руками белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без  памяти.  Да
и страшен был зверь лесной,  чудо  морское:  руки  кривые,  на  руках  когти
звериные,  ноги  лошадиные,  спереди-сзади  горбы  великие  верблюжие,  весь
мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос  крючком,  как
у беркута, а глаза были  совиные.  Полежамши  долго  ли,  мало  ли  времени,
опамятовалась молода дочь купецкая,  красавица  писаная,  и  слышит:  плачет
кто-то возле нее, горючьими слезами обливается и говорит голосом  жалостным:
"Погубила ты меня, моя красавица возлюбленная, не видать мне  больше  твоего
лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне  умереть
смертью безвременною". И стало ей жалко и совестно, и совладала она с  своим
страхом великиим, и с своим  сердцем  робкиим  девичьим,  и  заговорила  она
голосом твердыим: "Нет, не бойся ничего, мой господин добрый и ласковый,  не
испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не  забуду
твоих милостей; покажись мне теперь же  в  своем  виде  давишнем;  я  только
впервые испугалася". Показался ей лесной зверь, чудо морское  в  своем  виде
страшныим,  противныим,  безобразныим,  только  близко  подойти  к  ней   не
осмелился, сколько она ни звала его;  гуляли  они  до  ночи  темныя  и  вели
беседы прежние, ласковые и разумные, и  не  чуяла  никакого  страха  молодая
дочь купецкая, красавица писаная. На другой день увидала она зверя  лесного,
чудо морское, при свете солнышка красного, и  хоша  сначала,  разглядя  его,
испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли  у
них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за  обедом
и ужином яствами  сахарными  насыщалися,  питьями  медвяными  прохлаждалися,
гуляли вдвоем по зеленым садам, без коней каталися по темным густым лесам.


x x x

     И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не  скоро  дело
делается.  Вот  однова  и  привиделось  во  сне  молодой  купецкой   дочери,
красавице писаной, что батюшка ее нездоров лежит;  и  напала  на  нее  тоска
неусыпная, и увидал ее в той тоске и слезах зверь лесной,  чудо  морское,  и
вельми закручинился и стал спрашивать:  отчего  она  во  тоске,  во  слезах?
Рассказала она ему свой недоброй сон и  стала  просить  у  него  позволения:
повидать своего батюшку родимого и сестриц своих любезныих; и  возговорит  к
ней зверь  лесной,  чудо  морское:  "И  зачем  тебе  мое  позволенье?  Золот
перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься  в  дому
у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не  соскучишься,  а  и  только  я
скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три  ночи  не  воротишься,  то  не
будет меня на белом свете, и умру я тою же  минутою,  по  той  причине,  что
люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без  тебя  не  могу".  Стала  она
заверять словами заветными, и божбами, и клятвами, что ровно за час до  трех
дней и трех  ночей  воротится  во  палаты  его  высокие.  Простилась  она  с
хозяином своим  ласковым  и  милостивым,  надела  на  правый  мизинец  золот
перстень и  очутилась  на  широком  дворе  честного  купца,  своего  батюшки
родимого. Идет она на высокое крыльцо его палат  каменных;  набежала  к  ней
прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали сестрицы  любезные
и, увидамши ее, диву дались  красоте  ее  девичьей  и  ее  наряду  царскому,
королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к  батюшке  родимому,  а
батюшка нездоров лежал, нездоров и не радошен, день и ночь  ее  вспоминаючи,