появлении  Скворешни на подлодке и  просьбу  об  отмене вылета гидроплана  к
острову Рапа-Нуи.

        x x x
     В  эту  незабываемую  ночь,  с  полным   грузом  ничем  не  омраченного
человеческого счастья,  "Пионер"  уменьшил ход  до  девяти  десятых и  круто
повернул к северо-западу, ближе к северу.
     Капитан   не  доверял  кратчайшим   путям  через  оживленные   проливы,
разделяющие  коренные японские острова. Но и  мелководный Татарский  пролив,
отделяющий  остров Сахалин от  берегов  Советского Приморья, тоже  был  мало
соблазнителен со своими бесчисленными мелями, банками  и перекатами. Капитан
решил провести подлодку в тихие предрассветные часы через пролив Лаперуза --
между островом Хоккайдо и южной частью Сахалина.
     Почти  никто на "Пионере" не мог  заснуть в эту последнюю  ночь похода.
Родина  радостно летела людям навстречу, вставала  перед ними из вод океана,
поднималась из них все выше и выше во весь свой гигантский рост...
     Отделенные  от   нее   последними   сотнями  километров,   люди   вдруг
почувствовали  с  небывалой  остротой  тоску  по  родной  земле,  твердой  и
надежной,  как гранит,  цветущей и радостной, как весенний, убранный цветами
сад.
     Родина! Родина!
     Страна   счастья  и  радости,  страна  высоко  поднявшего  свою  голову
Человека!  Как не рваться  к  тебе  от  всех  красот земного  шара,  как  не
стремиться к тебе  всеми фибрами напряженной  души -- к тебе, к твоим тучным
колхозным  полям, к  твоим  мощным  фабрикам  н  заводам, красивым,  узорным
городам, веселым, ликующим деревням! Вдали  от  тебя --  и  под  толщами вод
океанов  --  всюду чувствуешь врага, зажавшего  под железной  пятой миллионы
братьев, лишенных радостей жизни,  света  науки  и  познания  мира, лишенных
счастья вольного, творческого труда, вынужденных собственными руками строить
для себя оковы и тюрьмы!
     Как не любить тебя, Родина!
     Тебя, вырвавшую  детей  своих из  нищеты  и тьмы!  Тебя,  осенившую  их
шелковым  знаменем  коммунизма,  построившую их же радостными  руками новый,
ликующий Мир для возрожденного в труде Человека!
     Родина!  Родина! Единственная, лучезарная!  Страна счастья  и  радости!
Весенний, цветущий сад!
     Команда  была  несказанно  рада  последним,  незаконченным  работам  на
подлодке. Все равно никто не мог спать в эту ночь. Работа давала возможность
быть на людях, поговорить о семьях, о друзьях, о товарищах, о родных полях н
лесах,  которые можно будет  скоро увидеть, о своих заводах и  фабриках, где
снова  пахнет  родным  воздухом радостного  труда, среди  которого  росли  и
воспитывались многие из команды.
     Особенно  много  разговоров  было  в выходной  камере. Среди работавших
здесь  был  и  Скворешня.  В  десятый,   в  двадцатый  раз  приходилось  ему
рассказывать о  том,  как он  вплыл сюда,  в  камеру,  с  последней  охапкой
проводов и мелких  инструментов, как наклонился в длинное  углубление  вроде
шалаша,  образованное прислоненными к переборке длинными  досками и трубами,
чтобы  подальше засунуть  в него  два-три ценных инструмента,  и как его тут
вдруг накрыл какой-то  туман, после чего он уже ничего не помнил.  Потом  он
проснулся от какого-то удушья,  сразу  ничего не понял,  но потом сообразил,