мистер Демпстер. "Йонага" будет готов к плаванию через четыре
недели. Мы подготовим им прием.
   - Банзай! Банзай! - закричали японцы.
   Раздался стук в дверь, и матрос ввел двух  японских  офицеров  в  синей
форме и флотских офицеров.  Брент  узнал  одного,  капитан  первого  ранга
Такахаси Аоги, который был первым представителем  японского  правительства
на борту "Йонаги", когда авианосец  в  декабре  прошлого  года  заходил  в
Токийский залив. Это был высокий, стройный  седой  человек  с  морщинистым
лицом  и  большими,  не  похожими  на  восточные,  глазами.  Брент  помнил
выражение почтения в этих  глазах,  когда  Аоги  впервые  увидел  адмирала
Фудзиту. Оно никуда не исчезло.
   - Добро пожаловать, - тихо поприветствовал  Фудзиту  пришедший.  -  Вся
Япония ликует.
   - А император?
   Из внутреннего кармана кителя Аоги достал конверт, вручил его  адмиралу
и подобострастно добавил:
   - От императора.
   Фудзита быстро надорвал конверт, надел очки в стальной оправе  и  начал
читать.
   - Он удовлетворен! Он  удовлетворен!  -  радостно  воскликнул  адмирал,
поднимая глаза от письма. - Завтра я с ним встречусь.
   Брент понимал важность императорского одобрения.
   Для  императора,  который,  и  это  было  известно   каждому,   являлся
божеством, прямым наследником богини солнца Аматэрасу и который не слишком
жаловал силы самообороны,  испытывал  отвращение  к  захлестнувшей  Японию
жажде наслаждения и находился в ужасе от утраты ценностей  и  добродетелей
прошлого, лишь Фудзита и "Йонага" что-то еще значили.
   Аоги  повернулся  к  своему  спутнику,  коротышке  лет   пятидесяти   -
шестидесяти с брюшком, нервными глазами, испуганным  взглядом  и  печально
опущенными уголками рта.
   -  Адмирал,  это  капитан  второго  ранга  Есики  Камакура,  докмастер,
ответственный за ремонт и ваше снабжение.
   Адмирал Фудзита выстрелил фразой в Камакуру.
   - С мостика я видел ограждение и  ворота  у  небольшой  проходной.  Два
охранника развалясь курили и болтали.
   -  Могу  заверить  вас,  адмирал,  что  приняты  все  необходимые  меры
безопасности,  -  поспешил  ответить  капитан  второго  ранга   скрипучим,
астматическим голосом.
   Фудзита повернулся к Бренту Россу.
   - Вы как-то рассказывали мне, что арабы в Ливане взрывают американцев с
помощью машин, начиненных динамитом.
   И снова ставящая  в  тупик  память  адмирала.  Фудзита  забыл  о  своих
пленных, но помнил ненужные на первый взгляд слова, брошенные мимоходом во
время вахты на мостике в Токийском заливе шесть месяцев тому назад.
   -  Да,  сэр,  -  ответил  Брент.  -  В  апреле  1983  года  напичканная
взрывчаткой  легковая  машина  унесла  жизни  более  шестидесяти   человек
посольства США в Западном Бейруте. И в том же году, примерно шесть месяцев
спустя, другой бомбист-самоубийца взорвал  казармы  морских  пехотинцев  в
Бейрутском аэропорту. Погибло более двухсот солдат и офицеров.
   - Двести сорок один, если быть точным, - добавил Марк Аллен.
   А Ирвинг Бернштейн добавил:
   - Возможно, адмирал. Вероятно, нанятые из шиитов.
   - Мусульманская секта, - произнес Фудзита. - Я слышал  о  них,  но  мне
казалось, что друзы и сунниты более влиятельны.
   - Были до настоящего времени, - поправил его. Бернштейн. -  Шииты  -  в
основном бедные крестьяне. Они откололись от суннитов на основе толкования
учений, касающихся преемников  Магомета  и  других  догматов  ислама.  Они
безжалостны, известны своими зверствами, за предшествовавшие несколько лет
заработали  себе  "репутацию"  на  самоубийственных  нападениях,  которые,
разумеется, могут привести к вечной  жизни  на  небесах.  Шииты  -  лучшее
пополнение для "Саббаха".
   Фудзита пододвинул к себе том в роскошном  переплете  и  начал  читать.
Потрясенный Брент понял, что тот зачитывает описание небес из "Корана".
   - "...в оазисе рая и шелковых одеяниях, раскинувшись на диванах. Они не
будут знать ни палящего солнца, ни леденящего холода...  с  веток  свисают
фрукты, вокруг них расставлены серебряные сосуды  и  бокалы,  напоминающие
графины. Они пьют из кубков... - Брент опустил глаза, а  монотонный  голос
продолжал: - ...их одежды будут из изумрудного шелка и золотой парчи.  Они
будут украшены серебряными браслетами, а Аллах будет давать им  кристально
чистые напитки..." Нужно ли мне читать дальше?  -  спросил  Фудзита.  -  У
членов моего штаба есть опыт отражения их самоубийственных нападений. - Он
посмотрел на Камакуру. - Мы примем собственные меры безопасности.
   - Но, адмирал...
   Не обращая внимания на докмастера, адмирал обратился к капитану второго
ранга Кавамото.
   - С этой минуты вахтенный офицер будет нести вахту наверху у забортного
трапа, как  обычно.  А  пост  помощника  будет  находиться  у  караульного
помещения у ворот... - Фудзита задумчиво помолчал. - Нет,  у  ворот  будет
вахтенный  старшина  с  четырьмя  матросами-охранниками.  -  Он   коснулся
пальцами посеребренного сединой  подбородка.  -  Ни  одно  из  корабельных
орудий не сможет иметь  достаточное  склонение,  чтобы  накрыть  выстрелом
ворота, поэтому установите пулемет "Намбу" в бруствере из мешков с песком,
разместив его на пути между  воротами  и  подножием  лестницы.  -  Фудзита
обернулся  к  Камакуре.  -  Ограждение  у  вас  крепкое.  Если  саббаховцы
попытаются напасть с грузовиком, начиненным бомбами,  думаю,  что  сделают
это они через ворота. "Намбу" будет бить прямой наводкой.
   - Адмирал, - подал голос раздосадованный докмастер. - У нас есть охрана
- двадцать человек. Нет необходимости в пулемете.
   - Хватит! Вы слышали  о  крейсере  "Амаги"?  Его  скинуло  с  блоков  в
ремонтном доке землетрясением в 1923 году, и он  был  разрушен.  Грузовик,
начиненный взрывчаткой, может сделать то же самое с "Йонагой".  -  Адмирал
распорядился: - Капитан второго ранга Кавамото, отдайте команду.
   Кавамото взял  трубку  и  торопливо  заговорил.  Закончив,  он  доложил
адмиралу:
   - Ваши приказания переданы, адмирал.
   Камакура ерзал на стуле от  раздражения.  Но  следующая  фраза  Фудзиты
повергла его в состояние шока.
   -  Половина  артиллерийского  вооружения  корабля  будет  находиться  в
состоянии готовности, орудийные расчеты - при установках.  -  Камакура  со
свистом, словно котел высокого давления, выдохнул:
   - У вас же есть боевой воздушный патруль, адмирал!
   Брент ожидал взрыва. И  он  произошел.  Ударив  крошечным  кулачком  по
столу, Фудзита заорал:
   - Хватит! Безопасность корабля - моя забота. Занимайтесь  своим  доком,
ремонтируйте "Йонагу" и проследите, чтобы была обеспечена  поставка  всего
заказанного мною.
   Отшатнувшись, докмастер приглушенно произнес:
   - Я не хотел быть навязчивым, адмирал. - Дрожащей рукой он поднял  лист
бумаги. - Согласно рапорту, присланному мне начальником группы  живучести,
- он огляделся и кивком головы указал на капитана третьего ранга  Фукиоку,
- у вас были затоплены одиннадцатое  и  тринадцатое  котельные  отделения,
седьмой  вспомогательный  погреб  пятидюймовых  снарядов,  вспомогательное
машинное отделение три, отсек упорного подшипника и центральное  отделение
гребных двигателей. Были открыты сливные топливные  цистерны  пять,  семь,
девять,  одиннадцать,  и,  -  он  оторвался  от  документа,  -   оказалась
поврежденной переборка между котельным отделением одиннадцать  и  машинным
отделением три.
   - Правильно.
   -  Как  я  понимаю,  вы  ожидаете,  что  названные  повреждения   будут
ликвидированы, а пробоины заварены новыми листами обшивки.
