всеми расчетами, но это не длилось долго. Но и этих  мгновений  хватило,
чтобы он произнес:
   - Если вы выйдете за меня, дорогая моя Онор-Мари, вам не о чем  будет
беспокоиться.
   Он тут же покраснел, потом осознал, что натворил, как  испортил  свое
будущее, и кровь отхлынула от его  лица.  Онор  хорошо  была  видна  его
внутренняя борьба, и она не обманывалась на его счет. Она видела, что  в
нем есть искреннее чувство, но подобное чувство не выдержало бы  первого
же испытания. Но у нее не было выбора. Ей хотелось разрыдаться от мысли,
что он уже сожалеет о своей слабости, он прятал глаза,  он  хотел,  чтоб
она отказала ему, но и страшился отказа. Хотел сохранить ее, но не хотел
терять дядиных денег. Она собралась с духом.
   - Вы серьезно, Генрих? О да,  конечно!  Если  вы  любите  меня,  я  с
радостью выйду за вас!
   Они рука об руку вышли из бальной залы. Генрих был смущен, но он  был
хорошо воспитан, неглуп, да еще и  влюблен.  Он  не  мог  отказаться  от
своего слова.
   - Завтра же я официально попрошу у вашей  тети  вашей  руки.  Она  не
распоряжается вами, но я хотел бы соблюсти формальности.
   Она склонила голову.
   -  Да,  Генрих,  конечно,  -  она  тихонько  вздохнула.  Не  о  таком
замужестве она мечтала, выйдя из монастыря. Но карты судьбы  легли  так,
что она выйдет за бедного шевалье, который скоро возненавидит ее  за  их
общую бедность, и у нее останется одно утешение - что он  привлекателен,
молод, и что она-то его любит.
   Наступило утро дня, которого Онор так страшилась. Она уложила вещи  и
стояла у окна, ожидая Генриха. Всем  сердцем  Онор  молилась,  чтобы  он
поскорее пришел, избавил ее наконец от унизительного  ожидания.  Но  его
все не было. А мадам де Серизи вопросительно поглядывала на  племянницу.
Прошел час, другой, третий.  Онор  все  еще  надеялась.  И  вот  к  дому
подкатила  карета,  она  вытянула  шею,  вглядываясь,  но  отпрянула   с
удивленным восклицанием. Из кареты появился дядя Генриха, барон Дезина и
Сан-Эсте.
   Он приостановился на ступенях,  протер  платком  блестящую  лысину  и
взялся  за  дверной  молоток.  Через  минуту  служанка  позвала  Онор  в
гостиную.
   Онор принарядилась, поджидая Генриха, в скромное, но изящное платье.
   Мадам де Серизи когда-то носила его с кружевным  воротником,  но  без
него платье выглядело совсем  иначе,  строже,  но  элегантнее.  Опаловая
брошка подчеркнула теплый оттенок кожи и  безупречность  декольте.  Онор
мягко спускалась по ковру, чуть приподнимая завесу над изящными светлыми
туфельками. Ее оставили наедине с бароном.
   - Я слышал, будто вы выходите замуж за моего племянника?
   Она изумленно уставилась на него, ведь она никому ничего не говорила.
   - Это Генрих вам сказал?
   Он махнул рукой, предлагая оставить эту тему.
   - Вы совершаете глупость, девочка. Генрих нищий, и ничего не получит.
   Я ему ничего не оставлю.
   - Я знаю, - осторожно отозвалась Онор. Она чувствовала,  что  не  для
советов пришел сюда старый барон.