каракатице,  прильнувшей к скале. Понадобилось  всего три таких удара, чтобы
оглушенная каракатица ослабила петлю на пасти  мурены.  Еще несколько ударов
-- и пасть открылась, затем сомкнулась: длинная рука отделилась от головы и,
свертываясь и развертываясь, медленно пошла ко дну.
     Каракатица  отцепилась  от  скалы  и, окутав  себя чернильным  облаком,
попробовала спастись бегством. Это ей, однако, не удалось. Вероятно, слишком
мало чернильной  жидкости оставалось  уже у нее в кармане, и  облако поэтому
получилось очень прозрачным.
     Через  минуту,  когда  оно  растаяло, можно  было видеть  торопливое  и
яростное пиршество мурены.
     Вдали, в зеленовато-синем сумраке, мелькнуло  темное, длинное и гибкое,
как  хлыст,  тело  с  острой  щучьей  головой.  Широкая  пасть  была   полна
крючковатых зубов, на конце челюсти торчали два громадных,  похожих на клыки
зуба. Сверкнуло серебристое брюхо.
     Мурена  заметила  опасность  лишь в последний  момент. Едва успела  она
поднять кверху голову с раскрытой пастью, как ее толстая круглая  шея  почти
скрылась  в широкой  пасти  пришельца.  Барракуда  --  страшилище антильских
вод,-- словно молния, поразила мурену.
     Извиваясь и свиваясь,  как две  стальные пружины, огромные рыбы клубком
вращались, почти касаясь  дна,  вздымая  тучи песка  и ила. Во  все  стороны
летели поднятые мощными струями воды шоколадные голотурии, похожие на огурцы
с  высокими мясистыми пупырышками; черные морские ежи, круглые, как хлебы, с
растопыренными  во все  стороны  длинными  острыми иглами; желтые,  зеленые,
ярко-красные морские звезды, пятилучевые  и многолучевые; офиуры с длинными,
тонкими, как плети, лучами; разноцветные, покрытые слизью губки, "гигантские
мокрицы", по двадцать --  тридцать  сантиметров в длину.  Расползались задом
наперед раки;  торопливо,  бочком,  убегали крабы  на  высоких,  как ходули,
ножках, высоко  неся  свои толстые, мощные клешни.  Рыбы разноцветным дождем
летели подальше от этого страшного места.
     Барракуда не выпускала мурену из своих как  будто окаменевших челюстей.
Она все глубже  погружала  свои ужасные зубы в тело жертвы. Наконец, с силой
встряхнув  мурену,  она  вырвала из ее  толстой  шеи огромный  кусок мяса  и
мгновенно  проглотила  его.  С глубокой раной,  оставляя  за собой  широкую,
расползающуюся полосу  крови,  мурена  бросилась  в бегство. Но с неуловимой
стремительностью барракуда настигла и яростно принялась рвать и терзать свою
добычу.
          Павлик шел вслед  за зоологом, поднимаясь по крутому  склону  подводной
горы.  Ему все мерещились длинные, острые зубы барракуды,  ее широкая пасть,
ее неподвижные круглые глаза, полные, казалось, холодной ярости. Он боязливо
оглядывался по сторонам.
     Его  мягкие  волосы,  обычно   гладко  причесанные,  с  ровным  боковым
пробором, сейчас немного растрепались и  слиплись от испарины. Большие серые
глаза сделались  круглыми. Тонкое, с  острым подбородком  лицо было  бледно.
Мелькавшие повсюду тени пугали его. Сгущенный  зеленоватый  сумрак расселин,
гротов, провалов  в  нагромождении скал,  колеблющиеся гирлянды  водорослей,
заросли морских лилий -- все грозило неожиданным, страшным, беспощадным.  Он
едва волочил ноги. Его шаги поднимали  со дна легкими серебристыми облачками
белый  коралловый песок. Он  наступал на  голотурии, мирно глотавшие ил,  на
морские  звезды, медленно  ползавшие  по дну, на  мраморно-белые мешковидные