   - Судьба Японии... - Адмирал бросил взгляд на Бернштейна, - Израиля  и,
возможно, того, что осталось от свободного мира, висит на волоске.
   Докмастер уперся ладонями в план-схему "Йонаги", лежавшую на столе. Его
голос был тихим, едва слышным.
   - Вы находились в плавании в боевых условиях в течение трех месяцев.
   - Правильно, кавторанг.
   - Следовательно, адмирал, у вас не было возможности отключать котлы для
текущего технического обслуживания, - заметил докмастер.
   - Верно.
   - Значит, котлы необходимо очистить от накипи, водяные трубы  проверить
на засоренность и прогорание. -  Фудзита  кивнул.  Капитан  второго  ранга
энергично продолжал: - Вы, вероятно, ежедневно  конденсировали  по  две  с
половиной тысячи литров воды.
   - Иногда по три с половиной.
   Указательным пальцем Камакура ткнул пальцем в план-схему.
   - Необходимо очистить испарители, минеральные отложения...
   - Капитан второго ранга, - резко оборвал Камакуру Фудзита.  -  Все  это
мне известно. Я капитан корабля.
   - Да, адмирал, я этого  и  не  оспариваю.  -  Профессионализм  вытеснил
субординационный трепет. - Но если вы присовокупите недостаточное  текущее
техническое обслуживание  к  вашим  торпедным  пробоинам,  то  вы  просите
невозможного. Мне потребуется четыре месяца, а не четыре недели.
   Фудзита наклонился вперед, его злость сменилась решимостью.
   - Вы можете отремонтировать корпус? Очистить котлы и испарители?
   -  Да.  Но  внутренние  отсеки...   Они   не   могут   быть   полностью
восстановлены.
   - Водонепроницаемость отсеков может...
   - Да.
   Фудзита поджал тонкие губы.
   - Мне нужен погреб пятидюймовых снарядов, остальное необязательно.
   -  Я  могу  обеспечить  вас  чистыми  котлами,  трубами,  испарителями,
погребом, топливными танками и  корпусом,  они  будут  как  новые.  -  Все
вздохнули, на лицах присутствующих появились улыбки.
   - Корабли сопровождения.
   - Мои подчиненные осматривают их, адмирал.
   - Торпеды? Мои эсминцы должны были их получить.
   - Мне ничего не известно о торпедах, адмирал. -  Фудзита  повернулся  к
Марку Аллену.
   - Вы говорили, что они ждут нас!
   Аллен с трудом сглотнул и посмотрел на Брента Росса.
   - Согласно последней полученной нами информации из МВР,  -  сказал  он.
Брент подтверждающе кивнул.
   - Но их нет!
   - Я  могу  связаться  с  командованием  ВМФ  через  нашего  атташе  при
посольстве.
   - Сделайте это лично.
   - Сейчас?
   - В воскресенье. Мне  необходимо,  чтобы  в  течение  следующих  сорока
восьми  часов  весь  штаб  находился  на  борту.  -  Адмирал  обратился  к
Бернштейну. - Тогда же и вы сможете забрать новое шифровальное устройство.
- Израильтянин кивнул. Брент зачарованно наблюдал, как  гибкий  ум  открыл
еще одну свою важную сторону.
   - Капитан первого ранга  Аоги,  мы  потеряли  шестьдесят  три  летчика,
семьдесят два техника, сорок два артиллериста и восемьдесят три матроса  в
результате попадания торпед.
   Аоги с улыбкой ответил:
   - Адмирал, у нас есть тысячи летчиков,  готовых  летать  для  вас.  Сто
пятьдесят  тренируются  в  Цутиуре  и   Токийском   международном.   Сотни
артиллеристов и моряков ожидают вашего приказа в Сасебо.
   - Самолеты? Двигатели?
   Улыбка стала шире.
   -  Инженеры  "Накадзимы"  сконструировали   новый   двигатель   "Сакаэ"
мощностью тысяча двести лошадиных сил, инженеры  "Мицубиси"  разобрали  по
косточкам музейный  экспонат  А6М2,  и  сейчас  завод  фирмы  приступил  к
производству фюзеляжей.
   - Мы потеряли двадцать два "Зеро".
   - У нас есть и, самолеты, и летчики.
   - Банзай! Банзай!
   Фудзита тяжело поднял руки. Наступила тишина.
   - Распорядитесь, чтобы летчики собрались  в  Токийском  аэропорту.  Мой
командир авиаотряда, -  адмирал  указал  на  Мацухару,  -  отберет  замену
выбывшим.
   - Да, адмирал.
   - Адмирал, вопрос с увольнительными для экипажа, - спросил Кавамото.
   Фудзита устало опустился на стул.
   - Помню. В декабре прошлого года только половина команды  решила  пойти
на берег, и большинство испытывали чувство  омерзения  после  возвращения.
Япония уже не та, какой мы ее покинули. - Он вяло махнул рукой.  -  Японцы
не чтут память императора, как вы. У них есть  телевизоры,  и  они  торчат
перед ними, как растения. Музыки уже  нет,  ее  вытеснили  певцы,  которые
визжат и не могут прочесть  нот  или  вести  мелодию,  хотя  именуют  себя
артистами. Машины мчатся  по  огромным  залитым  асфальтом  пространствам,
отравляя наш воздух. Здания из бездушного бетона на сотни метров  взмывают
в небо, словно отвратительные мертвые леса. Это не  наша  Япония,  не  та,
которую мы оставили.
   - Но Хирохито - наш император, адмирал. И эта страна - наша родина.
   Фудзита медленно кивнул.
   - Да, Масао-сан. Уже более четырех десятилетий жизнь для моих моряков -
это служба на "Йонаге".
   - Они не жалуются, адмирал.
   - Знаю, Масао-сан. Кровь, текущая в наших жилах, сохраняет  нам  жизнь.
Так и с командой. Нельзя ее обескровливать.
   - Они не оставят нас, адмирал.
   - Разумеется. Предложите увольнительные желающим  -  левому  и  правому
борту по очереди. Но режим готовности два сохраняется.
   - Есть, адмирал, - ответил Кавамото, черкая что-то в желтом блокноте.
   Фудзита обвел усталым взглядом напряженно-внимательные лица сидевших за
столом.  Потом  провел  ладонью  по  испещренной  морщинами  щеке,  словно
усталость была маской, которую  он  мог  снять  с  лица  и  отбросить.  Он
медленно заговорил.
   - Перед нами стоят трудные задачи и сопутствующий им огромный риск.  Но
если мы вспомним слова великого воина Такеды Синге, которые  он  нанес  на
свои знамена самурайской добродетели: "Быстрый как ветер,  энергичный  как
огонь, спокойный как лес и несокрушимый как гора", то ничто  не  остановит
нас!
   - Банзай! Банзай!
   - Правильно! Правильно!
   Старик сел, сложил руки на груди, улыбнулся и медленно произнес:
   - Возвращайтесь к своим обязанностям, джентльмены.
   Офицеры тихо вышли, оставляя адмирала сидящим с полуприкрытыми  глазами
в кресле. Старческое лицо выражало удовлетворение.
   - Домой, - медленно произнес адмирал, выдвинул ящик и  достал  огромный
фолиант.  Вздохнув,  он  открыл  альбом  и  стал   смотреть   пожелтевшую,
ретушированную официальную фотографию худощавого темноволосого человека  с
жестким надменным взглядом и невысокой  красивой  женщины,  чьи  блестящая
кожа и волосы, казалось, сверкали, словно  полированные,  даже  на  старой
фотографии. Мужчина был одет в  западный  костюм,  с  жилетом,  галстуком,
заколотым булавкой, а женщина - в изысканном традиционном кимоно  с  белым
поясом оби, обвязанным вокруг ее осиной талии, и в носках таби. Два юноши,
тоже в западных костюмах, стояли между  ними.  Один  -  лет  девятнадцати,
высокий и стройный, как тростник, с отрешенным взглядом эстета.  Второй  -
на вид лет шестнадцати, невысокий, коренастый с серьезным  умным  взглядом
широко посаженных глаз.
   Перевернув фотографию, Фудзита увидел надпись: "Сейко и Акеми Фудзита с
сыновьями Хатиро и Хироси встречают год 2561  -  XX  век  по  европейскому
календарю. Да здравствует император Мэйдзи!"
