возраста,  когда  не  существует для  человека пресловутая холодная формула:
"Этого не  может быть,  потому что этого не  может быть никогда".  Все может
быть,  все  возможно в  нашем  замечательном мире!  Стоит  только поверить в
невозможное,  как оно тут же исполняется, только поверить уж надо полностью,
без опасений и осторожничания. Но взрослые не могут не осторожничать. Есть в
них намертво вросшая жилка здорового скептицизма,  настолько здорового,  что
мешает  он  верить  в  снежного  человека,  в  летающие тарелки,  в  зеленых
человечков со звезд.
   Но Кеша и  Геша не были взрослыми.  Они,  увидев старичка у телевизора,
смешного  старичка  в  красных  носках,  приняли  этот  факт  за  реальный и
потребовали разумного объяснения этому факту.
   - Вы откуда взялись?  - строго спросил Геша, потому что в данный момент
именно он был хозяином.
   - "Откуда,  откуда"... - сварливо сказал старичок. - Из телевизора, вот
откуда.
   - Вздор,  -  строго заметил Геша.  -  Во-первых, я свой телевизор знаю,
во-вторых, вы там просто не поместились бы, а в-третьих, так не бывает...
   - Ах,  Геша,  Геша, - грустно сказал старичок, - от тебя ли я слышу эти
скучные слова: "Так не бывает". Бывает, Гешенька, все.
   И  тут он вдруг стал уменьшаться,  потом таять,  потом совсем исчез,  а
телевизор заговорил голосом диктора Балашова:
   - Ну, а теперь бывает?
   Но  это никак не мог быть диктор Балашов,  потому что телевизор Геша из
сети выключил, это он точно помнил, да и сейчас посмотрел, проверил - верно,
выключил.
   А  старичок вновь  возник будто  бы  из  ничего,  встал  у  телевизора,
ухмыльнулся и  вдруг закашлялся,  схватившись за  грудь.  Кашлял он  долго и
натужно, потом отдышался, сказал хрипло:
   - Все легкие в пыли, мука какая... Любит твоя бабка уборки устраивать -
спасу от нее нет. Повлиял бы ты на нее...
   Тут молчавший до  сих пор Кеша (и,  надо заметить,  оторопевший от всех
этих чудес) вмешался в разговор:
   - Вот что, товарищ. Бабка бабкой, но кто вы такой и что делаете в чужой
квартире?
   Тут старичок ловко подпрыгнул,  уселся на край стола-ветерана, заболтал
ножками в детских сандаликах:
   - Резонный вопрос,  Иннокентий.  Кто я?  По-вашему, наверно, я - дух. И
квартира эта мне не чужая, я здесь давно живу - с тех пор, как сей телевизор
купили.
   - Так в телевизоре и живете? - саркастически спросил Кеша.
   - Так в телевизоре и живу,  - подтвердил старичок, не замечая, впрочем,
сарказма. - Дело в том, что я - дух телевизора.
   Вот тут взрослые поступили бы однозначно.  Немедленно согласились бы со
старичком,  сделали вид,  что верят ему во всем, успокоили бы его, заставили
потерять бдительность,  а  сами в  это время позвонили бы  в  больницу имени
доктора  Кащенко  и   вызвали  отряд  санитаров  с   крепкими  смирительными
рубашками.  И зря.  Потому что старичок психически вполне здоров,  и еще: он
взял бы да исчез в телевизоре - ищи-свищи. И за ложный вызов врачей пришлось
бы отвечать по всей строгости советских законов.
   Ни  Кеша,  ни  Геша к  телефону не  бросились.  Более того,  они  очень