Пока зоолог продолжал разговорами развлекать Павлика, мальчик снял
сверток с пояса и с трудом, не сгибающимися от страха пальцами развернул
его. В руках у него оказались две белые резиновые перчатки не совсем
обычного вида: они состояли из трех пальцев -- для большого, указательного и
одного общего для трех остальных. На вздутой ладони была видна выпуклая
металлическая пластинка, и широкие длинные раструбы должны были далеко
заходить за кисти рук. Павлик натянул перчатки на руки и пристегнул раструбы
особыми кнопками к рукавам скафандра.
"Обнимай врага обеими ладонями",-- повторил он про себя.
Он оглянулся вокруг. Какие враги? Кто они? Это, должно быть, что-то
ужасное... Барракуда... Акула... Кто еще тут бывает? Барракуда... Акула...
Обнять акулу...
Почти не слушая зоолога, он с замирающим сердцем следил за каждой
тенью, появлявшейся вдали, в зеленом сумраке.
Проплывали то в одиночку, то целыми стадами разноцветные, нежно
пульсирующие медузы. Мелькали рыбы, сверкая яркими краска ми. Проносились
огромными стаями маленькие крылоногие моллюски с широкими плавниками и почти
совершенно прозрачными, тонкими и нежными, как хрящ, раковинами. Креветки --
изящные и тонкие морские рачки -- стремительно охотились за ними и исчезали
вместе с ними. Вдали мелькнула голубая искорка, скакнула вверх, упала вниз,
встретилась с красной, синей, зеленой... Уже их сотни, тысячи, этих
разноцветных, как драгоценные камни, скачущих вверх и вниз, во все стороны
искорок. Вот уже все вокруг исполосовано, исчерчено миллионами и миллиардами
сверкающих и горящих нитей и точек. Как будто густой дождь из крошечных
пурпурных, сапфировых, изумрудных золотых искр вихрем носится кругом. Это
был танец сафирин, крохотных рачков из отряда веслоногих.
Раскрыв рот от восхищения, забыв и страх и одиночество. Павлик смотрел
кругом, ослепленный чудесным зрелищем, машинально отвечая иногда на вопросы
зоолога.
Внезапно из-под ног Павлика взвилось огромное четырехугольное существо,
бархатисто-черное, плоское, как железный лист. В одном его углу видна была
большая раскрытая пасть, над ней, на бугорке, два сверкающих глаза. Два
других угла волнообразно и быстро, как крылья, изгибались. С последнего угла
свисал тонкий, как хлыст, хвост с торчащим кверху длинным острым шипом. Это
был скат. Он на лету поймал проплывшую слишком близко от его убежища рыбу,
проглотил ее и упал на дно. Там он быстро, в несколько приемов взметнул тучу
песка, и, когда она осела, скат исчез под ним.
Павлик этого уже не видел. Появление двухметрового чудовища было так
неожиданно, что, подняв руки, в смертельном испуге он кинулся в сторону, к
высокой, как скала, отмершей колонне кораллов.
Едва лишь он успел отскочить, как что-то огромное, длинное, заостренное
спереди взметнулось из-за большого соседнего куста и бросилось на него со
стремительностью артиллерийского снаряда. Он почувствовал страшный удар в
грудь, под его протянутой рукой пронеслась ужасная пасть, полная зубов, и
огромные холодные глаза. Мелькнула мысль: "Обнять..."
Руки сомкнулись вокруг какого-то скользкого толстого бревна. Павлик
почувствовал еще более сильный, потрясающий удар, затем все исчезло,
провалилось во тьму...