   Дом семьи Фудзиты, где родился и  рос  Хироси,  находился  в  Сэкигара,
пригороде Нагой, где Сейко Фудзита занимал должность профессора математики
в  Нагойском  университете.  Типичный  дом   страны,   терзаемой   частыми
землетрясениями, он был из дерева  и  бумаги  с  кипарисовыми  стойками  и
тщательно подобранными, подогнанными и любовно  отполированными  кедровыми
досками.  По  сравнению  с  домами  соседей,   он   выглядел   крупнее   и
состоятельнее,  отражая  былую   славу   великих   самурайских   традиций,
рухнувших, но не уничтоженных кровавой  реставрацией  Мэйдзи  в  1867-1868
годах и мятежа Сайго в 1877 году.
   Хироси и Хатиро имели собственные комнаты; Хироси  -  большую  на  "три
мата" комнату с раздвижными ставнями, открывавшими вид на сад. В целом все
комнаты выходили на огромный участок вокруг дома, и грань, разделявшая дом
и природу, напрочь отсутствовала.  Здесь,  казалось,  человек  был  частью
природы. Аккуратно сделанные дорожки, петляющие среди  неправильной  формы
лужаек, торчащие там и сям камни, ручей,  мостик,  кусты,  клумбы  азалий,
жасмина, гардений с нечеткой границей из сосен и кленов,  отделявших  дома
соседей и создававших полную гармонию в целом.
   В детстве мальчики носились со своими сверстниками, вопя  и  крича,  по
этой чудной стране, играя в самураев и скрещивая деревянные палки в жарких
ребяческих битвах.  Позднее,  когда  они  становились  старше  и  сильнее,
деревянные  мечи  из  крепкого  дерева  вытеснили  палки,  а  удары  стали
молниеноснее и болезненнее, несмотря на защитные  щитки.  Мальчики  любили
стрелять из лука, борьбу сумо, футбол и новую американскую игру бейсбол  -
с битами и мячом, приводившую ко многим горячим спорам.
   Отец, бывало, бранился и иногда разгонял  расшалившихся  мальчишек,  но
Акеми не выказывала раздражения, ее  глаза  всегда  струились  добротой  и
любовью.
   Каждый вечер семейство в полном составе смывало дневную грязь,  которая
считалась  оскорблением  богов,   "обрядом   очищения":   огромная   бочка
наполнялась горячей водой, вымывшиеся до блеска члены семьи садились в нее
в неизменном порядке: сначала Сейко, потом Акеми, затем Хатиро  и  наконец
Хироси. Это был момент очищения души и  тела,  и  Сейко  говорил  о  долге
каждого самурая перед императором и рассказывал  о  героических  делах  их
многочисленных прославившихся предков.
   Все внимательно слушали, когда он внушал мудрые вещи:
   - Весь мир находится в поисках Бога, но только Япония  имеет  настоящую
Госпожу,  Аматэрасу,  которая  сияет  в  небе  и  дала   рождение   нашему
императорскому трону. Япония -  божественная  страна,  а  император  -  ее
сердце. Он сожалел о европеизации страны и часто цитировал своего любимого
поэта Татибана.

   Счастье,
   Что в эти дни восхищения
   Всем иностранным,
   Я кажусь человеком,
   Который помнит об императоре.

   В доме Фудзиты находилось  два  алтаря,  один,  чествовавший  Будду,  а
другой предназначался таинственным ками - богам Синто. Благодаря синтоизму
молодой Хироси познакомился с многочисленными богами, являвшимися причиной
небесных и природных чудес Земли.
   Синтоизм учил, что прямой наследник богини солнца  Аматэрасу  император
Дзимму был первым  смертным  правителем  Японии  и  что  Мэйдзи  стал  сто
двадцать вторым в этой неразрывной  цепи.  Семья  Фудзиты  даже  совершила
паломничество в храм Кумано-Нати, построенный на  склоне  горы  на  берегу
озера недалеко от Кациуры. На территории храма, находившегося  по  меньшей
мере на высоте 1200 метров, располагался водопад Нати, и семья  взбиралась
по каменным ступеням, вырубленным в горе рядом с ревущим,  мечущим  брызги
стремительным потоком. Наконец, усталые и счастливые, они стояли в главном
здании под огромным камфорным деревом. Там Хироси почувствовал дух  богини
как осязаемую силу, которая сорвала с его губ "Банзай, император Мэйдзи!".
Его мать обняла его, а отец и брат  гордо  стояли  рядом.  В  этот  момент
Хироси понял, что его меч предназначен для службы императору.
   Но и буддизм не был отвергнут. Стоя перед алтарем в гостиной  их  дома,
Хироси смотрел на маленького золотого Будду, освященного в храме Тодадзи в
Нару, где находился сидящий пятидесятифутовый Дайбуцу - огромный Будда  из
золота и бронзы, - рядом с которым  семья  ежедневно  слушала,  как  Сейко
говорил о  четырех  правдах:  существование  -  это  страдание,  страдание
произрастает из желания, желание можно подавить, но очищения можно достичь
только правдивым и скромным поведением - следуя путем Будды.
   Оба юноши прекрасно учились и опережали своих  одноклассников  по  всем
предметам. В День мальчиков  семья  Фудзиты  высоко  над  домом  водружала
традиционного матерчатого карпа. Но их знамя  было  больше,  материал  его
ярче, и реял он более гордо, чем у кого бы то ни было из соседей.  А  карп
являлся наиболее почитаемой рыбой - символом силы,  решимости,  энергии  и
власти, Хироси и Хатиро смотрели вверх и их переполняло самодовольство.
   Не прошло и года с начала  нового  столетия,  когда  появилась  тревога
из-за планов России насчет Маньчжурии  и  Кореи.  Хатиро  сразу  же  пошел
служить в армию, а Хироси с завистью наблюдал, как отец  подарил  старшему
брату фамильный меч, когда Хатиро уезжал на командирскую подготовку. Через
месяц Хироси поступил на военно-морской флот, и его послали в  Эта  Дзима,
где ему удалось выдержать жесткую казарменную жизнь  и  он  смог  получить
офицерский чин.
   Четвертого февраля 1904 года началась война с Россией. Через  несколько
недель армия уже вела тяжелые бои в Корее и Маньчжурии, особенно  кровавые
у Порт-Артура и Мукдена. Не прошло и шести месяцев военных  действий,  как
погиб, возглавляя атаку на русские укрепления в Мукдене, Хатиро. Хироси, в
то время новоиспеченный младший лейтенант, навсегда запомнил, когда в  дом
принесли пепел брата в  обычном  белом  деревянном  ларце  с  иероглифами,
описывающими его геройскую смерть.
   Ларец принес командир Хатиро, он вручил его отцу, стоявшему с  каменным
лицом рядом с дрожавшей от  обрушившегося  горя  Акеми.  Не  меньше  сотни
собравшихся  соседей  кричали  "Банзай!".  Потом  Сейко  в   сопровождении
офицера, жены, сына и похоронной процессии прошли вокруг дома в  сад,  где
на пригорке за каменным мостиком находился новый храм. Каменные ступеньки,
фонарь и ворота-тории гармонировали  с  полированным  гранитом  храма.  По
другую сторону входа лежали традиционные собакольвы. Но эти были выкрашены
белым. Сейко Фудзита с  почтением  положил  прах  своего  сына,  обретшего
вечный покой; буддийский монах нараспев читал  молитву  и  звонил  в  свой
колокол. Перед уходом Хироси заметил, что в храме была ниша для еще одного
ларца.
   Война завершилась сокрушительной победой над русским флотом в Корейском
проливе. Хироси, командира кормовой  башни  линкора  "Микаса",  охватывало
возбуждение, когда в прицел он ловил  цель  и  лично  стрелял  из  больших
двенадцатидюймовых орудий. Он убил сотни врагов. И очень этим гордился.
   После окончания войны Япония аннексировала Корею и получила концессии в
Маньчжурии. Хироси Фудзита пребывал в  состоянии  исступленного  восторга.
Впервые в истории  азиатское  государство  нанесло  поражение  европейской
мощи. А мать проводила долгие часы в саду, стоя на коленях перед гранитным
храмом. Она пренебрегала едой и сохла, в одночасье став старухой. В черных
глянцевых волосах заструилась седина, на  лице  появились  морщины,  яркие
глаза потускнели.
   - Хатиро сейчас вместе с богами. Дух его в  храме  Ясукуни!  Ты  должна
быть счастлива, - заметил ей как-то Сейко, когда Хироси  приехал  домой  в
отпуск.
   - Да, знаю, Сейко-сан, - отвечала Акеми. - Я полна счастья.  -  В  1907
году ее иссохшее  тело,  похожее  на  скелет,  нашли  распростертым  между
собакольвами. Ее широко раскрытые невидящие глаза глядели на белый  ларец,
а когтеобразные руки тянулись к нему.
