рубанул его по предплечью. Лысый ойкнул и бухнулся на колени.
  - Эй,  парень,  не надо,  -  испуганно сказал Фесталыч.  -  Ну,  ошибся
человек. Ты же без пропуска...
  - Ладно, живи... - Ким вышел из стойки, расслабился.
  Лысый вскочил,  прижимая руку к  груди,  баюкая ее:  грубовато Ким его,
жестковато... Но с другой стороны: хаму - хамово?..
  - Я задал вопрос, - сухо сказал Ким: - Далеко ли путь держите? Как надо
отвечать?
  - До конца, - по-прежнему испуганно отрапортовал Фесталыч.
  - Я серьезно, - сказал Ким.
  - А серьезно, блин, такие вопросы не задают, - пробурчал лысый, все еще
баюкая руку. - Сел в поезд и - ехай. А мучают вопросы, так не садись... У-у,
гад, руку поломал...
  Ким понял,  что номер здесь - дохлый, ничего путного он не выяснит. Эти
стоят насмерть.  То  ли  по  дурости,  то  ли  по  ретивости.  Будет лезть с
вопросами -  слетит  смутный  ореол  "оформленного спецназначением".  Слетит
ореол - отлупят. Он хоть и не слабак, но трое на одного...
  - Береги лапу, лысый, - сказал Ким, - она тебе там пригодится...
  Открыл  межвагонную  дверь:   опять   ветром  дохнуло,   гарью   полосы
отчуждения,  а  еще  оглушило на  миг  громом колес,  лязганьем,  бряканьем,
скрежетом, стуком...

  - Стоять! - заорал "За власть Советов!". - Без пропуска нельзя!
  - Стоять! - пробасил металлист-ветеран. - Хода нет!
  - Стоять!  -  гаркнул лысый, забыв о больной руке. - Поворачивай! После
третьего звонка нельзя.
  Он-то,  лысый,  -  краем глаза углядел Ким!  - и выхватил из кармана...
что?..   не  нож  ли?..  похоже,  что  нож...  щелкнул...  чем?..  пружинным
лезвием?..  А кто-то -  то ли ветеран,  то ли борец за Советы -  свистнул за
спиной  Кима  в  страшный  милицейский  свисток,  в  гордый  признак...  или
призрак?.. державной власти.
  - Стоять!..

  ...А еще оглушило на миг громом колес, лязганьем, бряканьем, скрежетом,
стуком, - но Ким уже в другом вагоне оказался и другую дверь за собой плотно
закрыл.
  В кинематографе это называется "монтажный стык".
  В новом эпизоде тоже был тамбур, но - пустой. Тамбур-мажоры остались по
ту  сторону  стыка.  За  мутным  стеклом  плыло  -  а  точней  расплывалось,
растекалось сине-бело-зеленым пятном без  формы,  без  содержания,  вестимо,
даже без контуров - до боли родное Подмосковье. Теоретически - оно.
  Что  за  черт,  глупо подумал Ким,  такой бешеной скорости наш тепловоз
развить не может,  мы не в  Японии...  Ой,  не в  тот поезд я  прыгнул,  уже
поумнее подумал Ким,  лучше  бы  я  вообще никуда не  ездил,  лучше б  я  на
практику  в  театре  остался...   А  с  этим  составом  происходит  какая-то
хреновина, совсем умно подумал Ким, какая-то мистика, блин, наблюдается...
  Тут  он  к  месту  употребил кулинарное ругательство лысого,  знакомое,
впрочем, любому школьнику.
  Но - шутки побоку, надо было двигаться дальше.
  Именно лысый-то и достал,  как говорится,  Кима. Не Настасья Петровна и