понимала, кроме удовольствия смотреть картинки. Эту детскую  книжку  я  знал
тогда наизусть всю; но теперь только два рассказа и две  картинки  из  целой
сотни остались у меня в памяти, хотя они, против других,  ничего  особенного
не имеют. Это "Признательный лев" и "Сам себя одевающий  мальчик".  Я  помню
даже физиономию льва и мальчика!  Наконец  "Зеркало  добродетели"  перестало
поглощать мое внимание и  удовлетворять  моему  ребячьему  любопытству,  мне
захотелось почитать других книжек, а взять их  решительно  было  негде,  тех
книг, которые читывали иногда мой отец и мать, мне читать  не  позволяли.  Я
принялся было за "Домашний лечебник Бухана", но  и  это  чтение  мать  сочла
почему-то для моих лет неудобным; впрочем, она выбирала некоторые  места  и,
отмечая их закладками, позволяла мне их читать; и  это  было  в  самом  деле
интересное чтение, потому что там описывались все  травы,  соли,  коренья  и
все медицинские снадобья,  о  которых  только  упоминается  в  лечебнике.  Я
перечитывал эти описания в позднейшем возрасте  и  всегда  с  удовольствием,
потому что все это изложено и переведено на русский  язык  очень  толково  и
хорошо.
     Благодетельная судьба скоро послала мне неожиданное новое  наслаждение,
которое  произвело  на  меня  сильнейшее  впечатление  и   много   расширило
тогдашний круг моих понятий. Против нашего дома жил в  собственном  же  доме
С.И.Аничков, старый богатый холостяк, слывший  очень  умным  и  даже  ученым
человеком; это  мнение  подтверждалось  тем,  что  он  был  когда-то  послан
депутатом от Оренбургского края в известную комиссию,  собранную  Екатериною
Второй для рассмотрения существующих законов. Аничков  очень  гордился,  как
мне рассказывали, своим депутатством и смело поговаривал  о  своих  речах  и
действиях, не принесших, впрочем, по  его  собственному  признанию,  никакой
пользы. Аничкова не  любили,  а  только  уважали  и  даже  прибаивались  его
резкого языка и негибкого нрава. К моему отцу и матери он благоволил и  даже
давал взаймы денег, которых просить у него никто не смел. Он услышал  как-то
от моих родителей, что я мальчик прилежный и очень люблю читать  книжки,  но
что читать нечего. Старый депутат, будучи просвещеннее других,  естественно,
был покровителем всякой любознательности. На другой день вдруг присылает  он
человека за мною; меня повел сам отец. Аничков, расспросив  хорошенько,  что
я читал, как понимаю прочитанное и что помню, остался очень  доволен:  велел
подать связку книг и подарил мне... О счастие!.. "Детское чтение для  сердца
и разума"Я так обрадовался, что чуть не со слезами бросился  на  шею  старику  и,  не
помня себя, запрыгал и  побежал  домой,  оставя  своего  отца  беседовать  с
Аничковым. Помню,  однако,  благосклонный  и  одобрительный  хохот  хозяина,
загремевший в моих ушах и постепенно  умолкавший  по  мере  моего  удаления.
Боясь, чтоб кто-нибудь не отнял моего  сокровища,  я  пробежал  прямо  через
сени в детскую, лег в свою  кроватку,  закрылся  пологом,  развернул  первую
часть - и позабыл все меня окружающее. Когда  отец  воротился  и  со  смехом
рассказал матери все происходившее  у  Аничкова,  она  очень  встревожилась,
потому что и не знала о моем возвращении. Меня отыскали лежащего с  книжкой.
Мать рассказывала мне потом, что я  был  точно  как  помешанный:  ничего  не
говорил, не понимал, что мне говорят, и не хотел идти обедать.  Должны  были
отнять книжку, несмотря на горькие мои  слезы.  Угроза,  что  книги  отнимут
совсем, заставила меня удержаться от слез,  встать  и  даже  обедать.  После
обеда я опять схватил книжку и читал до вечера.  Разумеется,  мать  положила
конец такому исступленному чтению: книги заперла в  свой  комод  и  выдавала