   После  положенного  траура  Сейко  вернулся  к  своим  обязанностям   в
университете, найдя утешение  в  обществе  местной  гейши,  с  которой  он
встречался в маленьком домике в окрестностях Нагой. Хироси тоже вернулся к
своей "гейше" - императорскому военно-морскому флоту, где он быстро  вырос
до капитан-лейтенанта. В 1912 году спустя неделю после  смерти  императора
Мэйдзи умер Сейко Фудзита. Все говорили,  что  от  горя,  -  то  же  самое
чувство потери, подавляющее жизнь, которое  привело  к  харакири  генерала
Ноги и полковника Коноэ в день похорон. Но были и смешки, когда  появились
слухи, что старик умер от истощения между тяжелыми бедрами одной из  самых
известных нагойских гейш.  Тем  не  менее  Хироси  под  читаемые  нараспев
молитвы и звон колоколов, вытеснявших разум, положил  прах  отца  рядом  с
матерью  в  фамильном  склепе  за  стеной  храма  Абсолюта  возле   Киото.
Вернувшись в опустевший дом, он долго молча стоял перед храмом,  глядя  на
незанятую полку рядом  с  пеплом  брата.  Хироси  помолился,  прося  богов
хранить это место.
   В 1914 году Япония объявила войну Германии  и  к  1918  году  захватила
немецкие базы в Китае и островные колонии в  Тихом  океане.  В  1919  году
Хироси получил звание капитана третьего ранга.
   Поскольку японский военно-морской флот строился по образцу британского,
четыре первых линкора сооружались в Великобритании, а  официальным  языком
флота был английский, сотни офицеров отправились для дальнейшего  обучения
в Великобританию и США. К концу 1919 года капитан третьего  ранга  Фудзита
был  зачислен  в  Южно-Калифорнийский  университет  как  майор  английских
вооруженных сил. Быстро продвинувшийся по службе,  незаурядный,  холостой,
он являлся  идеальным  кандидатом  на  учебу.  Наблюдательный,  обладающий
фотографической памятью Хироси скоро понял скрытую силу Штатов и  огромный
потенциал, таящийся в рослых, сильных американцах. Фудзита часто ездил  по
железным дорогам "Сауферн Пасифик" и "Юнион Пасифик",  перед  его  глазами
открывались обширные земли, которые могли бросить вызов  великим  равнинам
Китая. Он даже ездил в Мехико, где встретился  со  своим  однокурсником  и
приятелем по  Эта  Дзима  Исоруку  Ямамото,  который  автостопом  ехал  из
Гарварда.  Позже  Исоруку  командовал  объединенным   флотом.   Они   пили
мексиканскую водку текилу, крутили любовь  с  мексиканскими  девушками,  с
громким смехом вспоминали годы учебы. Оба понимали, что Японии никогда  не
победить Америку.
   После возвращения Хироси  в  Японию  холостяцкая  жизнь  стала  тяжелой
ношей. Ему было уже сорок, жизни оставалось все меньше, и он был последним
Фудзитой. Хироси влюбился дважды за один год.  Его  первой  любовью  стала
авиация, и он закрепил брачные отношения в  летной  школе  в  Касумигауре,
когда в июне 1924 года получил нашивки летчика.  После  своего  назначения
офицером управления полетами на новый авианосец "Акаги" - вариант  боевого
крейсера,  построенного   невзирая   на   решение   лондонского   морского
соглашения,  -  он  встретил  Акико  Минокаму,  жившую  в  Хиросиме,   где
базировался авианосец.
   Невысокая,  с  кожей  полированной  слоновой  кости,  Акико   оказалась
сокровищем, в ее глазах  родилась  любовь  с  самого  первого  момента  их
встречи. Хотя ей было лишь семнадцать, ее отец, процветающий рисоторговец,
с радостью согласился на их союз. Хироси продал фамильный дом  в  Нагое  и
перевез храм с прахом брата на чудесную, усаженную цветами полянку в  саду
у  дома,  который  он  купил  в  Хиросиме.  И  пара  зажила  необыкновенно
счастливым браком в стране, где супружество  обычно  определялось  семьями
при рождении ребенка и союзы заключались между  почти  незнакомыми  людьми
сразу же по достижении половой зрелости. Хироси никогда не искал для  себя
гейшу, как это  делали  многие  его  знакомые  офицеры.  Исоруку  Ямамото,
счастливый в браке и сходивший с ума  от  любви  к  гейше  в  Кобэ,  часто
упрекал  Хироси  за  его  "ненормальную  преданность".  Но  Хироси  только
улыбался. В 1926 году у него родился первый сын Казуто, в 1928-м - второй,
Макото.
   Следующее десятилетие Фудзита и Ямамото встретили в напряжении растущих
амбиций армии в Китае. В 1931 году Квантунская  армия,  действовавшая  как
государство в государстве, оккупировала Маньчжурию и создала марионеточное
государство Маньчжоу-го.  Китайский  дракон  отполз  зализывать  раны,  но
сердито  зарычал  русский  медведь,  сосредоточивая  новые  моторизованные
дивизии вдоль более  чем  трехтысячекилометровой  границы  с  Маньчжоу-го.
Понимая, что война против живой силы Китая и России приведет к  поражению,
военно-морские силы стали  расширять  зону  своего  влияния  на  юге  -  в
Голландской Индии, поближе к бесценным нефтяным месторождениям  Суматры  и
Явы.
   В середине тридцатых годов Фудзита дослужился до контр-адмирала  и  был
вторым лицом в штабе Исоруку Ямамото, ставшим к тому времени адмиралом.  В
ВМС с  тревогой  наблюдали,  как  гибнут  различные  политические  лидеры,
выступавшие против завоевательских амбиций армии в Китае. "Государственный
геноцид", так охарактеризовал происходящее Исоруку.
   В 1936  году  под  руководством  "Кодоха"  [профашистская  группировка]
подняла мятеж Первая пехотная дивизия, покинувшая свои  казармы  в  Токио;
мятежниками  были  убиты  некоторые  наиболее  выдающиеся  государственные
деятели. По чистой случайности избежал смерти премьер-министр.  Хотя  путч
был  подавлен,  его  лидеры   казнены,   армия   вышла   из-под   контроля
правительства и страна полным ходом шла к войне.
   Фудзита и Ямамото враждовали не только с  армейским  руководством,  они
обнаружили, что нажили себе врагов  и  среди  старых  адмиралов  ВМС,  так
называемых моряков с линкоров, которые в 1935 году выбили у  правительства
средства на сооружение новых четырех  огромных  линкоров  класса  "Ямато".
Борьба была трудной и упорной, но в конце концов,  по  японской  традиции,
она завершилась компромиссом: три судна останутся линкорами, а  четвертое,
под номером 274, в будущем станет известно как "Йонага".
   Разрасталось ведение боевых действий на материке, и загнанный  в  тупик
Фудзита со страхом  думал  об  окруженных  японских  дивизиях,  увязших  в
трясине  людских  резервов  Китая.  Американцы   ввели   экономические   и
политические санкции, а Рузвельт  и  Халл  поносили  Японию.  Американские
летчики даже воевали против японцев в Китае. Позднее генштаб ВМС  приказал
Ямамото разработать планы нападения на американские силы. Адмирал  сердито
кричал:
   - Это сумасшествие! В подобной войне мы никогда не победим!
   Но Исоруку был  профессионалом,  и,  несмотря  на  его  понимание  мощи
огромного дремлющего далеко на востоке гиганта, он собрал Камето Куросиму,
Минору Генду и Хироси Фудзиту, который как раз формировал воздушные группы
для нового авианосца "Йонага"; разработка плана "Z" - плана  нападения  на
Перл-Харбор - началась.
   На первом совещании на борту линкора "Нагато", флагмане Ямамото, Хироси
заявил адмиралу:
   -  Восемнадцать  месяцев.  Нам  потребуется  проделать  наш   путь   за
восемнадцать месяцев. Тогда янки...
   - Ерунда, - возразил Куросима, жуя сигарету. - У варваров не  будет  ни
единого шанса.
   В ноябре 1941 года адмирал Хироси Фудзита преклонил колени перед пеплом
своего брата в последний раз, а потом,  выпрямившись,  ждал,  пока  Акико,
Казуто и Макото, исполнив необходимый ритуал,  подойдут  к  мужу  и  отцу.
