наскучит езда в Незнаемое,  мол,  днем и ночью идут поезда в Незнаемое.  Вот
вам и адрес,  вот вам и пункт назначения.  Хотите - районный центр, хотите -
поселок городского типа.

  Но  Ким не стал травмировать тетку поэзией,  Ким ответил уклончиво,  но
для слуха привычно:
  - Куда глаза глядят...
  Как и ожидалось, тетку ответ удовлетворил, она сунула ненужный флажок в
кобуру,  захлопнула вагонную дверь,  с  лязгом отрезав от  Кима прошлый мир.
Сказала:
  - Ладно уж, возьму... Пойдем, посидишь у меня. Я пока билеты соберу.
  Тут бы Киму и спросить естественно:  а куда глаза глядят?  В смысле:  в
какую такую даль, простите за высокий штиль, направил свои дальнобойные фары
помянутый выше  локомотив?  До  каких станций купили билеты теткины вагонные
подопечные?.. Но спросить так - значит признать себя как раз гадом полоумным
- смотри первый теткин монолог!  -  которому не в культурном поезде ехать, а
смирно лежать на  узкой  койке  в  больнице имени доктора Ганушкина.  Какому
здоровому такое  помстится:  поутру покидать в  сумку  близлежащие носильные
вещи,  нырнуть в  метро,  всплыть у  неведомого вокзала,  сигануть в  первый
отъезжающий поезд: куда отъезжающий, зачем отъезжающий?..
  Понятно: Ким промолчал. Всему свое время. Тетка пойдет с билетной сумой
по вагону,  а  он,  Ким,  изучит маршрут,  традиционно висящий под стеклом в
коридоре.  И  все станет ясно,  хотя вредное шило в  известном месте никакой
ясности от Кима не требовало:  прыгнул невесть куда,  едешь туда же - вот по
логике и сойди глухой ночью в темноту и неизвестность...

  Тетка провела Кима в  казенное купе,  усадила на диван напротив хитрого
пульта с тумблерами, наказала:
  - Сиди тихо. Я - счас...
  И  ушла.  А Ким посидел-посидел,  да и пошел-таки глянуть на маршрутный
лист.  Но -  увы:  под стеклом на стенке напротив красного рычага стоп-крана
висела цветная фотография Красной площади и никаким маршрутом даже не пахло.
Не судьба, довольно подумал Ким. Вернулся в теткино купе, зафутболил сумку с
одеждой под полку,  уставился в  грязное окно.  А  там уже пригородом бежали
буйные  огороды,  обширные картофельные поля,  утлые  домики  под  шиферными
крышами - милое стандартное Подмосковье, родное до неузнаванья.
  - Чай пить будешь?  -  спросила тетка,  возникнув в двери. Не дожидаясь
ответа,  похватала стаканы в битых подстаканниках, ложками зазвенела. - Что,
студент, денег совсем нету?
  - Ну, разве трешка, - легко припомнил Ким.
  - И как же ты с трешкой в такую даль?
  В какую даль, подумал Ким? А вслух сказал:
  - Добрые люди на что?
  - Чтой-то мало я их встречала.  Они, добрые, то полотенец сопрут, то за
чай не  заплотят,  а  то все купе заблюют,  нелюди...  -  бухнула в  сердцах
стаканы на стол: - Пей, парень, я-то добрая пока. Булку с колбасой станешь?
  - Стану.
  - Колбаса московская,  хорошая, по два девяносто. Я три батона взяла...
- Ким следил голодным глазом за  пухлыми теткиными пальцами,  которые крепко
нож держали,  крепко батон к столу прижимали,  крепко ухватывали крахмальные