успешно,  предателей  не  было.  Единственное,  что  волновало  солдат:  как
отразится наш переход на сторону красных на семьях  и на положении евреев на
территории белых вообще?
     В начале  1920  года, когда организация подполья была в полном разгаре,
нашу роту, в составе всего  егерского  батальона, перевели со станции  Борзя
вглубь Восточного  Забайкалья.  Батальон стал нести гарнизонную службу в  г.
Нерчинск-Заводском,  рядом  с  бывшим  Горно-Зерентуйским  централом.  Кроме
нашего батальона в Нерчинск-Заводском  стояли три сотни казаков, две батареи
легких  и  одна  батарея  трехдюймовых  орудий  -  всего 1200-1300  человек.
Гарнизон  располагал  большим  количеством  пулеметов,  снарядов,  патронов,
продовольствия и амуниции.
     В марте 1920  года комитет решил, что подготовка к восстанию, в  общем,
закончена.  Мы  имели и  необходимые  данные  о гарнизоне  в  целом,  о  его
дислокации  и т.п.  Еще в  начале нашей  работы, присмотревшись к  помощнику
командира взвода прапорщику Якобсону, мы завербовали его в нашу организацию.
От вербовки мы его освободили (слишком подозрительно было бы чересчур тесное
общение офицера с солдатами), зато на него  было возложено  выяснение планов
командования. Пора было приступать к активным действиям.
     Нерчинск-Заводской  лежит  в  котловине,   окруженной  со  всех  сторон
высокими сопками. Восточная  часть  города охранялась  казаками,  караульную
службу в западной части нес егерский батальон, по очереди каждая из его трех
рот. Следовательно, раз в три дня западную часть города охраняла наша рота.
     План комитета был таков. Заранее договориться  с партизанами, которые в
назначенный  день  и  час  окружат  Нерчинск-Заводской  и  разоружат  части,
охраняющие  восточную сторону.  В  это время  наша  рота арестует офицеров и
пропускает партизан в город. Часть  партизан сменяет наших солдат на сопках,
а основные партизанские силы, вместе с нашей ротой, тихо, не открывая  огня,
спускаются  в  город  и  захватывают  гарнизон врасплох.  В  назначенный для
операции час на западных сопках должны были загореться сигнальные огни.
     Чтобы осуществить этот план, нужно было прежде всего установить связь с
партизанами. Решили послать к ним одного из солдат - членов нашей подпольной
организации.  Желательно  не жителя  Забайкалья:  ведь побег его мог  тяжело
отозваться  и  на  его семье, и вообще на положении евреев, находившихся под
властью  атамана  Семенова.   По  моей  рекомендации  выбор  остановился  на
иркутянине  Любовиче, сыне  портного, в мастерской которого работал мой брат
Гриша.  В  нашу  организацию  завербовал  его  я,  и  мне  же  поручили  его
проинструктировать.  Установлен  был  недельный  срок,  в  течение  которого
Любович должен был сообщить партизанам  наш проект и вернуться к нам,  чтобы
сообщить решение партизанского командования.
     Ночью  Любович  тайно ушел  к партизанам.  Утром  побег  был,  конечно,
обнаружен. Началось расследование, но никаких результатов оно  не дало,  так
как,  кроме членов  комитета, никто действительно ничего не  знал о причинах
исчезновения Любовича.
     Все произошло  по намеченному плану.  В  назначенный день и час Любович
появился на  сопке (мы  предупредили караульных, чтобы его тихо пропустили к
нам)  и сообщил,  что Нерчинск-Заводской окружен  партизанами,  которые ждут
нашего  сигнала.  Они,  сказал  Любович, остерегаются  провокации и  поэтому
просят, чтобы к ним явился один из членов комитета.
     К  партизанам  немедленно  направили   Я.Грифа.  Одновременно   комитет
приступил к аресту офицеров и дал сигнал зажечь костры.