Быстро обняв Акико и пожав руки сыновьям, Хироси повернулся и ушел, бросив
прощальный взгляд на семью, которая следовала за ним к обочине дороги, где
его ждала машина штаба  флота.  Его  глаза  задержались  на  старшем  сыне
Казуто,  высоком  для  японца  юноше-гиганте,  метр  восемьдесят   ростом,
восьмидесяти  килограммов  весом  с  коротко   остриженными   волосами   и
квадратной  нижней  челюстью.  Спустя  десятилетия,  намного  позже   того
момента, когда Казуто превратится в радиоактивную пыль,  Фудзита  встретит
светловолосого гиганта американца, который напомнит ему сына  -  сильного,
мужественного и умного.


   Голова старика поникла, подбородок почти свесился на груди, узкие глаза
закрылись, послышалось мерное дыхание. Хироси Фудзита уснул первый раз  за
последние двадцать семь часов.



        "15"

   На следующий день Брент Росс как  младший  вахтенный  офицер  стоял  на
дежурстве в месте, определенном адмиралом: на середине пути между главными
воротами и основанием забортного трапа. Когда Брент оказался у трапа,  его
остановил взволнованный голос Бернштейна:
   - Брент! Брент! - кричал израильтянин с квартердека. - Сара  Арансон  в
посольстве. Она привезла шифровальное устройство из Тель-Авива.
   - Отлично! - громко крикнул в ответ Брент, расплываясь в улыбке.
   - Мы встретимся с ней завтра, - сообщил Бернштейн. - Устройство  поедем
забирать вместе - приказ адмирала.
   - Есть, сэр, - с нарочитым  служебным  рвением  отчеканил  Брент.  -  Я
всегда подчиняюсь приказам. -  Оба  засмеялись.  Брент  пошел  мимо  трапа
сильнее пружиня шаг, его глаза светились радостью. "Сара, Сара.  Завтра  я
увижу Сару", - пропел он сам себе.
   Потом его захлестнул шум - обычная какофония криков,  ударов  и  звуков
клепального  пневматического  инструмента.  Несколько  групп   рабочих   и
охранников, находившихся в доке, молча таращились на левиафана. Поднять  и
зафиксировать такой огромный вес казалось нарушением законов физики.  Ведь
явно ничто не могло  удержать  корабль,  и  исполинский  стальной  бегемот
должен был сорваться с опор, сметая все на своем  пути.  И  как  мог  один
человек подчинять своей воле такого гиганта - командовать  его  движением,
остановками, поворотами, полетами самолетов, стрельбой  из  орудий?  Брент
вспомнил замечание Кэтрин Судзуки: "Это Фудзита. Эта штука - Фудзита". Да,
она была права.
   На своем пути от основания трапа к воротам и караульному  помещению  он
прошел мимо пулемета на позиции из мешков с  песком,  где  находился  один
матрос с эмблемой моториста. Он возился с лентой, пытаясь  вставить  ее  в
обойму охлаждаемого воздухом 7,7-миллиметрового "Намбу" типа 92. Из такого
пулемета Брент сбил арабский самолет, летевший на Тель-Авив.
   - Не так, - сказал Брент, заходя в бруствер и присаживаясь на  корточки
за треногой рядом с мотористом.
   - Моторист второго класса Хидари Дзингоро, - запинаясь и отдавая честь,
представился матрос.
   - Пулемет должен обслуживаться  расчетом  из  двух  человек,  -  сказал
Брент, отвечая на приветствие.
   - Да, сэр. - Дзингоро показал на небольшое здание рядом с проходной.  -
Стрелок, главный артиллерийский старшина Сикибу Мусимаро.  Он  приболел  и
побежал в санчасть. - Матрос беспомощно посмотрел на оружие. - Всю  службу
я провел в машинном отделении,  сэр.  Я  ничего  не  знаю  об  авиационном
вооружении. Старшина сказал, что от меня требуется только подавать  ленту,
а этому он меня научит.
   - Ничего, моторист Дзингоро, старшина Мусимаро учил  и  меня,  тут  нет
ничего сложного, - сказал Брент. - Держите конец ленты.
   - Да, сэр.
   - Я открываю затвор, - Брент выполнил названную операцию и повернулся к
мотористу. - Вставьте ленту  в  приемник.  -  Матрос  сделал.  -  Смотрите
внимательно, я заряжаю один патрон. - Брент дернул назад и отпустил  рычаг
затвора, пружина вернула его на место.
   - Понял, сэр. Но мы не закончили, - сказал  Дзингоро.  -  Нужно,  чтобы
патрон попал в патронник.
   - Очень хорошо, вы правы, - согласился Брент, в который  раз  удивляясь
сообразительности, проявляемой членами  экипажа  "Йонаги".  Он  взялся  за
ручку. - Сейчас мы зарядим второй, - сказал он, с силой  оттягивая  ручку,
подаватель щелкнул, когда  первый  патрон  плавно  вошел  в  патронник.  -
Пулемет заряжен и взведен. - Брент  перебросил  налево  маленький  рычажок
так, чтобы открылась зеленая риска. - И поставлен на предохранитель.
   - Понял, сэр. Красная для стрельбы.
   - Правильно.
   Брент поднялся, а матрос остался сидеть за пулеметом.
   - Справитесь?
   - Так точно, сэр. - Дзингоро  махнул  рукой  в  сторону  приближающейся
худой фигуры. - К тому же сюда идет старшина Мусимаро.
   - Хорошо.  -  Брент  пошел  по  направлению  к  проходной,  ответил  на
приветствие старшины и остановил его рукой. - Как  самочувствие,  старшина
Мусимаро? Дежурить сможете?
   -  Да,  сэр,  -   ответил   старшина-артиллерист.   -   Просто   легкое
расстройство. - Он похлопал себя по животу. - Слишком много хорошей  пищи.
Мы не привыкли к ней, энсин.
   Еще раз обмен приветствиями, и Брент продолжил свой путь  к  проходной.
По обеим сторонам от него тянулись склады  с  имуществом  и  боеприпасами,
запасенными  на  несколько  месяцев  вперед.  Повсюду   сновали   вилочные
погрузчики и электрокары, перевозившие поддоны с грузом вверх по  пандусам
прямо в чрево корабля или  доставлявшие  их  к  люлькам,  которые  лебедки
подтягивали на палубу. Машин было немного.  Одна  из  них,  десятиколесный
грузовик с откидным верхом, с надписью "Йонага",  сделанной  на  дверях  и
тенте по-английски и по-японски, чуть не  задел  Брента,  когда  неопытный
водитель подъезжал к воротам.
   - Осторожнее! - закричал Брент.
   - Извините, сэр! - примирительно крикнул в  ответ  водитель.  Узнав  за
рулем  огромное  тело  главного  авиационного   старшины   Симады,   Брент
добродушно помахал рукой.
   - Он выезжает один? - спросил Брент дежурного унтер-офицера, подойдя  к
воротам.
   - Да, сэр, - ответил тот. - Направляется к административным корпусам. -
Дежурный показал в сторону современного бетонного  здания  в  километре  к
западу, высившегося над складами.
   Брент быстро огляделся,  кроме  унтер-офицера,  вооруженного  таким  же
автоматическим пистолетом "Оцу", как и у него, четыре матроса-охранника  с
карабинами "Арисака"  наготове  стояли  у  белого  деревянного  шлагбаума,
поднимавшегося перед въезжающими и выезжающими  машинами.  В  проходной  у
оборудования связи находились  двое  матросов.  Слева  и  справа  тянулось
плотное высокое проволочное заграждение, удерживаемое близко поставленными
стальными столбами, обеспечивая  дополнительную  защиту.  Удовлетворенный,
Брент пошел назад к пулеметной точке, где находились Дзингоро и  Мусимаро.
Дуло пулемета смотрело ему в грудь.
   Брент почувствовал себя  неуютно  и  отошел  вправо  к  штабелю  пустых
поддонов, поднимавшемуся метра на два. Осторожно взобрался наверх, сел  и,
глядя на ворота, начал болтать ногами.
   Шло время, матрос принес ему кофе и сладкие булочки, а  остальным  чай,
сырую  рыбу  и  огурцы.  Шныряли  грузовики.   Муравьиная   матка-"Йонага"
продолжала   поглощать   пищу-имущество   с   той   скоростью,   с   какой
муравьи-рабочие доставляли его ей. Зевая, Брент заметил, как  возвращается
грузовик Симады. Добрый  старый  старшина.  Он  пытался  предотвратить  ту
ужасную драку с Коноэ на ангарной  палубе.  Знающий  специалист  с  мягким
нравом. Но даже  с  такого  расстояния  старшина  выглядел  меньше.  Брент
выпрямился. Потянулся к биноклю. Выругался. Конечно, он не захватил его  с
собой на это дежурство. Теперь он увидел еще  и  пассажира.  В  его  мозгу
зазвенел тревожный сигнал.
