действительно выполнил наше поручение.
     Несколько  иной  была  задача   подпольной   организации   в  отношении
сухопутных частей белой армии. Распропагандировать их, добиться их  перехода
на сторону красных мы не надеялись: это были отборные белогвардейские зубры,
прошедшие с белой армией от Волги и Урала  до Тихого океана. Задача состояла
в  том, чтобы  не дать  японцам и белым увезти  из  России огромное  военное
имущество, накопившееся во Владивостоке.
     Во время войны  поставки  царскому  правительству  Соединенными Штатами
осуществлялись через Владивосток, так как  морские  пути в Европейскую часть
России   были   блокированы   немецкими   подводными    лодками.   К   концу
империалистической войны  на складах Владивостока скопилось огромное военное
имущество: около 1,5 млн.  пудов пороха, 800-850 тысяч  винтовок,  громадное
количество артиллерийских снарядов, мин, патронов, моторы к  самолетам, кожа
для военной обуви и многое другое.
     Склады  Владивостокской  таможни   тоже   были  забиты  конфискованными
товарами.
     Все  это   нужно  было   сохранить   для   нашей  страны.  Американские
представители  во   Владивостоке,  конечно,  зорко  следили  за  тем,  чтобы
имущество, поставленное  их правительством, не попало в руки японцам, но нам
они его, разумеется, передавать не собирались.
     Подпольный комитет принял такое решение:
     во-первых,  предложить   работникам  военных  складов  соглашение:  они
сохраняют  военное имущество для России  в обмен на  сохранение  им жизни  и
прощение грехов, совершенных ими в белой армии;
     во-вторых:  организовать  собственную  охрану  складов  из  вооруженных
рабочих Владивостока.
     Вот чем, в основном, занималась наша подпольная военная организация.
     В конце июля 1922  года комитет  получил от  командования  белых частей
предложение  встретиться  с  их представителями,  чтобы  обсудить вопрос  об
условиях,  на   которых   белые   войска  могли   бы   перейти   на  сторону
Народно-Революционной армии.
     Мы,  в  общем, не  очень-то  верили  этому  предложению.  На  заседании
комитета, в котором  участвовал и я, высказывались предположения,  что  это,
может быть, провокация. Все же  решили на встречу  пойти, так  как положение
белых  частей было, действительно, критическим, и  тенденции к  сдаче  у них
могли  быть. Комитет решил послать на встречу  А.Слинкина,  а мне предложили
сопровождать  его  до  места  и  наблюдать за  обстановкой вокруг дома,  где
встреча была назначена. Если бы Слинкина арестовали,  я должен был  доложить
все комитету.
     В  первый  день  встреча  произошла  без  всяких  инцидентов.  Я  занял
совершенно  неуязвимую,  хорошо  скрытую  позицию  для  наблюдения.  Слинкин
благополучно   вышел   из   дома.   Представители  белых  выясняли  условия,
спрашивали,   чем  гарантируется  выполнение  наших  обещаний.  Договорились
встретиться на другой день.
     Я занял прежнюю позицию.  Но на этот раз Слинкина арестовали.  Я видел,
как  двое офицеров  вывели  его  под руки,  усадили  в пролетку и  повезли в
сторону Морского  штаба. Я выждал несколько  минут, вышел  из укрытия,  взял
извозчика  и  поехал вслед  за  пролеткой.  У  меня  мелькнула мысль  отбить
Слинкина.  Но это  была  бы  безнадежная попытка:  вокруг было  полным-полно
офицеров.