асцидии, лопавшиеся под его тяжелыми подошвами, на известковые трубочки
червей, высунувших кверху свои перистые жабры с тончайшим ветвистым узором
кровеносной системы...
-- Ну вот,-- сказал выступавший впереди зоолог, -- карьера мурены
кончилась в два счета. Из зубов барракуды редко кому удается спастись.
-- А нам она... ничего не могла бы сделать, Арсен Давидович... если бы
мы не спрятались в расселину? -- слегка заикаясь, спросил Павлик.
Зоолог усмехнулся и по привычке поднял руку, чтобы погладить свою
великолепную ассирийскую бороду, но рука прошлась только по гладкой
металлической груди скафандра.
-- Против наших скафандров бессильны зубы не только барракуды, но даже
владыки подводных глубин -- кашалота,-- ответил он. -- И я затащил тебя в
расселину не потому, что боялся: мне просто не хотелось мешать актерам на
сцене. Но и самому Скворешне я не советовал бы встретиться во время купания,
в одних трусах, с барракудой. Это, пожалуй, самая страшная рыба, самый
дерзкий хищник антильских вод.
Зоолог вдруг остановился, опустился на колени и, пристально
всматриваясь во что-то на дне, позвал:
-- Павлик! Замечательное зрелище! Иди сюда скорее, бичо!
Голос его в крохотном радиоприемнике, спрятанном в шлеме Павлика,
звучал весело и возбужденно. Сквозь прозрачный шлем Павлику видна была
большая бритая голова в таком же шлеме, крупный нос, мохнатые черные брови и
иссиня-черная блестящая борода, терявшаяся за воротником скафандра. Спереди
каждого шлема сверкал серебром рефлектора небольшой, но мощный, как
маленькое солнце, круглый выпуклый фонарь. Металлический, цвета вороненой
стали, скафандр на спине и груди раздувался, делая маленького зоолога
похожим на фантастического горбатого карлика. В этих горбах у него и у
Павлика заключались небольшие, но огромной емкости электрические
аккумуляторы, механизмы для движения, запасы кислорода. На гибком
металлическом поясе висели кортик, еще один маленький переносный фонарь,
топорик на длинной рукоятке, круглый сверток и что-то вроде длинного,
плоского патронташа. Справа у пояса висел квадратный плоский ящичек с ручкой
и коротким дулом, как у браунинга. К ручке ящичка тянулся из спинного горба
гибкий резиновый шнур. На левой руке в металлическую манжету скафандра под
прозрачными кружочками были вделаны три самых необходимых для подводных
путешествий прибора -- часы, компас и глубомер.
Павлика поражала больше всего неожиданная гибкость этой металлической
одежды. И теперь, когда зоолог без напряжения, легко и свободно нагнулся,
стал на колени, поднял руку и поманил ею Павлика, мальчик не смог
удержаться, чтобы не потрогать металлическими пальцами свою металлическую
грудь. Это было чудесно и восхитительно, это вызывало чувство безопасности и
спокойствия. "Даже зубы кашалота бессильны против наших скафандров", --
повторил он слова зоолога и, уже совсем повеселевший, торопливо подошел к
нему, слегка напрягаясь, чтобы преодолеть сопротивление воды.
Не спуская глаз с какого-то яркого пятна, медленно двигавшегося по дну,
зоолог вытянул руку:
-- Тихонько, Павлик! Не спугни их! Нагнись и смотри.
-- Рак, Арсен Давидович! -- сказал Павлик, присмотревшись. -- Но почему
он наполовину спрятался в какую-то раковину? И что это за цветок он несет на
себе?