   Спрыгнув на землю, он закричал пулеметному расчету:
   - Пулемет - машина! Машина!
   Старшина Мусимаро крикнул в ответ:
   - Есть, сэр! - И прищурился в прицел, положив палец на курок.
   Брент  помчался  к  воротам  и  увидел,  что  грузовик  вдруг  увеличил
скорость. Он выхватил пистолет из кобуры и заорал:
   - Машина!
   Грузовик скрылся за зданием.
   В течение  нескольких  страшных  секунд  охрана,  казалось,  ничего  не
понимала. Потом грузовик появился снова, несясь на ворота со скоростью  не
менее девяноста километров в час.  Пассажир  уже  находился  на  подножке,
держа в руках короткоствольное оружие, водитель низко пригнулся за  рулем,
прячась за массивный двигатель.
   Раздался хлопок, затем еще и еще -  это  очнулась  охрана.  В  ответ  с
подножки полыхнуло огнем, автоматные выстрелы  зазвучали  так  часто,  что
казалось, кто-то быстро рвет бумагу. Вихрь пуль смел охранников,  карабины
зазвенели по асфальту.
   - "Узи"! "Узи"! - закричал Брент. Грузовик врезался в ограждение,  давя
вопящих раненых, сворачивая и снося половину проходной -  во  все  стороны
полетели щепки, поломанные брусья, деревянная обшивка.
   Бросившись на землю, Брент обернулся и закричал:
   - Стреляй! Стреляй!
   Он дважды выстрелил и увидел, как  с  подножки  скатилось  тело,  "Узи"
прекратил стрелять; ожил  "Намбу",  сотни  пуль  защелкали  по  радиатору,
раздробили  лобовое  стекло,  пробили  передние  шины.  Грузовик,  потеряв
управление, резко пошел влево и врезался в здание склада, потом  скользнул
вдоль стены, вырывая из  нее  куски  оцинкованного  железа,  накренился  в
сторону Брента и остановился, уткнувшись дымящимся радиатором в  небольшую
кучу мешков с рисом  почти  в  трех  метрах  от  энсина.  Дверца  водителя
открылась, и стройное тело вывалилось на асфальт.
   Брент медленно встал, держа пистолет в одной  руке,  и  поднял  другую,
подавая сигнал пулеметчикам.
   - Прекратить огонь! Машина может быть загружена взрывчаткой.
   Он подошел  к  водителю,  лежавшему  в  луже  крови  лицом  вниз,  тихо
постанывая. Приставив пистолет к голове мужчины,  Брент  ногой  перевернул
лежавшего. Он оказался не мужчиной. Это была Кэтрин Судзуки.
   Кровь лилась из раны на груди и сочилась изо рта.
   - Мы почти сделали это, - выдохнула она. -  Двенадцать  тонн...  у  нас
было двенадцать тонн для "Йонаги".
   Глядя  на  красивое  лицо,  сейчас  искаженное  болью,   Брент   слышал
доносящиеся от ворот крики раненых  охранников,  валявшихся  бесформенными
зелеными мешками. Машина оставила свой кровавый след: разбитая  проходная,
завалившая дорогу, тела  двух  молодых  связистов,  засыпанные  щепками  и
обломками мебели. Только оставшийся невредимым унтер-офицер, сжимая в руке
пистолет, шел по направлению к Бренту.
   Брент почувствовал, как в нем  начинает  возникать  и  расти  ярость  -
первобытное чувство, заполняющее кровь горячим желанием убивать.
   - Брент... - Кэтрин поперхнулась  кашлем,  который  выплеснул  из  раны
сгустки крови, похожие на кусочки порезанной печени. - Ты был самым лучшим
для меня, Брент. Я полюбила тебя. Слишком плохо...
   Позади себя энсин услышал крики и топот бегущих ног.
   По окровавленному лицу женщины сбежала слеза.
   - Я умираю, Брент?
   - Разве не этого ты хочешь?
   - Нет. Не здесь. Не так. Не сейчас, Брент. Я собиралась выпрыгнуть.
   - Боюсь, что ты умираешь, Кэтрин.
   Бровь Кэтрин недоуменно выгнулась.
   - Ты не можешь быть уверен... откуда ты можешь знать?
   - Потому что я собираюсь нажать на курок.
   - Нет!
   Брент нажал. Пистолет рявкнул, и между глаз женщины появилась маленькая
темная дырочка. Последовали обычные непроизвольные дерганья рук и  ног,  и
Кэтрин Судзуки затихла, лежа с открытыми глазами, глядевшими на Брента. Он
засунул пистолет в кобуру, повернулся и пошел прочь.


   Ярость покрыла лицо адмирала Фудзиты дополнительной паутиной морщин,  и
желтоватая кожа стала алой.
   - Двое матросов-охранников убиты, двое ранены,  погибли  два  связиста,
двенадцать тонн взрывчатки. - Брент Росс, Марк  Аллен,  Ирвинг  Бернштейн,
капитан второго ранга Кавамото, лейтенант Хиронака, капитан третьего ранга
Ацуми и докмастер капитан второго  ранга  Камакура  со  своих  мест  молча
смотрели, как злость адмирала, словно волны цунами, накатывает на них.
   Горящие глаза остановились на  Бренте  Россе,  старик  моряк  продолжал
говорить, но сердитый тембр его голоса сменился на уважительный,  багровые
пятна со щек исчезли.
   - И именно Брент-сан спас нас. Его быстрые решения.
   - Благодарю вас,  сэр,  -  ответил  Брент.  -  Но  грузовик  остановили
старшина Мусимаро и механик Дзингоро со своим пулеметом.
   - Вы командовали. Если бы они продолжали стрелять, произошел бы  взрыв.
Но вы думали быстро и хорошо сражались, в лучших традициях бусидо.
   Бренту  была  приятна  похвала,  но  он  чувствовал  себя  неловко  под
взглядами Бернштейна и Аллена. Ему удалось выдавить:
   - Благодарю вас, сэр. - И быстро добавил: - Я бы  предложил  установить
несколько пулеметов, брустверов...
   - Адмирал, -  произнес  Камакура,  -  я  дополнительно  прислал  двести
автоматчиков. Нет необходимости...
   - Нет необходимости! - истошно завопил Фудзита.  -  Мы  могли  потерять
корабль!
   Капитан второго ранга прикусил губу.
   Брент испугался, что Фудзиту хватит апоплексический удар.
   - Довольно! Мой штаб позаботится о мерах безопасности. А вы занимайтесь
ремонтом корабля! Поняли?
   Лицо толстяка побагровело, и он сел, бормоча сквозь сжатые губы:
   - Хорошо понял.
   Фудзита встал и, глядя на докмастера, показал на план  порта  Йокосука,
разложенный на столе.
   - Мои  люди  полностью  перекроют  здесь  движение.  -  Палец  адмирала
уткнулся в точку в километре от  разрушенной  проходной.  -  Поставим  там
восемь пулеметных гнезд. - Рука Фудзиты скользнула вдоль линии ограждения.
- И еще восемь здесь.  А  тут,  -  палец  обрисовал  кривую  на  некотором
расстоянии от забортного трапа. - Тут лабиринтом  разместим  грузовики.  -
Адмирал ткнул пальцем в дорогу, ведущую к воротам, и пристально  посмотрел
на Камакуру. - Чтобы муха не пролетела!
   - Адмирал, - подал голос Кавамото. - Найден старшина Симада. - У Бернта
по спине побежали мурашки. - Мы нашли его с перерезанным горлом у  склада.
- Раздался ропот злости и ужаса.
   - Возле какого склада? - вдруг спросил Камакура.
   - Седьмого.
   Пухлый кулачок докмастера ударил по столу.
   - Черт! Мы сдали в аренду часть  складов.  Этот  -  нефтяной  компании.
Э-э... полагаю Объединенной нефтяной...
   - Объединенной нефтеразведочной корпорации? - спросил Брент.
   - Да. Ей самой.
   Взгляд Фудзиты вернулся к энсину.
   - Компания Кэтрин Судзуки?
   - Да, сэр.
   - Она управляла грузовиком?
   - Да, сэр.
   - И вы убили ее?
   Брент оскалился в невеселой улыбке.
   - Возможно, слишком поспешно, сэр. - Мужчины  долго  смотрели  друг  на
друга после произнесенных Россом слов.
   - Да, - наконец прошелестел Фудзита. -  Она  заслужила  кое-чего  более
долгого и более изобретательного. - Старик  вернулся  к  плану  и,  бросая
холодный, как лед, взгляд на  Камакуру,  заметил:  -  В  таком  случае  на
седьмом складе  хранилась  взрывчатка.  Они  перехватили  грузовик,  убили
старшину, загрузились взрывчаткой и атаковали нас. - Докмастер  кивнул.  -
Но почему не произошло взрыва? Ведь грузовик снес проходную,  задел  стену
склада и врезался в мешки с рисом.
   - Я могу ответить на этот  вопрос,  -  сказал  капитан  третьего  ранга
Ацуми. Брент знал,  что  Ацуми  как  командиру  БЧ  оружия  было  поручено
осмотреть грузовик.  В  общем,  Мусимаро  как  наиболее  квалифицированный
специалист забрался в машину сразу же после того, как она остановилась.  -
Все было продумано умно, адмирал. Они, когда шли  на  пролом  заграждения,
предвидели, что  грузовик  ударится  в  ворота  и  что,  возможно,  бампер
встретит  препятствия  на  дороге,  ведь  требовалось  ехать  на   большой
скорости. Поэтому  использовалось  новое,  очень  неустойчивое  бризантное
взрывчатое вещество, вне  всякого  сомнения,  снабженное  контактными  или
ударными взрывателями, которые могли отойти,  когда  грузовик  врезался  в
проходную. Но у них имелся взрыватель контактного  действия,  находившийся
сразу же за радиатором.
   - Грузовик должен был взорваться!
   - Нет, адмирал. Взрыватель активировался электрически, но цепь в кабине
оказалась перебита. Чтобы бомба сработала, водитель  должен  был  замкнуть
цепь переключателем на приборной доске.
   - Очень грамотно!
   - Сэр, - внезапно вклинился в разговор адмирал Аллен, его голос  звучал
напряженно, на высокой ноте. - Я обращался в штаб  ВМС  по  поводу  торпед
"Марк-48". - Все  выжидающе  замерли.  Брент  предвидел  очередную  порцию
плохих новостей. И Аллен не  замедлил  с  ними.  Глядя  на  стол,  адмирал
порылся в бумагах, потом поднял глаза. - Торпед не будет.
   Раздались гневные выкрики, а японские офицеры повскакали с мест.
   - Пожалуйста! Пожалуйста! - успокаивал их Марк Аллен, поднимая руку.  -
У арабов тоже не  будет  русских  "пятьсот  тридцать  третьих".  -  Японцы
вернулись на свои места.
   - Не понимаю, - прошипел Фудзита, с трудом контролируя свой голос.
   - Торговый козырь, сэр, - продолжал американский адмирал.
   - Мы не можем стрелять торговыми козырями из торпедных аппаратов.
   - В известной степени можем, сэр. И СССР,  и  США  озабочены  тем,  что
остальные страны мира имеют на вооружении  их  последние  разработки.  Оба
государства годами обсуждали данный вопрос  на  переговорах  в  Женеве.  В
самом начале  было  подписано  соглашение  насчет  запрещения  продажи  их
ADMG-30, шестиствольной тридцатимиллиметровой зенитной  установки,  против
нашей шестиствольной двадцатимиллиметровой "Марк-15 Фаланкс".  Русские  не
будут   поставлять   арабам   свои   новые    семидесятишестимиллиметровые
универсальные  орудия,  если  США  не  будут  снабжать  "Йонагу"  и   силы
самообороны своими пятидюймовыми пятьдесят  четвертого  калибра  полностью
автоматическими системами "Марк-45".
   - А теперь торпеды?
   - Да, адмирал. Хотя по-прежнему остаются поставки торпед "Марк-14".
   - Но арабы использовали против нас "пятьсот тридцать третьи".
   - Больше не будут. Ими были вооружены только  две  подлодки,  а  их  мы
потопили. Русские перестанут поставлять арабам такие торпеды.
   - Что мы можем получить взамен?
   Аллен посмотрел другой лист.
   -  Модель   "шестнадцать",   похожа   на   лучшую   немецкую   торпеду,
применявшуюся во вторую мировую войну, с теми  же  характеристиками  хода.
Двадцать один дюйм в диаметре, двадцать три фута длиной, может  делать  до
сорока     семи     узлов     на     короткой     дистанции.      Снабжена
двухсотпятидесятикилограммовой боеголовкой кумулятивного действия.
   - Хорошо, - на удивление быстро согласился Фудзита. - Мне  не  нравятся
ваши автоматические системы, которые  устраивают  дуэль  между  собой  без
участия людей, и компьютеры,  которые  принимают  решения  вместо  воинов.
Лучшая система управления ведением огня - это самурайский  глаз  на  мушке
или за линзами  прицела.  У  Цусимы  я  лично  посылал  двенадцатидюймовые
снаряды в русские линкоры. Какое  удовольствие  от  этого  может  получить
компьютер? -  Никто  не  ответил  на  этот  риторический  вопрос.  Адмирал
продолжал: - Да, на войне можно встретить смерть и боль. Но мужскую  честь
и самые геройские подвиги воин может найти только на поле брани. Гибель  в
бою - лучшая слава. - Глаза Фудзиты скользнули  по  неподвижным  лицам.  -
Какая  слава  от  смерти  в  госпитале  с  трубками,  торчащими  изо  всех
отверстий? - Присутствующие смущенно заерзали на стульях. -  И  как  может
умереть компьютер? Испуская дыхание и разбрасывая схемы и  транзисторы  по
палубе? - Послышались смешки.
   Заговорил Бернштейн:
   - Но, сэр, компьютеры нужны нам для шифровки и дешифровки.
   - Знаю, полковник.
   - И с вашего разрешения, сэр,  я  съезжу  в  посольство  забрать  новое
шифровальное устройство.
   Адмирал побарабанил пальцами по столу.
   - Возьмите дюжину матросов-охранников.
   - Адмирал, - заметил Кавамото. -  При  шестнадцати  пулеметных  точках,
двухстах  матросах  для  охраны,  пятистах  человек,  занятых  на  ремонте
поврежденных отсеков и трехстах в увольнении.
   - Только триста?
   - Да, адмирал, остальные четыреста,  отказались  сходить  на  берег.  -
Фудзита улыбнулся, Кавамото продолжил: - У нас нет свободных людей.
   - Адмирал, - сказал Мацухара. - Я могу охранять  полковника.  Лейтенант
Тецу Такамура и военный летчик первого класса Кодзима отлично справятся  с
задачей отбора летчиков в Токийском аэропорту и в Касумигауре.
   - Воздушный патруль?
   - Я свободен до понедельника, сэр.
   - А вы, энсин Росс?
   - Буду рад быть охранником, адмирал. - Брент ощутил прилив  радости  от
предстоящей встречи с Сарой Арансон. Ему удалось  выглядеть  бесстрастным,
хотя он заметил усмешку Бернштейна.
   Фудзита посмотрел на часы.
   - Джентльмены, Сын Неба ожидает меня в шестнадцать ноль-ноль.
   - Банзай! Банзай!
   - Я должен подготовиться. - Опершись о стол, старик поднялся. -  Можете
вернуться к своим обязанностям.


   Брент почувствовал волнение, когда адмирал покинул  "Йонагу".  Стоя  по
стойке "смирно" между Марком Алленом и Ирвингом Бернштейном  перед  рядами
офицеров и матросов в синей форме, он с гордостью смотрел,  как  маленький
адмирал чопорно проходит мимо. Лишь  однажды,  в  декабре  прошлого  года,
когда Фудзита наносил свой первый визит императору Хирохито  (единственный
раз за сорок лет он покинул палубу авианосца), Брент видел старика  одетым
в парадную форму. Фудзита блистал великолепием в однобортном синем  кителе
с воротником-стойкой и прорезными карманами, застегнутом на все  пуговицы.
Роскошные черные галуны украшали  верхнюю  и  переднюю  кромку  воротника,
карманы, борт и низ кителя. Тяжелые черные нашивки на манжетах  обозначали
адмиральский чин. Об адмиральском звании также свидетельствовали погоны  с
четырьмя цветками вишни и еще четырьмя на  обшитой  золотом  остроконечной
фуражке. Слева свешивался меч, и крошечная ручка Фудзиты твердо  прижимала
его к бедру под точным "парадным" углом, когда адмирал чеканил шаг.
   - Тысяча девятьсот сороковой, - прошептал Аллен в ухо Бренту.  -  Форма
образца сорокового года.
   Адмирал подошел к  трапу,  и  двести  каблуков  щелкнули  одновременно,
матросы-охранники в  синих  форменках  и  бескозырках  протянули  руки.  К
чирикающим и пронзительным трелям боцманских свистков и гулкой дроби  двух
барабанщиков, выбивающих  раскаты  отдаленного  грома,  присоединился  туш
квартета трубачей, чьи инструменты так  заревели  Бренту  в  ухо,  что  он
поежился.
   Перед тем как  ступить  на  трап,  адмирал  обменялся  приветствиями  с
вахтенным  офицером  и  отсалютовал  флагу.  Затем  в  окружении   четырех
матросов-охранников старик адмирал медленно и напряженно, но без чьей-либо
помощи спустился по трапу  к  ожидавшему  его  лимузину  с  императорскими
гербами на дверцах.
   Лимузин тронулся, впереди и позади него двигались полицейские машины  с
красно-янтарными мигалками. Но до  того  как  кортеж  проехал  разрушенную
проходную, к нему, спереди и сзади, присоединились два джипа с  пулеметами
"Намбу" и четырьмя матросами в каждом.
   На "Йонаге" прогремел гром, когда тысячи ботинок ударили по палубе и  к
крику приветствия облаченных  в  парадную  форму  матросов  присоединились
сотни работавших в доке и артиллеристы зенитных  установок,  размахивавшие
касками. "Банзай, Фудзита!"  неслось  со  всех  сторон.  Лимузин  исчез  в
лабиринте  складов  и  зданий,  возбужденные  возгласы  стихли,  и   строй
сломался.
   - Брент, - сказал Марк Аллен. - Я бы хотел поговорить с вами.
   - Есть, сэр. - Энсин последовал за адмиралом.
   Соответствующая положению адмирала каюта была  немного  больше,  чем  у
Росса: в ней находились огромный дубовый стол, широкая койка  с  настоящим
американским матрацем, а не с плоской  подкладкой,  два  незадрапированных
кресла,  два  телефона,  карты  Тихого  и  Индийского  океанов  на   одной
переборке, молодой Хирохито на традиционной белой лошади  -  на  другой  и
неизбежное переплетение труб и кабелей над головой.
   Марк Аллен сел за стол и, поигрывая карандашом, начал разговор.
   - Я поеду забирать  шифровальное  устройство  в  понедельник.  Вы  ведь
знаете, у нас возникли трудности с расшифровкой нового арабского шифра.
   - "Ятаган Три"? - спросил Брент со своего места в торце стола.
   Аллен кивнул.
   - Да. Чертова задачка.
   - Но,  сэр,  ребята  из  Вашингтона  на  своем  "Микроваке-1400"  могут
разжевать ее. У наших СВС-16 просто не хватает емкости памяти.
   - На завтра с тринадцати до восемнадцати я получил разрешение на доступ
к "Микроваку" по новому каналу передачи данных оптико-волоконной связи.
   - Я вам нужен?
   - Нет, Брент. Лучше поезжай с Бернштейном. Со мной  два  шифровальщика,
Пирсон и Херера. Они достаточно квалифицированны. У семи  нянек  дитя  без
глазу. - Аллен постучал карандашом по столу. -  У  Пирсона  есть  неплохие
идеи относительно порядка кодирования и ключах кода, которые он выудил  из
обрывков  ясного  текста.  Теперь  мы  можем  избавиться   от   мусора   и
использовать нашу старую программу для "Ятагана Три", загрузить переменные
ряды...
   - Но, сэр, у вас только пять часов.
   - Знаю, но думаю, что "тысяча четырехсотый" переварит все за отведенное
время. - Аллен отбросил карандаш. На лице и  в  глазах  пожилого  человека
Брент заметил какую-то тяжесть, он догадался, что она  вызвана  не  только
проблемой с шифром. - Брент, - наконец сказал Аллен, поднимая глаза.  -  У
адмирала Фудзиты сильное влияние на всех нас.
   - Разумеется, сэр, он наш командир.
   - Некоторыми из нас, Брент, он управляет не только через приказы.
   - Что вы хотите этим сказать?
   Аллен снова взял карандаш и начал  постукивать  по  столу  ластиком  на
конце.
   - У него есть хитрый способ понимать человека и управлять им, такого  я
не  встречал  раньше.  Он  Свенгали  [зловещий  гипнотизер,  герой  романа
"Трильби" Джорджа дю Морье] - я ощутил это. И ты видел матросов, когда  он
уезжал. Это больше чем лояльность, больше, чем любовь, это было  почитание
божества.
   - То же самое они испытывают по отношению к императору.
   - Да. Японцы называют это кокутай.
   - Отец говорил мне о кокутай, адмирал. Император и Япония - неразрывны.
В общем, японцы считают, что государственную сущность воплощает  Хирохито,
так?
   - Верно, Брент. Но матросы к этому сочетанию добавляют Фудзиту.
   Молодой человек кивнул, его мысли опередили адмиральские.
   - И вы полагаете, что я мог бы принять подобную систему мышления?
   Откровенное утверждение удивило адмирала. Он быстро раскрыл свои карты.
   - Вы обезглавили человека.
   - Да.
   - Я проклинаю себя, что не пришел.
   - Это не имело бы значения.
   - Почему вы это сделали?
   - Так было правильно.
   - Не в Канзас-Сити.
   - Мы не в Канзас-Сити, адмирал.
   - Нет, но он в нас.
   Брент постучал кулаком по лбу и понял, что вспотел.
   - Я не могу понять своих действий. Могу лишь сказать, что в тот  момент
мне казалось это правильным.
   - Вами командовали?
   Брент ударил кулаком по подлокотнику.
   - Адмирал! Прошу вас. Это не третья степень.
   - Отвечайте на мой вопрос, энсин.
   Молодой человек тяжело выдохнул:
   - Да. Адмирал Фудзита. Но вы должны понимать, Коноэ просил меня, молил.
Он был уверен, что я  являюсь  единственным  инструментом,  который  может
восстановить его потерянное лицо - нанести  решающий  удар,  что,  как  он
считал, я и должен был сделать на ангарной палубе.
   - Да, Брент, я могу понять самурайское  мышление.  Вы  ведь  знаете,  я
вырос в Японии.
   - Да, сэр.
   - Но я беспокоюсь о вас, Брент. Вы  не  можете  вернуться  домой  с  их
моральными ценностями.
   - Я и не собираюсь этого делать, сэр.
   - Вы убили женщину.
   - Да.
   - Вы почувствовали сожаление?
   - Нет.
   - Ликование?
   - Нет.
   - Это меня и беспокоит.
   Брент выпрямился.
   - Сэр, я убил двух членов  "Саббаха":  одного  голыми  руками,  другого
застрелил из пистолета. Тогда вы не волновались.
   - Вы разозлились.
   - И испугался, адмирал.
   - Но в случае с Кэтрин Судзуки не было ни того, ни другого.
   Молодой человек откинул голову назад и посмотрел на трубы над головой.
   - Я почувствовал злость и страх, когда грузовик несся на нас, адмирал.
   Ластик прошелся по крышке стола, оставляя след в виде буквы "икс".
   - Но когда вы приставили ей ко  лбу  свой  пистолет,  когда  вы  взвели
курок, что вы почувствовали?
   Большие бездонно голубые глаза опустились на адмирала,  и  двое  мужчин
некоторое время молча смотрели друг на друга.
   - Почувствовал то же самое, что я чувствую, когда наступаю на таракана.


   Когда адмирал Фудзита вернулся на авианосец, ожидаемое штабом совещание
не состоялось. И поэтому Брент лежал  на  своей  койке,  заложив  руки  за
голову, дивясь разговору, происшедшему между ним и  адмиралом  Алленом,  и
странным, иногда невероятным вещам, которые происходили с ним за последние
полгода. Он вспомнил, как  давным-давно  впервые  встретился  с  адмиралом
Фудзитой, как адмирал говорил ему, насколько  высоко  ценил  он  его  отца
Пороха Росса. Как погиб Порох Росс. Что он умер, как самурай.
   Брент поежился. Может, в каждом из солдат в той или иной степени  живет
самурай? Может, бусидо четко определило  все  чувства  и  управляет  всеми
людьми, надевшими форму и взявшими в руки оружие?  Конечно,  если  бы  его
спросили, он с уверенностью ответил бы, что адмирал Фудзита имеет подобное
право. Да, самурай  всецело  предан  воинским  обязанностям,  действует  в
рамках понятий о чести самурая и го